«Догматика» Викентия Дамодоса (1700-1752)
Вышло уже два тома критического издания «Большой догматики» греческого богослова XVIII века Викентия Дамодоса. Предполагается, что будет 8 томов (4 трактата, каждый занимает по два тома). Издатель профессор Фессалоникского университета прот. Георгий Металлинос и его помощники. Уровень издания оставляет желать лучшего (извиняются во втором томе, что забыли в первом поставить тупое ударение - греки всегда греки)...
Начал читать. Вот первые впечатления.
С одной стороны, Викентий следует образцам западной пост-схоластики и можно подумать, что он копирует западных догматистов, которых изучал будучи в Падуе студентом, например, Дионисия Петавиуса (аббата Дени Пето), католического автора многотомной «Догматики». Сразу вспоминаются две статьи И. Димитракопуклоса (“Purchotius Graecus” I: Vikentios Damodos’ «Concise Ethics», “Purchotius Graecus” II: Vikentios Damodos’ «Concise Metaphysics», Part I ("Ontology") and II ("Pneumatology")), в которых он уличает Викентия, греческого учителя философии и одного из самых известных богословов XVIII, века в плагиате из Пурхоция (Едмон Пуршо). Кроме того, надо отметить, что некоторые авторы, которые критиковали богословские взгляды Викентия с «православной» позиции (например, Яннарас), читали скорее всего «Краткую догматику» Дамодоса, так как «Большая догматика» до сих пор оставалась в рукописи (в библиотеке Ватопедского монастыря).
Но когда начинаешь знакомиться с «Большой догматикой», сразу бросается в глаза очевидная самостоятельность и живость мысли автора. Ясно, что саму структуру учебника Викентий пытался строить на основе «Догматики» Петавия (подробный анализ заимствований, который очень помог бы в понимании богословия Викентия, никто пока, к сожалению, не проводил), но уже с первых же глав он начинает проявлять самостоятельность и вдаваться в пространные экскурсы по проблемам, которые, видимо, были актуальны в его время.
В первую очередь, это, конечно, догматические вопросы, которые стали камнем преткновения между католическими и православными богословами (опровержения протестантских богословов, по-видимому, опирается на соответствующие «Исповедания веры» православных патриархов и на католические учебники). Начиная с пятой главы первого тома, чувствуется независимость автора (пятая глава: «О божественных именах»), который излагает учение об именах Божиих и затем об энергиях, основываясь на православных авторах, начиная с Дионисия Ареопагита и заканчивая Григорием Паламой. Шестая глава первого тома представляет собой довольно пространный трактат - опровержение сочинения Димитрия Кидониса, написанного им против Соборов 1341-1351 гг. в защиту осуждённых на этих соборах Варлаама и Акиндина. Викентий довольно хорошо разбирается в теме, но, как мне показалось, он не был знаком с подлинными томосами Соборов, а читал о них в пересказах Льва Алляция и Нила Родосского (последний написал «краткий пересказ учения Вселенских соборов», куда включил и соборы 1341-1351 гг., см.: Mansi, 25, 1148).
Это подозрение ещё более увеличивается, когда во втором томе «Догматики» мы читаем выдержки из Паламы, которые, по всей видимости, Викентий берёт из Петавиуса (посвятившего несколько страниц опровержению греческого учения о различении энергий и божественном свете). Все аргументы, которые приводит Викентий в защиту учения Соборов о различении сущности и энергий, являются, таким образом, его самостоятельным исследованием (он опирается на Кирилла Александрийского, Максима Исповедника, Иоанна Дамаскина и др.), что, как мне кажется, увеличивает ценность его труда.
Интересно, что во втором томе Викентий упоминает о проблеме Фаворского света, видят ли его телесными очами и т.д., но делает свой неожиданный вывод. Он признаёт учение о различии сущности и энергий в Боге, и доказывает это учение очень ревностно и твёрдо, но признаётся, что учение «наших богословов, среди которых и святой Григорий», о зрении Фаворского света телесными очами он не принимает. Далее следует очень живой и даже смешной текст, в котором Викентий рассуждает о том, что он следует Церкви, а святые, пусть даже они и святые, могут и ошибаться, и он не обязан следовать всему, что они сказали или написали.
Из этих признаний опять же очевидно, что он не был знаком и с подлинными сочинениями Григория Паламы, а знал о них только по выдержкам из западных изданий. Кстати, Кристиаан Каппес, в своей диссертации о богословии Геннадия Схолария (draft он выкладывает на Академии в закрытой дискуссии: «The Theology of the Divine Essence and Energies in George-Gennadios Scholarios») довольно подробно рассматривает рецепцию Схолария на Западе, где упоминает и те представления об учении Григория Паламы, которые формировались в течение XV-XX вв. Эти экскурсы западных богословов, очевидно, и использовал Викентий.
Кроме того, стиль «Догматики» Викентия довольно необычный. Я бы даже не назвал это учебником. Это, скорее, сборник трактатов и довольно личностная попытка разобраться - с тем или иным успехом - в сложных вопросах догматики и сказать своё слово по поводу актуальных проблем догматического богословия. Особенно это чувствуется во втором томе, где автор довольно часто переходит с объективного повествования на реплики личного характера, говорит от первого лица и довольно эмоционально выражает свои симпатии и антипатии, и особенно сомнения и уверенность. Чувствуется живой поток мысли. Когда-то прот. Георгий Флоровский написал о «Догматике» митр. Макария: «…Поражает в ней это странное бездействие рассуждающей мысли, отсутствие вопросительности…». Вот в «Догматике» Дамодоса всё как раз наоборот, Флоровскому бы понравилось. Жаль он не имел возможности её прочесть.
Вообще же издания, подобные «Большой догматике» Викентия Дамодоса, меняют историческую картину и дают новые научные ориентиры. Ещё совсем недавно было модно говорить о «забвении» памяти Григория Паламы на православном Востоке. Откуда взялось это совершенно ложное утверждение, как не от неведения и во многих случаях - от богословской и гуманитарной безграмотности? Сегодня мы уже вполне можем констатировать тот факт, что богословие Паламы знали не только на Востоке, но и на Западе. Оно активно обсуждалось почти всеми восточными авторами, которые писали учебники богословия (Корессий, Дамодос, Афанасий Паросский, Никодим Святогорец и проч.) и занимало важное место в полемике с западными богословами. (Картину западной рецепции «паламизма» см. в упомянутой работе Каппеса, которая, наверное, вскоре выйдет в печать).
Ещё мне бросились в глаза две вещи: 1) активное использование наследия Августина и введение его богословия в православно-догматический «оборот», 2) хорошее знание Викентием западной схоластики. Что касается Августина, то, думаю, здесь Викентий является продолжателем Геннадия Схолария, которые был первых, кто интерпретировал «филиоквистские» места из трактата «О Святой Троице» в православном смысле. Дамодос, как мне показалось, лишь продолжает эту линию. Относительно западной схоластики, меня удивило, что Викентий считает её актуальной для своего круга, то есть рассматривает споры между томистами и скотистами как важные и актуальные для православных. При этом он свободно и смело критикует взгляды как томистов, так и скотистов, становясь то на одну, то на другую сторону, но по больше части сохраняя независимое критическое мнение. Это очень заметно особенно во второй части первого трактата. И это тоже важно учитывать при описании развития православного догматического богословия - если, конечно, мы хотим иметь объективную картину догматического сознания в нашей Церкви.
«Догматика» Викентия Дамодоса интересна ещё и тем, что автор изучил и обобщил все догматические курсы, известные к его времени (включая византийских Иоанна Дамаскина и Евфимия Зигабена и заканчивая католическими компедиями вроде «Догматики» Петавиуса). Но он не просто их переписал или пересказал, а очень глубоко переосмыслил и оживил.
На данный момент это мой любимый учебник догматики. Жаль, что по нему не занимаются в Академиях.
Начал читать. Вот первые впечатления.
С одной стороны, Викентий следует образцам западной пост-схоластики и можно подумать, что он копирует западных догматистов, которых изучал будучи в Падуе студентом, например, Дионисия Петавиуса (аббата Дени Пето), католического автора многотомной «Догматики». Сразу вспоминаются две статьи И. Димитракопуклоса (“Purchotius Graecus” I: Vikentios Damodos’ «Concise Ethics», “Purchotius Graecus” II: Vikentios Damodos’ «Concise Metaphysics», Part I ("Ontology") and II ("Pneumatology")), в которых он уличает Викентия, греческого учителя философии и одного из самых известных богословов XVIII, века в плагиате из Пурхоция (Едмон Пуршо). Кроме того, надо отметить, что некоторые авторы, которые критиковали богословские взгляды Викентия с «православной» позиции (например, Яннарас), читали скорее всего «Краткую догматику» Дамодоса, так как «Большая догматика» до сих пор оставалась в рукописи (в библиотеке Ватопедского монастыря).
Но когда начинаешь знакомиться с «Большой догматикой», сразу бросается в глаза очевидная самостоятельность и живость мысли автора. Ясно, что саму структуру учебника Викентий пытался строить на основе «Догматики» Петавия (подробный анализ заимствований, который очень помог бы в понимании богословия Викентия, никто пока, к сожалению, не проводил), но уже с первых же глав он начинает проявлять самостоятельность и вдаваться в пространные экскурсы по проблемам, которые, видимо, были актуальны в его время.
В первую очередь, это, конечно, догматические вопросы, которые стали камнем преткновения между католическими и православными богословами (опровержения протестантских богословов, по-видимому, опирается на соответствующие «Исповедания веры» православных патриархов и на католические учебники). Начиная с пятой главы первого тома, чувствуется независимость автора (пятая глава: «О божественных именах»), который излагает учение об именах Божиих и затем об энергиях, основываясь на православных авторах, начиная с Дионисия Ареопагита и заканчивая Григорием Паламой. Шестая глава первого тома представляет собой довольно пространный трактат - опровержение сочинения Димитрия Кидониса, написанного им против Соборов 1341-1351 гг. в защиту осуждённых на этих соборах Варлаама и Акиндина. Викентий довольно хорошо разбирается в теме, но, как мне показалось, он не был знаком с подлинными томосами Соборов, а читал о них в пересказах Льва Алляция и Нила Родосского (последний написал «краткий пересказ учения Вселенских соборов», куда включил и соборы 1341-1351 гг., см.: Mansi, 25, 1148).
Это подозрение ещё более увеличивается, когда во втором томе «Догматики» мы читаем выдержки из Паламы, которые, по всей видимости, Викентий берёт из Петавиуса (посвятившего несколько страниц опровержению греческого учения о различении энергий и божественном свете). Все аргументы, которые приводит Викентий в защиту учения Соборов о различении сущности и энергий, являются, таким образом, его самостоятельным исследованием (он опирается на Кирилла Александрийского, Максима Исповедника, Иоанна Дамаскина и др.), что, как мне кажется, увеличивает ценность его труда.
Интересно, что во втором томе Викентий упоминает о проблеме Фаворского света, видят ли его телесными очами и т.д., но делает свой неожиданный вывод. Он признаёт учение о различии сущности и энергий в Боге, и доказывает это учение очень ревностно и твёрдо, но признаётся, что учение «наших богословов, среди которых и святой Григорий», о зрении Фаворского света телесными очами он не принимает. Далее следует очень живой и даже смешной текст, в котором Викентий рассуждает о том, что он следует Церкви, а святые, пусть даже они и святые, могут и ошибаться, и он не обязан следовать всему, что они сказали или написали.
Из этих признаний опять же очевидно, что он не был знаком и с подлинными сочинениями Григория Паламы, а знал о них только по выдержкам из западных изданий. Кстати, Кристиаан Каппес, в своей диссертации о богословии Геннадия Схолария (draft он выкладывает на Академии в закрытой дискуссии: «The Theology of the Divine Essence and Energies in George-Gennadios Scholarios») довольно подробно рассматривает рецепцию Схолария на Западе, где упоминает и те представления об учении Григория Паламы, которые формировались в течение XV-XX вв. Эти экскурсы западных богословов, очевидно, и использовал Викентий.
Кроме того, стиль «Догматики» Викентия довольно необычный. Я бы даже не назвал это учебником. Это, скорее, сборник трактатов и довольно личностная попытка разобраться - с тем или иным успехом - в сложных вопросах догматики и сказать своё слово по поводу актуальных проблем догматического богословия. Особенно это чувствуется во втором томе, где автор довольно часто переходит с объективного повествования на реплики личного характера, говорит от первого лица и довольно эмоционально выражает свои симпатии и антипатии, и особенно сомнения и уверенность. Чувствуется живой поток мысли. Когда-то прот. Георгий Флоровский написал о «Догматике» митр. Макария: «…Поражает в ней это странное бездействие рассуждающей мысли, отсутствие вопросительности…». Вот в «Догматике» Дамодоса всё как раз наоборот, Флоровскому бы понравилось. Жаль он не имел возможности её прочесть.
Вообще же издания, подобные «Большой догматике» Викентия Дамодоса, меняют историческую картину и дают новые научные ориентиры. Ещё совсем недавно было модно говорить о «забвении» памяти Григория Паламы на православном Востоке. Откуда взялось это совершенно ложное утверждение, как не от неведения и во многих случаях - от богословской и гуманитарной безграмотности? Сегодня мы уже вполне можем констатировать тот факт, что богословие Паламы знали не только на Востоке, но и на Западе. Оно активно обсуждалось почти всеми восточными авторами, которые писали учебники богословия (Корессий, Дамодос, Афанасий Паросский, Никодим Святогорец и проч.) и занимало важное место в полемике с западными богословами. (Картину западной рецепции «паламизма» см. в упомянутой работе Каппеса, которая, наверное, вскоре выйдет в печать).
Ещё мне бросились в глаза две вещи: 1) активное использование наследия Августина и введение его богословия в православно-догматический «оборот», 2) хорошее знание Викентием западной схоластики. Что касается Августина, то, думаю, здесь Викентий является продолжателем Геннадия Схолария, которые был первых, кто интерпретировал «филиоквистские» места из трактата «О Святой Троице» в православном смысле. Дамодос, как мне показалось, лишь продолжает эту линию. Относительно западной схоластики, меня удивило, что Викентий считает её актуальной для своего круга, то есть рассматривает споры между томистами и скотистами как важные и актуальные для православных. При этом он свободно и смело критикует взгляды как томистов, так и скотистов, становясь то на одну, то на другую сторону, но по больше части сохраняя независимое критическое мнение. Это очень заметно особенно во второй части первого трактата. И это тоже важно учитывать при описании развития православного догматического богословия - если, конечно, мы хотим иметь объективную картину догматического сознания в нашей Церкви.
«Догматика» Викентия Дамодоса интересна ещё и тем, что автор изучил и обобщил все догматические курсы, известные к его времени (включая византийских Иоанна Дамаскина и Евфимия Зигабена и заканчивая католическими компедиями вроде «Догматики» Петавиуса). Но он не просто их переписал или пересказал, а очень глубоко переосмыслил и оживил.
На данный момент это мой любимый учебник догматики. Жаль, что по нему не занимаются в Академиях.