Положивший жизнь за веру и истину (1/3)
К биографии святителя Филарета (Вознесенского)
Среди сонма святителей и святомучеников, в земле Русской и за пределами нашей порабощенной страны просиявших, имя митрополита Филарета, третьего Первоиерарха РПЦЗ, занимает особое место. Духовный подвиг его проходил в течении более, чем полувека, на глазах сотен тысяч людей. Но и посейчас многие из тех, кто знал его лично, был его духовным чадом, служил и работал с ним, помнит его строгий аскетизм и неожиданно добрую улыбку, его обширнейшие знания не только церковного, но энциклопедического характера, его глуховатый голос и неторопливую богатую русскую речь, хотят знать о нем больше, глубже, дабы полнее восприять его личность и осознать его церковную значимость..
Святой Митрополит Филарет (Вознесенский) родился в Курске, 22 марта 1903 года, в семье протоиерея Николая Вознесенского и матушки Лидии Васильевны, людей исключительно набожных и сильных в своей вере. Во святом Крещении он был наречен Георгием. Отец будущего Первоиерарха был выпускником Московской Духовной Академии, блестящее образование в нем сочеталось с редкими личными качествами: непреклонностью характера, талантом педагога, способностью говорить и убеждать, стоять за малых и сирых против сильных. Он преподавал в Курской семинарии, в Сумском кадетском корпусе, а переехав в Харьков, служил там священником и преподавал в реальном училище.
В 1909 году шло переселение русских людей из центральных губерний в Сибирь и на Дальний Восток. Протоиерей Николай Вознесенский получил назначение в город Благовещенск на Амуре, куда и переехал со всей семьей. С тех пор вся судьба его и его семейных была связана с Дальним Востоком. Здесь он будет проповедовать слово Божье, примет монашество с именем Димитрий, а затем получит титул архиепископа Хайларского.
С ранних лет маленький Георгий был окружен церковной благодатной средой, впитывал древнюю православную культуру вместе с литургиями и другими церковными службами и требами. Прислуживал отцу вместе со старшим братом Николаем, как полагалось детям священника, тогда как их три сестры подпевали в церковном хоре.
Страшные, трагические события в жизни русского народа, начавшиеся в 1917 году с отречения Государя Николая Второго с последующей гражданской войной и террором большевицкой власти против всего, что было основой русского государственного устроения, заставили семью о. Николая Вознесенского искать убежища в сопредельном Китае, в городе Харбине.
Это была крупная узловая станция, через которую осуществлялась связь огромного Китая через Сибирь с Россией. Сам город был построен русскими при прокладывании Китайско-Восточной железной дороги. Для обслуживания КВЖД были построены ремонтные мастерские, депо, склады, конторские учреждения. Население Харбина быстро росло. Здесь были открыты училища, гимназии и высшие учебные заведения, больницы и гостиницы, было множество церквей и храмов.
Сюда, в Харбин, после поражения Белых на Востоке страны, в начале 1920-х потянулись сотни эшелонов с беженцами. Измученные, голодные, больные, утратившие последнюю надежду, а многие потерявшие семьи, они прибывали бесчисленными волнами человеческого горя. Город был переполнен ими. Особенно трудно было сиротам, детям, которые потеряли родителей. Они умирали от тифа, от голода, от тяжелой формы гриппа - «испанки». Маленькие холмики на кладбищах множились. Так было не только в Харбине, но и повсюду в городах азиатского Дальнего Востока, куда докатились волны беженцев. Так, только за два с половиной месяца 1920-го года в одном корейском Гензане было схоронено более 300 русских детей - целое кладбище.
Не лучше дело обстояло с военными, которые после периода интернирования китайские власти распустили. Оставшись без работы, без профессий, без средств к существованию, в чужом краю, бывшие офицеры и ратники с трудом сводили концы с концами. Многие были изранены в боях, ослабевшие от тифа, разочарованные после поражения в войне, потерявшие родных и близких. Харбин, Шанхай, Цицикар, Кульджа, Хайлар, Чань-Чунь, Гирин, Пекин были вожделенной целью для тысяч и тысяч беженцев, там можно было найти хоть какую-то временную работу. Однако и это не спасало людей, оставшихся без родины. Так, только в Шанхае в первые четыре года эмиграции погибло до 80 процентов всех русских мужчин: умирали от болезней, от голода, от алкоголизма, от самоубийств.
В таком положении нужда в духовном окормлении русской эмиграции была огромна. Церкви и храмы заполнялись тысячами людей. Бывшие белые воины, казаки, чиновники, рабочие, крестьяне, мастеровые, торговцы, предприниматели, интеллигенция, с их семьями и домочадцами, - все шли к Богу со своим плачем, мольбами, верой.
Так было и в Харбине, в последнем русском городе на земле, где на многие годы осела и семья Вознесенских. Отец Николай окормлял многочисленную паству вместе с такими крупными церковными деятелями, как архиеп. Харбинский Мелетий (Заборовский), епископ (позже - митрополит) Камчатский Нестор (Анисимов), архиеп. Мефодий (Герасимов), еп. Ханькоуский Иона (Покровский), протоиерей Леонид Викторов (будущий архиеп. Никандр) и многие другие. Среди этих огромных величин в православном мире о. Николай не остался незаметным, а сразу заслужил славу духовного вождителя, способного организатора, исповедника и строителя церкви.
Большим ударом по семье была неожиданная смерть матушки Лидии Васильевны в 1921 году. О. Николай продолжал в одиночку поднимать пятерых детей, показывая пример жизненной стойкости и христианского смирения перед волей Господа. Он не переставал духовно окормлять харбинцев, а также развил огромную просветительскую деятельность: писал и издавал книги по православию, в частности «Сокращенный Православный Христианский Катихизис», «Краткия сведения из истории Христианской церкви», «Православно-христианское богослужение: учебник для гимназий, реальных и высших начальных училищ», а также «Детский молитвенник с простейшими разъяснениями текста молитв». Прекрасно понимая роль сказочного мира для воспитания детей в правильном, православном воспитании, он составлял, обрабатывал и издавал... сказки для детей.
В 1923 году отец Николай принял настоятельство в одной из самых красивых и благолепных 22 церквей Харбина - Свято-Богородицкой Иверской церкви. Сюда его направил епископ Нестор Камчатский, сам очень любивший эту красивую, семиглавую, с двумя приделами, выполненную в старо-ярославском архитектурном стиле церковь. Опытный проповедник, одаренный миссионер, человек с богатым жизненным и духовным опытом, отец Николай вдохнул новую жизнь в созданное при церкви Иверское братство. В него вошло множество бывших белых воинов, офицеров и простых ратников, церковных деятелей, монахов, светской профессуры, а также подрастающая русская молодежь.
Все двадцатые годы прошлого столетия харбинская и вообще русская эмиграция жила только одной мыслью - о возвращении в Россию, о ниспровержении безбожного режима большевиков, о народном антибольшевицком движении и помощи ему всеми силами. Появлялись бело-офицерские организации, землячества солдат и офицеров, работало Белое подполье, создавались отряды из патриотов, производились бело-партизанские налеты на советскую территорию. Отряды набирались как из старых испытанных бойцов, так и среди подрастающего поколения. Те, кто в годы гражданской войны был подростком, через несколько лет становились юношами, горевшими одним желанием - продолжить дело отцов и старших братьев.
В окружении молодого Георгия Вознесенского, будущего Первоиерарха РПЦЗ митрополита Филарета, было немало таких чистых помыслами и горячих сердцами русских молодых людей. Многие окормлялись у его отца, приходили к ним в дом, делились политическими новостями, обсуждали пути русского национального возрождения, из которых путь вооруженной борьбы не считался исключением.
Напротив, некоторые члены Иверского братства, даже монахи, были участниками продолжавшейся борьбы. Перед глазами их проходило житие Ионы Ханькоуского, монаха - белого рыцаря, который был главным священником в войсках атамана Дутова, а после поражения и трагического исхода дутовцев из России, оставался в отрядах белых партизан. Основавшись в г. Манчжурия, владыка Иона раскрылся как великий молитвенник, талантливый богослов-проповедник, на чьи проповеди собирались тысячи людей. Как писал позже сам арх. Димитрий Хайларский о проповедях Ионы:
«В них всегда чувствовался огромный подъем, какая-то мощь, захватывавшая и приподнимавшая над нашей серенькой будничной действительностью слушавших. Особенно в последние месяцы слышно было о таком действии его проповедей на всех. Люди опыта говорят, что такое напряжение, такой подъем - это удел людей, отмеченных на краткое делание здесь на земле».
По примеру Ионы Ханькоуского повсюду в местах расселения русских стали особое внимание уделять детям. Создавались приюты, дома призрения, открывались школы для неимущих детей. В Харбине еп. Нестор Камчатский открыл Дом Милосердия, в который принимались старые и малые. Там же приводили в порядок себя израненные белые воины, часто со сломленной психикой. Исцеление их было в воле Божьей, священство могло только дать им временный приют и молитвы.
Историей укрыто, участвовал ли сам Георгий Вознесенский в вооруженной борьбе, однако доподлинно известно, что в обучении и подготовке юного поколения он принял самое непосредственное участие. Вместе с отцом трудился в Доме Милосердия. Много времени отдал, работая в скаутских организациях. В скаутских отрядах ребята приучались к дисциплине, совершали походы на большие, более 100 верст расстояния, в которых молодежь получала навыки бивачной жизни. Разжечь костер под проливным дождем, переправиться через вспухшую от паводка реку, легко ориентироваться на местности, поймать рыбу или подстрелить утку, а затем сготовить походный ужин, - всему этому и многому другому учились дети русских эмигрантов.
Духовная основа всего этого, православие, было ничуть не менее важным, чем физическая закалка. Дети приучались правильным отношениям между собой, у них воспитывалось православное мировоззрение. По воспоминаниям, молодой наставник Георгий даже вкушать малину, собранную в лесу, учил их с благодарностью Господу, и дети были этим восхищены. Молитва становилась постоянным деянием, Божье слово - частью их жизни.
Сам Георгий Вознесенский со своими друзьями постепенно определялся в жизненном выборе. Они были самые обычные русские ребята, оказавшиеся на чужбине, но сохранившие все лучшее, что принадлежало нашему народу. Они учились, работали, молились, интересовались событиями в мире, много читали, спорили, встречались с девушками, посещали танцы. Несомненно, жизненный выбор должен был лежать в русле отеческой веры, вне которой они не мыслили себе существование. Однако что? Продолжение вооруженной борьбы? Или сохранение русских устоев в семье, в профессиональном росте, в общественных делах? Или отдача всего себя служению Богу?
Сам владыка Филарет вспоминал как однажды, «еще в Харбине, словно громовым ударом, поразили слова святителя Игнатия Брянчанинова, прочитанные мною в его творениях: "Гроб мой! Отчего я забываю тебя? Ты ждешь меня, ждешь, и я наверно буду твоим жителем; отчего ж я тебя забываю, и веду себя так, как бы гроб был жребием только других человеков, отнюдь не моим?"
Молитвенные единомышленники Георгия разделяли эту идею, более того, сами стали готовиться к уходу от мирского. Первым из них был Василий Львов, сын обер-прокурора Священного Синода кн. В. Львова. Они оба, Георгий и Василий, совершали рискованные поездки к советско-китайской границе, устанавливали связи с православными общинами на той стороне. В 1929 году Василий Львов принял монашество с именем Нафанаил (в будущем - арх. Нафанаил). Другим был иеромонах и выдающийся проповедник Мефодий (в миру - Кирилл Йогель), которого все очень любили, но который рано скончался. С о. Мефодием Георгий был очень дружен и особенно духовно близок. Позже к ним присоединился совсем молодой монах, о. Нил (в миру Константин Носов), который, несмотря на свое монашество и иеродиаконский сан, продолжал ходить на советскую сторону с антибольшевицкими заданиями до середины 1930-х годов.
Как рассказывал один из близко знавших Митрополита Филарета духовных лиц, отец его воспротивился решению сына уйти в монахи. Сначала выучишься, получишь гражданское образование, профессию, потом будем об этом говорить, - такое условие поставил о. Николай
Верный своему сыновнему долгу, Георгий не противился воле отца, а выбрал Политехнический институт, довольно легко поступил в него, став студентом. Закончил в 1927 году с дипломом инженера-электромеханика. И по свидетельству того же духовного лица, однажды пришел к отцу, подал ему диплом и сказал: «Я вашу волю исполнил, теперь я хочу исполнить Его волю».
О. Николай в это же время явился большим сторонником создания в Харбине высшего духовного образовательного заведения: Пастырско-Богословских Курсов, а затем стал председателем их Педагогического совета, читал лекции по Священному Писанию, по церковной истории, по апологетике.
Вместе с самыми близкими друзьями Георгий Вознесенский стал посещать эти курсы, все более укрепляясь в желании отдать Господу свою жизнь. На Курсах он быстро выдвинулся в ряд лучших учеников и окончил их с отличием в 1930-м. Продолжал работать в Доме Милосердия, приюте для детей-сирот и убежище для престарелых.
В 1930 году он обратился к отцу с прежней просьбой, и о. Николай больше не противился. Вскоре Георгий Николаевич был рукоположен в сан диакона целибатом, т. е. не женясь и не становясь монахом, а несколько месяцев спустя, во иерея. Служил в храме в честь иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радосте» при Доме Милосердия.
В том же году до Харбина добрались бежавшие из советской России два насельника Свято-Троицкого (так называемого Шмаковского) монастыря, разоренного большевиками. Со своим другом монахом Нафанаилом (Львовым), и этими двумя монахами Георгий Вознесенский создали иноческую общину Дома Милосердия. В 1931 году он был пострижен в монашество с именем Филарет, и в том же году рукоположен в иеромонаха. Через несколько лет эта община насчитывала уже 9 монахов. Духовное горение их привлекало множество молодежи.
Жизнь русской общины в Манчжурии постепенно входила в спокойное русло. Отношения с китайскими властями урегулировались. Церковная жизнь процветала. Так, в Харбине, с населением до 200 тысяч человек, было 22 православных русских церквей и храмов, до полутора десятков средних учебных заведений, шесть вузов. Церковь широко занималась благотворительной деятельностью: при приходах создавались столовые для бедных, за церковный счет содержались четыре детских приюта, было две церковных больницы.
Правда, беспокоили нападения хунхузов, китайско-монгольских бандитов, да на севере, в районе Трехречья постоянно была опасность советских бандформирований - они переходили через границу, вырезали казачьи поселки и хутора. Русские отвечали на вылазки хунхузов посылкой «охотников», которые разгоняли банды. Против советских карателей действовали совместно с китайскими вооруженными силами, хотя полностью полагаться на китайские армейские подразделения было нельзя.
В 1933 году в семье Вознесенских произошли важные события. О. Николай был пострижен в монахи с именем Димитрий и тогда же возведен в достоинство архимандрита. Менее, чем через год о. Димитрий был хиротонисан во епископа Хайларского для вновь образованного Хайларского викариатства, с оставлением его настоятелем Свято-Иверской церкви. Теперь он духовно окормлял как раз те полупустынные и степные места Трехречья, населенные казаками. Его сын, о. Филарет, в 1933 году стал игуменом в Харбине.
Очевидно, через общение с такими крупными богословами и православными миссионерами, как еп. Камчатский Нестор (Анисимов), митр. Харбинский и Манчжурский Мелетий (Заборовский), еп. Синьцзянский Ювеналий (Килин), а особенно святой-чудотворец Иона Ханькоуский, будущий митрополит Филарет получил особое наставление на служение людям и Богу. Тысячи людей приходили в церковь при Доме Милосердия, чтобы услышать молодого игумена, поделиться с ним своими бедами, выслушать наставления. Сотни и сотни их, потерянных и разочарованных после перенесенных тягот и мытарств, снова вернулись к Богу, будучи наставлены им на истинный путь ко спасению.
Большое значение имело знакомство о. Филарета с вновь прибывшим из Европы молодым епископом Иоанном (Максимовичем), который был послан в Китай в 1934 году по настоянию Блаженнейшего Митр. Антония (Храповицкого). Вот что писал Блаженнейший владыке Димитрию Хайларскому:
«Друг, я уже настолько стар и слаб, что не могу думать ни о каком путешествии, кроме путешествия на кладбище… Но вместо себя я, как мою душу, как мое сердце, посылаю к вам Владыку Епископа Иоанна. Этот маленький и слабый человек, почти ребенок с виду, является каким-то чудом аскетической стойкости и строгости в наше время всеобщего духовного расслабления…»
Между о. Филаретом и владыкой Иоанном сразу установились тесные, теплые и единомысленные отношения. Эти отношения они пронесли неизменными через годы и события, которыми изобиловала история нашей Церкви. Провидением Господним их личная дружба и духовное единомыслие во временем сыграли благознаменательное влияние на судьбу всей Церкви.
Строгий к себе самому, бесконечно добрый к верующим, сочувствующий страждующим, о. Филарет радел «о пастве своей в странствии ея, сердцем ко всем распространяясь». К нему приходили не только за верным словом или молитвенной защитой. Нередко к нему обращались за материальной помощью, и он, монах, ничего не имевший своего, не мог отказать.
Один из духовных лиц рассказывает, что однажды о. Филарет навестил отца и ему нужно было ехать от Иверской церкви до Дома Милосердия, находящемся на приличном расстоянии от первой. На поездку у о. Филарета было 10 центов. Но при выходе из дома к нему подошел нищий, прося хоть что-то. О. Филарет отдал ему 10 центов и пошел пешком, размышляя о том, что не надо жалеть этих 10 центов, так как Господь воздает за любую малость сторицей.
Придя домой, он увидел множество людей и вспомнил, что как раз в этот день был назначен обряд венчания в его «Скорбященской» церкви. К его удивлению, после венчания, что он совершил, новобрачные ему дали 10 долларов, говоря: «Батюшка милый, пожалуйста, возьмите эти десять долларов лично вам, от нашей большой к вам любви».
Взяв эти деньги, о. Филарет выразил свою радость: получил в сто крат больше того, что дал сам, но как же тут не верить в Бога? И тотчас же посетовал: «За сегодняшнее доброе дело я ничего не получу в Царстве Небесном, так как полностью получил в веке сем».
Другое духовное лицо, хорошо знавшее митр. Филарета, рассказывает совершенно удивительную историю о его готовности пожертвовать. В тот день о. Филарет вышел из церкви в облачении, с золотым крестом на груди. К нему подошли верующие и сказали, что они собирают начальный капитал для кухни для бедных. О. Филарет стал искать хоть что-то в карманах своей рясы, и ничего не нашел. Тогда он попросил их подождать, сам пошел в ломбард, находящийся неподалеку, там снял с себя золотой крест и заложил за какую-то сумму. Вышел из ломбарда и дал деньги неимущим.
О. Мефодий (Йогель), прослышав об этом, побежал по богатым прихожанам и, быстро собрав деньги, выкупил крест, пока хозяин ломбарда не перепродал его или не отдал на переплавку...
(продолжение следует)
Среди сонма святителей и святомучеников, в земле Русской и за пределами нашей порабощенной страны просиявших, имя митрополита Филарета, третьего Первоиерарха РПЦЗ, занимает особое место. Духовный подвиг его проходил в течении более, чем полувека, на глазах сотен тысяч людей. Но и посейчас многие из тех, кто знал его лично, был его духовным чадом, служил и работал с ним, помнит его строгий аскетизм и неожиданно добрую улыбку, его обширнейшие знания не только церковного, но энциклопедического характера, его глуховатый голос и неторопливую богатую русскую речь, хотят знать о нем больше, глубже, дабы полнее восприять его личность и осознать его церковную значимость..
Святой Митрополит Филарет (Вознесенский) родился в Курске, 22 марта 1903 года, в семье протоиерея Николая Вознесенского и матушки Лидии Васильевны, людей исключительно набожных и сильных в своей вере. Во святом Крещении он был наречен Георгием. Отец будущего Первоиерарха был выпускником Московской Духовной Академии, блестящее образование в нем сочеталось с редкими личными качествами: непреклонностью характера, талантом педагога, способностью говорить и убеждать, стоять за малых и сирых против сильных. Он преподавал в Курской семинарии, в Сумском кадетском корпусе, а переехав в Харьков, служил там священником и преподавал в реальном училище.
В 1909 году шло переселение русских людей из центральных губерний в Сибирь и на Дальний Восток. Протоиерей Николай Вознесенский получил назначение в город Благовещенск на Амуре, куда и переехал со всей семьей. С тех пор вся судьба его и его семейных была связана с Дальним Востоком. Здесь он будет проповедовать слово Божье, примет монашество с именем Димитрий, а затем получит титул архиепископа Хайларского.
С ранних лет маленький Георгий был окружен церковной благодатной средой, впитывал древнюю православную культуру вместе с литургиями и другими церковными службами и требами. Прислуживал отцу вместе со старшим братом Николаем, как полагалось детям священника, тогда как их три сестры подпевали в церковном хоре.
Страшные, трагические события в жизни русского народа, начавшиеся в 1917 году с отречения Государя Николая Второго с последующей гражданской войной и террором большевицкой власти против всего, что было основой русского государственного устроения, заставили семью о. Николая Вознесенского искать убежища в сопредельном Китае, в городе Харбине.
Это была крупная узловая станция, через которую осуществлялась связь огромного Китая через Сибирь с Россией. Сам город был построен русскими при прокладывании Китайско-Восточной железной дороги. Для обслуживания КВЖД были построены ремонтные мастерские, депо, склады, конторские учреждения. Население Харбина быстро росло. Здесь были открыты училища, гимназии и высшие учебные заведения, больницы и гостиницы, было множество церквей и храмов.
Сюда, в Харбин, после поражения Белых на Востоке страны, в начале 1920-х потянулись сотни эшелонов с беженцами. Измученные, голодные, больные, утратившие последнюю надежду, а многие потерявшие семьи, они прибывали бесчисленными волнами человеческого горя. Город был переполнен ими. Особенно трудно было сиротам, детям, которые потеряли родителей. Они умирали от тифа, от голода, от тяжелой формы гриппа - «испанки». Маленькие холмики на кладбищах множились. Так было не только в Харбине, но и повсюду в городах азиатского Дальнего Востока, куда докатились волны беженцев. Так, только за два с половиной месяца 1920-го года в одном корейском Гензане было схоронено более 300 русских детей - целое кладбище.
Не лучше дело обстояло с военными, которые после периода интернирования китайские власти распустили. Оставшись без работы, без профессий, без средств к существованию, в чужом краю, бывшие офицеры и ратники с трудом сводили концы с концами. Многие были изранены в боях, ослабевшие от тифа, разочарованные после поражения в войне, потерявшие родных и близких. Харбин, Шанхай, Цицикар, Кульджа, Хайлар, Чань-Чунь, Гирин, Пекин были вожделенной целью для тысяч и тысяч беженцев, там можно было найти хоть какую-то временную работу. Однако и это не спасало людей, оставшихся без родины. Так, только в Шанхае в первые четыре года эмиграции погибло до 80 процентов всех русских мужчин: умирали от болезней, от голода, от алкоголизма, от самоубийств.
В таком положении нужда в духовном окормлении русской эмиграции была огромна. Церкви и храмы заполнялись тысячами людей. Бывшие белые воины, казаки, чиновники, рабочие, крестьяне, мастеровые, торговцы, предприниматели, интеллигенция, с их семьями и домочадцами, - все шли к Богу со своим плачем, мольбами, верой.
Так было и в Харбине, в последнем русском городе на земле, где на многие годы осела и семья Вознесенских. Отец Николай окормлял многочисленную паству вместе с такими крупными церковными деятелями, как архиеп. Харбинский Мелетий (Заборовский), епископ (позже - митрополит) Камчатский Нестор (Анисимов), архиеп. Мефодий (Герасимов), еп. Ханькоуский Иона (Покровский), протоиерей Леонид Викторов (будущий архиеп. Никандр) и многие другие. Среди этих огромных величин в православном мире о. Николай не остался незаметным, а сразу заслужил славу духовного вождителя, способного организатора, исповедника и строителя церкви.
Большим ударом по семье была неожиданная смерть матушки Лидии Васильевны в 1921 году. О. Николай продолжал в одиночку поднимать пятерых детей, показывая пример жизненной стойкости и христианского смирения перед волей Господа. Он не переставал духовно окормлять харбинцев, а также развил огромную просветительскую деятельность: писал и издавал книги по православию, в частности «Сокращенный Православный Христианский Катихизис», «Краткия сведения из истории Христианской церкви», «Православно-христианское богослужение: учебник для гимназий, реальных и высших начальных училищ», а также «Детский молитвенник с простейшими разъяснениями текста молитв». Прекрасно понимая роль сказочного мира для воспитания детей в правильном, православном воспитании, он составлял, обрабатывал и издавал... сказки для детей.
В 1923 году отец Николай принял настоятельство в одной из самых красивых и благолепных 22 церквей Харбина - Свято-Богородицкой Иверской церкви. Сюда его направил епископ Нестор Камчатский, сам очень любивший эту красивую, семиглавую, с двумя приделами, выполненную в старо-ярославском архитектурном стиле церковь. Опытный проповедник, одаренный миссионер, человек с богатым жизненным и духовным опытом, отец Николай вдохнул новую жизнь в созданное при церкви Иверское братство. В него вошло множество бывших белых воинов, офицеров и простых ратников, церковных деятелей, монахов, светской профессуры, а также подрастающая русская молодежь.
Все двадцатые годы прошлого столетия харбинская и вообще русская эмиграция жила только одной мыслью - о возвращении в Россию, о ниспровержении безбожного режима большевиков, о народном антибольшевицком движении и помощи ему всеми силами. Появлялись бело-офицерские организации, землячества солдат и офицеров, работало Белое подполье, создавались отряды из патриотов, производились бело-партизанские налеты на советскую территорию. Отряды набирались как из старых испытанных бойцов, так и среди подрастающего поколения. Те, кто в годы гражданской войны был подростком, через несколько лет становились юношами, горевшими одним желанием - продолжить дело отцов и старших братьев.
В окружении молодого Георгия Вознесенского, будущего Первоиерарха РПЦЗ митрополита Филарета, было немало таких чистых помыслами и горячих сердцами русских молодых людей. Многие окормлялись у его отца, приходили к ним в дом, делились политическими новостями, обсуждали пути русского национального возрождения, из которых путь вооруженной борьбы не считался исключением.
Напротив, некоторые члены Иверского братства, даже монахи, были участниками продолжавшейся борьбы. Перед глазами их проходило житие Ионы Ханькоуского, монаха - белого рыцаря, который был главным священником в войсках атамана Дутова, а после поражения и трагического исхода дутовцев из России, оставался в отрядах белых партизан. Основавшись в г. Манчжурия, владыка Иона раскрылся как великий молитвенник, талантливый богослов-проповедник, на чьи проповеди собирались тысячи людей. Как писал позже сам арх. Димитрий Хайларский о проповедях Ионы:
«В них всегда чувствовался огромный подъем, какая-то мощь, захватывавшая и приподнимавшая над нашей серенькой будничной действительностью слушавших. Особенно в последние месяцы слышно было о таком действии его проповедей на всех. Люди опыта говорят, что такое напряжение, такой подъем - это удел людей, отмеченных на краткое делание здесь на земле».
По примеру Ионы Ханькоуского повсюду в местах расселения русских стали особое внимание уделять детям. Создавались приюты, дома призрения, открывались школы для неимущих детей. В Харбине еп. Нестор Камчатский открыл Дом Милосердия, в который принимались старые и малые. Там же приводили в порядок себя израненные белые воины, часто со сломленной психикой. Исцеление их было в воле Божьей, священство могло только дать им временный приют и молитвы.
Историей укрыто, участвовал ли сам Георгий Вознесенский в вооруженной борьбе, однако доподлинно известно, что в обучении и подготовке юного поколения он принял самое непосредственное участие. Вместе с отцом трудился в Доме Милосердия. Много времени отдал, работая в скаутских организациях. В скаутских отрядах ребята приучались к дисциплине, совершали походы на большие, более 100 верст расстояния, в которых молодежь получала навыки бивачной жизни. Разжечь костер под проливным дождем, переправиться через вспухшую от паводка реку, легко ориентироваться на местности, поймать рыбу или подстрелить утку, а затем сготовить походный ужин, - всему этому и многому другому учились дети русских эмигрантов.
Духовная основа всего этого, православие, было ничуть не менее важным, чем физическая закалка. Дети приучались правильным отношениям между собой, у них воспитывалось православное мировоззрение. По воспоминаниям, молодой наставник Георгий даже вкушать малину, собранную в лесу, учил их с благодарностью Господу, и дети были этим восхищены. Молитва становилась постоянным деянием, Божье слово - частью их жизни.
Сам Георгий Вознесенский со своими друзьями постепенно определялся в жизненном выборе. Они были самые обычные русские ребята, оказавшиеся на чужбине, но сохранившие все лучшее, что принадлежало нашему народу. Они учились, работали, молились, интересовались событиями в мире, много читали, спорили, встречались с девушками, посещали танцы. Несомненно, жизненный выбор должен был лежать в русле отеческой веры, вне которой они не мыслили себе существование. Однако что? Продолжение вооруженной борьбы? Или сохранение русских устоев в семье, в профессиональном росте, в общественных делах? Или отдача всего себя служению Богу?
Сам владыка Филарет вспоминал как однажды, «еще в Харбине, словно громовым ударом, поразили слова святителя Игнатия Брянчанинова, прочитанные мною в его творениях: "Гроб мой! Отчего я забываю тебя? Ты ждешь меня, ждешь, и я наверно буду твоим жителем; отчего ж я тебя забываю, и веду себя так, как бы гроб был жребием только других человеков, отнюдь не моим?"
Молитвенные единомышленники Георгия разделяли эту идею, более того, сами стали готовиться к уходу от мирского. Первым из них был Василий Львов, сын обер-прокурора Священного Синода кн. В. Львова. Они оба, Георгий и Василий, совершали рискованные поездки к советско-китайской границе, устанавливали связи с православными общинами на той стороне. В 1929 году Василий Львов принял монашество с именем Нафанаил (в будущем - арх. Нафанаил). Другим был иеромонах и выдающийся проповедник Мефодий (в миру - Кирилл Йогель), которого все очень любили, но который рано скончался. С о. Мефодием Георгий был очень дружен и особенно духовно близок. Позже к ним присоединился совсем молодой монах, о. Нил (в миру Константин Носов), который, несмотря на свое монашество и иеродиаконский сан, продолжал ходить на советскую сторону с антибольшевицкими заданиями до середины 1930-х годов.
Как рассказывал один из близко знавших Митрополита Филарета духовных лиц, отец его воспротивился решению сына уйти в монахи. Сначала выучишься, получишь гражданское образование, профессию, потом будем об этом говорить, - такое условие поставил о. Николай
Верный своему сыновнему долгу, Георгий не противился воле отца, а выбрал Политехнический институт, довольно легко поступил в него, став студентом. Закончил в 1927 году с дипломом инженера-электромеханика. И по свидетельству того же духовного лица, однажды пришел к отцу, подал ему диплом и сказал: «Я вашу волю исполнил, теперь я хочу исполнить Его волю».
О. Николай в это же время явился большим сторонником создания в Харбине высшего духовного образовательного заведения: Пастырско-Богословских Курсов, а затем стал председателем их Педагогического совета, читал лекции по Священному Писанию, по церковной истории, по апологетике.
Вместе с самыми близкими друзьями Георгий Вознесенский стал посещать эти курсы, все более укрепляясь в желании отдать Господу свою жизнь. На Курсах он быстро выдвинулся в ряд лучших учеников и окончил их с отличием в 1930-м. Продолжал работать в Доме Милосердия, приюте для детей-сирот и убежище для престарелых.
В 1930 году он обратился к отцу с прежней просьбой, и о. Николай больше не противился. Вскоре Георгий Николаевич был рукоположен в сан диакона целибатом, т. е. не женясь и не становясь монахом, а несколько месяцев спустя, во иерея. Служил в храме в честь иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радосте» при Доме Милосердия.
В том же году до Харбина добрались бежавшие из советской России два насельника Свято-Троицкого (так называемого Шмаковского) монастыря, разоренного большевиками. Со своим другом монахом Нафанаилом (Львовым), и этими двумя монахами Георгий Вознесенский создали иноческую общину Дома Милосердия. В 1931 году он был пострижен в монашество с именем Филарет, и в том же году рукоположен в иеромонаха. Через несколько лет эта община насчитывала уже 9 монахов. Духовное горение их привлекало множество молодежи.
Жизнь русской общины в Манчжурии постепенно входила в спокойное русло. Отношения с китайскими властями урегулировались. Церковная жизнь процветала. Так, в Харбине, с населением до 200 тысяч человек, было 22 православных русских церквей и храмов, до полутора десятков средних учебных заведений, шесть вузов. Церковь широко занималась благотворительной деятельностью: при приходах создавались столовые для бедных, за церковный счет содержались четыре детских приюта, было две церковных больницы.
Правда, беспокоили нападения хунхузов, китайско-монгольских бандитов, да на севере, в районе Трехречья постоянно была опасность советских бандформирований - они переходили через границу, вырезали казачьи поселки и хутора. Русские отвечали на вылазки хунхузов посылкой «охотников», которые разгоняли банды. Против советских карателей действовали совместно с китайскими вооруженными силами, хотя полностью полагаться на китайские армейские подразделения было нельзя.
В 1933 году в семье Вознесенских произошли важные события. О. Николай был пострижен в монахи с именем Димитрий и тогда же возведен в достоинство архимандрита. Менее, чем через год о. Димитрий был хиротонисан во епископа Хайларского для вновь образованного Хайларского викариатства, с оставлением его настоятелем Свято-Иверской церкви. Теперь он духовно окормлял как раз те полупустынные и степные места Трехречья, населенные казаками. Его сын, о. Филарет, в 1933 году стал игуменом в Харбине.
Очевидно, через общение с такими крупными богословами и православными миссионерами, как еп. Камчатский Нестор (Анисимов), митр. Харбинский и Манчжурский Мелетий (Заборовский), еп. Синьцзянский Ювеналий (Килин), а особенно святой-чудотворец Иона Ханькоуский, будущий митрополит Филарет получил особое наставление на служение людям и Богу. Тысячи людей приходили в церковь при Доме Милосердия, чтобы услышать молодого игумена, поделиться с ним своими бедами, выслушать наставления. Сотни и сотни их, потерянных и разочарованных после перенесенных тягот и мытарств, снова вернулись к Богу, будучи наставлены им на истинный путь ко спасению.
Большое значение имело знакомство о. Филарета с вновь прибывшим из Европы молодым епископом Иоанном (Максимовичем), который был послан в Китай в 1934 году по настоянию Блаженнейшего Митр. Антония (Храповицкого). Вот что писал Блаженнейший владыке Димитрию Хайларскому:
«Друг, я уже настолько стар и слаб, что не могу думать ни о каком путешествии, кроме путешествия на кладбище… Но вместо себя я, как мою душу, как мое сердце, посылаю к вам Владыку Епископа Иоанна. Этот маленький и слабый человек, почти ребенок с виду, является каким-то чудом аскетической стойкости и строгости в наше время всеобщего духовного расслабления…»
Между о. Филаретом и владыкой Иоанном сразу установились тесные, теплые и единомысленные отношения. Эти отношения они пронесли неизменными через годы и события, которыми изобиловала история нашей Церкви. Провидением Господним их личная дружба и духовное единомыслие во временем сыграли благознаменательное влияние на судьбу всей Церкви.
Строгий к себе самому, бесконечно добрый к верующим, сочувствующий страждующим, о. Филарет радел «о пастве своей в странствии ея, сердцем ко всем распространяясь». К нему приходили не только за верным словом или молитвенной защитой. Нередко к нему обращались за материальной помощью, и он, монах, ничего не имевший своего, не мог отказать.
Один из духовных лиц рассказывает, что однажды о. Филарет навестил отца и ему нужно было ехать от Иверской церкви до Дома Милосердия, находящемся на приличном расстоянии от первой. На поездку у о. Филарета было 10 центов. Но при выходе из дома к нему подошел нищий, прося хоть что-то. О. Филарет отдал ему 10 центов и пошел пешком, размышляя о том, что не надо жалеть этих 10 центов, так как Господь воздает за любую малость сторицей.
Придя домой, он увидел множество людей и вспомнил, что как раз в этот день был назначен обряд венчания в его «Скорбященской» церкви. К его удивлению, после венчания, что он совершил, новобрачные ему дали 10 долларов, говоря: «Батюшка милый, пожалуйста, возьмите эти десять долларов лично вам, от нашей большой к вам любви».
Взяв эти деньги, о. Филарет выразил свою радость: получил в сто крат больше того, что дал сам, но как же тут не верить в Бога? И тотчас же посетовал: «За сегодняшнее доброе дело я ничего не получу в Царстве Небесном, так как полностью получил в веке сем».
Другое духовное лицо, хорошо знавшее митр. Филарета, рассказывает совершенно удивительную историю о его готовности пожертвовать. В тот день о. Филарет вышел из церкви в облачении, с золотым крестом на груди. К нему подошли верующие и сказали, что они собирают начальный капитал для кухни для бедных. О. Филарет стал искать хоть что-то в карманах своей рясы, и ничего не нашел. Тогда он попросил их подождать, сам пошел в ломбард, находящийся неподалеку, там снял с себя золотой крест и заложил за какую-то сумму. Вышел из ломбарда и дал деньги неимущим.
О. Мефодий (Йогель), прослышав об этом, побежал по богатым прихожанам и, быстро собрав деньги, выкупил крест, пока хозяин ломбарда не перепродал его или не отдал на переплавку...
(продолжение следует)