как мыкается бедная творческая душа, или об импортозамещении
“И еще она научилась вырезать ножницами из бумаги. Теперь мать приносила ей множество открыток, старых полуизодранных журналов, и Милочка усердно, днями напролет, вырезала какие-нибудь мелкие цветочки из жесткой открытки. Прикусив кончик крупного языка, она сопела над каждым цветочком и плакала, если случайно перерезала зеленый листик или стебелек.
Старание ее было серьезным и достойным уважения, а бессмысленная деятельность похожа на разумный и сознательный труд. Она приклеивала свои вырезки на альбомные листы, составляла какие-то невообразимые комбинации из лошадиных голов, автомобильных колес и женских причесок, по-своему привлекательные и дико-художественные… Слюна усердия заливала ее подбородок. Но некому было плакать, видя, как мыкается бедная творческая душа, загнанная непостижимой небесной волей в трудолюбивого уродца…
Радостно приносила она матери свои кропотливые изделия, та гладила ее по голове и одобряла: «Очень красиво, Милочка! Хорошо, Милочка!» - и девочка низенько прыгала от радости, и приседала, и смеялась: «Хорошо! Хорошо!» Видно, что и стремление к совершенству было в ней заложено…”
А ведь я застала ещё эту практику, вырезывания картинок и наклеиванья, - правда, уже на излёте, но застала. Одноклассницы мои имели девичьи альбомы, украшаемые, правда, не кобыльими головами и автомобильными колёсами, а скорее жырными розанами и актрисовыми головами, но тем не менее слюна усердия капала с их подбородков оне действовали совершенно по милочкиной технологии.
Ещё, помню, вырезки полагалось обводить цветными карандашами - ах, кстати, в классике отечественного кино «Девчатах» (1961) девчата как раз этим и занимаются, обводят наклеенные в стенгазету фотки, без этого никак, ты куда? - да я ж наклеила! - вот ещё обведи красным карандашом! - а в глухих регионах, в Абхазии вот, наклеенные и обведённые вырезки висели даже на стенах жилых помещений в рамочках под стеклом, и ещё была практика шитья ваз и шкатулочек из открыточных вырезок, каждая вырезанная грань обмётывалась цветной ниткой, и затем всё сшивалось обмётка к обмётке. И ставилось на салфет на пианинку или, чаще, на подоконники.
Но только совсем недавно я наконец сообразила, что эти культурные практики, застрявшие у нас до конца 70-х, - на самом деле импортозамещение. Кромсая советские открытки, девочки пытались воссоздать - в самом далёком отголоске - моду столетней давности, коллекционирование высечек, или «налепных картинок», штампованно-вырезных самоклеющихся хромолитографий по большей части немецкого производства.
Кончилась та мода, надо полагать, потому, что начисто под корень изрезали все советские открытки к 60-м годам сделались уже совершенно непригодными к вырезыванию. Вернее, не открытки, а картинки на них.
Прежние-то розы, изображенья роз, были иконичны.
Прежние-то были нарисованы головой и сэрцэм - даже если голова была глупая, а сэрцэ наивное.
Прежние-то стремились к совершенству.
Каждый листок и лепесток, каждая травка и стебель, каждая малая тень была продумана и облизана и преображена в рамках школы.
А потом это всё кончилось. Будучи убито, с одной стороны, фотографией (вернее, технологиями цветной репродукции фотографий), а с другой стороны - паскудными теориями о том, что где на натуру непохоже, там и духовности больше.
(Все прекрасные стодвадцати-и-более-летние розаны, иллюстрирующие постинг, - из моих коллекций.)
Старание ее было серьезным и достойным уважения, а бессмысленная деятельность похожа на разумный и сознательный труд. Она приклеивала свои вырезки на альбомные листы, составляла какие-то невообразимые комбинации из лошадиных голов, автомобильных колес и женских причесок, по-своему привлекательные и дико-художественные… Слюна усердия заливала ее подбородок. Но некому было плакать, видя, как мыкается бедная творческая душа, загнанная непостижимой небесной волей в трудолюбивого уродца…
Радостно приносила она матери свои кропотливые изделия, та гладила ее по голове и одобряла: «Очень красиво, Милочка! Хорошо, Милочка!» - и девочка низенько прыгала от радости, и приседала, и смеялась: «Хорошо! Хорошо!» Видно, что и стремление к совершенству было в ней заложено…”
А ведь я застала ещё эту практику, вырезывания картинок и наклеиванья, - правда, уже на излёте, но застала. Одноклассницы мои имели девичьи альбомы, украшаемые, правда, не кобыльими головами и автомобильными колёсами, а скорее жырными розанами и актрисовыми головами, но тем не менее слюна усердия капала с их подбородков оне действовали совершенно по милочкиной технологии.
Ещё, помню, вырезки полагалось обводить цветными карандашами - ах, кстати, в классике отечественного кино «Девчатах» (1961) девчата как раз этим и занимаются, обводят наклеенные в стенгазету фотки, без этого никак, ты куда? - да я ж наклеила! - вот ещё обведи красным карандашом! - а в глухих регионах, в Абхазии вот, наклеенные и обведённые вырезки висели даже на стенах жилых помещений в рамочках под стеклом, и ещё была практика шитья ваз и шкатулочек из открыточных вырезок, каждая вырезанная грань обмётывалась цветной ниткой, и затем всё сшивалось обмётка к обмётке. И ставилось на салфет на пианинку или, чаще, на подоконники.
Но только совсем недавно я наконец сообразила, что эти культурные практики, застрявшие у нас до конца 70-х, - на самом деле импортозамещение. Кромсая советские открытки, девочки пытались воссоздать - в самом далёком отголоске - моду столетней давности, коллекционирование высечек, или «налепных картинок», штампованно-вырезных самоклеющихся хромолитографий по большей части немецкого производства.
Кончилась та мода, надо полагать, потому, что начисто под корень изрезали все советские открытки к 60-м годам сделались уже совершенно непригодными к вырезыванию. Вернее, не открытки, а картинки на них.
Прежние-то розы, изображенья роз, были иконичны.
Прежние-то были нарисованы головой и сэрцэм - даже если голова была глупая, а сэрцэ наивное.
Прежние-то стремились к совершенству.
Каждый листок и лепесток, каждая травка и стебель, каждая малая тень была продумана и облизана и преображена в рамках школы.
А потом это всё кончилось. Будучи убито, с одной стороны, фотографией (вернее, технологиями цветной репродукции фотографий), а с другой стороны - паскудными теориями о том, что где на натуру непохоже, там и духовности больше.
(Все прекрасные стодвадцати-и-более-летние розаны, иллюстрирующие постинг, - из моих коллекций.)