Боровск. Часть I
Ещё одна поездка, которая не была освещена мной раньше, и до которой наконец-то дошла очередь. В самом конце августа прошлого года на выходной мы ездили в Боровск. Боровск - это такой город, который не похож ни на что другое до селе мной виденное. Я даже до сих пор не могу точно определить его границы. С Москвой как-то всё понятнее, она опоясалась кольцами: бульварным, садовым, железнодорожным, автомобильным - разграничив исторический центр, элитный, деловой, спальный. В Боровске границы очень плавные, и всё так близко соседствует, что не замечаешь, как из центра города, шагнув одной ногой, уже оказываешься в микрорайоне Боровска, который одновременно является селом или посёлком. В связи с этим и впечатления от города остаются неоднородные и очень пёстрые.
Поделила весь материал на две части, первая часть получилась - «Боровск сельский».
Из Москвы на электричке доехали до станции Балабаново, а оттуда на такси за 15 минут - до пешей точки нашего маршрута.
Село Рябушки Боровского района. Высокий берег реки Протвы и речки Истермы, откуда открывается приятный вид на лесисто-холмистые просторы и дали. Здесь находится небольшая церковь Димитрия Солунского 1804 года постройки. Она не выпячивает себя, нам показалось, что даже наоборот прячется от любопытных глаз, оставаясь местом камерным, местом «только для своих».
Церковь отличается простотой и лаконичностью, присущей многим провинциальным храмам. И всё-таки при всей своей простоте церковь наделена хитростью или особенностью в архитектурном плане, за счёт чего внутри храма много света. Над невысоким четвериком возвышается ротонда, которая с трёх сторон имеет оконные проёмы, что позволяет свету свободно проникать в храм.
Под горой находится источник Димитрия Солунского и купальня.
Последняя неделя лета решила порадовать землю теплом. Тихо так, и кажется, мы на холме совершенно одни, но это не так. Стоит ступить на узкую тропинку, как из-под ног во все стороны начинают выпрыгивать, разбегаться, разлетаться кузнечики, ящерки, с достоинством проскользнул блестящий чёрный уж.
Тут воздух вздрогнул и из соседней слободы отделился и поплыл над рекой, над холмами низкий звук. За ним, не дав затихнуть первому, зазвенели нетерпеливые колокольчики, нагоняя, сталкиваясь, перегоняя друг друга. И начался такой весёлый перезвон.
Успев спуститься к реке, и, подчиняясь особому ритму, пробираемся по высокой траве в соседнюю слободу. Идём на звук колоколов. Попасть туда можно было проще, по верхней дороге, но мы лёгких путей не ищем.
На середине пути колокола Пафнутьев-Боровского монастыря замолчали, и тут им на смену вступили звонкие колокольчики храма Димитрия Солунского, откуда мы только что отошли. И до чего же переливчато они звонили! Вспомнилось из рассказа Леонида Андреева:
- Вот, кум, послушай: я тебе покажу, как надо звонить, - обратился звонарь к Меркулову. - Не по-вашему!
- Что ж, покажи, - высокомерно согласился кузнец.
Семен забрал между пальцев веревки от маленьких колоколов, стал ногой на доску, приводившую в движение средний колокол, и приказал горбатому:
- Валяй, звони: пореже да покрепче. За совесть.
Слабосильный горбун портной, улыбаясь и бледнея от натуги, еще раскачивал неподатливый язык, когда в руках Семена уже заговорили нежные и мягкие колокольчики. Они словно смеялись, как дети, торопливо бежали, кружились и разбегались, и с ними засмеялся теплый воздух, светло улыбнулась старая колокольня, и невольная улыбка прошла по сухому лицу Меркулова. Ясным, как небо, весельем дышали гармоничные звуки, и, путаясь среди их звонких голосов, как взрослый среди играющих детей, мягким баритоном поддакивал средний колокол.
- Да! Да! Да!
- Вот весело! Вот весело! - звенели дети.
- Да! Да! Да! - добродушно соглашался колокол.
И так это было красиво, так беззлобно и светло, что Меркулов хлопнул себя в восторге руками по бедрам, и непривыкшее к смеху лицо его превратилось в странный комок морщин, среди которых совсем пропали черные беспокойные глаза. Семен метнул в него косым пытливым взглядом и уверенно, со строгим и странно-холодным лицом, бросил в воздух такой яркий сноп вызывающе-радостных и певучих звуков, что по горбу слабосильного портного пробежала зыбкая дрожь, и внизу на площади остановились двое прохожих и подняли головы кверху. И большой колокол, который не принуждали больше издавать дикие страдальческие вопли, спокойно отдыхал в густых и мерных ударах, торжественно плывущих в голубую сияющую даль. И так говорили они, веселые колокола:
- Взгляни на прекрасную землю: радостна она, как молодая мать, и ликует под солнцем рожденное ею. Над далеким полем проносятся в вышине наши голоса, и в небе им отвечает жаворонок, а на земле блестящие ручьи. Ты слышишь их хрустальный звон?
Вот мы и пришли. В селе Роща, откуда позвали нас первые колокола, находится Пафнутьев-Боровский монастырь.
Рождества Богородицы Свято-Пафнутиев Боровский монастырь был основан в 1444 году. Основатель монастыря, преподобный Пафнутий Боровский, духовный внук преподобного Сергия Радонежского.
Монастырь по стратегическим соображениям с XVI в. стал одной из основных и сильно укрепленных крепостей на юго-западном рубеже Московского государства. Одна из летописей XVII в. повествует, что когда Лжедмитрий Второй осадил монастырь, он встретил сильное сопротивление и только благодаря измене двух воевод смог ворваться на территорию монастыря. Но защитники под предводительством князя Волконского не прекращали сопротивления и все были убиты под стенами собора. Погибли 12000 человек, в том числе воевода князь Михаил Волконский. В память об этом подвиге в 1777 г. город Боровск получил свой герб: сердце с крестом (символом верности) в лавровом венке.
Созданная Пафнутием обитель с ее крепкими традициями монашества, богатой библиотекой стала своеобразным пунктом подготовки церковных деятелей. Насельниками монастыря при жизни преподобного Пафнутия были выдающиеся подвижники, деятели Церкви и Государства: преподобный Давид Серпуховской, преподобный Иосиф Волоцкий, преподобный Даниил Переяславский - крестный отец Ивана Грозного. Здесь жил и работал величайший иконописец XV в. Дионисий.
В середине XVII века из-за сопротивления церковным реформам патриарха Никона в Пафнутьевом монастыре в разное время дважды находился в заточении протопоп Аввакум и боярыня Морозова, которая умерла там голодной смертью в земляной яме и была захоронена в Боровском городище.
Проломные (Водяные) ворота с надвратной часовней
Они же (вид с территории монастыря)
Центральное место на территории монастыря занимает четырехстолпный Собор Рождества Богородицы, возведенный в 1586 г. расписанный в свое время художниками Дионисием и Митрофаном.
Нынешний Богородице-Рождественский собор стал третьим по счёту соборным храмом в основанной преподобным Пафнутием обители. И если замена первой деревянной церкви вопросов не вызывает, то причины разборки каменного собора в 1580-х годах не вполне ясны. А ведь белокаменный собор был столь великолепен, что ему дивились даже московские князья. И вот его разобрали, а на том месте возвели новый кирпичный по повелению царя Фёдора Иоанновича и на его же средства.
Собор пятикупольный.
Шлемовидное оформление куполов придало ему суровость, воинственность и грандиозность.
Кресты на соборе венчаются царскими коронами, что сделано не случайно - собор строился, как уже сказано выше, под покровительством царя. Царь Федор Иоаннович дважды приезжал сюда на богомолье в 1592-м и 1595 годах.
Трапезная с церковью Рождества Христова и колокольня
Храм Рождества Христова с трапезной - самое древнее из сохранившихся строений Пафнутьевой обители, время его постройки относится к 1511 г. Этот комплекс, в котором слились воедино колокольня, трапезная, теплая церковь Рождества Христова и церковь прп. Онуфрия, является самым сложным по конструкции и архитектурным формам сооружением монастырского ансамбля.
Внешне комплекс выглядит, как массивное, суровое, без каких-либо излишеств и украшений двухэтажное здание, вплотную примыкающее к колокольне. Единственным декоративным обрамлением гладких стен служат два узорчатых пояска, выложенных из кирпича: один, ниже окон, разделяет здание на два этажа, второй завершает верх стены. Маленькие окошки, выглядывающие из глубины толстых стен, не имеют даже простых наличников.
Трапезная палата по своему устройству напоминает Грановитую палату Московского Кремля. Она представляет собой большой, площадью 260 кв. метров зал со сводчатым потолком, опирающимся на стены и один квадратный центральный столп. В толще стен, с откосами по боковым сторонам и вверху, размещены небольшие окна. Все это способствует хорошей естественной освещенности помещения. Если в настоящее время при строительстве жилых и бытовых помещений соотношение световой площади окон к площади пола берется как 1:3 - 1:6, то в трапезной оно составляет 1:50! И в то же время за счет конструктивных особенностей окон и использования отраженного света в помещении достаточно светло.
В трапезной замечательная акустика: своды отражают и направляют звук так хорошо, что даже если что-то тихо сказать в одном углу, то слова будут отчетливо слышны в противоположном. Есть ещё одна особенность этого здания: ни в одном из его помещений отопительных печей в прошлом не было. Теплый воздух с первого этажа, где были хлебопекарня и поварня, по каналам в стенах прогревал верхние палаты. Тепла хватало, чтобы церковь и трапезная функционировали круглый год. Подобный вид отопления сейчас называют калориферным.
Сейчас на месте церкви преподобного Онуфрия находится иконно-книжная лавка. На месте церкви Рождества Христова восстановлен храм. С северной и южной сторон к трапезной примыкают паперти. Северная паперть вошла в массив построенной в XVII веке колокольни.
С паперти вверх идет лестница, ведущая в бывшие монастырскую библиотеку и ризницу, и далее - на верх колокольни. В нижнем этаже в прежние времена размещалась братская хлебопекарня, поварня и кладовые. На сегодняшний день восстановительные работы практически закончены: помещения восстановлены, закуплено современное оборудование для пекарни, в ней для нужд монастыря и паломников выпекается хлеб и выпечка по старинным рецептам.
И пока мы поднимались с мужем на колокольню в сопровождении служки, аромат, доносящийся из пекарни, скажу я вам, стоял одурманивающий.
Колокольня относится к 1689-1690 гг. постройки. В третьем ярусе, были установлены часы боевые с особыми при них колоколами для перечасья. Механизм часов сейчас находится в музее в Коломенском, там же имеется один из сохранившихся колоколов с этой колокольни. Часы функционировали по принципу современных ходиков - две тяжелые гири опускались в шахту, идущую сквозь все три нижних яруса. В наше время циферблат часов сохранился на месте, электронный часовой механизм отмечает каждую четверть часа мелодичным звоном, а каждый час - ударами колокола по числу часов. Вот эти звоны мы и слышали, покуда шли из Рябушинской слободы в село Роща, сюда, в Пафнутьев-Боровский монастырь.
Мы были очень удивлены механике, и ещё раз переспросили, «приписан» ли к колокольне живой звонарь. На что служка, усмехнувшись в бороду, сказал, соседи звонят (имелась в виду колокольня храма Дмитрия Солунского), а у нас три педали - механика, ксилофон - автоматика, и всё это не фантастика, и не далёкое будущее, а реальность, добавил он солидно. Правда, по праздникам народ пускают на колокольню потрезвонить, всё чин по чину, как в старые времена. И народ тогда в очередь выстраивается.
Поднимаясь на колокольню, в первом её ярусе обратили внимание на фрески. Сейчас спустимся, чтобы лучше их рассмотреть. Вот она, фресковая живопись XVII века на сводах, стенах и столбах.
Живопись сильно пострадала от пожара в 1812 году, и больше не поновлялась, а только забеливалась.
Художники-реставраторы в 1970-1975 годах провели исследование сохранности росписи и пришли к выводу, что она представляет большой интерес и подлежит реставрации.
Нижняя часть стен расписана орнаментом, над нею изображены почти в натуральную величину фигуры святых, а выше по своду изображены поясные фигуры в кругах, перевитых виноградными лозами.
Из головы не выходят колокольные звоны при виде такой красоты. Всё как-то сгрудилось и навалилось на меня: и как мы шли к монастырю под перезвон; и как, спустя час, услышали снова перелив колоколов, а вспугнутые птицы кружили и кружили над обителью, не осмеливаясь сесть на резонирующий в унисон колоколам карниз.
И опять я вспомнила после слов нашего случайного экскурсовода, мол «на праздник всех позвонить пускаем», «Весенние обещания» Леонида Андреева.
«В обыкновенные дни, в праздники и будни, двери на церковные колокольни бывают заперты, и туда никого не пускают, но на Пасху в течение всей недели двери стоят открытыми, и каждый может войти и звонить сколько хочет - от обедни до самых вечерен. На белой колокольне Михаила-архангела, к приходу которого принадлежала Стрелецкая, толкалось в эти дни много праздного разряженного народа: одни приходили посмотреть на город с высоты, стояли у шатких деревянных перил и грызли семечки из-под полы, чтоб не заругался сторож; другие для забавы звонили, но скоро уставали и передавали веревку; и только для одного Меркулова праздничный звон был не смехом, не забавой, а делом таким серьезным и важным, в которое нужно вкладывать всю душу. Как и все, он надевал праздничное и веселое платье: красную рубаху, новые блестящие сапоги, но лицо его с редкой бородкой и беззубым ртом оставалось по-великопостному строгим и замкнутым. Он не понимал, как можно на колокольне смеяться...
Приходил он на колокольню самым первым, когда в церкви шла еще обедня и звонить нельзя было. Когда он еще только входил в низкую сводчатую дверь колокольни и сразу попадал во тьму и сухой холод каменных переходов, он чувствовал себя отрешенным от всего, что составляло его жизнь, и готовым к восприятию чего-то великого, радостного и таинственного, чего нельзя передать словами. На изогнутых ломаных лестницах было тихо той глубокой тишиной, которая копится сотни лет; и из темных углов, занесенных паутиной, от исщербленных кирпичей, из черных загадочных провалов глядело что-то старое, седое и важно задумчивое. Было жутко слышать скрип собственных шагов, и Меркулов переступал ногами осторожно и почтительно, а на промежуточных площадках вежливо отдыхал, хотя усталости не чувствовал. Выбравшись наверх, он степенно, как в церкви, оглядывался, вытирал лоб платком и со страхом перед ожидающим его неизмеримым блаженством застенчиво осматривал большой спокойный колокол - другие, маленькие колокола, он не уважал. И тут, на высоте, было тихо - живой тишиной нежного весеннего воздуха и плывущих в яркой синеве белых облаков. На краю площадки, за перилами, где железные листы были покрыты белым птичьим пометом, ходили и ворковали голуби, и их нежный любовный говор был громче и слышнее всех тех разрозненных, надоедливых звуков, что рождались землей и ползали по ней, бессильные подняться к небу.
Кончалась обедня. Как муравьи, поднявшиеся на задние ножки, расходились по улицам прихожане, и шумной ватагой, стуча деревянными ступеньками, как клавишами, на колокольню взбегали веселые стрельцы, прогоняли криком пугливых голубей, и кто-нибудь хватался за веревку большого спокойного колокола...
Уже несколько стрельцов отмотали себе руки и ушли, потирая загоревшимися ладонями, когда Меркулов решительно оттолкнул одного и взялся за веревку. Он боялся обнаружить свое волнение, но руки дрожали и безудержно шевелились губы, а большой спокойный колокол задумчиво смотрел на него всем своим огромным жерлом и терпеливо ждал. И медленно начинал раскачиваться тяжелый железный язык. Он поддавался с важной и плавной медлительностью, подходил все ближе к блестящему краю колокола, почти касался его, и легкий гул уже пробегал по медному туловищу. А потом раздавался удар, первый, робкий, сорвавшийся удар, прозвучавший нерешительно и слабо, со странной мольбой о милости и прощении. И вслед за ним - второй, мощный и гулкий удар сотряс пространство и трепетной дрожью пронизал каменную колокольню; и еще не умер он, как плавно выбежал за ним новый. И так шли они друг за другом, широкие и свободные, как закованные в железо богатыри, которых долго держали в бездейственной засаде, а теперь они выехали на сечу и железным ураганом несутся на дрогнувшего врага. Но хмурился недовольно Меркулов; в могучих и широких звуках он слышал голос холодной и жестокой меди, и не было в них того, что так нужно было его долго ждавшему, ненасытно жаждавшему сердцу. И все крепче тянул он податливую веревку. А другие стрельцы разобрали веревки от остальных колоколов и подняли разноголосый пестрый звон, похожий на их красные, синие и желтые рубахи...
Меркулов не слышал и не чувствовал этой дикой неблагозвучности, на которую издалека отозвался Семен. Он весь ушел в борьбу с медным чудовищем и все яростнее колотил его по черным бокам,- и случилось так, что вопль, человеческий вопль прозвучал в голосе бездушной меди и, содрогаясь, понесся в голубую сияющую даль. Меркулов слышал этот вопль, и бурным ликованием наполнилась его душа.
И новый вопль, безумно-печальный, полный страданием, как море водой, огненный и страшный, как правда - новый человеческий вопль. Точно в ужасе перед силой человека, заставившей говорить человеческим языком его бездушное тело, частою дрожью дрожал снизу доверху гигантский колокол, и покорно плакал о чуждой ему человеческой доле, и к небу возносил свои мощные мольбы и угрозы. И, сами не зная почему, стали серьезны веселые стрельцы, бросили веревки своих беззаботно тилилинькавших колоколов и хмуро, с неудовольствием на свою непонятную печаль, слушали дикий рев колокола и смотрели на обезумевшего кузнеца. Лицо его налилось кровью; встревоженный, весь дрожащий воздух поднимал жидкие волосы на его голове, и в крепких его руках молотобойца, как перышко, ходил тяжелый железный язык.
Все мучительней и больнее становились человеческие вопли покорного колокола. Меркулов звонил руками, звонил сердцем, которое судорожно и часто ворочалось в его груди; звонил всей тоской и горем изболевшейся человеческой души, одинокой и всеми забытой. Он звонил всей своей жизнью и о всей своей темной жизни звонил он - и все яростнее и требовательнее бил он железом по медным бокам. Будто разбудить он хотел кого-то, кто находится в неведомой голубой дали и спит непробудно, и не слышит, как плачет и стонет земля.»
Церковь во имя святителя Митрофана (красная) и Храм Пророка Илии (справа)
Больничные палаты с церковью Илии Пророка построены в 1670 году на средства князей Репниных. По преданию, церковь сооружена на месте, где были похоронены защитники монастыря, погибшие во время осады 1610 года.
Церковь во имя святителя Митрофана пристроена с восточной части Настоятельских палат в 1759-1760 годах. Одноэтажная, но на высоком подклете, одноглавая, с пятигранной алтарной апсидой, церковь завершена восьмигранным глухим барабаном с шейкой, главкой и крестом. И хотя церковь одноэтажная, смотрится она довольно высокой и стройной, её высота 30,5 метров. Для сравнения, высота колокольни, на которую мы только что поднимались, 55 метров.
Монастырский пруд
Храм во имя Рождества Пресвятой Богородицы в селе Роща
Этот вид и церковь мы приглядели с колокольни, и теперь направляемся туда.
Храм Рождества Пресвятой Богородицы расположен на старой дороге из Боровска в Свято-Пафнутьев Боровский монастырь, на высоком холме над Протвой. Благодаря такому удачному местоположению стройный силуэт церкви виден из разных точек города. Существующий ныне храм был построен в несколько этапов. В 1701 году здесь на погосте стояла деревянная церковь.
В 1708 году на средства прихожан был возведен каменный одноглавый храм в стиле позднего барокко. Его композиция - восьмерик на двухсветном четверике с выступающей округлой целостной апсидой. Купол увенчан барабаном, завершающимся луковичной главкой. Оконные проемы обрамлены выполненными из кирпича пышными наличниками с разорванными фронтонами. В настоящее время эта часть храма используется только в качестве летней церкви, поскольку не имеет отопления.
Трапезная и трехъярусная колокольня в стиле классицизма были построены уже значительно позже. Трапезная двухскатная с выступающими фронтонами. Сейчас она выполняет роль зимней церкви, т.к. имеет печное отопление.
Низенькая кирпичная ограда с воротами и тремя входами поставлена вокруг храма и существовавшего при нём погоста в 1879 году.
В 1840 году московским купцом И.В.Волковым при церкви была построена богадельня, состоявшая из двух домов и часовни. Но в тридцатые годы XX века за ветхостью она была разобрана. На старинном погосте сохранились надгробия XVIII века и мраморные памятники XIX века.
В храме находится Иверская икона Божией Матери со Святой Горы Афон. В 1923 году в дар храму была принесена икона Господа Вседержителя, некогда принадлежавшая родственникам грузинского царя Давида. Особо почитается также икона Божией Матери «Утоли моя печали», обретённая, по преданию, в реке Протве.
В этом небольшом сельском храме 20 августа 1880 года состоялось венчание Константина Эдуардовича Циолковского и Варвары Евграфовны Соколовой.
По сельской дороге идём в сторону Боровска, его центра. А оглядываясь, ещё долго видим церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы.
Сельские мотивы
Вдали показался храм во имя благоверных князей Бориса и Глеба
Теперь храм стоит в пределах города Боровска, а в материалах Дозора 1613 года отмечено: «... под посадом же Пафнутьева монастыря слободка Мякишевская на реке на Поротве, а в ней был храм Борис и Глеб...» В Мякишевской слободе, располагавшейся вокруг Борисоглебской церкви, в 1621 году числилось 37 дворов, еще 20 были сожжены в 1610 году.
Дальнейшая история храма вошла во вторую часть моего рассказа о Боровске.