Историческое на суд общественности. Лунин, письма из Акатуя...
(В качестве маленькой провокации - я знаю, что некоторые из моих друзей и знакомых любят Лунина. Ну а я его не очень люблю).
Вот я ниже процитирую одно из его известных писем, написанных Волконским из Акатуя. Интересно, только мне одной кажется, что с этим письмом... ну... что-то не так? Ну то есть вот мне как-то неуловимо не нравится, как Лунин пишет о людях, которые ему - между прочим - помогали или помогают.
1842, 30 января.
Дорогая сестра по изгнанию! (то есть Мария Волконская - РД) Оба ваши письма я получил сразу. Я был тем более растроган этим доказательством вашей дружбы, что обвинял вас в забывчивости и особенно в том, что вы не написали моей Charissima (сестре Лунина Е.Уваровой - РД), которая со своей стороны жаловалась на ваше молчание. Пошлите ей еще одно-два письма, на всякий случай, чтобы успокоить ее на мой счет. Одно слово от вас произведет больше действия, чем если бы я сам мог писать ей, ибо женщины лучше понимают друг друга, им принадлежит дар утешения. Забота, которую вы берете на себя о бедном моем Варке (собака Лунина - РД), о моих вещах и хозяйстве, доказывает искреннюю и деятельную дружбу. Я вам за нее весьма признателен. Равным образом благодарю вас за теплый жилет, в котором я очень нуждался, а также и за лекарства, в которых нужды не имею, так как мое железное здоровье выдерживает все испытания. Если вы можете прислать книги, я буду вам обязан. То, что вы говорите об учителе греческого языка, не может служить препятствием. Где найти людей совершенных? К тому же большинство людей совершенных - невежды или глупцы. Выпишите все же доктора-немца. Он будет давать уроки в вашем присутствии, в остальное же время пусть делает, что хочет. А покуда следовало бы, по моему мнению, начать с уроков латыни. Если вы и ваш муж одобряете мою мысль, обратитесь от моего имени к Никите 5 и скажите ему, что я прошу, в доказательство его дружбы, взять на себя уроки латыни. Уверен, что он не откажет в просьбе, обращенной из глубины темницы.
Письма детей доставили мне большое удовольствие6. Я мысленно перенесся в ваш мирный круг, где все те же романсы звучат с новою прелестью и те же вещи говорятся с новым интересом.
Передайте мои дружеские чувства господам Поджио (декабристам Александру и Иосифу Поджио - РД) и всем тем из наших, кто спросит обо мне. Я нашел здесь славного Высоцкого (Петра Высоцкого, отправленного в Акатуй после неудачной попытки бегства из Александровского завода - РД), который выказывает мне дружбу и примерную преданность. Это он заботится о моем домашнем житье-бытье и нисколько не считается с опасностями, каким подвергает себя, стараясь быть мне полезным. Ему обязан я возможностью писать к вам. Он раздобыл мне все необходимое для этого. Его соотечественники постоянно проявляют ко мне то же усердие 9. Никогда не мог я предположить столько добродетелей в недрах С. П. (Б.Л. Модзалевский предлагал расшифровку: S P - «святая Польша»)
Дорогой мой Сергей Григорьевич (Волконский - РД)! Архитектор Акатуйского замка, без сомнения, унаследовал воображение Данта. Мои предыдущие казематы были будуарами по сравнению с тем, какой я занимаю. Меня стерегут, не спуская глаз. Часовые у дверей, у окон - везде. Мои товарищи по заточению - полсотни душегубов, убийц, разбойничьих атаманов и фальшивомонетчиков. Впрочем, мы отлично сошлись. Эти добрые люди полюбили меня. Они дают мне на хранение свои маленькие сокровища, приобретенные бог ведает как, и поверяют свои маленькие тайны, принадлежащие, конечно, к литературе гальванической. Кажется, меня, без моего ведома, судят в каком-то уголке империи. Я получаю время от времени тетрадь с вопросами, на которые отвечаю всегда отрицательно. Негодяй проболтался (имеется в виду Петр Громницкий, занимавшийся перепиской и распространением нелегальных сочинений Лунина и арестованный вместе с ним; по мнению Лунина Громницкий дал слишком откровенные показания - РД). Если представится случай, скажите ему, что я им недоволен. В то же время пошлите ему прилагаемые 25 рублей - от вашего имени,- ибо он наверняка без копейки. Все, что прочел я в вашем письме, доставило мне большое удовольствие. Я ожидал этих новых доказательств нашей старинной дружбы и полагаю, что незачем говорить вам, как они меня трогают. Позаботьтесь хорошенько о моем бедном Варке, не давайте ему ничего, кроме хлеба и, в особенности, ничего горячего. Если я не буду повешен или расстрелян, попытайтесь прислать его ко мне с какой-нибудь верной оказией. Передайте, пожалуйста, мое почтение Марье Казимировне и Алексею Петровичу (Юшневским - РД). Я очень признателен за их дружеское воспоминание. Тысяча любезностей Артамону (то есть декабристу Артамону Захаровичу Муравьеву - РД), равно как и тем, кто провожал меня и кого я встретил на привале на большой дороге. Прощайте, дорогой друг, мысленно обнимаю вас и остаюсь на всю жизнь ваш преданный
Михаил".
Вот такое письмо. Возможно, для меня проблема в том, что я немножко больше других знаю о людях, которые тут упомянуты, в частности, о Громницком и Высоцком. И мне не нравится, как это написано, и я знаю, почему мне не нравится. Интересно, что думают другие?
Вот я ниже процитирую одно из его известных писем, написанных Волконским из Акатуя. Интересно, только мне одной кажется, что с этим письмом... ну... что-то не так? Ну то есть вот мне как-то неуловимо не нравится, как Лунин пишет о людях, которые ему - между прочим - помогали или помогают.
1842, 30 января.
Дорогая сестра по изгнанию! (то есть Мария Волконская - РД) Оба ваши письма я получил сразу. Я был тем более растроган этим доказательством вашей дружбы, что обвинял вас в забывчивости и особенно в том, что вы не написали моей Charissima (сестре Лунина Е.Уваровой - РД), которая со своей стороны жаловалась на ваше молчание. Пошлите ей еще одно-два письма, на всякий случай, чтобы успокоить ее на мой счет. Одно слово от вас произведет больше действия, чем если бы я сам мог писать ей, ибо женщины лучше понимают друг друга, им принадлежит дар утешения. Забота, которую вы берете на себя о бедном моем Варке (собака Лунина - РД), о моих вещах и хозяйстве, доказывает искреннюю и деятельную дружбу. Я вам за нее весьма признателен. Равным образом благодарю вас за теплый жилет, в котором я очень нуждался, а также и за лекарства, в которых нужды не имею, так как мое железное здоровье выдерживает все испытания. Если вы можете прислать книги, я буду вам обязан. То, что вы говорите об учителе греческого языка, не может служить препятствием. Где найти людей совершенных? К тому же большинство людей совершенных - невежды или глупцы. Выпишите все же доктора-немца. Он будет давать уроки в вашем присутствии, в остальное же время пусть делает, что хочет. А покуда следовало бы, по моему мнению, начать с уроков латыни. Если вы и ваш муж одобряете мою мысль, обратитесь от моего имени к Никите 5 и скажите ему, что я прошу, в доказательство его дружбы, взять на себя уроки латыни. Уверен, что он не откажет в просьбе, обращенной из глубины темницы.
Письма детей доставили мне большое удовольствие6. Я мысленно перенесся в ваш мирный круг, где все те же романсы звучат с новою прелестью и те же вещи говорятся с новым интересом.
Передайте мои дружеские чувства господам Поджио (декабристам Александру и Иосифу Поджио - РД) и всем тем из наших, кто спросит обо мне. Я нашел здесь славного Высоцкого (Петра Высоцкого, отправленного в Акатуй после неудачной попытки бегства из Александровского завода - РД), который выказывает мне дружбу и примерную преданность. Это он заботится о моем домашнем житье-бытье и нисколько не считается с опасностями, каким подвергает себя, стараясь быть мне полезным. Ему обязан я возможностью писать к вам. Он раздобыл мне все необходимое для этого. Его соотечественники постоянно проявляют ко мне то же усердие 9. Никогда не мог я предположить столько добродетелей в недрах С. П. (Б.Л. Модзалевский предлагал расшифровку: S P - «святая Польша»)
Дорогой мой Сергей Григорьевич (Волконский - РД)! Архитектор Акатуйского замка, без сомнения, унаследовал воображение Данта. Мои предыдущие казематы были будуарами по сравнению с тем, какой я занимаю. Меня стерегут, не спуская глаз. Часовые у дверей, у окон - везде. Мои товарищи по заточению - полсотни душегубов, убийц, разбойничьих атаманов и фальшивомонетчиков. Впрочем, мы отлично сошлись. Эти добрые люди полюбили меня. Они дают мне на хранение свои маленькие сокровища, приобретенные бог ведает как, и поверяют свои маленькие тайны, принадлежащие, конечно, к литературе гальванической. Кажется, меня, без моего ведома, судят в каком-то уголке империи. Я получаю время от времени тетрадь с вопросами, на которые отвечаю всегда отрицательно. Негодяй проболтался (имеется в виду Петр Громницкий, занимавшийся перепиской и распространением нелегальных сочинений Лунина и арестованный вместе с ним; по мнению Лунина Громницкий дал слишком откровенные показания - РД). Если представится случай, скажите ему, что я им недоволен. В то же время пошлите ему прилагаемые 25 рублей - от вашего имени,- ибо он наверняка без копейки. Все, что прочел я в вашем письме, доставило мне большое удовольствие. Я ожидал этих новых доказательств нашей старинной дружбы и полагаю, что незачем говорить вам, как они меня трогают. Позаботьтесь хорошенько о моем бедном Варке, не давайте ему ничего, кроме хлеба и, в особенности, ничего горячего. Если я не буду повешен или расстрелян, попытайтесь прислать его ко мне с какой-нибудь верной оказией. Передайте, пожалуйста, мое почтение Марье Казимировне и Алексею Петровичу (Юшневским - РД). Я очень признателен за их дружеское воспоминание. Тысяча любезностей Артамону (то есть декабристу Артамону Захаровичу Муравьеву - РД), равно как и тем, кто провожал меня и кого я встретил на привале на большой дороге. Прощайте, дорогой друг, мысленно обнимаю вас и остаюсь на всю жизнь ваш преданный
Михаил".
Вот такое письмо. Возможно, для меня проблема в том, что я немножко больше других знаю о людях, которые тут упомянуты, в частности, о Громницком и Высоцком. И мне не нравится, как это написано, и я знаю, почему мне не нравится. Интересно, что думают другие?