Сеанс революционной самокритики с полным её разоблачением
Продолжаю начатую здесь тему кино о левом терроре 70-х годов. На сей раз речь пойдёт о японском фильме "Объединённая Красная армия" (далее по аббревиатуре - "ОКА") за авторством Кодзи Вакамацу.
Несмотря на нескрываемую низкобюджетную трэшовость, данная лента, по сравнению с "Комплексом Баадер-Майнхоф" и "Карлосом", отличается и наибольшей идейной завершённостью, и лучшей художественной реализацией смыслов. Такой вот парадокс.
Повторюсь, местами творение Вакамацу смахивает на продукцию небезызвестной студии Asylum. По этой причине, а также потому, что фильм действительно психологически тяжёл, я не хочу никому его рекомендовать. Что ж, теперь с чистой совестью могу использовать сюжетно-смысловые спойлеры.
"ОКА" повествует о японских революционных группировках RAF и RLF, объединившихся, собственно, в эту самую Красную армию, а конкретно - о т.н. инциденте в Асама-Сансо и том, что ему предшествовало. С самого начала титры извещают нас о реальности всех событий, в которые был лишь добавлен "элемент художественного вымысла". Серьёзное заявление, хотя Вакамацу имеет на него право - говорят, что в то время он как раз общался с левыми революционерами, т.е. знаком с субкультурой не понаслышке.
Фильм отчётливо делится на три части. Первая пестрит документальными вставками и сопровождается закадровым голосом, вводящим нас в курс дела. Я уж не говорю о диком количестве субтитров, всплывающих по ходу всей ленты: едва ли не каждый появляющийся на экране человек снабжается подписью, раскрывающей, как минимум, его имя и возраст. Что ж, Вакамацу решил по полной использовать документальную технику, чего так не хватало в "Комплексе Баадер-Майнхоф". Полагаю, что данный ход оправдан - по крайней мере, довольно быстро начинаешь понимать, как и почему развилось японское революционное движение. В этой части вводится один из основных персонажей фильма (хотя, как ни странно, в нём вообще сложно выделить главных героев; я бы сказал, их там нет) - Цунео Мори. Позорно дезертировав в ходе одной из акций RAF, он потом возвращается в группировку, кается, не в силах сдержать слёз. Тут-то и совершается один из первых финтов фильма, когда нам без особых акцентов подкидывают шикарную деталь, дающую богатую пищу для размышлений. Лидеров RAF одного за другим ловит полиция, и вот отступник Мори оказывается старейшим членом группировки - и её главой! Не правда ли, архетипический сюжет для многих диктаторов и "учителей"?
Вот и Мори превращается в маленького диктатора, что мы довольно быстро понимаем в начале второй части фильма, когда, по приказу предводителя, группировка уходит в горы, дабы начать милитаризованные тренировки: надо готовиться к революции, то бишь к осуществлению вооружённых нападений. Теракты бомбистов Мори находит неудовлетворительными. Его речи делаются громогласными и агрессивными, в этом его поддерживает представительница RLF Хироко Нагата, которая постепенно становится его правой рукой, если не соправителем. Тут мы и сталкиваемся с первыми сеансами революционной самокритики, которая, как мне кажется, заслуживает звания самостоятельного мема. Суть самокритики - в том, чтобы публично покаяться перед товарищами в каких бы то ни было проступках и пояснить, как эти проступки мешают делу революции. И если начинается всё предметно и безобидно - сама Нагата критикует себя за то, что не обеспечила группу водой - то далее медленно, но верно накатывает кошмарный абсурд. По большому счёту, вся вторая часть состоит из этих самых сеансов революционной самокритики, и мы видим, сеанс за сеансом, как Красная армия - несколько десятков человек в отгороженном от мира пространстве - превращается в тоталитарную секту. Мори требует и требует самокритики, она становится всё унизительнее. Шаг, ещё шаг... Вот уже в качестве революционной критики Мори и Нагата заставляют всех членов секты избивать своих товарищей, парня и девушку, замеченных в любовной связи (а это контрреволюционный акт в условиях подготовки к вооружённой борьбе). Избиения становятся всё более жестокими. Человека, действительно или надуманно провинившегося, теперь уже привязывают к столбу и бьют в живот или пах. После сеанса (само)критики жертв оставляют связанными на улице, где они умирают от побоев и истощения. При этом не могу не отметить, что особого смакования насилия и крови в фильме нет. Но жизнь Красной армии показано просто чудовищной. Даже я, в общем-то падкий на "тяжёлое" кино, в какой-то момент понял, что мне хочется это выключить и забыть. Ни каких мелодраматических сцен страданий или громких воплей. Всё по-японски сдержанно и лаконично. Но невыносимо.
Психологическим апофеозом становится акт самоизбиения (!) девушки, вина которой в том, что она уделяла внимание своей внешности.
И да, она потом умерла.
После этого уже не удивляет момент, когда Мори вместо самокритики сразу же предписывает казнь - ножом в живот. Убийство женщины на последних месяцах беременности (она воспринимала ребёнка как своё достояние, а не партийное) тоже смотрится логическим продолжением. Ну, а фраза "Критикуй себя!" становится синонимом смертного приговора.
Пора затронуть вопрос мотивации. Вакамацу немногословен, он не объясняет нам причины психоза Мори и выбора им тех или иных жертв. Скорее мы сами должны достроить психологию этого доморощённого тирана (может быть, "обычная" тяга самоутвердиться?). А вот с Нагатой всё более понятно. В фильме отдельно это не объясняется, но в реальности она была, прямо скажем, некрасива, да ещё и бесплодна. Богатая почва для сублимации, не так ли? Потому объектами её атак становятся привлекательные девушки - и вот эта её мстительность в ленте очень хорошо чувствуется.
А что же рядовые члены группировки? Они безмолвствуют или бессильно рыдают на заднем плане. Что это? Зомбированность? Извращение японской ментальности с её уважением к авторитету? Об этом можно только догадываться, хотя я не удивляюсь такой незаметной деградации человеческого стада. Самым значительным актом протеста становится побег - это удаётся троим. Реальный же выпад - крик, адресованный Мори одним из умирающих: "Когда же ты начнёшь критиковать себя?!" - остаётся безответным и бессмысленным.
За время подготовки в горах были затравлены до смерти или убиты двенадцать человек.
Мори и Нагата не получают отмщения на фабульном уровне, но определённый катарсис происходит на уровне сюжетном. Вот они уезжают из тайного убежища в город, дабы уединиться. Далее следует сцена, в которой Нагата робко извещает мужа, тоже видного деятеля группировки, о своём решении уйти к Цунео, а сам Мори стыдливо признаётся, что и у него есть жена, и даже ребёнок, но их надлежит покинуть в интересах партии. Тут-то мы и видим вместо психованных палачей всего-навсего трусливых буржуа, неумело прикрывающих свои мелочные желания революционным пафосом. Их уже невозможно ненавидеть, да и вообще что-либо к ним испытывать. Они просто ничтожны.
Здесь начинается третья часть. Полиция открывает охоту на революционеров, Мори и Нагату арестовывают, по частям ловят почти всю группировку. Остаётся лишь пятеро парней (младшему - шестнадцать), вооружённых, но не знающих, что делать. После хаотичной беготни они врываются в маленький отель и берут в заложники хозяйку. Начинается десятидневная осада, в ходе которой происходит окончательная деконструкция революционного мифа. Террористы пытаются вести агитационно-разъяснительные беседы с пленницей (обращаясь при этом с ней предельно корректно) и не без пафоса готовятся к героической смерти. Гротеск: полиция между тем ничтоже сумняшеся поливает дом водой, не взирая на заложницу. Сохранять спокойствие не выходит: студенты (как их тут часто называют, ибо движение вышло из университетской среды) лихорадочно отстреливаются. Их противников нам не показывают: это, вероятно, придётся списать на бюджет, хотя можно представить и как часть замысла - показ бестолковости и импульсивности действий революционеров. Впрочем, эти "слепые" перестрелки слишком затянуты и откровенно раздражают.
Нервы сдают. Террористы в аффекте убивают гражданского, который не хотел уходить от дверей, желая заменить собой заложницу. Ну, а затем кульминация: шестнадцатилетний революционер впадает в истерику и кричит на товарищей, называя их всех - и себя - трусами. Никто не может ему ничего ответить. Трусость и впрямь является лейтмотивом фильма, ведь именно с труса Мори и начинается история Объединённой красной армии, под знаком трусости проходят издевательства в горных лагерях. Вся эта самокритика не сделала их ни коммунистами, ни бойцами. К слову, во время осады происходит последняя попытка устроить "сеанс". Но он кончается ничем, впервые возникают возражения. Да и какой теперь толк в этой самокритике?.. Ну, а как послесловие к деконструкции звучит разговор с заложницей, когда террористы просят её остаться нейтральной, нежели встать на сторону полиции, а она в ответ соглашается, но отказывается выступать свидетелем на суде. В этих словах я вижу холодное отчуждение, куда более нивелирующее революционный пафос, чем любая ненависть.
Заканчивается же эпопея последним штурмом. Студентам не суждено стать героями: всех пятерых арестовывают, скрутив в шумной, визгливой борьбе.
Самое странное, что "ОКА" не оставляет после себя ощущения антилеворадикального памфлета. Затрудняюсь назвать тому причину. Возможно, сказывается беспристрастный и безоценочный стиль повествования. Что касается "той" стороны, то тут она показана "посередине" между садистами из "Комплекса Баадер-Майнхоф" и фактическим отсутствием полицейских в "Карлосе". Первая часть фильма достаточно разъясняет, что представители власти тоже не были ангелами. Как бы то ни было, история о том, как революционеры сами себя уничтожили, а лидер Мори перепутал очередность вооружённой борьбы и партийных чисток, не может не нести в себе мрачного сарказма, направленного против левых, которые всегда метались между фатальной разобщённостью и тоталитарной сплочённостью.
Подводя итог, я осмелюсь сравнить "ОКА" со "Скотным двором". Тут тоже можно усмотреть исследование природы коммунистических (или шире - тоталитарных) систем, где чистка есть скорее не "болезнь" и даже не "издержки", а неизбежное условие существования; тоталитарная же идеологизация реальности оборачивается смысловой пустотой, которую быстро обнаруживают оставшиеся без Учителя студенты. Впрочем, от природы тоталитаризма - лишь один шаг к природе власти.
PS. Цунео Мори повесился в тюрьме 1 января 1973 года. Хироко Нагата была приговорена к смерти (приговор так и не был приведён в исполнение - о причинах не знаю). Она умерла после тяжёлой и продолжительной болезни 11 октября 2008 года. То есть всего пять лет назад. Знакомясь с фильмами по данной теме, я не мог избавиться от ощущения, что всё в них происходящее бесконечно от меня далеко, как будто другая эпоха. Тем не менее, и Ильич Рамирес Санчес до сих пор жив и сидит во французской тюрьме, и немецких революционеров никто не победил, они просто сошли со сцены. Даже лента Вакамацу заканчивается напоминанием, что союзный договор между США и Японией, позволявший американцам, например, использовать Окинаву для бомбардировок Вьетнама и не в последнюю очередь подстегнувший развитие революционного движения, всё ещё действует. У всей этой истории есть стойкий привкус незавершённости.
Или, просто-напросто, всё это веяния моды, и ныне нишу на этом своеобразном рынке лишь заняла другая идеология?..
Несмотря на нескрываемую низкобюджетную трэшовость, данная лента, по сравнению с "Комплексом Баадер-Майнхоф" и "Карлосом", отличается и наибольшей идейной завершённостью, и лучшей художественной реализацией смыслов. Такой вот парадокс.
Повторюсь, местами творение Вакамацу смахивает на продукцию небезызвестной студии Asylum. По этой причине, а также потому, что фильм действительно психологически тяжёл, я не хочу никому его рекомендовать. Что ж, теперь с чистой совестью могу использовать сюжетно-смысловые спойлеры.
"ОКА" повествует о японских революционных группировках RAF и RLF, объединившихся, собственно, в эту самую Красную армию, а конкретно - о т.н. инциденте в Асама-Сансо и том, что ему предшествовало. С самого начала титры извещают нас о реальности всех событий, в которые был лишь добавлен "элемент художественного вымысла". Серьёзное заявление, хотя Вакамацу имеет на него право - говорят, что в то время он как раз общался с левыми революционерами, т.е. знаком с субкультурой не понаслышке.
Фильм отчётливо делится на три части. Первая пестрит документальными вставками и сопровождается закадровым голосом, вводящим нас в курс дела. Я уж не говорю о диком количестве субтитров, всплывающих по ходу всей ленты: едва ли не каждый появляющийся на экране человек снабжается подписью, раскрывающей, как минимум, его имя и возраст. Что ж, Вакамацу решил по полной использовать документальную технику, чего так не хватало в "Комплексе Баадер-Майнхоф". Полагаю, что данный ход оправдан - по крайней мере, довольно быстро начинаешь понимать, как и почему развилось японское революционное движение. В этой части вводится один из основных персонажей фильма (хотя, как ни странно, в нём вообще сложно выделить главных героев; я бы сказал, их там нет) - Цунео Мори. Позорно дезертировав в ходе одной из акций RAF, он потом возвращается в группировку, кается, не в силах сдержать слёз. Тут-то и совершается один из первых финтов фильма, когда нам без особых акцентов подкидывают шикарную деталь, дающую богатую пищу для размышлений. Лидеров RAF одного за другим ловит полиция, и вот отступник Мори оказывается старейшим членом группировки - и её главой! Не правда ли, архетипический сюжет для многих диктаторов и "учителей"?
Вот и Мори превращается в маленького диктатора, что мы довольно быстро понимаем в начале второй части фильма, когда, по приказу предводителя, группировка уходит в горы, дабы начать милитаризованные тренировки: надо готовиться к революции, то бишь к осуществлению вооружённых нападений. Теракты бомбистов Мори находит неудовлетворительными. Его речи делаются громогласными и агрессивными, в этом его поддерживает представительница RLF Хироко Нагата, которая постепенно становится его правой рукой, если не соправителем. Тут мы и сталкиваемся с первыми сеансами революционной самокритики, которая, как мне кажется, заслуживает звания самостоятельного мема. Суть самокритики - в том, чтобы публично покаяться перед товарищами в каких бы то ни было проступках и пояснить, как эти проступки мешают делу революции. И если начинается всё предметно и безобидно - сама Нагата критикует себя за то, что не обеспечила группу водой - то далее медленно, но верно накатывает кошмарный абсурд. По большому счёту, вся вторая часть состоит из этих самых сеансов революционной самокритики, и мы видим, сеанс за сеансом, как Красная армия - несколько десятков человек в отгороженном от мира пространстве - превращается в тоталитарную секту. Мори требует и требует самокритики, она становится всё унизительнее. Шаг, ещё шаг... Вот уже в качестве революционной критики Мори и Нагата заставляют всех членов секты избивать своих товарищей, парня и девушку, замеченных в любовной связи (а это контрреволюционный акт в условиях подготовки к вооружённой борьбе). Избиения становятся всё более жестокими. Человека, действительно или надуманно провинившегося, теперь уже привязывают к столбу и бьют в живот или пах. После сеанса (само)критики жертв оставляют связанными на улице, где они умирают от побоев и истощения. При этом не могу не отметить, что особого смакования насилия и крови в фильме нет. Но жизнь Красной армии показано просто чудовищной. Даже я, в общем-то падкий на "тяжёлое" кино, в какой-то момент понял, что мне хочется это выключить и забыть. Ни каких мелодраматических сцен страданий или громких воплей. Всё по-японски сдержанно и лаконично. Но невыносимо.
Психологическим апофеозом становится акт самоизбиения (!) девушки, вина которой в том, что она уделяла внимание своей внешности.
И да, она потом умерла.
После этого уже не удивляет момент, когда Мори вместо самокритики сразу же предписывает казнь - ножом в живот. Убийство женщины на последних месяцах беременности (она воспринимала ребёнка как своё достояние, а не партийное) тоже смотрится логическим продолжением. Ну, а фраза "Критикуй себя!" становится синонимом смертного приговора.
Пора затронуть вопрос мотивации. Вакамацу немногословен, он не объясняет нам причины психоза Мори и выбора им тех или иных жертв. Скорее мы сами должны достроить психологию этого доморощённого тирана (может быть, "обычная" тяга самоутвердиться?). А вот с Нагатой всё более понятно. В фильме отдельно это не объясняется, но в реальности она была, прямо скажем, некрасива, да ещё и бесплодна. Богатая почва для сублимации, не так ли? Потому объектами её атак становятся привлекательные девушки - и вот эта её мстительность в ленте очень хорошо чувствуется.
А что же рядовые члены группировки? Они безмолвствуют или бессильно рыдают на заднем плане. Что это? Зомбированность? Извращение японской ментальности с её уважением к авторитету? Об этом можно только догадываться, хотя я не удивляюсь такой незаметной деградации человеческого стада. Самым значительным актом протеста становится побег - это удаётся троим. Реальный же выпад - крик, адресованный Мори одним из умирающих: "Когда же ты начнёшь критиковать себя?!" - остаётся безответным и бессмысленным.
За время подготовки в горах были затравлены до смерти или убиты двенадцать человек.
Мори и Нагата не получают отмщения на фабульном уровне, но определённый катарсис происходит на уровне сюжетном. Вот они уезжают из тайного убежища в город, дабы уединиться. Далее следует сцена, в которой Нагата робко извещает мужа, тоже видного деятеля группировки, о своём решении уйти к Цунео, а сам Мори стыдливо признаётся, что и у него есть жена, и даже ребёнок, но их надлежит покинуть в интересах партии. Тут-то мы и видим вместо психованных палачей всего-навсего трусливых буржуа, неумело прикрывающих свои мелочные желания революционным пафосом. Их уже невозможно ненавидеть, да и вообще что-либо к ним испытывать. Они просто ничтожны.
Здесь начинается третья часть. Полиция открывает охоту на революционеров, Мори и Нагату арестовывают, по частям ловят почти всю группировку. Остаётся лишь пятеро парней (младшему - шестнадцать), вооружённых, но не знающих, что делать. После хаотичной беготни они врываются в маленький отель и берут в заложники хозяйку. Начинается десятидневная осада, в ходе которой происходит окончательная деконструкция революционного мифа. Террористы пытаются вести агитационно-разъяснительные беседы с пленницей (обращаясь при этом с ней предельно корректно) и не без пафоса готовятся к героической смерти. Гротеск: полиция между тем ничтоже сумняшеся поливает дом водой, не взирая на заложницу. Сохранять спокойствие не выходит: студенты (как их тут часто называют, ибо движение вышло из университетской среды) лихорадочно отстреливаются. Их противников нам не показывают: это, вероятно, придётся списать на бюджет, хотя можно представить и как часть замысла - показ бестолковости и импульсивности действий революционеров. Впрочем, эти "слепые" перестрелки слишком затянуты и откровенно раздражают.
Нервы сдают. Террористы в аффекте убивают гражданского, который не хотел уходить от дверей, желая заменить собой заложницу. Ну, а затем кульминация: шестнадцатилетний революционер впадает в истерику и кричит на товарищей, называя их всех - и себя - трусами. Никто не может ему ничего ответить. Трусость и впрямь является лейтмотивом фильма, ведь именно с труса Мори и начинается история Объединённой красной армии, под знаком трусости проходят издевательства в горных лагерях. Вся эта самокритика не сделала их ни коммунистами, ни бойцами. К слову, во время осады происходит последняя попытка устроить "сеанс". Но он кончается ничем, впервые возникают возражения. Да и какой теперь толк в этой самокритике?.. Ну, а как послесловие к деконструкции звучит разговор с заложницей, когда террористы просят её остаться нейтральной, нежели встать на сторону полиции, а она в ответ соглашается, но отказывается выступать свидетелем на суде. В этих словах я вижу холодное отчуждение, куда более нивелирующее революционный пафос, чем любая ненависть.
Заканчивается же эпопея последним штурмом. Студентам не суждено стать героями: всех пятерых арестовывают, скрутив в шумной, визгливой борьбе.
Самое странное, что "ОКА" не оставляет после себя ощущения антилеворадикального памфлета. Затрудняюсь назвать тому причину. Возможно, сказывается беспристрастный и безоценочный стиль повествования. Что касается "той" стороны, то тут она показана "посередине" между садистами из "Комплекса Баадер-Майнхоф" и фактическим отсутствием полицейских в "Карлосе". Первая часть фильма достаточно разъясняет, что представители власти тоже не были ангелами. Как бы то ни было, история о том, как революционеры сами себя уничтожили, а лидер Мори перепутал очередность вооружённой борьбы и партийных чисток, не может не нести в себе мрачного сарказма, направленного против левых, которые всегда метались между фатальной разобщённостью и тоталитарной сплочённостью.
Подводя итог, я осмелюсь сравнить "ОКА" со "Скотным двором". Тут тоже можно усмотреть исследование природы коммунистических (или шире - тоталитарных) систем, где чистка есть скорее не "болезнь" и даже не "издержки", а неизбежное условие существования; тоталитарная же идеологизация реальности оборачивается смысловой пустотой, которую быстро обнаруживают оставшиеся без Учителя студенты. Впрочем, от природы тоталитаризма - лишь один шаг к природе власти.
PS. Цунео Мори повесился в тюрьме 1 января 1973 года. Хироко Нагата была приговорена к смерти (приговор так и не был приведён в исполнение - о причинах не знаю). Она умерла после тяжёлой и продолжительной болезни 11 октября 2008 года. То есть всего пять лет назад. Знакомясь с фильмами по данной теме, я не мог избавиться от ощущения, что всё в них происходящее бесконечно от меня далеко, как будто другая эпоха. Тем не менее, и Ильич Рамирес Санчес до сих пор жив и сидит во французской тюрьме, и немецких революционеров никто не победил, они просто сошли со сцены. Даже лента Вакамацу заканчивается напоминанием, что союзный договор между США и Японией, позволявший американцам, например, использовать Окинаву для бомбардировок Вьетнама и не в последнюю очередь подстегнувший развитие революционного движения, всё ещё действует. У всей этой истории есть стойкий привкус незавершённости.
Или, просто-напросто, всё это веяния моды, и ныне нишу на этом своеобразном рынке лишь заняла другая идеология?..