АББА на Украине (немного новогодней рекурсии)
На носу новый год, все всё вспоминают.. Я тоже всё помню.
После того, как моих малолетних родителей эвакуировали в 1941 из Ленинграда в Башкирию, где только они не жили. Вначале в сердобольной семье на задворках захолустного Белорецка - тамошние татары давили им на рынке пальцы сапогами, когда они собирали для прокорма картофельные очистки: «понаехали, русские свиньи». После войны перебрались в Уфу, где окончили институты, получили первую жилплощадь (подвал с земляным полом), родили меня и отправились подымать промышленность Казахстана. Там, недалеко от Чимкента, я начал сознательную жизнь - учил в школе казахский язык, ловил сомов в Сырдарье, объедался арбузами и охапками собирал огромные тюльпаны, покрывавшие по весне склоны Каратау. Родителей всё время тянуло поближе к родным краям, но вернуться в Ленинград было невозможно - никто нас не ждал. Трех моих ленинградских прабабушек еще в 1917 году пролетарии «уплотнили», сузив их семикомнатную квартиру на Петроградке до комнаты в коммуналке, а в советское время на пути «понаехавших» встали «нормы жилплощади» и прочие нереальные вещи. Зато в 1970-е годы отец, окончивший музучилище и увлекавшийся эстрадными оркестрами, без труда получал квартиру в любом из молодых индустриальных городов, да ещё и «подъёмные» на переезд.
И вот мы перебрались на Волгу, в Саратовскую область - грибы, ягоды, русская речь, брат отца, 2-комнатная квартира и все такое. По приезде выяснилось, что грибы растут не круглый год. Джентльменский набор в магазинах - хлеб, соль, водка, килька, спички, вермишель. Раз в неделю в «наукоград», напичканный НИИ, привозили разливное молоко (застроенный пятиэтажками городок Шиханы был ядерным полигоном, но тогда об этом никто не знал). Если занять очередь в 5 утра - шанс выпить «за вредность» целебный напиток повышался. По рассказам очевидцев, бывавших в областном центре, там изредка «выбрасывали» в продажу масло (как оно выглядит, мы давно забыли). Инженеров научных институтов подкармливали особо: иногда на весь коллектив НИИ выдавалась одна палка докторской колбасы, резалась кусками по 200 грамм, которые разыгрывались по жребию. Голодуха, одним словом. У отца еще дети от первой семьи, алименты - но работать больше чем на полторы ставки запрещалось, в сухом остатке 50 рублей зарплаты (на рынке три морковки - рубль).
Отец вновь принялся штудировать полезную газету «Советская культура»: в Северодонецке открылся Дворец строителей, музыкальные кружки в нем - достаточное основание для приглашения специалиста и получения семьей трехкомнатной квартиры. В итоге через два года мы переехали на Украину.
Первый визит мамы в тамошний гастроном оброс легендами. Обнаружив в витрине несколько десятков видов колбас, диковинные молокопродукты вроде ацидофилина и прочие марсианские яства, она долго не решалась спросить, в чем дело. Может, это спецраспределитель для секретарей обкома? Помявшись, она выдавила сакраментальную фразу «Это.. продаётся?». Поднятая на смех продавщицами, ретировалась - но следом в экспедицию на продуктовый марс мы отправились всей семьёй. Мираж оказался правдой. Ура, теперь кроме хлеба насущного можно было подумать и о высоком - образовании детей, тем более что в городе открылось новейшее, оборудованное по последнему слову техники музучилище имени Прокофьева, когда-то обитавшего неподалеку. Студентом училища я вскоре и стал.
Весь этот мало кому интересный биофон был лишь предисловием к оглушительному открытию, которое меня поджидало примерно на 3 курсе училища. Пуританское советское телевидение глубокой новогодней ночью делало сюрпризы. И вот - после многочасового «Голубого огонька», после Майи Кристаллинской, после ещё только восходившей Валентины Толкуновой, после бесконечных Кобзонов и Лещенко, в идущих под утро «Мелодиях и ритмах зарубежной эстрады» (которых дожидались самые стойкие) показали фрагмент польских гастролей АББы с песней «Money, Money». Наверное, сейчас это сложно представить, но я до сих пор помню настоящее ошеломление от нее. Казалось, что этого не может быть - песня была совершенной магией: убойная аранжировка, множество каких-то хитрых вокальных педалей, завораживающий вокал. Вторжение АББы в царство тогдашней наивной песенной лирики можно было сравнить с визитом украшенного перьями Элтона Джона куда-нить в магаданское СИЗО. "Наши люди" так не пели. Уже взорвавшаяся сверхновой звездой Пугачева расширяла пространство свободы, но давалась крайне дозированно; к тому же её княжна гордо бросалась прочь всё же из ладьи Стеньки Разина, но никак не с борта ослепительного «Титаника».
Юношеские катарсисы не проходят бесследно - я до сих пор знаю наизусть почти все альбомы шведской четверки. На перекрестке этих воспоминаний и абсолютного счастья молодости, утонувшего после гостеприимного Северодонецка в совершенно райском тогда Киеве, на стыке первых влюбленностей и дразнящих слух «теоретика» вокальных изысков внутри банальных песенных форм и родилось то неустранимое послевкусие АББы, которое и сегодня каждый раз исправно работает как машина времени, переносящая в ставшее ноуменальным прошлое. Тем более на пороге очередного, уже не несущего ничего принципиально нового «нового года»..
Без зазрения совести пощу любимую новогоднюю песню, от яблок к яблоне ))
С наступающим, господа!
После того, как моих малолетних родителей эвакуировали в 1941 из Ленинграда в Башкирию, где только они не жили. Вначале в сердобольной семье на задворках захолустного Белорецка - тамошние татары давили им на рынке пальцы сапогами, когда они собирали для прокорма картофельные очистки: «понаехали, русские свиньи». После войны перебрались в Уфу, где окончили институты, получили первую жилплощадь (подвал с земляным полом), родили меня и отправились подымать промышленность Казахстана. Там, недалеко от Чимкента, я начал сознательную жизнь - учил в школе казахский язык, ловил сомов в Сырдарье, объедался арбузами и охапками собирал огромные тюльпаны, покрывавшие по весне склоны Каратау. Родителей всё время тянуло поближе к родным краям, но вернуться в Ленинград было невозможно - никто нас не ждал. Трех моих ленинградских прабабушек еще в 1917 году пролетарии «уплотнили», сузив их семикомнатную квартиру на Петроградке до комнаты в коммуналке, а в советское время на пути «понаехавших» встали «нормы жилплощади» и прочие нереальные вещи. Зато в 1970-е годы отец, окончивший музучилище и увлекавшийся эстрадными оркестрами, без труда получал квартиру в любом из молодых индустриальных городов, да ещё и «подъёмные» на переезд.
И вот мы перебрались на Волгу, в Саратовскую область - грибы, ягоды, русская речь, брат отца, 2-комнатная квартира и все такое. По приезде выяснилось, что грибы растут не круглый год. Джентльменский набор в магазинах - хлеб, соль, водка, килька, спички, вермишель. Раз в неделю в «наукоград», напичканный НИИ, привозили разливное молоко (застроенный пятиэтажками городок Шиханы был ядерным полигоном, но тогда об этом никто не знал). Если занять очередь в 5 утра - шанс выпить «за вредность» целебный напиток повышался. По рассказам очевидцев, бывавших в областном центре, там изредка «выбрасывали» в продажу масло (как оно выглядит, мы давно забыли). Инженеров научных институтов подкармливали особо: иногда на весь коллектив НИИ выдавалась одна палка докторской колбасы, резалась кусками по 200 грамм, которые разыгрывались по жребию. Голодуха, одним словом. У отца еще дети от первой семьи, алименты - но работать больше чем на полторы ставки запрещалось, в сухом остатке 50 рублей зарплаты (на рынке три морковки - рубль).
Отец вновь принялся штудировать полезную газету «Советская культура»: в Северодонецке открылся Дворец строителей, музыкальные кружки в нем - достаточное основание для приглашения специалиста и получения семьей трехкомнатной квартиры. В итоге через два года мы переехали на Украину.
Первый визит мамы в тамошний гастроном оброс легендами. Обнаружив в витрине несколько десятков видов колбас, диковинные молокопродукты вроде ацидофилина и прочие марсианские яства, она долго не решалась спросить, в чем дело. Может, это спецраспределитель для секретарей обкома? Помявшись, она выдавила сакраментальную фразу «Это.. продаётся?». Поднятая на смех продавщицами, ретировалась - но следом в экспедицию на продуктовый марс мы отправились всей семьёй. Мираж оказался правдой. Ура, теперь кроме хлеба насущного можно было подумать и о высоком - образовании детей, тем более что в городе открылось новейшее, оборудованное по последнему слову техники музучилище имени Прокофьева, когда-то обитавшего неподалеку. Студентом училища я вскоре и стал.
Весь этот мало кому интересный биофон был лишь предисловием к оглушительному открытию, которое меня поджидало примерно на 3 курсе училища. Пуританское советское телевидение глубокой новогодней ночью делало сюрпризы. И вот - после многочасового «Голубого огонька», после Майи Кристаллинской, после ещё только восходившей Валентины Толкуновой, после бесконечных Кобзонов и Лещенко, в идущих под утро «Мелодиях и ритмах зарубежной эстрады» (которых дожидались самые стойкие) показали фрагмент польских гастролей АББы с песней «Money, Money». Наверное, сейчас это сложно представить, но я до сих пор помню настоящее ошеломление от нее. Казалось, что этого не может быть - песня была совершенной магией: убойная аранжировка, множество каких-то хитрых вокальных педалей, завораживающий вокал. Вторжение АББы в царство тогдашней наивной песенной лирики можно было сравнить с визитом украшенного перьями Элтона Джона куда-нить в магаданское СИЗО. "Наши люди" так не пели. Уже взорвавшаяся сверхновой звездой Пугачева расширяла пространство свободы, но давалась крайне дозированно; к тому же её княжна гордо бросалась прочь всё же из ладьи Стеньки Разина, но никак не с борта ослепительного «Титаника».
Юношеские катарсисы не проходят бесследно - я до сих пор знаю наизусть почти все альбомы шведской четверки. На перекрестке этих воспоминаний и абсолютного счастья молодости, утонувшего после гостеприимного Северодонецка в совершенно райском тогда Киеве, на стыке первых влюбленностей и дразнящих слух «теоретика» вокальных изысков внутри банальных песенных форм и родилось то неустранимое послевкусие АББы, которое и сегодня каждый раз исправно работает как машина времени, переносящая в ставшее ноуменальным прошлое. Тем более на пороге очередного, уже не несущего ничего принципиально нового «нового года»..
Без зазрения совести пощу любимую новогоднюю песню, от яблок к яблоне ))
Click to viewС наступающим, господа!