Положивший жизнь за веру и истину (2/3)
К биографии святителя Филарета (Вознесенского)
(продолжение)
В 1932 году японцы, воспользовавшись благоприятной для них военно-политической обстановкой, вторглись в Китай и оккупировали его северо-восток, то есть Манчжурию, создав на этой территории вассальное государство Маньчжоу-го..
Первоначально, русские эмигранты не увидели в этом ничего дурного. Они еще помнили, как японские экспедиционные части в Забайкалье помогли каппелевцам, волжанам, уральцам и многим другим уйти за рубеж. Помнили о помощи японского правительства и военного командования последним остаткам русского государственного образования в Приморье и на Дальнем Востоке. Теперь же вместе с японцами пришел порядок, были введены новые и понятные законы, была установлена новая администрация, китайские взяточники попрятались.
Однако японская оккупация вскоре показала совсем другое лицо. В Харбине и в других городах и поселках Маньчжоу-го, русские эмигранты вскоре обнаружили, что все они разделены на тех, кто «за» японцев и тех, кто «против». Те, кто против, очень быстро оказались в одних рядах с советской агентурой. Японцы таких искали, вылавливали, арестовали, пытали. Тем, кто держался своего Белого наследия, оставалось идти «за» японцами.
Это был тяжелый период для Харбинской епархии: за годы жизни в Китае миссионерство дало свои богатые плоды, тысячи китайцев перешли в православие, в смешанных браках, как правило, преобладало мнение православной стороны, дети от смешанных браков были, как повелось, православными. Тысячи русских, политически не принявших японскую оккупацию, тем не менее оставались Белыми. И они теряли работы, оказывались за решеткой, бывали избиты японской военной жандармерией или контрразведкой.
Японцы тоже изменились со времен Русско-японской войны. Оказалось, что благородный дух самураев в их обществе почти полностью исчез. Они заводили сеть осведомителей, шантажируя, играя на слабостях, а то и запугивая русских. Они набирали в каратели эмигрантов, не брезгуя уголовниками и просоветскими активистами. Они активно насаждали распри между общинами и организациями. Впоследствии, когда Вторая мировая война перекинулась на азиатские фронты, они перестали скрывать, что считают большинство русских сторонниками Сталина и коммунистов.
Среди русских начался разброд. Они приходили в церкви и старались перетянуть священство на свою сторону. В этой атмосфере у церковных служителей должно было развиться отторжение любого режима: со времен прихода Господа к людям древнего Израиля все помнили об отношении самого Иисуса Христа к государству. Ибо сказал Господь: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие - Богу» (Мтф. 22: 21).
В 1937 году о. Филарет был возведен в сан архимандрита. На него таким образом теперь усиливалась тяжесть ответственности за паству. В каждом отдельном случае он должен был решать по совести и своему религиозному чувству. В 1939 году он публикует одну из блистательных статей «Спасутся ли инославные?» в журнале "Хлеб Небесный", издаваемом при прямом участии его отца, еп. Димитрия Хайларского. Продолжает сослуживать с архиеп. Нестором Камчатским. Много работает в Доме Милосердия.
Настоящее испытание веры и верности Иисусу пришло со стороны японских властей. Желая преобороть православное мировоззрение и сделать из русских эмигрантов послушных исполнителей их воли, японцы возвестили в 1943 году, что во всех учреждениях, как светских, так и церковных, должны быть водружены скульптуры и изображения японской богини Аматэрасу, символа успеха и благоденствия.
По православному учению это считалось недопустимым, как попытка заставить христиан поклоняться идолу. На стороне японцев была военная и административная мощь, готовность сокрушить любое сопротивление, объясняемая законами военного времени. Русские православные могли только взывать к Господу. Они уже на себе испытали, что японцы на полумерах не останавливаются. В эмигрантских кругах усилилось брожение. Даже часть священства выразила свою покорность требованиям идолопоклонников.
Однако церковные иерархи, за исключением архиеп. Нестора (Анисимова), возвысили свой голос против идолопоклонства, обратились с официальным письмом к японскому командованию, указывая на недопустимость подобного насилия над чувствами верующих. Митрополит Мелетий с еп. Дмитрием Хайларским и еп. Ювеналием Цицикарским выступили с «Архипастырским посланием православному духовенству и мирянам Харбинской епархии», в котором запрещали духовенству и мирянам участвовать в языческих поклонениях.
Наступило время сомнения: Архиерейское послание могло быть воспринято верующими, а могло быть ими отвергнуто, особенно из страха преследований, ареста, пыток и самой смерти. В эти дни целый ряд монашествующих и священников развернули настоящую битву за Христа. Архимандрит о. Филарет был одним из самых значимых в этой битве. Не будучи архиереем, он делал свое большое православное дело среди клириков и прихожан. Его глубокий голос смело и убедительно гремел на проповедях против идолопоклонничества. С другом и учителем архиеп. Нестором, который не поставил свою подпись под Архипастырским посланием, он порвал отношения - это был вопрос веры, а не личного благорасположения.
Жандармерия и контрразведка быстро выяснили, кто и что стояло за «Посланием». Они не тронули архиереев, но архимандрит Филарет был арестован, препровожден в узилища, там над ними издевались и пытали, ему рвали сухожилия рук, уродовали лицо. По свидетельствам священника, который лично хорошо знал митр. Филарета, пытки достигли высшего накала, когда палач стал жечь спину о. Филарета, так что он мог обонять запах горелого мяса. Святитель же в ответ только молился, и Господь дал ему силы не ощущать боли, так что палач не выдержал и бежал. Полумертвого, о. Филарета отдали родственникам. Позже он скажет об этом эпизоде: «Я был в самом аду». Японские власти вскоре отменили свое распоряжение о поклонении Аматэрасу в русских церквях.
Излечившись после пыток, с Божьей помощью, о. Филарет вернулся к проповедничеству и служению. Он был назначен настоятелем Свято-Иверской церкви, той самой где ранее был настоятелем его отец, еп. Дмитрий Хайларский, котрый в то же время стал архиепископом.
Паства с восторгом приняла переход о. Филарета из Дома Милосердия к ним. Вместе с тем, сам святитель с тревогой наблюдал изменения в настроениях русской эмиграции. Он видел, как меняются люди, в том числе даже такие казалось бы, неповалимые столпы православия, как архиеп. Нестор, в ближайшем окружении которого теперь подвизались советские агенты - они регулярно поставляли архиепископу сведения из СССР, вели пропаганду и создавали просоветские убеждения у харбинцев.
Разгром японцев и советская оккупация Манчжурии, в том числе Харбина летом 1945 года явилось новым испытанием на пути святителя. Молодое поколение русской эмиграции часто не представляло, во что превратился народ, отказавшийся от Бога. Еще меньше они думали о том, что ожидает их после ухода японцев.
Первым откровенным преступным деянием советской военной администрации был арест всей Харбинской элиты. Советское командование объявило о своем желании провести праздничный вечер по поводу освобождения города - лучшие люди города получили приглашения в Хоккуман-Отель. Руководство городской и железнодорожной администраций, чиновники, предприниматели, банкиры, торговцы, адвокаты, журналисты, директора высших школ и гимназий, ученые, священничество, бывшие военные поспешили на «вечер» в парадных мундирах, вечерних смокингах и торжественных облачениях. Оттуда их всех прямиком посадили в товарные вагоны для перевозки скота и отправили на смерть в СССР.
После этого СМЕРШ и комендатура занялась вылавливанием и арестом тех, кто не попал на «вечер». В течение трех недель было арестовано до 10 тысяч человек. Они были частью увезены на баржах и кораблях Амурской флотилии, вошедшей в воды Сунгари, частью - по железной дороге. Подавляющее большинство их с тех пор исчезло.
Затем пришла очередь библиотек, архивов, газет и журналов - весь Харбин затянуло дымом сотен костров. Все, что составляло память русских, было предано огню: сжигались книги и журналы, подшивки газет как дореволюционного времени, так и изданные в Зарубежье. Высшие учебные заведения были закрыты, многочисленные организации распущены, их руководители арестованы. Большевизация набирала обороты.
Несмотря на факт, что вся иерархическая верхушка Харбинской епархии, во главе с престарелым митр. Мелетием, обратилась в Московскую патриархию с просьбой о принятии их под свой омофор, роль отдельных иерархов и клириков в организации бело-православного подполья до сих пор замалчивается или преподносится в неверном свете.
Если митр. Нестор приветствовал советские войска, передавал списки прихожан и затем получил в дар от маршала Р. Малиновского шикарный лимузин, то тысячи русских эмигрантов всеми путями старались выскользнуть из ловушки. Советские патрули и заставы получили приказ стрелять в таких беглецов без предупреждения. Десятки их, в том числе целые семьи, были расстреляны при попытке выбраться из Харбина и других городов.
Но были и другие клирики. Имеются данные, что о. Филарет, по согласию со своим отцом, архиеп. Димитрием, оказывал помощь сотням харбинцев, которые решились на побег из зоны советской оккупации. Сеть приходов, церквей, православных общин вдоль КВЖД и по местам расселения русских оказалась подпольной дорогой к свободе. Целью был определен Шанхай, где несколько русских военных и гуманитарных организаций взяли на себя заботу о приеме беглецов, о сборе средств и подготовке документов на выезд из страны. Этому бешено сопротивлялись просоветские элементы, а также китайские власти Шанхая. Однако на стороне Белых в этот ответственный час оказался истый молитвенник и духовный вождь владыка Иоанн Шанхайский, который поднял свой голос в защиту церквей и приходов против советского режима.
Обращает на себя внимание факт, что как в Манчжурии часть церковного руководства, для видимости подчиняясь требованиям коммунистических властей, сохранила свое влияние на паству, разъясняя пагубность пути с безбожными советчиками. Так, в Шанхае еп. Иоанн при поддержке офицерских и белоэмигрантских организаций обеспечивал спасение тысяч русских православных. Зачастую всего лишь упоминания имени о. Филарета или архиеп. Димитрия было довольно, чтобы беглецам дали убежище, накормили, одели, начали выправлять документы на выезд.
О. Филарет, наверное, одним из первых разгадал настоящие замыслы коммунистов в отношении русских в Китае. Повальные аресты, костры в Харбине и частая стрельба в окрестностях города не оставляли никаких сомнений - Белая эмиграция обречена на уничтожение. По замыслам советского антирусского режима в Москве, она должна исчезнуть с лица земли. Всякие следы материального и духовного процветании ее должны быть стерты из истории цивилизации. Память о ней должна раствориться в дыме небытия. Лучше, чем кто бы то ни было, это осознал о. Филарет, сохраняющий постоянную живую связь со своим народом.
***
Всем известно, какой твердокаменной частью Русской белой эмиграции в Китае были так называемые «каппелевцы». Это они, еще уходя в изгнание, не оставили своего командира, трагически погибшего в знаменитом Ледяном походе и покоившегося на кладбище в Чите, а вывезли его останки в Харбин, где с почестями перезахоронили. Память о генерале В. О. Каппеле, они пронесли через все десятилетия изгнания. Союзы каппелевцев оказались той живой плотью, которые питались духом этой памяти. На могиле генерала возле Свято-Иверской церкви ежегодно проводились панихиды.
Просоветская агентура не скрывала, что лишить русских самих символов их борьбы - наиглавнейшая задача. Они похвалялись, что священная могила Каппеля разделит судьбу могилы генерала Корнилова. Это было в духе звериного обличья большевизма. Каппелевцы помнили, как оскверняли могилы павших Белых бойцов и командиров большевики - они раскапывали останки, отделяли головы, насаживали их на пики, кости разбрасывали или сжигали на кострах.
Один из старых харбинцев, бывших прихожан Свято-Иверской церкви свидетельствовал, что по согласию с настоятелем прах генерала Каппеля был извлечен из могилы тремя русскими офицерами-каппелевцами и двумя православными китайцами. Сама могила тут же была приведена в порядок, чтобы не возникло никаких подозрений. Все дороги вокруг Харбина были заблокированы, и русским офицерам было невозможно было выбраться, однако к китайцам, которые везли гроб на телеге, у советских вопросов не было, и они выбрались с останками славного героя, а затем перезахоронили их в обусловленном месте.
Вездесущая просоветская агентура не узнала об этом и продолжала свою работу. Могила Каппеля была советскими осквернена, взорвана динамитом, надгробный камень расколот на куски. О том, что славный Белый генерал не дался красным даже после своей смерти, не было известно рядовым прихожанам. Они продолжали приходить на могилу, восстановив ее. Впоследствии, уже по приказу китайских коммунистических властей, но с ведома и по инициативе Московской Патриархии, эта могила была срыта бульдозером, разделив участь тысяч русских могил в Харбине. Могильные камни были использованы китайцами для укрепления берегов реки Сунгари.
Все это проходило на глазах святителя, который оставался для многих последней нитью духовной связи со старой, доброй, боголюбивой, богатой и щедрой святой Русью. Для о. Филарета не было секретом, что последует за этим. Следующим этапом было принуждение русских эмигрантов к принятию советского гражданства.
Было объявлено, что паспорта будут выдаваться в харбинском генеральном консульстве СССР. Те, кто не возьмут советских паспортов, становились людьми вне закона, они подлежали увольнению в первую очередь, лишались продуктовых карточек, любой патруль мог их задержать и препроводить в арестный дом. Улицы заполнились очередями. Десятки тысяч русских были вынуждены стать советскими гражданами.
Как говорил сам Владыка Филарет:
«Советское правительство предлагает эмигрантам взять паспорта. Агитация - умелая, тонкая, ловкая - на полном ходу, и обманутые русские люди, уставшие к тому же от совсем не легкой эпохи японской оккупации, подавлявшей все русское, и поверившие в то, что "в Союзе теперь все по-другому, и полная свобода религии" - стали массами брать паспорта...»
Многие эмигранты не осознавали, что взяв советские паспорта, они юридически становились рабами советского режима. Теперь их могли на законных основаниях «возвращать» в СССР. Там их сортировали в зависимости от того, что за ними находили органы госбезопасности. Одних расстреливали, других отправляли в тюрьмы и лагеря. Третьих, наиболее безобидных, расселяли в безводных степях Казахстана, отправляли на «социалистические стройки» в Сибири, советского Дальнего Востока и Средней Азии - валить лес, добывать руду, рыть каналы.
В эти тяжелые и горестные месяцы только особенно сильные духом клирики сохраняли ясность мысли и волю к действиям наперекор новой власти. Среди них были владыка Димитрий Хайларский и о. Филарет.
Подписав архиерейское обращение к Алексию I, с пожеланием принять дальневосточные епархии в лоно Московского Патриархата, архиеп. Димитрий, находившийся в постоянной и тесной связи с еп. Иоанном Шанхайским, ни в коей мере не самообольщался о настоящем положении верующих в СССР. Однако была у него потайная мысль - заступиться за тех несчастных, которых арестовали и вывезли на катерах, баржах и в товарных вагонах в первые месяцы советской оккупации. С длинным списком этих людей он отбыл осенью 1946 года в СССР, надеясь на провиденье Божье и заступничество Богоматери, спасительницы и споручницы.
Эта последняя миссия архиеп. Димитрия окончилась принятием им мученической смерти. Официально, едва он прибыл в Москву, как руководством МП был отправлен на покой. Местом пребывания ему был определен Псковско-Печерский монастырь. Однако до монастыря он не доехал, так как неожиданно заболел и ему была сделана операция на горле. Один из близких митр. Филарету духовных лиц свидетельствовал, что архиеп. Димитрия попросту «зарезали» на операционном столе.
О. Филарет остался продолжать великое исповедническое дело своего отца в русской диаспоре. Все последующие годы вплоть до 1962-го он находился под омофором РПЦ-МП, пребывая со своими духовными чадами, в том же харбинском приходе Свято-Иверской церкви, с которой его теперь так много связывало.
В наши дни находятся люди, которые словно бы не видят подлинного смысла того, что митр. Филарет добровольно обрек себя на 17 лет формального подчинения псевдоцерковным представителям противобожной власти. То ли не по уму радеющие о чистоте Церкви, то ли с другими, гораздо менее достойными целями, они пытаются не замечать очевидного.
Подобно тому как во все времена появлялись на Руси печальники и страдальцы за веру православную, как другие уходили в юродство Господа ради, а иные затворялись в пустынях и даже замуровывались в кельях, так и 43-летний архимандрит Филарет, выдержавший нечеловеческие пытки во славу Христа, избрал путь духовного одиночества и мученичества - для спасения паствы.
Критики святителя ныне вменяют ему в преступление то, что он на протяжении 17 лет обязан был поминать предстоятелей МП, однако они не хотят видеть другого факта - самой жизнью своей святитель свидетельствовал Истину Господню: он отказался брать советский паспорт, подобно тому как это делали в подъяремной России катакомбники, отказался становиться советским гражданином, не признавая за той властью никакого авторитета над собой. Собственным примером он указывал верующим другой выход, нежели подчиняться «советам».
Он не страшился проповедовать против безбожных властей, а когда прочитал в Журнале МП славословия в адрес Ленина, то выступил с амвона перед многолюдной паствой о недопустимости этого. О его выступлении сообщили, куда следует. Со стороны епархиального начальства последовало запрещение проповедовать с церковного амвона. Под этим запрещением святитель находился довольно долгое время.
Бесстрашие святителя против богоборцев-коммунистов приводило их в особую ярость, и враги архимандрита решили его сжечь живым, поджегши его келью и подперев дверь снаружи колом. Однако снова Господь хранил его: хотя и с сильными ожогами, но святитель Филарет вышел живым из огня.
Тысячи русских эмигрантов в эти годы находились под постоянным давлением сначала от советских оккупационных властей, затем от китайских коммунистов. Школы были советизированы, средства массовой информации несли ложь, открыто работала идеологическая машина, вытравливающая Господа из сознания людей, несущая ложные ценности коммунистического режима. Одной из таких ценностей был так называемый советский патриотизм, любовь к советской родине, что должно было привести русских эмигрантов к отъезду в СССР.
Советский режим, заплатив за победу над нацистской Германией жизнями десятков миллионов русских людей, нуждался в дармовой рабсиле. Во второй половине 40-х годов ГУЛАГ снова стал наполняться заключенными, бывшими власовцами, украинскими и прибалтийскими националистами, эмигрантами из стран порабощенной Восточной Европы и Китая. Режиму требовалось все больше рабсилы. Московские идеологи объявили о так называемой «целине» - пропагандистская машина в Харбине заработала в угоду своим московским хозяевам. Людям обещали жилье, трудоустройство на родине. После некоторого времени работы на целинных землях они якобы могли бы вернуться в свои родные места.
Святитель Филарет «не считал возможным молчать и не только в частных беседах, но и с амвона разъяснял, что добровольная поездка туда, где строится коммунизм и преследуется религия, есть измена Богу и Церкви». Он наотрез отказался служить кому бы то ни было из отъезжавших в СССР напутственные молебны. Вместе с тем он продолжал помогать тем русским, которые намеревались выбраться из коммунистического Китая в страны, где религия не преследовалась. Сотни и сотни русских православных таким образом попали в Австралию, Новую Зеландию, США, Канаду, страны Латинской Америки.
К началу 1960-х годов русская диаспора в Китае сократилась до почти полного исчезновения. Только тогда архимандрит Филарет принял решение оставить Харбин. Он перебрался сначала в Гонконг, откуда направил письмо Синоду РПЦЗ с раскаянием в том, что он с 1945 г. состоял в ведении Московской Патриархии. Письмо сопровождалось покаянным заявлением по форме, установленной Собором Епископов.
Зарубежная Церковь с радостью приняла святителя в свое лоно. Слава о нем разнеслась к этому времени по всему православному миру. Из Гонконга он в 1963 году был переведен в Австралию. Здесь его встречали толпы его бывших прихожан, спасенных им от коммунистического рабства. В этом же году он был хиротонисан во епископа Брисбенского, викария Австралийской епархии.
Критики и открытые враги Зарубежной Церкви делают вид, будто сталкиваются с вопиющей несправедливостью, вопрошая: как же так, отслуживши 17 лет в МП, человек сразу становится епископом РПЦЗ? Что это за церковь такая? Они выходят из себя, переходя к следующему факту к жизни владыки Филарета: в следующем году, 1964-м, он будет избран Первоиерархом РПЦЗ.
Вместе с тем сам жизненный и духовный путь святителя объясняет такой стремительный взлет и переход из архимандрита в предстоятели Зарубежной церкви. Господним провидением простой монах из маленькой обители при Доме Милосердия в Харбине исполняется служением Богу, разнося свет Христовой любви и прощения, он избегает соблазнов и самой смерти, будучи истязаем, выдерживает мучения во славу Христа, а после принимает подвиг веры, оставаясь среди врагов Православия, борясь за каждую православную душу.
Несомненно, об этом подвиге владыки Филарета знали его единомышленники, и прежде всего его друг владыка Иоанн Шанхайский, который к тому времени стал возглавлять Сан-Францисскую епархию в США. Многие другие клирики Зарубежной Церкви, особенно знакомые со святителем по Китаю, подтверждали его исповедное и жертвенное служение Церкви.
Когда в 1964 году Первоиерарх РПЦЗ митрополит Анастасий (Грибановский), чувствуя свою физическую немощь и близость земного конца, попросился на покой, то встал вопрос о преемстве. Зарубежная церковь разделилась на два равносильных лагеря. Половина клириков, прихожан и архиереев стояла за кандидатуру аввы Никона Рклицкого, архиерея крайне твердых и консервативных воззрений, великого молитвенника и исповедника, автора многочисленных богословских трудов, глубокого знатока Православия.
Другая половина высказывалась за владыку Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского, уже заслужившего славу святого за подвиг спасения 5500 человек с острова Тубабао, за непреклонное заступничество за верующих и стояние в Истине перед сильными мира сего, за провидческий дар, чистую веру, душевную открытость и личное бессребреничество.
Увидев, что разделение в церкви по поводу Первоиераршества может привести к более тяжелому расколу, архиеп. Никон и еп. Иоанн встретились и, обсудив положение, приняли единственно верное и удивительное по мудрости решение: оба снимают свои кандидатуры, а в качестве Первоиерарха предлагают... самого младшего по хиротонии епископа. Таким образом, выбор пал на владыку Филарета.
Архиерейский Собор, состоявшийся 27 мая 1964 года, единогласно одобрил предложение духовных водителей, и владыка Филарет - нет сомнений, что по воле Господней! - возглавил РПЦЗ….
(окончание следует)
(продолжение)
В 1932 году японцы, воспользовавшись благоприятной для них военно-политической обстановкой, вторглись в Китай и оккупировали его северо-восток, то есть Манчжурию, создав на этой территории вассальное государство Маньчжоу-го..
Первоначально, русские эмигранты не увидели в этом ничего дурного. Они еще помнили, как японские экспедиционные части в Забайкалье помогли каппелевцам, волжанам, уральцам и многим другим уйти за рубеж. Помнили о помощи японского правительства и военного командования последним остаткам русского государственного образования в Приморье и на Дальнем Востоке. Теперь же вместе с японцами пришел порядок, были введены новые и понятные законы, была установлена новая администрация, китайские взяточники попрятались.
Однако японская оккупация вскоре показала совсем другое лицо. В Харбине и в других городах и поселках Маньчжоу-го, русские эмигранты вскоре обнаружили, что все они разделены на тех, кто «за» японцев и тех, кто «против». Те, кто против, очень быстро оказались в одних рядах с советской агентурой. Японцы таких искали, вылавливали, арестовали, пытали. Тем, кто держался своего Белого наследия, оставалось идти «за» японцами.
Это был тяжелый период для Харбинской епархии: за годы жизни в Китае миссионерство дало свои богатые плоды, тысячи китайцев перешли в православие, в смешанных браках, как правило, преобладало мнение православной стороны, дети от смешанных браков были, как повелось, православными. Тысячи русских, политически не принявших японскую оккупацию, тем не менее оставались Белыми. И они теряли работы, оказывались за решеткой, бывали избиты японской военной жандармерией или контрразведкой.
Японцы тоже изменились со времен Русско-японской войны. Оказалось, что благородный дух самураев в их обществе почти полностью исчез. Они заводили сеть осведомителей, шантажируя, играя на слабостях, а то и запугивая русских. Они набирали в каратели эмигрантов, не брезгуя уголовниками и просоветскими активистами. Они активно насаждали распри между общинами и организациями. Впоследствии, когда Вторая мировая война перекинулась на азиатские фронты, они перестали скрывать, что считают большинство русских сторонниками Сталина и коммунистов.
Среди русских начался разброд. Они приходили в церкви и старались перетянуть священство на свою сторону. В этой атмосфере у церковных служителей должно было развиться отторжение любого режима: со времен прихода Господа к людям древнего Израиля все помнили об отношении самого Иисуса Христа к государству. Ибо сказал Господь: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие - Богу» (Мтф. 22: 21).
В 1937 году о. Филарет был возведен в сан архимандрита. На него таким образом теперь усиливалась тяжесть ответственности за паству. В каждом отдельном случае он должен был решать по совести и своему религиозному чувству. В 1939 году он публикует одну из блистательных статей «Спасутся ли инославные?» в журнале "Хлеб Небесный", издаваемом при прямом участии его отца, еп. Димитрия Хайларского. Продолжает сослуживать с архиеп. Нестором Камчатским. Много работает в Доме Милосердия.
Настоящее испытание веры и верности Иисусу пришло со стороны японских властей. Желая преобороть православное мировоззрение и сделать из русских эмигрантов послушных исполнителей их воли, японцы возвестили в 1943 году, что во всех учреждениях, как светских, так и церковных, должны быть водружены скульптуры и изображения японской богини Аматэрасу, символа успеха и благоденствия.
По православному учению это считалось недопустимым, как попытка заставить христиан поклоняться идолу. На стороне японцев была военная и административная мощь, готовность сокрушить любое сопротивление, объясняемая законами военного времени. Русские православные могли только взывать к Господу. Они уже на себе испытали, что японцы на полумерах не останавливаются. В эмигрантских кругах усилилось брожение. Даже часть священства выразила свою покорность требованиям идолопоклонников.
Однако церковные иерархи, за исключением архиеп. Нестора (Анисимова), возвысили свой голос против идолопоклонства, обратились с официальным письмом к японскому командованию, указывая на недопустимость подобного насилия над чувствами верующих. Митрополит Мелетий с еп. Дмитрием Хайларским и еп. Ювеналием Цицикарским выступили с «Архипастырским посланием православному духовенству и мирянам Харбинской епархии», в котором запрещали духовенству и мирянам участвовать в языческих поклонениях.
Наступило время сомнения: Архиерейское послание могло быть воспринято верующими, а могло быть ими отвергнуто, особенно из страха преследований, ареста, пыток и самой смерти. В эти дни целый ряд монашествующих и священников развернули настоящую битву за Христа. Архимандрит о. Филарет был одним из самых значимых в этой битве. Не будучи архиереем, он делал свое большое православное дело среди клириков и прихожан. Его глубокий голос смело и убедительно гремел на проповедях против идолопоклонничества. С другом и учителем архиеп. Нестором, который не поставил свою подпись под Архипастырским посланием, он порвал отношения - это был вопрос веры, а не личного благорасположения.
Жандармерия и контрразведка быстро выяснили, кто и что стояло за «Посланием». Они не тронули архиереев, но архимандрит Филарет был арестован, препровожден в узилища, там над ними издевались и пытали, ему рвали сухожилия рук, уродовали лицо. По свидетельствам священника, который лично хорошо знал митр. Филарета, пытки достигли высшего накала, когда палач стал жечь спину о. Филарета, так что он мог обонять запах горелого мяса. Святитель же в ответ только молился, и Господь дал ему силы не ощущать боли, так что палач не выдержал и бежал. Полумертвого, о. Филарета отдали родственникам. Позже он скажет об этом эпизоде: «Я был в самом аду». Японские власти вскоре отменили свое распоряжение о поклонении Аматэрасу в русских церквях.
Излечившись после пыток, с Божьей помощью, о. Филарет вернулся к проповедничеству и служению. Он был назначен настоятелем Свято-Иверской церкви, той самой где ранее был настоятелем его отец, еп. Дмитрий Хайларский, котрый в то же время стал архиепископом.
Паства с восторгом приняла переход о. Филарета из Дома Милосердия к ним. Вместе с тем, сам святитель с тревогой наблюдал изменения в настроениях русской эмиграции. Он видел, как меняются люди, в том числе даже такие казалось бы, неповалимые столпы православия, как архиеп. Нестор, в ближайшем окружении которого теперь подвизались советские агенты - они регулярно поставляли архиепископу сведения из СССР, вели пропаганду и создавали просоветские убеждения у харбинцев.
Разгром японцев и советская оккупация Манчжурии, в том числе Харбина летом 1945 года явилось новым испытанием на пути святителя. Молодое поколение русской эмиграции часто не представляло, во что превратился народ, отказавшийся от Бога. Еще меньше они думали о том, что ожидает их после ухода японцев.
Первым откровенным преступным деянием советской военной администрации был арест всей Харбинской элиты. Советское командование объявило о своем желании провести праздничный вечер по поводу освобождения города - лучшие люди города получили приглашения в Хоккуман-Отель. Руководство городской и железнодорожной администраций, чиновники, предприниматели, банкиры, торговцы, адвокаты, журналисты, директора высших школ и гимназий, ученые, священничество, бывшие военные поспешили на «вечер» в парадных мундирах, вечерних смокингах и торжественных облачениях. Оттуда их всех прямиком посадили в товарные вагоны для перевозки скота и отправили на смерть в СССР.
После этого СМЕРШ и комендатура занялась вылавливанием и арестом тех, кто не попал на «вечер». В течение трех недель было арестовано до 10 тысяч человек. Они были частью увезены на баржах и кораблях Амурской флотилии, вошедшей в воды Сунгари, частью - по железной дороге. Подавляющее большинство их с тех пор исчезло.
Затем пришла очередь библиотек, архивов, газет и журналов - весь Харбин затянуло дымом сотен костров. Все, что составляло память русских, было предано огню: сжигались книги и журналы, подшивки газет как дореволюционного времени, так и изданные в Зарубежье. Высшие учебные заведения были закрыты, многочисленные организации распущены, их руководители арестованы. Большевизация набирала обороты.
Несмотря на факт, что вся иерархическая верхушка Харбинской епархии, во главе с престарелым митр. Мелетием, обратилась в Московскую патриархию с просьбой о принятии их под свой омофор, роль отдельных иерархов и клириков в организации бело-православного подполья до сих пор замалчивается или преподносится в неверном свете.
Если митр. Нестор приветствовал советские войска, передавал списки прихожан и затем получил в дар от маршала Р. Малиновского шикарный лимузин, то тысячи русских эмигрантов всеми путями старались выскользнуть из ловушки. Советские патрули и заставы получили приказ стрелять в таких беглецов без предупреждения. Десятки их, в том числе целые семьи, были расстреляны при попытке выбраться из Харбина и других городов.
Но были и другие клирики. Имеются данные, что о. Филарет, по согласию со своим отцом, архиеп. Димитрием, оказывал помощь сотням харбинцев, которые решились на побег из зоны советской оккупации. Сеть приходов, церквей, православных общин вдоль КВЖД и по местам расселения русских оказалась подпольной дорогой к свободе. Целью был определен Шанхай, где несколько русских военных и гуманитарных организаций взяли на себя заботу о приеме беглецов, о сборе средств и подготовке документов на выезд из страны. Этому бешено сопротивлялись просоветские элементы, а также китайские власти Шанхая. Однако на стороне Белых в этот ответственный час оказался истый молитвенник и духовный вождь владыка Иоанн Шанхайский, который поднял свой голос в защиту церквей и приходов против советского режима.
Обращает на себя внимание факт, что как в Манчжурии часть церковного руководства, для видимости подчиняясь требованиям коммунистических властей, сохранила свое влияние на паству, разъясняя пагубность пути с безбожными советчиками. Так, в Шанхае еп. Иоанн при поддержке офицерских и белоэмигрантских организаций обеспечивал спасение тысяч русских православных. Зачастую всего лишь упоминания имени о. Филарета или архиеп. Димитрия было довольно, чтобы беглецам дали убежище, накормили, одели, начали выправлять документы на выезд.
О. Филарет, наверное, одним из первых разгадал настоящие замыслы коммунистов в отношении русских в Китае. Повальные аресты, костры в Харбине и частая стрельба в окрестностях города не оставляли никаких сомнений - Белая эмиграция обречена на уничтожение. По замыслам советского антирусского режима в Москве, она должна исчезнуть с лица земли. Всякие следы материального и духовного процветании ее должны быть стерты из истории цивилизации. Память о ней должна раствориться в дыме небытия. Лучше, чем кто бы то ни было, это осознал о. Филарет, сохраняющий постоянную живую связь со своим народом.
***
Всем известно, какой твердокаменной частью Русской белой эмиграции в Китае были так называемые «каппелевцы». Это они, еще уходя в изгнание, не оставили своего командира, трагически погибшего в знаменитом Ледяном походе и покоившегося на кладбище в Чите, а вывезли его останки в Харбин, где с почестями перезахоронили. Память о генерале В. О. Каппеле, они пронесли через все десятилетия изгнания. Союзы каппелевцев оказались той живой плотью, которые питались духом этой памяти. На могиле генерала возле Свято-Иверской церкви ежегодно проводились панихиды.
Просоветская агентура не скрывала, что лишить русских самих символов их борьбы - наиглавнейшая задача. Они похвалялись, что священная могила Каппеля разделит судьбу могилы генерала Корнилова. Это было в духе звериного обличья большевизма. Каппелевцы помнили, как оскверняли могилы павших Белых бойцов и командиров большевики - они раскапывали останки, отделяли головы, насаживали их на пики, кости разбрасывали или сжигали на кострах.
Один из старых харбинцев, бывших прихожан Свято-Иверской церкви свидетельствовал, что по согласию с настоятелем прах генерала Каппеля был извлечен из могилы тремя русскими офицерами-каппелевцами и двумя православными китайцами. Сама могила тут же была приведена в порядок, чтобы не возникло никаких подозрений. Все дороги вокруг Харбина были заблокированы, и русским офицерам было невозможно было выбраться, однако к китайцам, которые везли гроб на телеге, у советских вопросов не было, и они выбрались с останками славного героя, а затем перезахоронили их в обусловленном месте.
Вездесущая просоветская агентура не узнала об этом и продолжала свою работу. Могила Каппеля была советскими осквернена, взорвана динамитом, надгробный камень расколот на куски. О том, что славный Белый генерал не дался красным даже после своей смерти, не было известно рядовым прихожанам. Они продолжали приходить на могилу, восстановив ее. Впоследствии, уже по приказу китайских коммунистических властей, но с ведома и по инициативе Московской Патриархии, эта могила была срыта бульдозером, разделив участь тысяч русских могил в Харбине. Могильные камни были использованы китайцами для укрепления берегов реки Сунгари.
Все это проходило на глазах святителя, который оставался для многих последней нитью духовной связи со старой, доброй, боголюбивой, богатой и щедрой святой Русью. Для о. Филарета не было секретом, что последует за этим. Следующим этапом было принуждение русских эмигрантов к принятию советского гражданства.
Было объявлено, что паспорта будут выдаваться в харбинском генеральном консульстве СССР. Те, кто не возьмут советских паспортов, становились людьми вне закона, они подлежали увольнению в первую очередь, лишались продуктовых карточек, любой патруль мог их задержать и препроводить в арестный дом. Улицы заполнились очередями. Десятки тысяч русских были вынуждены стать советскими гражданами.
Как говорил сам Владыка Филарет:
«Советское правительство предлагает эмигрантам взять паспорта. Агитация - умелая, тонкая, ловкая - на полном ходу, и обманутые русские люди, уставшие к тому же от совсем не легкой эпохи японской оккупации, подавлявшей все русское, и поверившие в то, что "в Союзе теперь все по-другому, и полная свобода религии" - стали массами брать паспорта...»
Многие эмигранты не осознавали, что взяв советские паспорта, они юридически становились рабами советского режима. Теперь их могли на законных основаниях «возвращать» в СССР. Там их сортировали в зависимости от того, что за ними находили органы госбезопасности. Одних расстреливали, других отправляли в тюрьмы и лагеря. Третьих, наиболее безобидных, расселяли в безводных степях Казахстана, отправляли на «социалистические стройки» в Сибири, советского Дальнего Востока и Средней Азии - валить лес, добывать руду, рыть каналы.
В эти тяжелые и горестные месяцы только особенно сильные духом клирики сохраняли ясность мысли и волю к действиям наперекор новой власти. Среди них были владыка Димитрий Хайларский и о. Филарет.
Подписав архиерейское обращение к Алексию I, с пожеланием принять дальневосточные епархии в лоно Московского Патриархата, архиеп. Димитрий, находившийся в постоянной и тесной связи с еп. Иоанном Шанхайским, ни в коей мере не самообольщался о настоящем положении верующих в СССР. Однако была у него потайная мысль - заступиться за тех несчастных, которых арестовали и вывезли на катерах, баржах и в товарных вагонах в первые месяцы советской оккупации. С длинным списком этих людей он отбыл осенью 1946 года в СССР, надеясь на провиденье Божье и заступничество Богоматери, спасительницы и споручницы.
Эта последняя миссия архиеп. Димитрия окончилась принятием им мученической смерти. Официально, едва он прибыл в Москву, как руководством МП был отправлен на покой. Местом пребывания ему был определен Псковско-Печерский монастырь. Однако до монастыря он не доехал, так как неожиданно заболел и ему была сделана операция на горле. Один из близких митр. Филарету духовных лиц свидетельствовал, что архиеп. Димитрия попросту «зарезали» на операционном столе.
О. Филарет остался продолжать великое исповедническое дело своего отца в русской диаспоре. Все последующие годы вплоть до 1962-го он находился под омофором РПЦ-МП, пребывая со своими духовными чадами, в том же харбинском приходе Свято-Иверской церкви, с которой его теперь так много связывало.
В наши дни находятся люди, которые словно бы не видят подлинного смысла того, что митр. Филарет добровольно обрек себя на 17 лет формального подчинения псевдоцерковным представителям противобожной власти. То ли не по уму радеющие о чистоте Церкви, то ли с другими, гораздо менее достойными целями, они пытаются не замечать очевидного.
Подобно тому как во все времена появлялись на Руси печальники и страдальцы за веру православную, как другие уходили в юродство Господа ради, а иные затворялись в пустынях и даже замуровывались в кельях, так и 43-летний архимандрит Филарет, выдержавший нечеловеческие пытки во славу Христа, избрал путь духовного одиночества и мученичества - для спасения паствы.
Критики святителя ныне вменяют ему в преступление то, что он на протяжении 17 лет обязан был поминать предстоятелей МП, однако они не хотят видеть другого факта - самой жизнью своей святитель свидетельствовал Истину Господню: он отказался брать советский паспорт, подобно тому как это делали в подъяремной России катакомбники, отказался становиться советским гражданином, не признавая за той властью никакого авторитета над собой. Собственным примером он указывал верующим другой выход, нежели подчиняться «советам».
Он не страшился проповедовать против безбожных властей, а когда прочитал в Журнале МП славословия в адрес Ленина, то выступил с амвона перед многолюдной паствой о недопустимости этого. О его выступлении сообщили, куда следует. Со стороны епархиального начальства последовало запрещение проповедовать с церковного амвона. Под этим запрещением святитель находился довольно долгое время.
Бесстрашие святителя против богоборцев-коммунистов приводило их в особую ярость, и враги архимандрита решили его сжечь живым, поджегши его келью и подперев дверь снаружи колом. Однако снова Господь хранил его: хотя и с сильными ожогами, но святитель Филарет вышел живым из огня.
Тысячи русских эмигрантов в эти годы находились под постоянным давлением сначала от советских оккупационных властей, затем от китайских коммунистов. Школы были советизированы, средства массовой информации несли ложь, открыто работала идеологическая машина, вытравливающая Господа из сознания людей, несущая ложные ценности коммунистического режима. Одной из таких ценностей был так называемый советский патриотизм, любовь к советской родине, что должно было привести русских эмигрантов к отъезду в СССР.
Советский режим, заплатив за победу над нацистской Германией жизнями десятков миллионов русских людей, нуждался в дармовой рабсиле. Во второй половине 40-х годов ГУЛАГ снова стал наполняться заключенными, бывшими власовцами, украинскими и прибалтийскими националистами, эмигрантами из стран порабощенной Восточной Европы и Китая. Режиму требовалось все больше рабсилы. Московские идеологи объявили о так называемой «целине» - пропагандистская машина в Харбине заработала в угоду своим московским хозяевам. Людям обещали жилье, трудоустройство на родине. После некоторого времени работы на целинных землях они якобы могли бы вернуться в свои родные места.
Святитель Филарет «не считал возможным молчать и не только в частных беседах, но и с амвона разъяснял, что добровольная поездка туда, где строится коммунизм и преследуется религия, есть измена Богу и Церкви». Он наотрез отказался служить кому бы то ни было из отъезжавших в СССР напутственные молебны. Вместе с тем он продолжал помогать тем русским, которые намеревались выбраться из коммунистического Китая в страны, где религия не преследовалась. Сотни и сотни русских православных таким образом попали в Австралию, Новую Зеландию, США, Канаду, страны Латинской Америки.
К началу 1960-х годов русская диаспора в Китае сократилась до почти полного исчезновения. Только тогда архимандрит Филарет принял решение оставить Харбин. Он перебрался сначала в Гонконг, откуда направил письмо Синоду РПЦЗ с раскаянием в том, что он с 1945 г. состоял в ведении Московской Патриархии. Письмо сопровождалось покаянным заявлением по форме, установленной Собором Епископов.
Зарубежная Церковь с радостью приняла святителя в свое лоно. Слава о нем разнеслась к этому времени по всему православному миру. Из Гонконга он в 1963 году был переведен в Австралию. Здесь его встречали толпы его бывших прихожан, спасенных им от коммунистического рабства. В этом же году он был хиротонисан во епископа Брисбенского, викария Австралийской епархии.
Критики и открытые враги Зарубежной Церкви делают вид, будто сталкиваются с вопиющей несправедливостью, вопрошая: как же так, отслуживши 17 лет в МП, человек сразу становится епископом РПЦЗ? Что это за церковь такая? Они выходят из себя, переходя к следующему факту к жизни владыки Филарета: в следующем году, 1964-м, он будет избран Первоиерархом РПЦЗ.
Вместе с тем сам жизненный и духовный путь святителя объясняет такой стремительный взлет и переход из архимандрита в предстоятели Зарубежной церкви. Господним провидением простой монах из маленькой обители при Доме Милосердия в Харбине исполняется служением Богу, разнося свет Христовой любви и прощения, он избегает соблазнов и самой смерти, будучи истязаем, выдерживает мучения во славу Христа, а после принимает подвиг веры, оставаясь среди врагов Православия, борясь за каждую православную душу.
Несомненно, об этом подвиге владыки Филарета знали его единомышленники, и прежде всего его друг владыка Иоанн Шанхайский, который к тому времени стал возглавлять Сан-Францисскую епархию в США. Многие другие клирики Зарубежной Церкви, особенно знакомые со святителем по Китаю, подтверждали его исповедное и жертвенное служение Церкви.
Когда в 1964 году Первоиерарх РПЦЗ митрополит Анастасий (Грибановский), чувствуя свою физическую немощь и близость земного конца, попросился на покой, то встал вопрос о преемстве. Зарубежная церковь разделилась на два равносильных лагеря. Половина клириков, прихожан и архиереев стояла за кандидатуру аввы Никона Рклицкого, архиерея крайне твердых и консервативных воззрений, великого молитвенника и исповедника, автора многочисленных богословских трудов, глубокого знатока Православия.
Другая половина высказывалась за владыку Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского, уже заслужившего славу святого за подвиг спасения 5500 человек с острова Тубабао, за непреклонное заступничество за верующих и стояние в Истине перед сильными мира сего, за провидческий дар, чистую веру, душевную открытость и личное бессребреничество.
Увидев, что разделение в церкви по поводу Первоиераршества может привести к более тяжелому расколу, архиеп. Никон и еп. Иоанн встретились и, обсудив положение, приняли единственно верное и удивительное по мудрости решение: оба снимают свои кандидатуры, а в качестве Первоиерарха предлагают... самого младшего по хиротонии епископа. Таким образом, выбор пал на владыку Филарета.
Архиерейский Собор, состоявшийся 27 мая 1964 года, единогласно одобрил предложение духовных водителей, и владыка Филарет - нет сомнений, что по воле Господней! - возглавил РПЦЗ….
(окончание следует)