Уинвуд Рид. Война. Египет. Часть 5
Фреска, которая мне просто нравится. Не знаю, что она обозначает
#шерлокхолмс #читаяканон #читая_канон #шерлокиана #антропология #история #Египет #УинвудРид
О роли роскоши, творчества и цензуры в судьбе наций
Но мы должны оставить эти приятные прогулки по тропинкам истории и вернуться на широкую и проторенную дорогу. Огромное богатство и нега Новой империи подрывали ее силу. Самим египтянам стало очевидно, что их нация истощена и развращена. Как распухшее, изнеженное тело, из которого навсегда улетучились вся энергия и бодрость. Некий фараон приказал начертать в одном из храмов проклятие против имени Менеса, который первым отвратил египтян от благотворной простоты ранних времен. Исполненный духа пророчества, правитель предвидел гибель своей страны, которая действительно была близка, ибо хотя сам он был похоронен с миром, его сын и преемник был вынужден скрываться в болотах от чужеземного врага.
С этой же причиной можно связать разорение и падение не только Египта, но и всех держав древнего мира: Ниневия, Вавилон и Персия, Македонское царство и Западная империя. Как только эти народы достигали богатства, они начинали приходить в упадок. Если бы сейчас был пятый век, и мы писали бы историю на тихих и печальных улицах Рима, то, вероятно, выдвинули бы теорию, совершенно ложную, но в то время оправданную универсальным опытом человечества. Мы должны были заявить, что нации смертны, как и люди, из которых они состоят, что богатство - это яд, роскошь - болезнь, которая сокращает их существование и обрекает на раннюю смерть. Мы должны были указать на гигантские руины вокруг - на огромное и плесневеющее тело, которое покинула душа. Мы должны были читать мораль о Лукулле и его дроздах, перечислять огромные суммы, которые были заплачены за платье, стол или ребенка, и уверять наших учеников, что жизнь и здоровье нации можно сохранить только в довольстве нищетой.
Но какова же была история этих варваров? В Темные века в Европе не было роскоши. Это был жалкий континент, населенный разбойниками, язычниками и рабами. Даже итальянцы одиннадцатого века носили одежду из кожи без подкладки, не имели вкуса ни к чему, кроме как к лошадям и блестящему оружию, и не славились ничем, кроме как строительством крепких башен для своих берлог. Муж и жена хватали ужин из одной тарелки, а рядом стоял убогий мальчишка с факелом, чтобы освещать, как они подносят свои засаленные пальцы ко рту. Затем была открыта торговля с Индией; был открыт Новый Свет; Европа стала богатой, роскошной и просвещенной. Солнце благосостояния взошло сначала над Средиземным морем, а затем распространилось на север. В Англии времен Елизаветы провозглашалось с кафедры, что введение вилок деморализует народ и может вызвать божественный гнев. Но, несмотря на проповеди и законы против излишней роскоши, итальянские товары продолжали поступать в страну, а национальное благосостояние продолжало расти. В настоящее время доход нации является справедливым критерием ее интеллекта, а также ее силы. Можно с уверенностью утверждать, что военное искусство скоро сведется к простому вопросу о расходах и кредитах, и что самый большой кошелек станет самой сильной рукой. Что касается роскоши, то мелкий торговец в наши дни богаче, чем король в древние времена. Мудро и остроумно подмечено, что у Августа Цезаря не было ни стекол на окнах, ни рубашки на спине, а роскошь римских сенаторов можно без преувеличения сравнить
с роскошью вест-индских креолов (прим. переводчика - потомков чернокожих рабов) в XVIII веке. Кавалер и его дама сияли драгоценностями; на столе и в серванте блестели тарелки. Но сам дом был немногим лучше сарая, а слуги - толпа грязных, полуголых рабов, которые толкали гостей, прислуживая за столом, и усаживались на веранде с остатками супа, прежде чем снизойти до того, чтобы отправиться на кухню за рыбой, чтобы подать хозяевам.
Если современном мире роскошь - предвестник прогресса, то в древнем - предзнаменование упадка. Но как это может быть? Природа не противоречит сама себе; Законы, управляющие движением общества, столь же неизменны и как те, что управляют движением звезд.
Благосостояние в действительности так же необходимо человечеству для роста, как вода для почвы. Вода не виновата, если нарушается ее естественная циркуляция, если некоторые участки земли тонут, а другие остаются совершенно сухими. Богатство во всех странах древнего мира искусственно ограничивалось определенным классом. Более половины территории греческого и римского мира были отрезаны рабством от этого плодотворного потока. Одного этого факта достаточно, чтобы объяснить, почему эта древняя цивилизация, в некоторых отношениях столь великолепная, была все же такой однобокой и неполной.
Но цивилизация Египта была еще менее развита, поскольку эта страна была захвачена институтами, от которых Греция и Рим, к счастью для них, были свободны.
Было доказано, что инстинкт самосохранения, борьба за жизнь с враждебной природой впервые пробудили умственную деятельность египетских жрецов, а постоянные нападения пустынных племен развивали боевую энергию военных. Далее, амбиции власти произвели не менее сильный эффект. Жрецы изобретали, воины участвовали в походах; открывались шахты, основывались мануфактуры; была создана система внешней торговли; лень была уничтожена кнутом и цепью; низшие классы были оседланы, высшие - пришпорены; нация благородно двигалась вперед. Наконец, рыцарский пыл, интеллектуальная страсть, вдохновленная сердцем и умом; война была
любима ради славы; философ стремился только к открытию, художник - к совершенству. А потом появилась раса людей, у которых, как и у тех, кто наследует большие поместья, не было стимула продолжать так великолепно начатое дело. В одном поколении гений Египта задремал, в следующем - умер. Его художники и скульпторы больше не обладали той вдохновляющей способностью, с которой родственные души созерцают произведения друг друга, которая не только принимает, но и отдает; которая производит нечто из того, что получает; которая обнимает, чтобы сойтись в схватке, и соперничает, чтобы обнять; которая иногда сочувствует, иногда ревнует, иногда ненавидит, иногда любит, но которая всегда заставляет сердце трепетать. Она румянит лицо, а разум волнует желанием превзойти сорперника; она иногда подобна благоговению, с которым Микеланджело осматривал купол, который до сих пор радует глаз тех, кто сидит на холме прекрасного Фьезоле или бродит по серебряной долине Арно; она иногда подобно тому восторгу восхищенного гнева, который обуревал гений Байрона, когда его великий соперник изливал шедевр за шедевром с изобретательностью более разнообразной, хотя, возможно, и менее возвышенной, и с фантазией более пышной, чем его собственная.
Творческий период миновал, и наступила критическая эпоха. Вместо того, чтобы работать, художники довольствовались разговорами. Их восхищение было бесплодным, но все же проницательным. Но следующий период оказался еще ниже. Это было время слепого поклонения и безоговорочного благоговения. Прошлое стало священным, и все, что оно породило, хорошее и плохое, почиталось одинаково. Подобное идолопоклонство неизменно возникает в тот промежуток вялости и реакции, который наступает после эпохи производства. В истории сознания каждой страны есть время, когда рабское подражание прививается как долг, а новизна рассматривается как преступление. Но в Египте искусства и науки были связаны с религией. И результат был предсказуем. Египет замер, и богословие превратило его в камень. Традиционность сначала вызывала восхищение, а затем навязывалась. Развитие разума было приостановлено, ему было запрещено изобретать что-либо новое.
В первобытные времена, возможно, целесообразно объединить рациональное знание с религией. Только с помощью суеверий можно заставить грубый народ поддерживать, а разбойничью армию уважать интеллектуальный класс. Но через определенное время этот союз должен быть расторгнут, иначе он несомненно принесет ущерб. Мальчик должен покинуть женские покои, когда он достигнет определенного возраста. Теология - прекрасная сиделка, но плохая хозяйка для взрослых умов. Суть религии - в инерции; суть науки - в изменениях. Функция одного - сохранять, функция другого - усовершенствовать. Если, как в Египте, они крепко скованы друг с другом, то либо наука будет прогрессировать, и тогда религия изменится, либо религия сохранит чистоту, а наука замрет.
Религиозные идеи египтян стали ассоциироваться с определенным стилем. Было принято постановление, что человеческая фигура должна рисоваться всегда в одной и той же манере, с одними и теми же цветами, контурами и пропорциями. Художник деградировал до ремесленника, а оригинальность была задушена в самом ее зарождении.
Врачи были вынуждены выписывать рецепты своим пациентам в соответствии с правилами, изложенными в стандартных трудах. Если они применяли собственный метод лечения и больной не выздоравливал, их предавали смерти. Даже в отчаянных случаях героические средства не могли быть испробованы, а эксперимент, первое условие открытия, был запрещен.
Цензура литературы не требовалась, поскольку литературы в собственном смысле этого слова не существовало. Письменность, правда, была широко распространена. Скот, одежда и рабочие инструменты были помечены именами владельцев. Стены храмов были покрыты и украшены прекрасными изображениями, больше похожими на рисунки, чем на письмена, которыми равнодушно восхищались глаза тех, кто уже не мог проникнуть в их смысл. Иероглифы можно найти на всем в Египте, от колоссальных статуй до амулетов и драгоценных камней. Но этим искусством занимались только жрецы, о чем ясно говорит нарисованная история. Книги не встречаются в домах; ни одна женщина не изображается в процессе чтения; папирусный свиток и карандаш никогда нигде не появляются, кроме как в связи с каким-либо официальным действием.
Библиотека в Фивах вызывала восхищение. Ее голубой потолок был усеян золотыми звездами. На стенах были изображены аллегорические картины религиозного характера и портреты священных животных. Над дверью были начертаны слова: "Бальзам души". Однако в этом великолепном здании хранилась лишь коллекция молитвенников и древних гимнов, несколько астрономических альманахов, несколько трудов по религиозной философии, медицине, музыке и геометрии, а также исторический архив, который, вероятно, был не более чем реестром имен царей с датами некоторых изобретений и скупым описанием событий.
Даже эти книги, столь немногочисленные, были открыты не для всех представителей ученого сословия. Это были пособия по различным сферам и профессиям, причем, каждая профессия имела свои более узкие специальности. В медицине и хирургии не было врачей общей практики. Были окулисты, ушные врачи, дантисты, врачи, которые лечат голову, желудок и так далее, и каждому из них запрещалось вторгаться на территорию своих коллег. Эта узкоспециализированная система высоко ценилась, но она не имеет ничего общего с той, которая существует сейчас.
Одна из первых аксиом медицинской науки гласит, что никто не компетентен в лечении заболеваний одного органа, если он не компетентен в лечении заболеваний всего организма. Ошибка рассматривать в отдельности голову и желудок, между которыми существует самая тесная связь, очевидная даже для необразованных людей. Все тело соединено нитями сухожилий и бесчисленными кровеносными сосудами. Вряд ли возможно, чтобы пациент жаловался только на одну часть тела. Египтянин, однако, был разбит на маленькие квадратики, как шахматная доска, и каждый раз, когда боль делала ход, приходилось вызывать нового врача.
Эта схема была частью системы, основанной на прекрасном принципе, но доведенной до абсурда. Нет необходимости объяснять, что разделение труда очень эффективно для развития навыков и экономии времени. Также, несомненно, есть преимущество в том, что на ранней стадии развития общества сын следует профессии отца. Возможно, что в игру вступают наследственные навыки или вкусы; несомненно, что обучение на родине более естественно и более эффективно, чем обучение за границей. Отец будет больше стараться научить, а мальчик - научиться, чем в том случае, когда учитель и ученик незнакомы друг с другом.
Основателям египетской цивилизации эти факты были известны. Поэтому они установили обычаи, которые их преемники заморозили, превратив в неизменные законы. Они сделали это, несомненно, из лучших побуждений. Они преклонялись перед великой и благородной мудростью своих отцов; все, что исходило от них, должно было беречься и сохраняться. Нельзя было даже помыслить отступить от руководства этих богоподобных людей. Следовало рисовать, как они рисовали, лечить, как они лечили, молиться, как они молились. Разделение на классы, которое они создали, должно было быть жестким и вечным. И вот искусствам и наукам было приказано остановиться, а общество разделилось и подразделилось на должности и профессии, ремесла и промыслы. Каждый мужчина был обречен следовать профессии своего отца, жениться на представительницах своего сословия, и умереть, в том же сословии, что и родился. Надежда была вырвана из жизни человека. Египет больше не был нацией, а скопищем безразличных каст, изолированных друг от друга и размножающихся каждая внутри себя. Это было уже не тело, одушевленное одним и тем же сердцем, питаемое одной и той же кровью, а аккуратно собранный автомат, в котором голова была священством, руки - армией, а ноги - рабочим классом. В состоянии покоя он был совершенным изображением живого существа. Но стоило прикоснуться к нему извне, как руки распались по суставам и упали на землю.
(продолжение следует)