про братьев Э. - 3
И еще одна книжка.
Carl Albert Regnet. Münchener Künstlerbilder: ein Beitrag zur Geschichte der Münchener Kunstschule in Biographien und Charakteristiken, Том 1. Weigel, 1871
Есть семьи, в которых искусство нашло приют на протяжении поколений.
Скульпторы Эберхард хорошо известны в Швабском Оберланде, в Альгау, а также в Форарльберге, и многие церкви и часовни сохранили их работы.
Наш Конрад унаследовал предприятие по линии отца от своего деда, которые оба работали в одном направлении, и он и его брат Франц счастливо пошли по стопам своих предков.
Его дедушка уже энергично руководил бизнесом и, понимая, что дальнейшее обучение можно получить только в мире, отправил сына в Австрию учиться в Вене и Грассе.
Настоящее христианское чувство, величайшее сокровище дома, рано пробудилось в детях и сопровождало их до конца жизни.
Искусство, основанное на этом фундаменте, стало для них всем, даже убило их семьи.
Своим художественным образованием Конрад, по крайней мере косвенно, обязан высокопоставленному церковному сановнику, курфюрсту Клеменсу Венцеслаусу фон Триеру, чей въезд в Хинделанг во время конфирмации два брата почтили возведением триумфальной арки.
...
В том же 1796 году Конрад переселился в столицу в подмастерья к превосходному скульптору, придворному скульптуру и профессору Академии Роману Антону Боосу.
Через два года он уже был в состоянии содержать себя, но оставался со своим учителем до 1806 года и поддерживал его в его работе, которую он вскоре осуществил самостоятельно.
Примерно в это же время король Мар Йозеф (König Mar Josef) узнал о молодом художнике, и кронпринц Людвиг предоставил ему возможность поехать в Рим и посвятить себя там изучению древности, важность которого уже давно стала очевидной для начинающего художника.
В то время в космополитическом городе жили Шик и Вехтер, Кох и Рейнхардт, Вагнер, Роден, два Шадова и Фридрих Мюллер, стремившийся к лаврам в области искусства и поэзии.
Во время своего пребывания в Риме в течение нескольких лет Эберхард позволял себе только самый необходимый отдых, то рисуя, то творя из глины и мрамора.
Изучая античность, дух которой он понимал во всей ее полноте, он не упускал из виду глубокого значения христианского искусства.
Вся его эмоциональная жизнь повернулась в этом направлении, и то, что он тогда создал в Риме, вполне подходило для того, чтобы заново открыть путь, веками покинутый немцами и итальянцами.
Помимо искренности его взглядов и неизменной верности своей вере, которую он сохранял при всех обстоятельствах, именно неисчерпаемо богатое воображение оживляло его произведения и давало ему то высокое положение в его христианской точке зрения, которое охраняет его в дух античных композиций из саг греческой древности.
Нетребовательному художнику, жившему в строжайшем уединении и истинно благочестивому, никогда не приходило в голову хотеть самоутвердиться иначе, чем через свои творения.
Однако при этом он отнюдь не полностью отвернулся от античного искусства; как показывают «Муза», его «Леда с лебедем» и «сидящий Фавн с Вакхом», которые сейчас выставлены в Мюнхенской глиптотеке, все они относятся ко времени его первого пребывания в Риме.
Эти работы частично перешли во владение наследного принца Людвига, частично его королевского отца и вполне могли привлечь внимание любящей искусство публики.
...Король, возможно, чувствовал, что работа станет более ценной под влиянием окружения в Риме, и он знал, как приятно было Эберхарду оставаться там.
Вопреки ожиданиям, он получил отпуск, о котором просил, и поспешил немедленно воспользоваться любезностью.
Пока он был занят выполнением работы - он выбрал Диану, которую Амур приводит к Эндимиону, - кронпринц Людвиг доверил ему важные антикварные покупки.
В дополнение к Мартину Вагнеру большую активность в этом отношении развил, в частности, Эберхард, и его осмотрительности Глиптотека обязана некоторыми из своих величайших сокровищ.
Однако неверно, если Эберхард описывается как тот, кто приобрел знаменитого «Барберинского фавна» для наследного принца Людвига, скорее Мартин Вагнер выступил посредником при покупке этого шедевра и организовал его отправку, не без личного риска, после власти Рима противостояли им со всей своей энергией.
Как известно, само это дело привело к дипломатическим переговорам.
Последнюю упомянутую группу Эберхард завершил через 4 года и, завершив ее, вернулся домой, в немецкое отечество, удалился на время в деревню, спокойствие которой было хорошо для его простой натуры.
Он работал сначала в Шледорфе, очаровательной деревушке на Кохельзее в баварском Оберланде, затем в Штарнберге, который в то время еще не стал модным местом для проживания горожан, затем в королевском дворце в Берге на Штарнбергерзее.
Было неизбежно, что многие из лучших произведений нашего прекрасного художника не только обязаны своим существованием Риму, но и остались там.
Маркиз Массими, чья знаменитая вилла была украшена картинами по эскизам Корнелиуса Овербека, Вейта и Шадова, поручил Эберхарду изготовить барельефы для одного из залов своей виллы, где должна была быть «Илиада» как их предмет.
Чтобы выполнить эту работу, художник предпринял поездку в Рим в 1821 году, которая, однако, не имела желаемого успеха, так как маркиз Массими умер тем временем, и в результате дело было изменено.
Позже несколько композиций, уже выполненных в алебастре, перешли к королю Греции Оттону, который разместил их в своем дворце в Афинах.
В 1826 году городские власти Перуджи обратились к Эберхарду с просьбой взять на себя работу по восстановлению знаменитого фонтана, сделанного Иоанном Пизанским на местной рыночной площади.
Художник заявил о своей готовности сделать это и вскоре после этого уехал в Перуджу, чтобы провести необходимую предварительную работу.
Его брат Франц также сопровождал его для этой цели, однако поездка была совершенно неудачной, поскольку папские власти отказали в их одобрении, и в результате все предприятие развалилось.
В дополнение к более крупным произведениям светского характера, перечисленным выше, Эберхард завоевал безраздельные аплодисменты любителей искусства своей «Статуей Альбрехта Дюрера» в натуральную величину для Нюрнберга, которая обязана своим существованием конкурсу
Он также стал активным участником Вальхаллы, выполнив из мрамора бюсты Петера Фишера, Вольгемута, фон Лодрона, Хёрварта и Мюнха.
Кроме того, его надгробные памятники епископам Виттману и Зайлеру в Регенсбургском соборе являются произведениями большой заслуги.
Эта деятельность, однако, обнаружила себя в области живописи и скульптуры в то же время, после того как Эберхард долго колебался, какой из двух он должен посвятить себя всецело и безраздельно.
Первой эпохальной работой в этом направлении была знаменитая «Мадонна», которую он смоделировал еще в Риме, которая по интимности и чистоте чувства равняется лучшим произведениям старых итальянских и немецких мастеров и является таким образом, так сказать, архетипом Богоматери для всех современных.
К. Obermedizinalrath von Ringseis в Мюнхене обладает четырьмя очень ценными барельефами работы Эберхарда, «снятие с креста», «ход женщин на гроб Господень", обращение Саула" и "изгнание Адама и Евы из рая".
Таким образом, рельеф над порталом церкви Всех Святых, на котором изображен «Христос между Марией и Иоанном», и статуи Марии и Иоанна по обеим сторонам созданы умелой рукой Эберхарда.
От него две статуи, украшающие Jsarthor: «Св. Михаила» и «Св. Георгия», а также фигуры «св. Бенно» и «Рупперт», а также «Св. Лючия» и «Оттилия» над двумя порталами Института слепых. Придав святому Бенно черты своего покровителя Самбуги, он уплатил давний долг благодарности перед ним, так как именно он первым рекомендовал его королю Мар Жозефу.
О самом выдающемся произведении Эберхарда в области живописи, алтаре с двумя крыльями, принадлежавшем фройляйн фон Линднер, говорится в книге Dr. В «Kunstblatt» Шорна, 1834 г., №№ 5-8 и сообщается более подробно, чем это можно сделать здесь при данных обстоятельствах.
Работа художника была не чем иным, как подробным описанием исторического развития и распространения христианства и его окончательного триумфа.
Интересны портреты Гёте, Данте, Корнелиуса и Платтнера
Значение Эберхарда как первого среди художников, отважившихся переосмыслить утраченные с течением времени идеи христианского искусства и претворить их в жизнь самыми эффективными средствами, невозможно переоценить.
Именно он открыл и сгладил путь, по которому Овербек и Корнелиус вознеслись к вечной славе.
Но если он впоследствии слишком склонялся к типичному и вследствие этого неизбежно терял из виду живую природу, то это достаточно объясняется всей его особенностью и его обращением к самому себе.
С другой стороны, это было связано и с тем, что он был почти забыт в определенных кругах и только известие о его смерти освежило память о нем.
Эберхард жил со своим братом Францем в тесной семейной общине до смерти своего брата Франца в 1846 году и исполнял тысячи услуг, которые потребовала его слепота, наступившая в последние несколько лет.
Наконец и он начал болеть, но болезнь, казалось, снова пошла на убыль, и на свое девяностолетие он наслаждался сносным самочувствием.
Но он уже давно свел счеты с миром и ждал своего конца с поистине волнующим спокойствием.
Так он умер 12 марта 1859 года без боли и беспокойства, незадолго до полуночи, пролежав в постели всего восемь дней.
Эберхард был человеком высочайших добродетелей, по-детски раскованным, верным своей вере, безупречной нравственной чистоты, доблестным другом.
***
Некие добавочные сведения и произведения присутствуют.
Ошибка в датах смерти обоих братьев может, конечно, объясняться ошибкой наборщика, но всё равно странно.
Фавна не приобретал? Или как?
Фонтан заказали реставрировать, но потом отказались, а фонтан, возможно, как новенький?))
И барельефы с Илиадой в афинском дворце занимательны).
Есть ещё парочка занятных современных статей с упоминанием семьи Эберхард, но может потом. Или нет.
А какие все долгожители, однако, в семействе.
Какие-то у нас, видимо, неправильные представления о тогдашнй медицине и продолжительности жизни.
Carl Albert Regnet. Münchener Künstlerbilder: ein Beitrag zur Geschichte der Münchener Kunstschule in Biographien und Charakteristiken, Том 1. Weigel, 1871
Есть семьи, в которых искусство нашло приют на протяжении поколений.
Скульпторы Эберхард хорошо известны в Швабском Оберланде, в Альгау, а также в Форарльберге, и многие церкви и часовни сохранили их работы.
Наш Конрад унаследовал предприятие по линии отца от своего деда, которые оба работали в одном направлении, и он и его брат Франц счастливо пошли по стопам своих предков.
Его дедушка уже энергично руководил бизнесом и, понимая, что дальнейшее обучение можно получить только в мире, отправил сына в Австрию учиться в Вене и Грассе.
Настоящее христианское чувство, величайшее сокровище дома, рано пробудилось в детях и сопровождало их до конца жизни.
Искусство, основанное на этом фундаменте, стало для них всем, даже убило их семьи.
Своим художественным образованием Конрад, по крайней мере косвенно, обязан высокопоставленному церковному сановнику, курфюрсту Клеменсу Венцеслаусу фон Триеру, чей въезд в Хинделанг во время конфирмации два брата почтили возведением триумфальной арки.
...
В том же 1796 году Конрад переселился в столицу в подмастерья к превосходному скульптору, придворному скульптуру и профессору Академии Роману Антону Боосу.
Через два года он уже был в состоянии содержать себя, но оставался со своим учителем до 1806 года и поддерживал его в его работе, которую он вскоре осуществил самостоятельно.
Примерно в это же время король Мар Йозеф (König Mar Josef) узнал о молодом художнике, и кронпринц Людвиг предоставил ему возможность поехать в Рим и посвятить себя там изучению древности, важность которого уже давно стала очевидной для начинающего художника.
В то время в космополитическом городе жили Шик и Вехтер, Кох и Рейнхардт, Вагнер, Роден, два Шадова и Фридрих Мюллер, стремившийся к лаврам в области искусства и поэзии.
Во время своего пребывания в Риме в течение нескольких лет Эберхард позволял себе только самый необходимый отдых, то рисуя, то творя из глины и мрамора.
Изучая античность, дух которой он понимал во всей ее полноте, он не упускал из виду глубокого значения христианского искусства.
Вся его эмоциональная жизнь повернулась в этом направлении, и то, что он тогда создал в Риме, вполне подходило для того, чтобы заново открыть путь, веками покинутый немцами и итальянцами.
Помимо искренности его взглядов и неизменной верности своей вере, которую он сохранял при всех обстоятельствах, именно неисчерпаемо богатое воображение оживляло его произведения и давало ему то высокое положение в его христианской точке зрения, которое охраняет его в дух античных композиций из саг греческой древности.
Нетребовательному художнику, жившему в строжайшем уединении и истинно благочестивому, никогда не приходило в голову хотеть самоутвердиться иначе, чем через свои творения.
Однако при этом он отнюдь не полностью отвернулся от античного искусства; как показывают «Муза», его «Леда с лебедем» и «сидящий Фавн с Вакхом», которые сейчас выставлены в Мюнхенской глиптотеке, все они относятся ко времени его первого пребывания в Риме.
Эти работы частично перешли во владение наследного принца Людвига, частично его королевского отца и вполне могли привлечь внимание любящей искусство публики.
...Король, возможно, чувствовал, что работа станет более ценной под влиянием окружения в Риме, и он знал, как приятно было Эберхарду оставаться там.
Вопреки ожиданиям, он получил отпуск, о котором просил, и поспешил немедленно воспользоваться любезностью.
Пока он был занят выполнением работы - он выбрал Диану, которую Амур приводит к Эндимиону, - кронпринц Людвиг доверил ему важные антикварные покупки.
В дополнение к Мартину Вагнеру большую активность в этом отношении развил, в частности, Эберхард, и его осмотрительности Глиптотека обязана некоторыми из своих величайших сокровищ.
Однако неверно, если Эберхард описывается как тот, кто приобрел знаменитого «Барберинского фавна» для наследного принца Людвига, скорее Мартин Вагнер выступил посредником при покупке этого шедевра и организовал его отправку, не без личного риска, после власти Рима противостояли им со всей своей энергией.
Как известно, само это дело привело к дипломатическим переговорам.
Последнюю упомянутую группу Эберхард завершил через 4 года и, завершив ее, вернулся домой, в немецкое отечество, удалился на время в деревню, спокойствие которой было хорошо для его простой натуры.
Он работал сначала в Шледорфе, очаровательной деревушке на Кохельзее в баварском Оберланде, затем в Штарнберге, который в то время еще не стал модным местом для проживания горожан, затем в королевском дворце в Берге на Штарнбергерзее.
Было неизбежно, что многие из лучших произведений нашего прекрасного художника не только обязаны своим существованием Риму, но и остались там.
Маркиз Массими, чья знаменитая вилла была украшена картинами по эскизам Корнелиуса Овербека, Вейта и Шадова, поручил Эберхарду изготовить барельефы для одного из залов своей виллы, где должна была быть «Илиада» как их предмет.
Чтобы выполнить эту работу, художник предпринял поездку в Рим в 1821 году, которая, однако, не имела желаемого успеха, так как маркиз Массими умер тем временем, и в результате дело было изменено.
Позже несколько композиций, уже выполненных в алебастре, перешли к королю Греции Оттону, который разместил их в своем дворце в Афинах.
В 1826 году городские власти Перуджи обратились к Эберхарду с просьбой взять на себя работу по восстановлению знаменитого фонтана, сделанного Иоанном Пизанским на местной рыночной площади.
Художник заявил о своей готовности сделать это и вскоре после этого уехал в Перуджу, чтобы провести необходимую предварительную работу.
Его брат Франц также сопровождал его для этой цели, однако поездка была совершенно неудачной, поскольку папские власти отказали в их одобрении, и в результате все предприятие развалилось.
В дополнение к более крупным произведениям светского характера, перечисленным выше, Эберхард завоевал безраздельные аплодисменты любителей искусства своей «Статуей Альбрехта Дюрера» в натуральную величину для Нюрнберга, которая обязана своим существованием конкурсу
Он также стал активным участником Вальхаллы, выполнив из мрамора бюсты Петера Фишера, Вольгемута, фон Лодрона, Хёрварта и Мюнха.
Кроме того, его надгробные памятники епископам Виттману и Зайлеру в Регенсбургском соборе являются произведениями большой заслуги.
Эта деятельность, однако, обнаружила себя в области живописи и скульптуры в то же время, после того как Эберхард долго колебался, какой из двух он должен посвятить себя всецело и безраздельно.
Первой эпохальной работой в этом направлении была знаменитая «Мадонна», которую он смоделировал еще в Риме, которая по интимности и чистоте чувства равняется лучшим произведениям старых итальянских и немецких мастеров и является таким образом, так сказать, архетипом Богоматери для всех современных.
К. Obermedizinalrath von Ringseis в Мюнхене обладает четырьмя очень ценными барельефами работы Эберхарда, «снятие с креста», «ход женщин на гроб Господень", обращение Саула" и "изгнание Адама и Евы из рая".
Таким образом, рельеф над порталом церкви Всех Святых, на котором изображен «Христос между Марией и Иоанном», и статуи Марии и Иоанна по обеим сторонам созданы умелой рукой Эберхарда.
От него две статуи, украшающие Jsarthor: «Св. Михаила» и «Св. Георгия», а также фигуры «св. Бенно» и «Рупперт», а также «Св. Лючия» и «Оттилия» над двумя порталами Института слепых. Придав святому Бенно черты своего покровителя Самбуги, он уплатил давний долг благодарности перед ним, так как именно он первым рекомендовал его королю Мар Жозефу.
О самом выдающемся произведении Эберхарда в области живописи, алтаре с двумя крыльями, принадлежавшем фройляйн фон Линднер, говорится в книге Dr. В «Kunstblatt» Шорна, 1834 г., №№ 5-8 и сообщается более подробно, чем это можно сделать здесь при данных обстоятельствах.
Работа художника была не чем иным, как подробным описанием исторического развития и распространения христианства и его окончательного триумфа.
Интересны портреты Гёте, Данте, Корнелиуса и Платтнера
Значение Эберхарда как первого среди художников, отважившихся переосмыслить утраченные с течением времени идеи христианского искусства и претворить их в жизнь самыми эффективными средствами, невозможно переоценить.
Именно он открыл и сгладил путь, по которому Овербек и Корнелиус вознеслись к вечной славе.
Но если он впоследствии слишком склонялся к типичному и вследствие этого неизбежно терял из виду живую природу, то это достаточно объясняется всей его особенностью и его обращением к самому себе.
С другой стороны, это было связано и с тем, что он был почти забыт в определенных кругах и только известие о его смерти освежило память о нем.
Эберхард жил со своим братом Францем в тесной семейной общине до смерти своего брата Франца в 1846 году и исполнял тысячи услуг, которые потребовала его слепота, наступившая в последние несколько лет.
Наконец и он начал болеть, но болезнь, казалось, снова пошла на убыль, и на свое девяностолетие он наслаждался сносным самочувствием.
Но он уже давно свел счеты с миром и ждал своего конца с поистине волнующим спокойствием.
Так он умер 12 марта 1859 года без боли и беспокойства, незадолго до полуночи, пролежав в постели всего восемь дней.
Эберхард был человеком высочайших добродетелей, по-детски раскованным, верным своей вере, безупречной нравственной чистоты, доблестным другом.
***
Некие добавочные сведения и произведения присутствуют.
Ошибка в датах смерти обоих братьев может, конечно, объясняться ошибкой наборщика, но всё равно странно.
Фавна не приобретал? Или как?
Фонтан заказали реставрировать, но потом отказались, а фонтан, возможно, как новенький?))
И барельефы с Илиадой в афинском дворце занимательны).
Есть ещё парочка занятных современных статей с упоминанием семьи Эберхард, но может потом. Или нет.
А какие все долгожители, однако, в семействе.
Какие-то у нас, видимо, неправильные представления о тогдашнй медицине и продолжительности жизни.