14. Гавр: ночевка на холодных камнях под плеск морских волн
Дима, вконец обнаглев, заказал массаж, и я, вспомнив фильм "Дон Жуан де Марко", пыталась как можно эротичнее промассажировать ему пальцы рук, но при этом так, чтобы сидящий рядом Макс Макс не сильно чувствовал себя третьим лишним. За этим занятием я и не заметила, как прошло время в пути от Руана до Гавра.
И вот мы оказались на вокзале Гавра. Почему-то было однозначно решено, что на улице лето и ночевать мы будем на пляже. Проходя мимо современных ярко освещенных зданий, мы направились к морю.
Нас ждал один из самых крупных портов Франции, идя вдоль которого по набережной можно было читать надписи на установленных вдоль парапета флагштоках, на которых были помещены флаги разных стран и было указано, какие в этой стране самые большие порты. Приятно было в ночном Гавре под развевающимся триколором увидеть написанные латиницей знакомые названия: "Приморск", "Новороссийск", "Санкт-Петербург".
Потом начался оживленный пляж, у которого шумели бары и ночные клубы и рассыпались брызги песка от ног играющих в волейбол. Места для ночевки как-то не предвиделось. Но чем больше мы ходили вдоль пляжа, тем темнее становилось, народ потихоньку расходился, да и мы отошли от самых людных мест. Нам удалось подобрать себе местечко на каменистом участке пляжа. Мы расстелили наши спальные мешки и откупорили припасенную в Руане бутылку вина.
Надо сказать, что от дневной жары к тому времени осталось мало следа, и вино уже было скорее открыто не для веселья, а для разогрева. Поскольку у меня был самый холодный спальный мешок, я уговорила ребят расстегнуть спальные мешки и два из них постелить, а одним укрыться. Так мы и сделали. Насмотревшись на пену разбивающихся о берег волн, единственно видную в темноте, я легла между Максом и Димой, стараясь взять поближе к последнему. Дима почувствовал мои поползновения и приобнял меня. Я лежала, уткнувшись ему в грудь и отчаянно пытаясь уснуть. Но мне это абсолютно не удавалось: во-первых, Дима был так близко, что я чувствовала его дыхание и слышала стук его сердца, и это порождало такой коктейль волнующих ощущений, что о сне не могло быть и речи. Во-вторых, чем больше я лежала, тем больше давал о себе знать холод, который начинал проникать отовсюду, несмотря ни на какие спальные мешки. В-третьих, все более и более чувствительными оказывались камни под боком, и уже казалось, что, какую позу не прими, они просто впиваются в тело и давят аж до костей. Но я продолжала мучиться, потому что других вариантов не было: раз самой не спится, так хоть другими не мешай спать.
Прошло несколько часов. Если я и засыпала, это был не сон, а скорее кратковременное состояние бессознательности, прерываемое длинным периодом бодрствования. На горизонте едва заметно забрезжил рассвет, и я заерзала от нетерпения, радуясь, что скоро можно будет всех разбудить, и мое мучение закончится. Но другие тоже подавали признаки жизни слишком осмысленно, и я догадалась, что их ощущения от сегодняшней ночи были примерно такими же, как мои. Я присмотрелась в уже не такой плотной темноте к Диме и почувствовала встречный взгляд.
"Ты не спишь?" - сказал он. "Нет." - "А Макс спит?" - "Нет." - раздалось с правого края. "Тогда что мы тут вообще делаем?" - Дима задал риторический вопрос и встал. За ночь заметно море приблизилось к нам - был прилив. Дима прошелся до воды и вернулся к нам. Мы стали собирать наш ночной лагерь, пытаясь двигаться, чтобы согреться.
Собрав все, мы пошли по еще спящему городу в ту сторону, откуда мы приехали. Уже во второй раз проходя мимо похожего на небольшой небоскреб здания, мы подошли посмотреть, что это, и с удивлением обнаружили, что это церковь Сен-Жозеф. Как я уже потом прочитала, Гавр, как и Роттердам, сильно пострадал в войну, поэтому застройка в этих городах преимущественно современная.
Тем временем над городом вставал рассвет, и мы наконец подошли к находящейся рядом с вокзалом автостанции. Было около восьми утра.
Мы собирались идти изучать расписание, как вдруг увидели, что уже через пару минут отходит автобус до Кана. Этот город нам вроде бы подходил по общему направлению пути, и мы сели, купив билеты у водителя. Стоило нашим измученным некомфортной ночевкой телам оказаться в мягком теплом сиденье, как мы мгновенно заснули.
И вот мы оказались на вокзале Гавра. Почему-то было однозначно решено, что на улице лето и ночевать мы будем на пляже. Проходя мимо современных ярко освещенных зданий, мы направились к морю.
Нас ждал один из самых крупных портов Франции, идя вдоль которого по набережной можно было читать надписи на установленных вдоль парапета флагштоках, на которых были помещены флаги разных стран и было указано, какие в этой стране самые большие порты. Приятно было в ночном Гавре под развевающимся триколором увидеть написанные латиницей знакомые названия: "Приморск", "Новороссийск", "Санкт-Петербург".
Потом начался оживленный пляж, у которого шумели бары и ночные клубы и рассыпались брызги песка от ног играющих в волейбол. Места для ночевки как-то не предвиделось. Но чем больше мы ходили вдоль пляжа, тем темнее становилось, народ потихоньку расходился, да и мы отошли от самых людных мест. Нам удалось подобрать себе местечко на каменистом участке пляжа. Мы расстелили наши спальные мешки и откупорили припасенную в Руане бутылку вина.
Надо сказать, что от дневной жары к тому времени осталось мало следа, и вино уже было скорее открыто не для веселья, а для разогрева. Поскольку у меня был самый холодный спальный мешок, я уговорила ребят расстегнуть спальные мешки и два из них постелить, а одним укрыться. Так мы и сделали. Насмотревшись на пену разбивающихся о берег волн, единственно видную в темноте, я легла между Максом и Димой, стараясь взять поближе к последнему. Дима почувствовал мои поползновения и приобнял меня. Я лежала, уткнувшись ему в грудь и отчаянно пытаясь уснуть. Но мне это абсолютно не удавалось: во-первых, Дима был так близко, что я чувствовала его дыхание и слышала стук его сердца, и это порождало такой коктейль волнующих ощущений, что о сне не могло быть и речи. Во-вторых, чем больше я лежала, тем больше давал о себе знать холод, который начинал проникать отовсюду, несмотря ни на какие спальные мешки. В-третьих, все более и более чувствительными оказывались камни под боком, и уже казалось, что, какую позу не прими, они просто впиваются в тело и давят аж до костей. Но я продолжала мучиться, потому что других вариантов не было: раз самой не спится, так хоть другими не мешай спать.
Прошло несколько часов. Если я и засыпала, это был не сон, а скорее кратковременное состояние бессознательности, прерываемое длинным периодом бодрствования. На горизонте едва заметно забрезжил рассвет, и я заерзала от нетерпения, радуясь, что скоро можно будет всех разбудить, и мое мучение закончится. Но другие тоже подавали признаки жизни слишком осмысленно, и я догадалась, что их ощущения от сегодняшней ночи были примерно такими же, как мои. Я присмотрелась в уже не такой плотной темноте к Диме и почувствовала встречный взгляд.
"Ты не спишь?" - сказал он. "Нет." - "А Макс спит?" - "Нет." - раздалось с правого края. "Тогда что мы тут вообще делаем?" - Дима задал риторический вопрос и встал. За ночь заметно море приблизилось к нам - был прилив. Дима прошелся до воды и вернулся к нам. Мы стали собирать наш ночной лагерь, пытаясь двигаться, чтобы согреться.
Собрав все, мы пошли по еще спящему городу в ту сторону, откуда мы приехали. Уже во второй раз проходя мимо похожего на небольшой небоскреб здания, мы подошли посмотреть, что это, и с удивлением обнаружили, что это церковь Сен-Жозеф. Как я уже потом прочитала, Гавр, как и Роттердам, сильно пострадал в войну, поэтому застройка в этих городах преимущественно современная.
Тем временем над городом вставал рассвет, и мы наконец подошли к находящейся рядом с вокзалом автостанции. Было около восьми утра.
Мы собирались идти изучать расписание, как вдруг увидели, что уже через пару минут отходит автобус до Кана. Этот город нам вроде бы подходил по общему направлению пути, и мы сели, купив билеты у водителя. Стоило нашим измученным некомфортной ночевкой телам оказаться в мягком теплом сиденье, как мы мгновенно заснули.