Ради слышанной с крыльца песни шалого скворца
Главное, чем меня не устраивают русские переводы зарубежных авторов, это интонация. Никогда не знаешь, автор в самом деле держит такой тон, или это переводчик в него скатился, как телега одним колесом в кювет. И часто после них такое ощущение, что легче всего русскому языку дается интонация какой-то закадычной, немного развязной, немного скованной
( Read more... )
И вот что он пишет в 2003 по случаю 85-летия Сэлинджера.
http://www.mn.ru/print.php?2003-49-41
Другая пожилая дама - покойный переводчик Владимир Муравьёв, однокурсник Венедикта Ерофеева по МГУ. Ему в 1960-м было никак не меньше 22-х. Собратьев, трудившихся рядом с ним на ниве перевода, он жаловал мало и хвалил редко. Но вот отзыв о Райт-Ковалёвой:
"...чтобы получился удачный перевод, должны быть мистические совпадения. Любопытен пример гениального перевода Ритой Райт-Ковалевой произведений Сэлинджера. Но почему на русском роман называется "Над пропастью во ржи"? Откуда в названии появилось слово "пропасть"?! По-английски роман называется "The Catcher in the Rye" - "Ловец во ржи". То есть переводчица вводит образ пропасти, имеющий огромное русское семантическое поле."
Разумеется, Риту Райт стесняли советские запреты, американский полуматерный молодёжный слэнг нечего было и думать передавать адекватно на великом и могучем. И как же она вышла из положения? - Создала язык, на котором заговорила молодая проза шестидесятых в России. Слово Корнею Ивановичу Чуковскому:
"Недавно богатыми ресурсами речи порадовала читателей Рита Райт-Ковалева в своем отличном переводе знаменитого романа Джерома Сэлинджера «Над пропастью во ржи» («The Catcher in the Rye». Роман написан на том грубом, но живописном жаргоне, на каком вообще изъясняются между собой подростки и в США и порою - у нас. Грубость этого жаргона не мешает изображенному в романе подростку хранить в потаенных глубинах души романтически светлые чувства и стремиться к человечности и правде.
Рита Райт-Ковалева слегка ослабила грубость его языка, но всю выразительность этого жаргона, всю силу и красочность его попыталась полностью передать в переводе. Здесь она обнаружила такое искусство, какое свойственно лишь первоклассным мастерам...
Если бы нужно было несколькими словами определить переводческий метод Райт-Ковалевой, я сказал бы, что она добивается точности перевода не путем воспроизведения слов, но путем воспроизведения психологической сущности каждой фразы. (Так переводились ею и Кафка, и Фолкнер, и др.)"
Корней Иванович, когда готовил последнее своё издание "Высокого искусства", был глубокий старик, но можно ли на этом основании зачислить его в немолодые дамы?
Но вот пришли иные времена, взошли иные имена, возникли новые возможности и новые люди ими воспользовались. Читаем в журнале "Автопилот" (Издательский дом "Коммерсант"):
ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ КНИГ
Со всеобщей любимицей "Над пропастью во ржи" в этом году произошла пренеприятная история. Один переводчик взял знаменитый перевод Райт-Ковалевой, по сравнению с которым оригинал, как известно, проигрывает, и стал его обрабатывать. Изменил название на уродское "Обрыв на краю ржаного поля детства" . ( Три заголовка в одном! По-моему, круто , - объяснил он свои действия .) Сделал Сэлинджера Салинджером. Заменил значительное количество слов на более вульгарные (" Холден, ты мне весь свет застишь" , "Предки сразу начнут икру метать" , "Лады!" , "лизаться" и пр.). И, наконец, написал предисловие, где пояснил, что прежний перевод лишен слэнга и потому плох. Закончил без ложной скромности обращением к читателю: "Нескучного тебе чтения, дружок! Я тебе завидую."
Свой труд переводчик посвятил маме. Кто же другой его оценит?
Дж. Д. Салинджер. Обрыв на краю ржаного поля детства . Пер. с англ. С. А. Махова . М.: Изд-во Аякс Лтд , 1998
Reply
Reply
Leave a comment