Усадьба Василия Голицына в Охотном ряду, часть 2
Церковь Параскевы Пятницы
Пятницкая церковь, выстроенная Василием Голицыным в 1686-87 годах, то есть сразу после дворца, была кульминацией этого роскошного квартала в начале Тверской улицы и важным событием в истории русской архитектуры. Чуть ранее при участии В.В. Голицына была построена церковь царевича Иоасафа в Измайлове, которую считают одним из первых памятников «московского барокко», начата перестройка Новодевичьего монастыря, но именно Пятницкая церковь стала манифестом нового жанра. Тем не менее, столь важный памятник до сих пор не занял должного места в истории архитектуры - более известна построенная по его подобию в 1697 году церковь Собора Богоматери в Нижнем Новгороде (она же Строгановская Рождественская). На фотографиях начала ХХ века Пятницкая церковь выглядит монументальной, но лишенной изящества постройкой с фасадами, оформленными штукатурной декорацией псевдорусского стиля. Однако в процессе начатой в 1920-е реставрации открылось замечательно богатое первоначальное убранство с большим количеством скульптурного и изразцового декора. К сожалению, судить о достоинствах Пятницкой церкви, как и дома Голицына, мы можем лишь по немногочисленным архивным документам.
Крестообразное завершение храма подражало форме Воскресенского собора Новоиерусалимского монастыря , о чем, возможно, говорит и посвящение верхнего престола Воскресению . Кроме того, известно, что изразцовое убранство церкви буквально повторяло некоторые мотивы декора Нового Иерусалима, будучи изготовленным по привезенным оттуда формам [4, c.119-122]. Но резная архитектурная декорация Пятницкой церкви, будучи столь же богатой и насыщенной, решена в принципиально новом стиле, заимствованном из европейских увражей. Здесь можно вспомнить о том, что князь Василий состоял читателем библиотеки Посольского приказа и «в разгар своей строительной деятельности в 1680-е годы» брал на дом «книги полатного и городового строений, резных и фигурных образцов» на итальянском и французском языках [6, c.38].
Фото, сделанные в процессе сноса памятника, говорят о том, что керамический декор завершения оставался практически цел под поздней штукатуркой. Оконные наличники все были стесаны, но прекрасно читались их контуры и отдельные фрагменты рельефа, белокаменного и изразцового, центральные колонки сдвоенных окон также оставались целы.
Южный фасад в процессе разборки. ГНИМА
Восьмерики малых глав и верхний восьмерик центральной имели изразцовые наличники окон и пёстрые керамические колонки на углах граней. Нижний восьмерик центральной главы украшали наличники с белокаменными полукруглыми разорванными фронтонами и витые угловые колонны. Крестообразное основание пятиглавия имело наличники с треугольными разорванными фронтонами, формой близкие к наличникам парадного этажа главного фасада дома Голицына [1, №№ 9202, 9204; 3, №446].
Фасады основного четверика верхнего храма [1, №№8001, 8002, 4995, 4999] имели два яруса окон, композиционно связанных по вертикали и разделенных тонким карнизом, продолжающим линию подоконников второго света. Большинство окон были сдвоенными, разбитыми тонкими колонками коринфского ордера и перекрытыми разорванными белокаменными фронтонами сложного рисунка (в декоре наличников нижнего яруса присутствовали изразцы). По сторонам оконных проемов размещались приставные колонки на каменных консолях. Окна, расположенные в центре второго яруса, очень похожи на окна трапезной церкви Успения на Покровке, начатой на 10 лет позже.
Фрагмент северного фасада, ГНИМА
Центральные окна нижнего яруса на южном и северном фасадах [1, №№ 4997, 4998], завершавшиеся полукруглыми разорванными фронтонами, при ближайшем рассмотрении оказываются порталами дверей. Они имели следы белокаменных баз и порогов, а также крещатые решетки, характерные для середины XVIII века (прочие окна этого яруса имеют кубоватые решетки, распространенные в 1680-х). В сочетании с планом 1759 года это позволяет предположить, что храм с трех сторон окружали галереи, обращенные к западу прямой лестницей.
Верхний храм не имел апсид, нижний вначале имел одну небольшую (в 1877 году по бокам неё были достроены ещё две). Восточный фасад перед сносом не был до конца очищен от штукатурки, поэтому можно сказать лишь о том, что в его центральном прясле находилось широкое (возможно, глухое) окно под разорванным фронтоном, а ниже него - два небольших окна над кровлей апсиды.
Архивные фото не дают однозначного подтверждения того, что трапезная также принадлежит первому строительному периоду, но решетки и колонки в её окнах точно такие, как в основном объёме. Трапезная, вероятно, была двухэтажной (как в Строгановской Нижегородской церкви), и также более низкой, нежели четверик храма. Третий ярус глухих окон возник позже: на фото, сделанном во время сноса [1, №8003], видны высокие своды (три продольных полуциркульных, разделенных двумя широкими арками) трапезной, но над ними проглядывает фрагмент ранней пилястры на западной стороне четверика. Можно предположить, что трапезная была повышена в XVIII веке, тогда же, когда меж ней и основным объёмом была пробита широкая арка, в которой разместился хор [2, №472]. Изначальные хоры, упомянутые в описи, имели две деревянные, обшитые тесом круглые лестницы и шесть дверей, что намекает на их композиционную сложность.
По документам 1697 года также известна сводчатая палата, где «стоит во время божественного пения Меретинская царица» [5, c.232]. Указание на царицу подсказывает, что эта, выделенная отдельно комната, могла иметь то же назначение что паперть царицы Марфы при кремлёвской церкви Спаса Нового (построена в 1660-е). Как писал И.Е. Забелин, «в известные дни, не входя в церковь, царица слушала здесь церковную службу в окно» [8, c. 102]. Согласно планам XVIII века, там это была небольшая палата с печью, встроенная в дворовую галерею и обращенная в четверик двумя окнами. На фотографиях [1, №№ 4996, 4997] дворового фасада Пятницкой церкви виден портал выхода на галерею и наличник окна слева от него, следов примыкания пристройки нет. То есть, по аналогии с женской половиной Кремлевского дворца, мы можем предположить, что палата, или паперть, изначально поставленная на галерее для княгини Авдотьи Голицыной, находилась справа от этого портала. Также из фотографий явствует, что центральные окна северного фасада были поставлены с небольшим смещением относительно друг друга - возможно, это было сделано, для того, чтобы уравновесить фасад , усложненный наличием паперти и переходов к дому. Переходы имели кровлю, значит логично предположить, что они примыкали именно к паперти.
На колокольне храма, выстроенной в 1793 году, находился колокол, датированный 1690 годом (передан П.Д. Барановским в ГМЗ «Коломенское»). На его поверхности отлито имя мастера Михаила Ладыгина и вкладчика Матвея Одуевского, «к церкви преподобныя матери нашея Параскевы в приходе у двора боярина князя Ивана Борисовича Троекурова». Вес его превышает тонну, что говорит о существовании при храме вполне капитальной звонницы. Однако принято считать, что кирпичная колокольня была выстроена князем А.И. Троекуровым в юго-восточной части церковного двора лишь в 1732 году (разобрана в конце столетия). На плане 1759 г. она показана прямоугольной, вытянутой параллельно оси церкви - вероятно, это означает, что колокольня стояла над некими церковными палатами. Постановка колокольни не у входа трапезной и не над воротами церковного двора, а в дальнем конце погоста кажется странной, но в то же время, здесь улица делала изгиб и возможно, это имело свою градостроительную логику. Во всяком случае, среди храмов конца 17 века есть примеры, когда колокольня стояла отдельно (вышеупомянутая Строгановская церковь, Никола Большой Крест на Ильинке). Не мог ли расширенный корпус с колокольней, поставленный Троекуровым, занять место ранней звонницы Голицына?
Охотный ряд в 1691 году. Реконструкция А. Можаева
И наконец отметим, что архитектурный ансамбль, образовавшийся к концу XVII столетия на террасе правого береге Неглинки меж Тверской и Дмитровкой, не запечатленный ни на одном из известных нам изображений старой Москвы, был при этом одним из самых представительных в городе. В одну линию стояли каменные дворцы Долгорукого , Голицына, Троекурова и Волынского , окруженные множеством деревянных и каменных «людских» построек. Эти здания были настоящей летописью своей эпохи: М.Ю. Долгоруков - первая жертва Стрелецкого бунта , В.В. Голицын - ключевая фигура регентства Софьи, И.Б. Троекуров - начальник Стрелецкого приказа после её падения. Четвертый сосед, боярин Иван Федорович Волынский, в документах того времени также упоминается рядом с князем Василием (дежурство у гроба царя Федора Алексеевича в Архангельском соборе), а в середине XVIII века его потомки породнятся с Долгоруковыми. Первые две усадьбы имели собственные домовые церкви, по сторонам квартала ансамбль фланкировали храмы Моисеевского монастыря и церковь Анастасии Узорешительницы.
Кульминацией комплекса была усадьба Голицына с самыми роскошными в городе палатами и самой яркой на тот момент церковью. Обе постройки, безусловно, сыграли очень важную роль в развитии архитектуры этого периода. Но, как мы видим, не стоит рассматривать дворец Голицына как «переход от свободной композиции обособленных в пространственном и конструктивном отношении объемов, из которых слагались хоромы, к более регулярной компактной композиции и центрально-осевому построению» [9, c. 241]. Этот переход состоится спустя несколько лет при строительстве царских дворцов в Воробьеве и Измайлове. А дворец Голицына является его предвосхищением, будучи одной из вершин русского узорочья, и одновременно - одной из первых построек, несущих в себе дух Нового времени. Грядущая эпоха намечается в развёрнутости его главного фасада к улице, в относительной упорядоченности декора второго этажа, в просторности многооконных залов верхнего яруса. На следующий год после завершения основной части дворца Голицын приступит к строительству Пятницкой церкви, которая станет настоящим програмным сооружением нового стиля. Он получит название «нарышкинского барокко» - а кабы не опала князя, вполне мог бы быть «голицынским».
Александр Викторович Можаев, Москва 2015.
Первая часть статьи ЗДЕСЬ
Список источников и литературы
1. Фототека ГНИМА, кол. 1.
2. Фототека ГНИМА, кол. 4.
3. Фототека ГНИМА, кол.5.
4. Баранова С.И. Изразцовая летопись Москвы. М., 2012.
5. Богоявленский С.К. Двор князей Голицыных в Охотном ряду в Москве // Научное наследие. О Москве XVII века. М., 1980. С. 221-232.
6. Бусева-Давыдова И.Л. Царские усадьбы XVII в. и их место в истории русской архитектуры. // Архитектура русской усадьбы. М., 1998. С. 38-49.
7. Вульфина Л.Б., Дудина Т.А. Москва, как место проживания: Дмитрий Петрович Сухов. Архитектор. Реставратор. Художник. М., 2014.
8. Забелин И.Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. Книга первая. М., 1990.
9. "История русской архитектуры". Учебник для вузов// 2-е изд., доп. СПб, 1994.
10. Морозов Б.Н. Находки в архивах москвичей XVII в. // Московский архив. Историко-краеведческий альманах. М., 1996. Вып. 1. С. 76-84.
11. Паламарчук П.Г. Сорок Сороков. М., 1994. Т. 2.
12. Памятники архитектуры Москвы. Белый город. М., 1989.
13. Розыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках. Издание Археографической комиссии, т. 3, СПБ, 1888.
14. Розыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках. Издание Археографической комиссии, т. 4. СПБ, 1893.
15. Седов П.В. Закат Московского царства: Царский двор конца XVII века. СПб, 2006.
16. Словарь архитекторов и мастеров строительного дела Москвы XV - середины XVIII века. М., 2008.
17. Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы. Материалы и исследования. М., 1950. Т. 1: 1147-1762.
18. Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы. Материалы и исследования. М., 1954. Т. 2: 1762-1812.
19. Тиц А.А. Русское каменное жилое зодчество XVII века. М., 1966.