Абсолютный вахтер: преступление без преступников
В России память о сталинских репрессиях остается в лучшем случае памятью о жертвах - погибших, искалеченных, пораженных в правах, пропавших. Это память о преступлении, не имеющем имен преступников (см. Арсений Рогинский о этом).
Многолетними усилиями сотрудников "Мемориала" и архивистов восстанавливаются добрые имена тысяч незаконно осужденных, устанавливаются памятные знаки на местах массовых казней, создаются краевые музеи с экспозициями, рассказывающими о ГУЛАГе, издаются книги воспоминаний бывших политзаключенных, но при этом фигуры людей, которые по приказу или по убеждениям, в силу обстоятельств или карьерных соображений, становились охранниками, следователями, палачами, пыточных дел мастерами или доносчиками, остаются в тени. Нет ни какого-либо политико-правового документа, однозначно квалифицирующих государственный террор как преступление. Не было ни одного судебного процесса против идеологов или исполнителей терактов.
Все так или иначе чувствуют, что это несправедливо. Но предпочитают держать тему не в граждански-правовом, а в морально-психологическом измерении. В тех, кто настаивает на том, чтобы по-настоящему отрефлексировать случившееся, видят либо энтузиастов запоздалого правосудия, либо - желающих использовать десталинизацию для нанесения репутационного урона нынешнему государству, либо - противников левых идеологий.
Почему-то никак не доходит простая мысль, что морального осуждения и даже чьего-либо публичного покаяния не достаточно, чтобы понять, прожить и сделать далее невозможной подобную национальную трагедию. Феномен ГУЛАГа - не сумма чьих-то персональных поступков, трусости или фанатизма. Он не сводится к демонической воле властей и лично Сталина, не является прямым следствием леворадикального утопизма в практике государственного управления.
Репрессии, "перековка классово чуждых", труд заключенных были... поставленной на поток индустрией. Через них - камеры предварительного следствия, тюрьмы, этапы, лагеря, ссылки - были прокачаны судьбы миллионов людей. Многие из них гибли не столько даже от садизма и издевательств следователей и охраны, сколько от голода, холода, непосильного труда и халатности организаторов этого страшного по масштабам процесса. Никто никогда не узнает числа людей, сходивших с ума от одного только присутствия внутри столь чудовищных, бесчеловечных обстоятельств.
Сказанное касается не только тех, кто "попал под каток", но и тех, кто был шестеренками механизма государственного террора. Попробуйте представить, что творилось в мозгах НКВДшников, которые обслуживали машину "массового убийства во имя великой цели". Та же Катынь: поставьте себя на место солдат, которые в течении нескольких дней методично доставляли, расстреливали, сбрасывали в ямы, засыпали землей тела 20 с лишним тысяч польских офицеров. Какая психика в состоянии такое перенести? Как эти люди справлялись потом с ночными кошмарами? Были ли они в состоянии заглушить в себе сомнения, муки совести и голос естественного человеческого сострадания? Ведь невозможно поверить, что соучастие в массовом убийстве, конвоирование спецпереселенцев или ежедневное наблюдение того, как заключенные за несколько месяцев "доходят" в лагерях и штрафных лагпунктах, не оставляет необратимых изменений в структуре личности, в отношениях с близкими... Были и суициды, и беспробудное пьянство, и абсолютная нравственная деградация, и желание любой ценой найти оправдание, и бессознательное стремление перестать видеть за папками и цифрами живых людей.
В документах ГУЛАГовских начальников сохранились официальные письма, где они жалуются на "кадровый кризис" и на то, что к ним на службу определяют в наказание за общую неспособность (при идейной верности). Но это - "работники", те, у кого, строго говоря, был выбор куда пойти. А ведь были и ВОХРовцы, и обслуживающий персонал, и... фактически граждане целой страны, что прямо или косвенно оказывались свидетелями и соучастниками одного из самых массовых преступлений в истории человечества
+ + +
Стихи песни "Абсолютный вахтер" Александр Башлачев написал в марте 1985-го года. Проводимая в тексте параллель между нацистскими концлагерями и ГУЛАГом даже в оттепельном, раннеперестроечном контексте воспринималась большинство соотечественников чуть ли не как кощунство. И сейчас, после двадцати лет жизни в другой стране найдутся те, кого подобное сравнение приведет в неистовство: мол, нацизм со сталинизмом могут уравнивать только враги славного отечества и очернители прошлого.
Как бесплатные танцы на каждом допросе,
Как татарин на вышке, рванувший затвор.
Абсолютный Вахтер - ни Адольф, ни Иосиф,
Дюссельдорфский мясник да пскопской живодер.
Александр Башлачев - Абсолютный вахтер
Александр Башлачев - Абсолютный вахтер (концертное)
Этот город скользит и меняет названья.
Этот адрес давно кто-то тщательно стер.
Этой улицы нет, а на ней нету зданья,
Где всю ночь правит бал Абсолютный Вахтер.
Он отлит в ледяную, нейтральную форму.
Он тугая пружина. Он нем и суров.
Генеральный хозяин тотального шторма
Гонит пыль по фарватеру красных ковров.
Он печатает шаг, как чеканят монеты.
Он обходит дозором свой архипелаг.
Эхо гипсовых горнов в пустых кабинетах
Вызывает волнение мертвых бумаг.
Алый факел - мелодию белой темницы -
Он несет сквозь скупую гармонию стен.
Он выкачивает звуки резиновым шприцем
Из колючей проволоки наших вен.
В каждом гимне - свой долг, в каждом марше - порядок.
Механический волк на арене лучей.
Безупречный танцор магаданских площадок.
Часовой диск-жокей бухенвальдских печей.
Лакированный спрут, он приветлив и смазан,
И сегодняшний бал он устроил для вас.
Пожилой патефон, подчиняясь приказу,
Забирает иглой ностальгический вальс.
Бал на все времена! Ах, как сентиментально...
И паук - ржавый крест - спит в золе наших звезд.
И мелодия вальса так документальна,
Как обычный арест, как банальный донос.
Как бесплатные танцы на каждом допросе,
Как татарин на вышке, рванувший затвор.
Абсолютный Вахтер - ни Адольф, ни Иосиф,
Дюссельдорфский мясник да пскопской живодер.
Полосатые ритмы синкопой на пропуске.
Блюзы газовых камер и свинги облав.
Тихий плач толстой куклы, разбитой при обыске,
Бесконечная пауза выжженных глав.
Как жестоки романсы патрульных уставов
И канцонов концлагерных нар звукоряд.
Бьются в вальсе аккорды хрустящих суставов
И решетки чугунной струною звенят.
Вой гобоев ГБ в саксофонах гестапо
И все тот же калибр тех же нот на листах.
Эта линия жизни - цепь скорбных этапов
На незримых и призрачных жутких фронтах.
Абсолютный Вахтер - лишь стерильная схема.
Боевой механизм, постовое звено.
Хаос солнечных дней ночь приводит в систему
Под названьем... да, впрочем, не все ли равно.
Ведь этот город скользит и меняет названья,
Этот адрес давно кто-то тщательно стер.
Этой улицы нет, а на ней нету зданья,
Где всю ночь правит бал Абсолютный Вахтер.
Многолетними усилиями сотрудников "Мемориала" и архивистов восстанавливаются добрые имена тысяч незаконно осужденных, устанавливаются памятные знаки на местах массовых казней, создаются краевые музеи с экспозициями, рассказывающими о ГУЛАГе, издаются книги воспоминаний бывших политзаключенных, но при этом фигуры людей, которые по приказу или по убеждениям, в силу обстоятельств или карьерных соображений, становились охранниками, следователями, палачами, пыточных дел мастерами или доносчиками, остаются в тени. Нет ни какого-либо политико-правового документа, однозначно квалифицирующих государственный террор как преступление. Не было ни одного судебного процесса против идеологов или исполнителей терактов.
Все так или иначе чувствуют, что это несправедливо. Но предпочитают держать тему не в граждански-правовом, а в морально-психологическом измерении. В тех, кто настаивает на том, чтобы по-настоящему отрефлексировать случившееся, видят либо энтузиастов запоздалого правосудия, либо - желающих использовать десталинизацию для нанесения репутационного урона нынешнему государству, либо - противников левых идеологий.
Почему-то никак не доходит простая мысль, что морального осуждения и даже чьего-либо публичного покаяния не достаточно, чтобы понять, прожить и сделать далее невозможной подобную национальную трагедию. Феномен ГУЛАГа - не сумма чьих-то персональных поступков, трусости или фанатизма. Он не сводится к демонической воле властей и лично Сталина, не является прямым следствием леворадикального утопизма в практике государственного управления.
Репрессии, "перековка классово чуждых", труд заключенных были... поставленной на поток индустрией. Через них - камеры предварительного следствия, тюрьмы, этапы, лагеря, ссылки - были прокачаны судьбы миллионов людей. Многие из них гибли не столько даже от садизма и издевательств следователей и охраны, сколько от голода, холода, непосильного труда и халатности организаторов этого страшного по масштабам процесса. Никто никогда не узнает числа людей, сходивших с ума от одного только присутствия внутри столь чудовищных, бесчеловечных обстоятельств.
Сказанное касается не только тех, кто "попал под каток", но и тех, кто был шестеренками механизма государственного террора. Попробуйте представить, что творилось в мозгах НКВДшников, которые обслуживали машину "массового убийства во имя великой цели". Та же Катынь: поставьте себя на место солдат, которые в течении нескольких дней методично доставляли, расстреливали, сбрасывали в ямы, засыпали землей тела 20 с лишним тысяч польских офицеров. Какая психика в состоянии такое перенести? Как эти люди справлялись потом с ночными кошмарами? Были ли они в состоянии заглушить в себе сомнения, муки совести и голос естественного человеческого сострадания? Ведь невозможно поверить, что соучастие в массовом убийстве, конвоирование спецпереселенцев или ежедневное наблюдение того, как заключенные за несколько месяцев "доходят" в лагерях и штрафных лагпунктах, не оставляет необратимых изменений в структуре личности, в отношениях с близкими... Были и суициды, и беспробудное пьянство, и абсолютная нравственная деградация, и желание любой ценой найти оправдание, и бессознательное стремление перестать видеть за папками и цифрами живых людей.
В документах ГУЛАГовских начальников сохранились официальные письма, где они жалуются на "кадровый кризис" и на то, что к ним на службу определяют в наказание за общую неспособность (при идейной верности). Но это - "работники", те, у кого, строго говоря, был выбор куда пойти. А ведь были и ВОХРовцы, и обслуживающий персонал, и... фактически граждане целой страны, что прямо или косвенно оказывались свидетелями и соучастниками одного из самых массовых преступлений в истории человечества
+ + +
Стихи песни "Абсолютный вахтер" Александр Башлачев написал в марте 1985-го года. Проводимая в тексте параллель между нацистскими концлагерями и ГУЛАГом даже в оттепельном, раннеперестроечном контексте воспринималась большинство соотечественников чуть ли не как кощунство. И сейчас, после двадцати лет жизни в другой стране найдутся те, кого подобное сравнение приведет в неистовство: мол, нацизм со сталинизмом могут уравнивать только враги славного отечества и очернители прошлого.
Как бесплатные танцы на каждом допросе,
Как татарин на вышке, рванувший затвор.
Абсолютный Вахтер - ни Адольф, ни Иосиф,
Дюссельдорфский мясник да пскопской живодер.
Александр Башлачев - Абсолютный вахтер
Click to viewАлександр Башлачев - Абсолютный вахтер (концертное)
Этот город скользит и меняет названья.
Этот адрес давно кто-то тщательно стер.
Этой улицы нет, а на ней нету зданья,
Где всю ночь правит бал Абсолютный Вахтер.
Он отлит в ледяную, нейтральную форму.
Он тугая пружина. Он нем и суров.
Генеральный хозяин тотального шторма
Гонит пыль по фарватеру красных ковров.
Он печатает шаг, как чеканят монеты.
Он обходит дозором свой архипелаг.
Эхо гипсовых горнов в пустых кабинетах
Вызывает волнение мертвых бумаг.
Алый факел - мелодию белой темницы -
Он несет сквозь скупую гармонию стен.
Он выкачивает звуки резиновым шприцем
Из колючей проволоки наших вен.
В каждом гимне - свой долг, в каждом марше - порядок.
Механический волк на арене лучей.
Безупречный танцор магаданских площадок.
Часовой диск-жокей бухенвальдских печей.
Лакированный спрут, он приветлив и смазан,
И сегодняшний бал он устроил для вас.
Пожилой патефон, подчиняясь приказу,
Забирает иглой ностальгический вальс.
Бал на все времена! Ах, как сентиментально...
И паук - ржавый крест - спит в золе наших звезд.
И мелодия вальса так документальна,
Как обычный арест, как банальный донос.
Как бесплатные танцы на каждом допросе,
Как татарин на вышке, рванувший затвор.
Абсолютный Вахтер - ни Адольф, ни Иосиф,
Дюссельдорфский мясник да пскопской живодер.
Полосатые ритмы синкопой на пропуске.
Блюзы газовых камер и свинги облав.
Тихий плач толстой куклы, разбитой при обыске,
Бесконечная пауза выжженных глав.
Как жестоки романсы патрульных уставов
И канцонов концлагерных нар звукоряд.
Бьются в вальсе аккорды хрустящих суставов
И решетки чугунной струною звенят.
Вой гобоев ГБ в саксофонах гестапо
И все тот же калибр тех же нот на листах.
Эта линия жизни - цепь скорбных этапов
На незримых и призрачных жутких фронтах.
Абсолютный Вахтер - лишь стерильная схема.
Боевой механизм, постовое звено.
Хаос солнечных дней ночь приводит в систему
Под названьем... да, впрочем, не все ли равно.
Ведь этот город скользит и меняет названья,
Этот адрес давно кто-то тщательно стер.
Этой улицы нет, а на ней нету зданья,
Где всю ночь правит бал Абсолютный Вахтер.