Второй спор
Вскоре после восстания начался спор, что делать с теми смертными, которые последовали за Михаилом. Эбеновый Легион доказывал, что любые смертные под знаменем Всевышнего будут потерей. Многие Убийцы и представители Железного Легиона предложили совершенно иное. Легионы должны трудиться, чтобы изменить этих смертных и открыть им истину, чтобы они не удивлялись и были похожи на других детей Адама и Евы.
Еще раз Люцифер разрешил спор.
“У них есть свою договоренность с Ним”, - провозгласил Люцифер. - “Они отвергают свой дар и нашу любовь. Они решили закрыть глаза на нашу жертву, и потому не стоит принуждать их. Они сострадательные, невежественные в борьбе, и не стоит говорить от их имени. По этой причине мы не покинем их, но мы и не должны приходить к ним в открытую. Вместо этого мы посеем в них семена, и будем ждать плодов, если будет возможно, приведем их к тому, чтобы они сбросили свои кандалы. Это - выбор, который они должны сами сделать. Если они выберут нас, мы придем как спасители. Это - мой приказ”.
Эпоха Чудес
Легионы разбрелись повсюду, ведя сыновей и дочерей Адама и Евы, чтобы занять величественные и опустошенные земли, где мы должны были выстроить наши города, наши крепости, наши соборы. В начальный период восстания мы лишь следовали за нашими стадами, учили их и руководили ими. Даже после восстания многим из наших легионов было сложно в открытую появляться перед смертными. Запрет Создателя настолько укоренился, что только самые сильные волей среди нас отваживались появляться перед народами Адама и Евы во всем нашем истинном величии.
Они почитали нас в те дни, и мы получали свое могущество благодаря вере, которую предложили нам люди.
Мы вели стада наши в долгие паломничества, которые были как тропой открытий, так и тропой завоеваний. Это было эпохой экспериментов, когда мы узнали пределы своего могущества.
Мы отстроили города у горных уступов и строили сами памятники.
Бастионы и соборы
Это было тем временем, когда мы заложили основу нашего первого города. Наша война с небом находилась в младенческом возрасте, оба лагеря перегруппировывались после первого столкновения. Благодаря земле легионы строили крепости и могущественные соборы. В свое время эти бастионы должны были вырасти, чтобы стать городами-крепостями, огромными и величественными в своей славе. Среди них были Дудаэль, заброшенный и необитаемый дом Эбонитового Легиона; Табаэт, сторожевая башня Серебряного Легиона; и Касдея, подземная твердыня Алебастрового Легиона. Это были не единственные бастионы падших, но я помню только их. В те дни я странствовал по земле как посланец и разведчик Железного Легиона. Я вспоминаю, как смотрел с горных пиков и видел множество возвышающихся над землей оплотов, поднимающихся над равнинами, обширными пустынными долинами и джунглями.
Только Люцифер знает, сколько было создано таких бастионов, многие из которых были скрыты от глаз смертных и падших тонким искусством Малефакторов.
Некоторые жили маленькими сообществами, с малым стадом и одним опекуном; другие же пышно распускались, развиваясь в самые могущественные империи, какие когда-либо были на земле.
Но, как бы могущественны не были эти города, город-родоначальник Генхинном - сам Черный Собор Люцифера - был выше всех прочих.
Генхинном
Приютившийся в Долине Слез, собор Принца Падших был завещанием, как нашему полному пренебрежению, так и высокомерию. Хотя он и не смог достичь вершины своей красоты до Эпохи Зверств, Черный Собор был чудом даже в самом начале своем. Построенный на месте, где смелость человечества вызвала слезы у Люцифера, Генхинном должен был стать примером для всех прочих городов.
Я вижу отражение Генхиннома в этом Городе Ангелов. Я видел отражение Черного Собора во всех городах, которые я посетил. Даже мое первое воспоминание о тюрьмах и камерах Аргентины содержит намек на этот величественный город - об освещенных углах и фундаментах, где мы в то время создавали легендарные артефакты. Мои воспоминания о Генхинноме - всего лишь неопределенные впечатления. Сегодня города являются совершенно другими сущностями, руководствуясь слиянием географии и экономики. Но Генхинном был другим. Он был единым целым - сразу и город, и собор, - это единственное, что можно сказать об этом городе на языке людей. Говорили, что Генхинном существовал до нашего Падения, - что он был построен в Первую Ночь, чтобы укрыть Адама и Еву, а после принадлежал Люциферу. Если посмотреть на Генхинном, то можно было понять, что миф мог быть правдивым. Это был символ совершенства, земное проявление Утренней Звезды.
Подходя к Генхинному, можно было увидеть стены и шпили, поднимающиеся с земли и касающиеся облаков, царапающие Небо и заставляющие небеса плакать дождем. Каждый из нас существовал на своем слое, каждый совершенно иной, чем прочие девять. Два самых нижних находились в тени, где находились кузницы Железного Легиона. Смертные стада Генхиннома жили с третьего по шестой слои, строившие дома и оплоты, чтобы вместить всех. Седьмой и восьмой слои принадлежали нам. Здесь мы строили свои дома: кто-то скромные, кто-то величественные. Дворец Теней возвышался на последнем слое, оплот и крепость Утренней Звезды.
За Черным Собором окраины города казались крохотными, лагеря и деревни смертных, где самые слабые из нашего числа были бы священными странниками, приносящими нам почести и веру. Пути, избранные этими пилигримами, стали Четырьмя Дорогами, которые соединяли между собой соборы и бастионы падших.
Еще раз Люцифер разрешил спор.
“У них есть свою договоренность с Ним”, - провозгласил Люцифер. - “Они отвергают свой дар и нашу любовь. Они решили закрыть глаза на нашу жертву, и потому не стоит принуждать их. Они сострадательные, невежественные в борьбе, и не стоит говорить от их имени. По этой причине мы не покинем их, но мы и не должны приходить к ним в открытую. Вместо этого мы посеем в них семена, и будем ждать плодов, если будет возможно, приведем их к тому, чтобы они сбросили свои кандалы. Это - выбор, который они должны сами сделать. Если они выберут нас, мы придем как спасители. Это - мой приказ”.
Эпоха Чудес
Легионы разбрелись повсюду, ведя сыновей и дочерей Адама и Евы, чтобы занять величественные и опустошенные земли, где мы должны были выстроить наши города, наши крепости, наши соборы. В начальный период восстания мы лишь следовали за нашими стадами, учили их и руководили ими. Даже после восстания многим из наших легионов было сложно в открытую появляться перед смертными. Запрет Создателя настолько укоренился, что только самые сильные волей среди нас отваживались появляться перед народами Адама и Евы во всем нашем истинном величии.
Они почитали нас в те дни, и мы получали свое могущество благодаря вере, которую предложили нам люди.
Мы вели стада наши в долгие паломничества, которые были как тропой открытий, так и тропой завоеваний. Это было эпохой экспериментов, когда мы узнали пределы своего могущества.
Мы отстроили города у горных уступов и строили сами памятники.
Бастионы и соборы
Это было тем временем, когда мы заложили основу нашего первого города. Наша война с небом находилась в младенческом возрасте, оба лагеря перегруппировывались после первого столкновения. Благодаря земле легионы строили крепости и могущественные соборы. В свое время эти бастионы должны были вырасти, чтобы стать городами-крепостями, огромными и величественными в своей славе. Среди них были Дудаэль, заброшенный и необитаемый дом Эбонитового Легиона; Табаэт, сторожевая башня Серебряного Легиона; и Касдея, подземная твердыня Алебастрового Легиона. Это были не единственные бастионы падших, но я помню только их. В те дни я странствовал по земле как посланец и разведчик Железного Легиона. Я вспоминаю, как смотрел с горных пиков и видел множество возвышающихся над землей оплотов, поднимающихся над равнинами, обширными пустынными долинами и джунглями.
Только Люцифер знает, сколько было создано таких бастионов, многие из которых были скрыты от глаз смертных и падших тонким искусством Малефакторов.
Некоторые жили маленькими сообществами, с малым стадом и одним опекуном; другие же пышно распускались, развиваясь в самые могущественные империи, какие когда-либо были на земле.
Но, как бы могущественны не были эти города, город-родоначальник Генхинном - сам Черный Собор Люцифера - был выше всех прочих.
Генхинном
Приютившийся в Долине Слез, собор Принца Падших был завещанием, как нашему полному пренебрежению, так и высокомерию. Хотя он и не смог достичь вершины своей красоты до Эпохи Зверств, Черный Собор был чудом даже в самом начале своем. Построенный на месте, где смелость человечества вызвала слезы у Люцифера, Генхинном должен был стать примером для всех прочих городов.
Я вижу отражение Генхиннома в этом Городе Ангелов. Я видел отражение Черного Собора во всех городах, которые я посетил. Даже мое первое воспоминание о тюрьмах и камерах Аргентины содержит намек на этот величественный город - об освещенных углах и фундаментах, где мы в то время создавали легендарные артефакты. Мои воспоминания о Генхинноме - всего лишь неопределенные впечатления. Сегодня города являются совершенно другими сущностями, руководствуясь слиянием географии и экономики. Но Генхинном был другим. Он был единым целым - сразу и город, и собор, - это единственное, что можно сказать об этом городе на языке людей. Говорили, что Генхинном существовал до нашего Падения, - что он был построен в Первую Ночь, чтобы укрыть Адама и Еву, а после принадлежал Люциферу. Если посмотреть на Генхинном, то можно было понять, что миф мог быть правдивым. Это был символ совершенства, земное проявление Утренней Звезды.
Подходя к Генхинному, можно было увидеть стены и шпили, поднимающиеся с земли и касающиеся облаков, царапающие Небо и заставляющие небеса плакать дождем. Каждый из нас существовал на своем слое, каждый совершенно иной, чем прочие девять. Два самых нижних находились в тени, где находились кузницы Железного Легиона. Смертные стада Генхиннома жили с третьего по шестой слои, строившие дома и оплоты, чтобы вместить всех. Седьмой и восьмой слои принадлежали нам. Здесь мы строили свои дома: кто-то скромные, кто-то величественные. Дворец Теней возвышался на последнем слое, оплот и крепость Утренней Звезды.
За Черным Собором окраины города казались крохотными, лагеря и деревни смертных, где самые слабые из нашего числа были бы священными странниками, приносящими нам почести и веру. Пути, избранные этими пилигримами, стали Четырьмя Дорогами, которые соединяли между собой соборы и бастионы падших.