Инструмент капитуляции
От общего к частному.
Флот крупной державы - это, прежде всего, политический инструмент и стратегическое оружие. Примерно так звучал бы один из главных постулатов моей теории - если бы я когда-нибудь отважился сформулировать эту теорию. "Моей", оговоримся, не в смысле галантерейщик и кардинал "я и Мэхэн", а в смысле ответа на стандартное "по-вашему выходит".
Как любой основополагающий тезис, этот может показаться вполне тривиальным. Однако, из него следует выводы, противоположные тем, которые можно сделать, случайно оставив тривиальное за скобками. Например, из этого тезиса следует, что размер флота важнее и технического совершенства кораблей, и подготовки личного состава, и даже инфраструктуры. Что, само по себе, уже становится практически значимым выводом, прямо влияющим на формирование структуры флотского бюджета. Точно так же приведённый выше тезис позволяет отбросить "оборонительную ересь", указывая нам на то, что "экономичные" средства береговой обороны, не позволяющие решать главные задачи, на деле являются пустой, неэффективной тратой денег. Словом, тезис этот - годный инструмент навализма.
Так же этот тезис позволяет "сменить оптику" при исторических оценках. Например, при оценке достижений нашего флота хоть в русско-японской, хоть в Великой Отечественной войне. И в том, и в другом случае, несмотря на проблемы с тактической эффективностью, флот давал крупные стратегические (как минимум оперативно-стратегические) результаты, и эта результативность определялась размером флота, и соответствовала этому размеру. Иными словами, можно смело отмахнуться от фраз типа "флот ничего не показал", а в навалистской пропаганде использовать позитивные высказывания "благодаря наличию флота", вместо куда как менее убедительных негативных "вот из-за того, что флот не смог".
Третий важный вывод - методологический. Постулированное в первом предложении предполагает, что любой серьёзный разговор о флоте должен сопровождаться разговором о политике и стратегии, причём большой стратегии. Не могу похвастать тем, что часто завожу такие разговоры. Оправданий тут два. Во-первых, для того, чтобы вести такие разговоры на достойном уровне, мне пришлось бы забросить чтение книг "про броненосцы", и взяться за литературу иного толка. А мне - интересно про броненосцы. Во-вторых, на каком бы высоком уровне этот разговор не вёлся изначально, любое активное обсуждение таких тем в формате комментариев очень быстро приведёт обсуждающих к заборчиками, из-за которых выглядывают рептилоиды. Я к таким заборчикам сам стараюсь не приближаться, и всегда испытываю неловкость, когда вижу людей, через заборчки переваливающихся и увлечённо рассказывающих об увиденном.
Словом, для частых разговоров о высоком есть серьёзные препятствия. Тем не менее, иногда соответствующих тем всё же можно коснуться. Тут вот напомнили мне про одну из моих любимых тем "у Японии против США не было шансов". Добавить что-то глобальное к сказанному ранее я не могу - текст про японского валета мне нравится и сегодня. Однако, поскольку тема примыкает к другому вопросу, который меня занимает, а именно - к вопросу о концепции безоговорочной капитуляции вообще, и безоговорочной капитуляции в частности - я немного поискал да почитал что-то по теме.
Поскольку с темой в целом знаком слабо, ручаться за качество не буду, равно как не буду настаивать на приведённых ниже соображениях. Это - отчасти заметки для себя, отчасти - всё тот же повод для обсуждения. Так вот, не без интереса прочитал подвернувшуюся под руку статью Брайана Виллы The U. S. Army, Unconditional Surrender, and the Potsdam Proclamation. Три основных фактка, которя я "взял с собой" из статьи, суть следующие:
- концепция "годового дедлайна", желание победить Японию "не позднее чем через двенадцать месяцев после победы над Германией", возникла осенью 1944 г. Хотя этот дедлайн и нельзя воспринимать как "любой мир к маю 1946 г.", сам по себе он указывает на то, что американцы считали себя ограниченными во времени;
- вопрос о безоговорочной капитуляции Японии оставался дискуссионным для военно-политического руководства США даже весной 1945 г.;
- руководство американской армии, которое, насколько я успел выяснить, было в оппозиции к концепции вообще, возглавляло усилия по смягчению формулировок и в частном случае, с Японией.
- предметом наиболее активного обсуждения были сохранение института императора, кроме того, иногда поднималась даже тема возможного сохранения существующей японской администрации.
Не рискну рассуждать о том, насколько важным был вопрос о сохранении императора для японцев. Замечу, что для американцев этот вопрос имел конкретную практическую значимость: даже в августе 1945 г. под японским контролем оставались обширные территории, занятые довольно многочисленными группировками. И если бы решение о прекращении боевых действий исходило бы не лично от японского императора, то - как опасались американцы - могла потребоваться непосредственная силовая зачистка всех этих территорий, чреватая тяжёлыми потерями.
Перечисленное не есть предмет сокровенного знания, но - в силу популярности тезиса про "нечего было ловить" - не лишним, вероятно, будет указать на всё это в явном виде. Если вопрос о японском параде в Вашингтоне никогда не стоял на повестке дня - это не значит, что в боях и сражениях Второй мировой не решались другие, достаточно важные вопросы. В том числе - в сражении за Окинаву. Казалось бы, следуя элементарной логике, союзники могли выдвинуть японцам ультиматум о сдаче на следующий день после капитуляции Германии. В тексте едва ли что-то могло измениться. Этого, однако, не случилось, и Потсдамская декларация была явлена миру не 10 мая, а 26 июля 1945 г. Причиной были тяжёлые потери союзников на Окинаве в апреле-мае 1945 г. По ходу соответствующего обсуждения не поименованный - к сожалению - автором представитель флота заметил: ""
The Japanese military leaders may be able to make us look ridiculous efore the Japanese people by pointing out our naval losses at Okinawa. Furthermore they would probably contend that a small number of Japanese were holding off large U.S. forces in the island itself.
[Примерный перевод]
Военное руководство Японии может выставить нас на посмешище перед японским народом, указав на потери нашего флота у Окинавы. Более того, оно, вероятно, будет указывать на то, что небольшое число японцев сдерживает крупные американские силы на самом острове.
Идея о том, что японцы будет грозить американцам "множеством новых Окинав" в будущем, привела к тому, что публикация декларации о капитуляции была отложена (заметим в скобках, что тут имел место парадокс, поскольку упорное сопротивление в итоге стоило японцам Хиросимы и Нагасаки). При этом, заметим, что Окинаву японцы всё же потеряли, итоговый результат не вызывал сомнений, и, при всё при этом, потери японцев были тяжелее - что, однако, не привело к тому, что сопротивление японцев оказалось вполне безрезультатным.
Самое время вспомнить о замечании Пола Кеннеди - о том, что ключевым козырем японцев была готовность их народа к крупным жертвам, не идущим ни в какое сравнение с теми жертвами, на которые готовы их противники. Из этого следует интересный вывод, который можно обобщить на все войны заведомо сильного с заведомо слабым. Ранее мы обозначили главную цель "стратегии сильного": достижение цели за минимальное время с минимальными потерями. Это - довольно размытая формулировка, и её можно и нужно ужесточить. Поскольку для слабого ставки всегда выше, его готовность к потерям так же оказывается сильнее, а из этого следует, что сильнейшему необходимо достичь цели за минимальное время при благоприятном соотношении потерь. Последнее определяется так: отношение потерь сильнейшего к потерям слабейшего должно превышать приемлемое для последнего соотношение. За нарушением этого правила - Корея и Вьетнам. Формально посчитать это едва ли возможно, однако главный вывод - слабейший должен нести большие, существенно большие потери - очевиден.
К тому, что из этого следует для авианосцев, мы вернёмся чуть позже, а пока позволим себя ещё пару замечаний относительно вопроса о возможных исходах войны для Японии. Очевидно, что безусловная победа - а именно, достижение Японией бесспорного и самодостаточного статуса первой державы Азии - была возможна только при общем успехе Оси. Обсуждение вопроса о том, возможен ли был этот общий успех, уведёт нас далеко, и его мы не будем трогать. Сделаем пару замечаний. Во-первых, роковые решения японского руководства в 1940-1941 гг. были непосредственно связаны с немецкими победами. Это, в общем, было продолжением политики начала двадцатого века, когда японцы прямо или косвенно использовали политическую ситуацию в Европе к своей выгоде. Во-вторых, несмотря на это, японцы не делали попыток к тому, чтобы непосредственно влиять на ход событий в Европе. Это можно считать изъяном их стратегии, выглядящим особенно ярко не фоне "Европа - прежде всего", стратегии союзников. Ну и можно задаться вопросом о том, какие последствия могло бы иметь поражение Соммервила в апреле 1942 г. - если бы Соммервил оказался чуть менее мудрым, чем был на деле.
Таким образом, добиться окончательного успеха, прилагая основные усилия внутри Тихого океана, японцам было сложно. Однако, интересным представляется вопрос о том, могли ли японцы избежать "безоговорочной капитуляции", и если могли - то как. Соответствующее требование, как известно, было выдвинуто Рузвельтом на конференции в Касабланке 24 января 1943 г. На фоне перелома на всех фронтах, случившегося в ноябре 1942 г. Центральным событием была наша победа под Сталинградом. Кроме того, британцы преуспели под Эль-Аламейном, американцы же высадились в Северной Африке и - решили судьбу Гуадалканала.
Разумеется, победа адмирала Ли не играла сколько-нибудь существенной роли в смысле выдвижения требования о безоговорочной капитуляции как такового. Здесь важно как раз другое - главным противником была Германия. Можно утверждать, что именно ей требование Рузвельта было адресовано в первую очередь. И именно по отношению к Германии это требование было естественным - как заметил Черчилль, вопрос о переговорах с Гитлером был абсурден. Однако, японские лидеры в качестве олицетворения зла не дотягивали не то, что до Гитлера, даже до Муссолини. При этом, насколько я знаю, вопрос о списке стран, к которым, кроме Германии, предъявлялось требование о безоговорочной капитуляции, так же был дискуссионным. На практике обсуждалась кандидатура Италии. Очевидно, под вопросом могла оказаться и кандидатура Японии.
Что могло бы исключить Японию из списка? Вероятно, выполнение как минимум одного из двух условий, и, скорее всего, выполнение двух условий одновременно: японцы добились победы в сражениях второй половины 1942 г., у Мидуэя и/или Гуадалканала, и если бы японцы не злили американцев атакой на Пёрл-Харбор и жестокостью по отношению к пленным. Первое могло бы привести к тому, что Рузвельт не стал бы настаивать на капитуляции Японии в январе 1943 г., как на слишком дорогом удовольствии, мешающем решению более важных задач. Второе же лишало войну с Японией моральной остроты. И первое, и второе было в японских силах.
Что могло бы заставить американцев отступиться от требования о безоговорочной капитуляции (заметим, что преждевременная смерть Рузвельта облегчала такой поворот)? Вероятно, то самое "затягивание войны на год", которое так часто называют единственным возможным и вроде бы вполне бесполезным достижением японцев. Лишний год войны, как мы видели выше, был для американцев большим сроком - это было бы удвоение сроков по сравнению с дедлайном. Заключение же с Японией мира, предполагающего сохранение японской администрации, армии, флота, и основных владений - тех же Формозы и Курил - было бы радикальным изменением по сравнению с тем, что случилось в реальности. Полагаю, что если бы японцы достигли успеха в генеральном сражении лета 1944 г., и если бы их позиции в июне 1945 г. соответствовали их позициям в июне 1944 г., т.е. Сайпан был бы всё ещё в японских руках, подобный исход был бы вероятным.
Впрочем, я не люблю обсуждать "осевые альтернативы" с точки зрения возможных побед стран Оси. Этот вопрос, мне кажется, стоит рассматривать с противоположной стороны. Потому как, я уже об этом говорил, постулат о неизбежности победы союзников подмывает оценку и победы как таковой, и отдельных побед и достижений союзных военачальников. Это неправильно. Сказанное выше - про потери и возможные альтернативы - ещё раз подчёркивает значимость наступления американцев в центрально части Тихого океана в ноябре 1943 - октябре 1944 гг. Этот путь был, фактически, единственным способом достижения поставленной политической цели.
Во-первых, он был единственным быстрым, темпы наступления через Соломоновы острова и Новую Гвинею не шли с ним ни в какое сравнение. Во-вторых, он давал возможность наносить противнику непропорционально большие потери. На просторах Тихого океана не были возможны ни "токийские экспрессы", ни эвакуации вроде эвакуации Гуадалканал. Гарнизоны атакованных островов всегда оказывались обречены. Более того, обречены были и гарнизоны не атакованных островов - в американском тылу остались крупные "мешки" на Маршалловых и Каролинских островах, а так же на Новой Британии. Наконец, в-третьих, этот путь дал американцам надёжную базу для стратегических бомбардировок Японии, в том числе с использованием атомной бомбы - а именно, Сайпан, захваченный летом 1944 г. Атомная бомба всегда кажется козырем в рукаве, который всё равно решил бы, но: есть серьёзные основания сомневаться в том, что американцы решились бы отправить атомную бомбу в СССР и даже Китай. И даже тогда - есть основания сомневаться в том, что единичных атак хватило бы для безоговорочной капитуляции в том случае, если бы японцы летом 1945 г. удержались в центральной части Тихого океана.
Подчеркнём ещё раз: наступление в центральной части Тихого океана не было "естественным", этот маршрут был предметом дискуссии. Сам Дуглас Макартур был против этого варианта. Решение всё же наступать по этому маршруту, и решение отдать ему приоритет было важным командным решением, принесшим американцам итоговый результат.
Итак, наступление в центральной части Тихого океана было необходимым средством для достижения безусловной победы над Японией. Ну а знаменитое TF38/58 было необходимым инструментом такого наступления. Здесь речь не про десяток "эссексов", а именно про соединение как таковое, и даже в расширительном смысле - речь об "авианосном флоте", который, с одной стороны, достаточно велик для того, чтобы давать бой японской авиации, и, с другой стороны, имеет тыл, обеспечивающий ведение продолжительных боевых действий у чужих берегов. Используя кальку с английского названия "Акта о капитуляции", можно назвать TF38/58 "инструментом капитуляции". В таком - и только таком - качестве оно, безусловно, окупало свою стоимость. Уникальность явления под названием TF38/58 не следует ни на минуту упускать из виду при обсуждении "авианосного вопроса". Таким - частным, шиплаверским - выводом мы завершим беседу, начавшуюся столь высоко.