Глазами очевидцев
Сегодня познакомился с 39-летней женщиной из Минска. Было интересно слушать ее рассказы, мнения, страхи и надежды. Почти уверен, что ее нет сейчас в живых. Но благодря ей я смог посмотреть на жизнь моего народа в одно из самых мрачных времен, до сих пор умалчиваемое реваншистскими властями как в Беларуси, так и в России. Женщина, имя которой не известно, но которая назвала себя беларуской, бежала из Минска от наступления Красной армии, оказалась в американской зоне в Германии, переехала в США и сама попросилась участвовать в исследовании Гарвардского университета, о котором написала pigbig в своем журнале.
Интервью было записано в 1951 году. Давно и так недавно.
Здесь отрывки из ее рассказа:
“До войны в Минске было не так плохо, как везде. У нас была шутка, что советский человек самый счастливый в мире -купил масла - счастье, сел на свободное место в автобусе - счастье, получил что-то еще - счастье - у нас есть много возможностей быть счастливыми.
Репрессии. Несколько подростков швырнули бутылку с запиской в ноги памятнику Марксу, который поставили вместо памятника композитору. Текст записки: Когда тебя снесут, мы надеемся здесь поставят твоего предшественника. Подростков арестовали и отправили на Колыму. К политическим относились гораздо жестче, чем к криминалу. Перед отступлением из Минска всех политзаключенных расстреляли, криминал выпустили на свободу. Во время первого ареста моей матери приехал НКВД-шник и пригласил прокатиться на машине для разговора, сказал, что скоро вернутся. Мать исчезла на два месяца. Второй раз их арестовали с сестрой. Мать осудили за укрывательство - не донесла на сына что, когда он возвращался домой навселе напевал Отче храни царя. Сестру и нескольких ее друзей обвинили в контр-революционной деятельности - они слушали иностранное радио и обсуждали между собой. Позже они догадались, что их сдал их друг - его единственного не арестовали. Всем дали по три года тюрьмы. Когда руководителем НКВД стал Ежов, он приказал пересмотреть все дела. Мать и сестру судила тройка, которая признала, что приговор был слишком мягок и добавила по 10 лет каторги в Сибири.
На семью в среднем приходилась одна комната. У военных и работников НКВД были отдельные квартиры. В магазинах были огромные очереди, люди предпочитали делать покупки на рынках, в то время как у политработников и НКВД были отдельные магазины с “замороженными” ценами. Многих людей заставляли работать на НКВД. Мою знакомую, очень красивую женщину, уговорили соблазнить польского консульского работника, что бы получать от него информацию. В частном разговоре с ее двоюродным братом она призналась, что ей не нравится ее новая “работа” - двоюродный брат сообщил об этом органам - она была арестована и сослана в Сибирь.
Никто не говорил об неоднозначных вещах - все повторяли официальную пропаганду. Даже между нами мы старались не обсуждать опасных тем. Например, газеты никогда не рассказывали о криминале. Только на работе в клинике мы иногда узнавали о происшествиях. Один раз НКВД-шник пошел в публичный дом и в альбоме увидел фотографию своей дочери, вернувшись домой он убил ее.Тело было доставлено в нашу клинику. Нам было запрещено об этом говорить. В газетах об этом было ни слова. В Советском союзе по умолчанию не было ни криминала, ни публичных домов. Хотя ходил слух, что Сталин сам застрелил свою жену в порыве гнева.
Сначала население с радостью встречало немцев как освободителей от большевизма. Никто бы не сражался за Партию, кроме небольшой группы партийцев и некоторых комсомольцев. Это было видно по тому, как встречали немецкие войска. Если бы они вели себя по-другому, в борьбе против Советов их сначала поддержали бы крестьяне, потом горожане, а потом и сама советская армия. Военный патриотизм развивали большевики, но главную роль против оккупантов сыграло само поведение немцев на оккупированной земле. Беларусы не были про-фашистами, они были антикоммунистми.
Не все коммунисты были плохими людьми. Политбюро заслуживает Нюрембергского трибунала, НКВД-шники в основном молодые люди, которые попали туда идеалистами, но их начальство настоящие садисты. Милиция работала по руководством НКВД, многие позже перешли на сторону немцев. Режим не мог полагаться на армию - это показала Финляндская кампания, когда НКВД-шники бежали за атакующими солдатами и расстреливали отстающих.
Многие говорят, что если бы Ленин не умер так рано все могло быть по-другому. Ленин был образованным человеком, а Сталин был бандитом, который грабил банки. Сталин лжец - он говорил, что дружил с Лениным, хотя они всегда ругались. Он обычный диктатор, который хотел захватить весь мир.
Новое поколение советских людей кардинально отличается от дореволюционного. Советская власть прививает только отрицательные черты, а все положительные называются “буржуазными предубеждениями”. Для советских людей не осталось ничего святого, они аморальны. Даже немцы, вся жестокость которых известна только Богу, удивлялись, что перевешав всю улицу, часто на следущее утро с повешенных была снята одежда и обувь. У людей было отбито обычное уважительное отношение к сакральному, к умершим.
Большевики подгоняли людей под один стандарт. Им даже удавалось заставлять людей разлюбливать свою национальность - беларусы, украинцы боялись признавать свою национальность, потому что велась упорная борьба с национализмом. Каждый должен был говорить - у меня одна родина - Советский союз. Хотя неофициально господствующей нацией были русские. В Беларуси было небольшое движение нацдемов, которые не желали ничего плохого Советам, хотели изучать свою культуру, открыть народные музеи и в таком роде. Все они были арестованы и сосланы в Сибирь. После этого многие боялись говорить по-беларуски. Беларусы никогда не были антисемитами - это пришло из России и Польши. Мы всегда мирно уживались и с евреями, и с татарами, и другим инациями.
У меня две дочери 19 и 12 лет. Я покрестила их когда немцы заново открыли церкви в 41-м. Они похожи на меня, я хочу, чтобы они стали достойными людьми в Америке, а когда Советы падут мы вернемся на Родину...”
Harvard Project on the Soviet Social System. Schedule A, Vol. 36, Case 487/(NY)1693 (interviewer A.V., type A4). Female, 39, Byelorussian, Medical laboratory worker. Widener Library, Harvard University.
Взято здесь:
http://pds.lib.harvard.edu/pds/view/5608723?n=1&jp2Res=0.5&imagesize=2400&rotation=0
Интервью было записано в 1951 году. Давно и так недавно.
Здесь отрывки из ее рассказа:
“До войны в Минске было не так плохо, как везде. У нас была шутка, что советский человек самый счастливый в мире -купил масла - счастье, сел на свободное место в автобусе - счастье, получил что-то еще - счастье - у нас есть много возможностей быть счастливыми.
Репрессии. Несколько подростков швырнули бутылку с запиской в ноги памятнику Марксу, который поставили вместо памятника композитору. Текст записки: Когда тебя снесут, мы надеемся здесь поставят твоего предшественника. Подростков арестовали и отправили на Колыму. К политическим относились гораздо жестче, чем к криминалу. Перед отступлением из Минска всех политзаключенных расстреляли, криминал выпустили на свободу. Во время первого ареста моей матери приехал НКВД-шник и пригласил прокатиться на машине для разговора, сказал, что скоро вернутся. Мать исчезла на два месяца. Второй раз их арестовали с сестрой. Мать осудили за укрывательство - не донесла на сына что, когда он возвращался домой навселе напевал Отче храни царя. Сестру и нескольких ее друзей обвинили в контр-революционной деятельности - они слушали иностранное радио и обсуждали между собой. Позже они догадались, что их сдал их друг - его единственного не арестовали. Всем дали по три года тюрьмы. Когда руководителем НКВД стал Ежов, он приказал пересмотреть все дела. Мать и сестру судила тройка, которая признала, что приговор был слишком мягок и добавила по 10 лет каторги в Сибири.
На семью в среднем приходилась одна комната. У военных и работников НКВД были отдельные квартиры. В магазинах были огромные очереди, люди предпочитали делать покупки на рынках, в то время как у политработников и НКВД были отдельные магазины с “замороженными” ценами. Многих людей заставляли работать на НКВД. Мою знакомую, очень красивую женщину, уговорили соблазнить польского консульского работника, что бы получать от него информацию. В частном разговоре с ее двоюродным братом она призналась, что ей не нравится ее новая “работа” - двоюродный брат сообщил об этом органам - она была арестована и сослана в Сибирь.
Никто не говорил об неоднозначных вещах - все повторяли официальную пропаганду. Даже между нами мы старались не обсуждать опасных тем. Например, газеты никогда не рассказывали о криминале. Только на работе в клинике мы иногда узнавали о происшествиях. Один раз НКВД-шник пошел в публичный дом и в альбоме увидел фотографию своей дочери, вернувшись домой он убил ее.Тело было доставлено в нашу клинику. Нам было запрещено об этом говорить. В газетах об этом было ни слова. В Советском союзе по умолчанию не было ни криминала, ни публичных домов. Хотя ходил слух, что Сталин сам застрелил свою жену в порыве гнева.
Сначала население с радостью встречало немцев как освободителей от большевизма. Никто бы не сражался за Партию, кроме небольшой группы партийцев и некоторых комсомольцев. Это было видно по тому, как встречали немецкие войска. Если бы они вели себя по-другому, в борьбе против Советов их сначала поддержали бы крестьяне, потом горожане, а потом и сама советская армия. Военный патриотизм развивали большевики, но главную роль против оккупантов сыграло само поведение немцев на оккупированной земле. Беларусы не были про-фашистами, они были антикоммунистми.
Не все коммунисты были плохими людьми. Политбюро заслуживает Нюрембергского трибунала, НКВД-шники в основном молодые люди, которые попали туда идеалистами, но их начальство настоящие садисты. Милиция работала по руководством НКВД, многие позже перешли на сторону немцев. Режим не мог полагаться на армию - это показала Финляндская кампания, когда НКВД-шники бежали за атакующими солдатами и расстреливали отстающих.
Многие говорят, что если бы Ленин не умер так рано все могло быть по-другому. Ленин был образованным человеком, а Сталин был бандитом, который грабил банки. Сталин лжец - он говорил, что дружил с Лениным, хотя они всегда ругались. Он обычный диктатор, который хотел захватить весь мир.
Новое поколение советских людей кардинально отличается от дореволюционного. Советская власть прививает только отрицательные черты, а все положительные называются “буржуазными предубеждениями”. Для советских людей не осталось ничего святого, они аморальны. Даже немцы, вся жестокость которых известна только Богу, удивлялись, что перевешав всю улицу, часто на следущее утро с повешенных была снята одежда и обувь. У людей было отбито обычное уважительное отношение к сакральному, к умершим.
Большевики подгоняли людей под один стандарт. Им даже удавалось заставлять людей разлюбливать свою национальность - беларусы, украинцы боялись признавать свою национальность, потому что велась упорная борьба с национализмом. Каждый должен был говорить - у меня одна родина - Советский союз. Хотя неофициально господствующей нацией были русские. В Беларуси было небольшое движение нацдемов, которые не желали ничего плохого Советам, хотели изучать свою культуру, открыть народные музеи и в таком роде. Все они были арестованы и сосланы в Сибирь. После этого многие боялись говорить по-беларуски. Беларусы никогда не были антисемитами - это пришло из России и Польши. Мы всегда мирно уживались и с евреями, и с татарами, и другим инациями.
У меня две дочери 19 и 12 лет. Я покрестила их когда немцы заново открыли церкви в 41-м. Они похожи на меня, я хочу, чтобы они стали достойными людьми в Америке, а когда Советы падут мы вернемся на Родину...”
Harvard Project on the Soviet Social System. Schedule A, Vol. 36, Case 487/(NY)1693 (interviewer A.V., type A4). Female, 39, Byelorussian, Medical laboratory worker. Widener Library, Harvard University.
Взято здесь:
http://pds.lib.harvard.edu/pds/view/5608723?n=1&jp2Res=0.5&imagesize=2400&rotation=0