(no subject)
"Образования уже нет - есть отчетность об образовании, буквально, в самом прямом смысле слова". -- Из одного только что прочитанного интервью. Автора не указываю, во-первых, потому что легко нагуглится, во-вторых -- потому что в интервью это лишь, хоть и очень точно очерченная, но "проходная" тема, а в-третьих -- такое может и мог сказать почти любой, кто связан с современным российским образованием.
...Когда я пришёл работать в вуз в 1998 году, отчётности не было, считай, никакой. Нет, меня даже с какого-то момента заставляли записывать проведённые часы с темами и ещё какой-то мелочью в не очень большого размера бумажный журнал, но делал я это редко, иногда подпадая под случайные выговоры заведующего кафедрой или его заместителей за то, что им приходится вписывать в этот минигроссбух сведения за меня. Когда я через два года перешёл со своих первых двух кафедр на ту, где только и работал дальше, то и эта мелкая мелочь полностью исчезла: в следующие 5-6 лет работы отчётности у меня не было практически никакой, и это было без большого преувеличения блаженством (я мог заниматься только настоящим преподаванием, не отвлекаясь ни на какую бумажную никому не нужную дурь). Всё это было объяснимо: за преподавательскую работу тогда не платили, считай, вовсе. А когда работнику не платишь совсем, что-то от него требовать просто невозможно, даже если бы и захотел. Будь рад, что он просто, по призванию ли или с какими другими целями (например, защитить диссертацию), работает... А делать никому не нужную вещь, да ещё и забесплатно, просто не будет никто. Начальство это понимало, а потому в этом смысле давало нам, преподавателям, дышать. Ничтожные заработки, правда, заставляли давать частные уроки (иначе бывало просто не прокормиться), так что блаженство безбумажной работы было всё же весьма относительным.
Но оно было. Всё же лучше дать двухчасовой частный урок, чем те же два часа убить на заполнение абсолютно бессмысленных бумаг, которые (вообще страшно подумать, если хоть на секунду вдуматься) почти никогда не читал и даже не открывал вообще никто. Только ты сам, да и то лишь тогда, когда списывал сам же у себя эти бумаги для составления новых бумаг, по новым формам и правилам.
... иногда я думаю, что будущим историкам предстоит очень серьёзная опасность: если они будут изучать российское образование по этим бумагам, им предстоит или жестоко обмануться, или, раз всё поняв, выбросить эти бумаги как полностью ненужный мусор: нет, в них, в этих бумагах, нет никаких маниловских фантазий или потёмкинских деревень (ну, как правило). Но в них нет и настоящей правды, даже если есть формальная. Они все написаны лишь для того, чтобы только отвязались, даже если пишущий, заполняя идиотические, как правило, опросники, всеми силами старается описать то, что есть.
... Года до 2006-го зарплата в вузах была совершенно неприличной. И где-то с него начиная, уже пошли разговоры (не только в преподавательской среде), что такое положение нетерпимо и что "надо что-то делать". Эти разговоры шли года до 2012-го, к которому зарплата (по сравнению с 2006-м) увеличилась раза в два -- в два с половиной, но всё равно это было очень мало, ибо в 2006 оно было мало чудовищно. Однако именно года с 2006-го началось безумное обумажнивание преподавательской работы. Сначала не так заметное, оно стало расти в геометрической прогрессии с каждым годом и в итоге достигло совершенно удушающих пределов. Основное (хоть и понятное) противоречие состояло в том, что к тому времени распространившиеся повсюду компьютеры (в 1998-м, можно считать, их ещё не было совсем, и везде стояли пишущие машинки, хорошо если электрические; а к 2006-му пишущие машинки не выбросили либо самые ленивые, либо самые бедные кафедры), которые в теории должны были бы стократно упрощать подготовку бумаг, на самом деле лишь увеличили их число и сильно усложнили жизнь (логика проста до примитивности: раньше легко можно было оправдаться, что не подготовил ту или иную бумагу, тем, что на это нужно было всё-таки некоторое объективное время... а теперь -- нет: есть же компьютер, с его помощью всё делается быстро и легко... и потому вместо одной, быть может или на самом деле, нужной бумаги делалась сотня таких, среди которых действительно нужные могли бы и не встретиться).
А года с 2012 стали платить. Ну, то есть, с этого года уже (во всяком случае, такому одинокому человеку, как я) не нужно было давать частные уроки, чтобы просто прожить хоть как-то... Да и на те же книги или музыку, путешествия или театры деньги уже можно было брать из вузовской зарплаты -- более чем оставалось. По некоторой инерции я брал частных учеников ещё сезонов пять. Но, по моим кратким домашним записям, видно, что в трёх из них можно было бы сказать, что учеников, считай, и не было, и только в двух этот доход был хоть сколько-то ощутимым, а последний раз я давал частные уроки в 2017/18 учебном году, и это (лишь по стечению обстоятельств) оказался мой последний год работы в вузе (на всякий случай: я никогда не брал учеников из собственного вуза после первого и единственного исключения в самые первые годы работы, довольно быстро мне объяснившего, что так делать нельзя, даже если преподаёшь тому, кто поступает на совершенно посторонний твоему факультет; ну а студентов я если и репетировал, то исключительно лишь из "чужих" вузов, в частности -- вообще никогда! -- не репетировал своих студентов).
Однако мы о бумагах... Да. С 2012 года, когда хоть как-то стали платить преподавателям, рост их числа стал лавинообразным. И сразу стало понятно, что возможны лишь три варианта организации соответствующей деятельности:
1) или заставить каждого выполнять "полагающуюся" ему эту бумажную работу (и тем задушить нормальную работу сразу и навсегда -- в чём, впрочем, начальники, выбирающие такой путь, хоть и отдавали себе, несомненно, отчёт, но одновременно делали вид, что будто бы этого не понимают);
2) или выделить на кафедре двух-трёх людей, которые будут это делать, условно говоря, за всех (и тем самым этим двум-трём людям, конечно, загубить жизнь, науку и преподавание, но при этом всё же сохранить всем остальным жизнь на кафедре, факультете или вузе в целом);
3) или, наконец, просто нанять соотв. людей со стороны. Таких, которым эта работа просто нравилась бы. Или же, если бы не нравилась, то за относительно большие деньги они бы её выполняли чётко и точно, освобождая от неё всех остальных.
Первым путём шли почти все кафедры моего вуза, кроме... моей. И она заметно от того выигрывала все те годы, что я на ней работал. Этим же первым путём пошёл начальник того образования, которое встало на место моей кафедры и ещё двух других в 2018 году. Прошло 5 лет, и я могу судить лишь с очень далёкой стороны, но кажется, что если в "мои" годы что-то там было, то сейчас уже точно всё закончилось. Осталась одна, как сейчас выражаются, душность. То есть духота.
Вторым путём шёл мой начальник (заведующий моей кафедрой). Всё было бы хорошо, если бы одним из этих двух выбранных им людей не оказался я. Я прекрасно понимал (с какого-то момента, не сразу) положение дел, но мне была очень дорога моя кафедра и потому со своей участью я довольно быстро же и смирился. Тем более, что действительно её (кафедры) успех во многом, если не скромничать, связан был именно с тем, что огромную часть всеобщей дури нёс на себе я (в паре с ещё одним сотрудником, правда бывшим в изначально секретарской должности; у меня же всё же была преподавательская).
Третьим путём идёт то место, где я сейчас работаю (школа), и я практически полностью свободен все пять последних лет от безумной бумажно-компьютерной волокиты. Забавно, что те крохи, что от меня всё же требуют, мне кажутся ничтожными (по сравнению с тем, чем я занимался в вузе). Но и они большей частью совершенно бессмысленны, так что я не стесняюсь и сейчас нет-нет, да и подпустить шпилечку-другую в соотв. адрес... Но всё же это не сравнимо с тем безумием, в которое всё ещё вовлечена современная российская школа.
Сколько ещё это продлится? (Игра в отчётность. Игра в бумажки.) -- Бог весть. Но я невероятно благодарен школе за то, что подавляющее большинство учителей может просто спокойно заниматьтся своим прямым делом.