Фашизм вчера и сегодня 2
Фашистская форма правления не является чем-то случайным или неожиданным в форме господства буржуазии, фашизм совершенно сознательно взращивается и подготавливается классом капиталистов в условиях буржуазной демократии и, когда созревают условия для его применения, из одной формы правления плавно и закономерно вытекает другая.
В тех условиях, когда у буржуазии есть возможность делать пролетариям подачки, когда основная часть пролетариата идёт за социал-демократией, политическая и конституционная система выстраивается таким образом, чтобы социал-демократия имела возможность активного участия в политической жизни государства, для чего нужен парламент. Буржуазия не отбрасывает этот формальный парламент до тех пор, пока пролетариат позволяет социал-демократии держать себя в состоянии раскола и обмана. Но в условиях глубокого кризиса, сопровождающегося падением уровня жизни, безработицей и всеобщего обнищания масс и в то же время концентрации производительных сил и денежных ресурсов в руках всё более узкого круга лиц, социал-демократия всё более теряет своё влияние в массах, которые, разочаровавшись в последних, уходят к коммунистам, и тогда буржуазия постепенно сворачивает свою игру в демократию и осуществляет свою диктатуру открыто.
Английский коммунист Р. Пальм Датт в своей книге «Фашизм и социалистическая революция» приводит выдержки из секретного бюллетеня Федерации германских промышленников «Deutsche Führerbriefe», из его статьей критического 1932 г. Эти «Письма вождям» представляют собой «политико-экономическую частную корреспонденцию», вначале предназначавшуюся лишь для вождей финансового капитала, входивших в эту федерацию. В №№ 72 и 75 от 16 и 20 сентября 1932 года были помещены статьи «о социальной реконсолидации капитализма», ярко отражавшие взгляды господствующих финансовых групп того времени. Вот какие выдержки из этой переписки приводит Р.П. Датт:
«Необходимым условием всякой социальной реконсолидации буржуазного режима, возможной в Германии после войны, является раскол рабочего движения. Единое рабочее движение, развивающееся снизу, должно быть революционным, и буржуазный режим не может устоять против него хотя бы даже с помощью военной силы».
Заметим, что автор утверждает о низовом движении как априори революционном постольку, поскольку оно находится не под контролем буржуазии, а под влиянием коммунистов. Само по себе, без влияния компартии, низовое движение рабочих революционным никогда не было и не будет. Так же стоит заострить внимание на том, какую опасность автор видит в развивающемся снизу революционном движении, говоря, что буржуазный режим не сможет устоять против него даже с помощью военной силы.
«Проблема консолидации буржуазного режима в послевоенной Германии сводится, в общем, к тому, что руководящая буржуазия, контролирующая национальную экономику, стала слишком малочисленной, чтобы собственными силами удержать свою власть. Если она не хочет полагаться на чрезвычайно опасное орудие, каковым является военная сила, то она должна для этой цели вступить в союз со слоями, не принадлежащими к ней в социальном отношении, но которые оказывают ей незаменимую услугу, укрепляя её господство в народе и являясь, таким образом, фактическим и последним оплотом режима. Этим последним и «крайним хранителем» буржуазного режима в первый период послевоенной консолидации являлась социал-демократия…
В первый период реконструкции послевоенного буржуазного режима, с 1923 - 1924 по 1929 - 1930 годы, раскол рабочего класса основывался на завоеваниях в области зарплаты и социальной политики, которых добилась социал-демократия, использовав революционный подъём.
Благодаря своему социальному характеру, будучи с самого начала рабочей партией, социал-демократия привлекла к делу реконструкции в этот период, помимо своей политической силы, нечто более ценное и устойчивое, а именно организованный рабочий класс. Парализовав его революционную энергию, она приковала его к буржуазному государству.
Правда, ноябрьский социализм представлял собой также и идеологическое массовое движение, но его сила была не только в этом, - за ним стояла мощь организованного рабочего класса, социальная мощь профсоюзов. Это движение могло пойти на убыль, но профсоюзы оставались, и вместе с ними или, вернее, благодаря им осталась и социал-демократическая партия…
Эти завоевания (в области зарплаты и социальной политики) были своего рода шлюзовым механизмом, с помощью которого в условиях сокращающегося рынка труда занятые, прочно организованные слои рабочего класса пользовались неравномерными, но довольно значительными преимуществами по сравнению с безработными и текучими массами низших категорий рабочих; они были в известной степени защищены от последствий безработицы и от влияния общего кризисного положения на их уровень жизни.
Политическая граница между социал-демократией и коммунизмом почти полностью совпадает с социальной и экономической линией этой шлюзовой плотины, и все усилия коммунизма, которые пока что были тщетны, направлены к тому, чтобы прорвать эту защищенную сферу профсоюзов. Эта система работала достаточно хорошо, пока мировой экономический кризис не стал подрывать устои стабилизации. Экономический кризис заставил капитализм ликвидировать «завоевания» в области зарплаты и социальной политики и тем самым подорвать базу социал-демократии. Но это создало опасность перехода рабочих масс в лагерь коммунизма
Переходный период, который мы сейчас переживаем вследствие того, что экономический кризис неизбежным образом уничтожает эти завоевания, вызывает острую опасность, что с исчезновением этих завоеваний перестанет работать основанный на них механизм раскола рабочего класса, в результате чего рабочий класс повернётся в сторону коммунизма, и буржуазный режим окажется перед необходимостью установить военную диктатуру. Это положило бы начало фазе неизлечимой болезни буржуазного режима. Так как уже нет возможности восстановить прежний шлюзовой механизм, то единственно возможное средство спасения буржуазного режима от этой пропасти - это расколоть рабочий класс и привязать его к государственному аппарату при помощи других, более прямых способов. В этом заключаются позитивные возможности и задачи национал-социализма. (Выделено нами - В.С., Д.С.)
Связь профсоюзной бюрократии с социал-демократией возникает и исчезает вместе с парламентской системой. Возможность либерально-социальной конституции монополистического капитализма определяется наличием автоматического механизма, раскалывающего рабочий класс. Буржуазный режим, основанный на либерально-буржуазной конституции, должен быть не только парламентским: он должен опираться на поддержку социал-демократии и предоставлять ей возможность добиваться соответствующих завоеваний. Буржуазный режим, ликвидирующий эти завоевания, должен пожертвовать социал-демократией и парламентаризмом, должен найти замену социал-демократии и перейти к ограниченной социальной конституции (то есть к открытой диктатуре финансового капитала по отношению к пролетариату -В.С., Д.Г.).
Этот параллелизм поистине разительный. Тогдашняя социал-демократия (с 1918 по 1930 год) и нынешний национал-социализм выполняют сходные функции в том отношении, что они оба были могильщиками предшествовавшей системы, и, вместо того чтобы повести массы к провозглашенной ими революции, они их повели к новой форме буржуазного господства (выделено нами - В.С., Д.Г). Сравнение, которое часто проводили между Эбертом и Гитлером, является правильным и в этом отношении.
Этот параллелизм показывает, что национал-социализм перенял от социал-демократии задачу создания массовой опоры для власти буржуазии в Германии (но уже в другой форме, в форме открытой военной диктатуры, сменившей собой старые парламентские формы, присущие деятельности социал-демократии - В.С., Д.Г,)».
Но впервые фашизм в законченном виде появился в Италии, несмотря на то, что зачаточные формы его можно наблюдать ещё раньше, в ходе подавления попыток социалистической революции в Финляндии, Польше, Венгрии. Можно сказать, что итальянский фашизм - это своего рода эксперимент буржуазии, который проводился в тот период, когда в остальных европейских странах капитализму удавалось справляться силами социал-демократии, парламентаризма и политикой временных социальных уступок рабочим. Обусловлен этот эксперимент был особыми условиями, сложившимися в Италии в начале 20-х годов, которые заключались в том, что в период мощного революционного подъема 1919 - 20 годов итальянская социал-демократия, в отличие от немецкой, уже потеряла контроль над массами, и чтобы разбить рабочее движение, которое всё более переходило под контроль коммунистов, буржуазии нужен был фашизм.
Количество членов Итальянской социалистической партии до Первой мировой войны составляло 27 тыс. в 1912 году и 40 тыс. в 1914 году. И если до войны руководство партии включало в себя шовинистов и реформистов, вследствие чего партия была слаба, то после исключения из партии Бономи и Биссолати, а затем и поддержки «циммервальдской» линии во время войны, число членов партии к концу войны выросло до 70 тыс., а вместе с этим вырос и её авторитет и влияние в массах. В 1919 году Социалистическая партия Италии вступила в Коминтерн. И в ноябре этого же года партия выступила на выборах с коммунистической программой диктатуры пролетариата, получив 156 мандатов из 508, при том, что фашистская партия Муссолини не получила ни одного мандата. После этого число членов партии вырастает до 200 тыс., а число членов, связанной с партией Конфедерации труда - до 2 млн. На муниципальных выборах в 1920 году партия завоевала более 2 тыс. муниципалитетов, то есть треть от общего их числа. В это же время был пик революционного подъёма в Италии - рабочие захватывали фабрики, но правительство, которое не могло уже рассчитывать на поддержку армии, было бессильно противостоять этому натиску. Всё шло к социалистической революции. Но к ней не созрел субъективный фактор - решительное марксистское руководство партии отсутствовало, а без него любая революционная волна масс всегда будет захлёбываться и идти на спад. В октябре 1920 года Исполком Коммунистического интернационала (ИККИ) писал:
«Итальянская социалистическая партия действует слишком нерешительно. Не партия руководит массами, а массы толкают партию… В Италии имеются все условия для победоносной революции, за исключением одного - хорошей организации рабочего класса».
Не смотря на то, что партия вступила в Интернационал, идейного единства в партии не было. В её руководстве оставались оппортунистические элементы, такие как реформист Турати и поддержавший его Серрати, который в августе 1920 года на II конгрессе Коминтерна открыто выступил против Ленина и всего международного руководства, после чего увел из Коммунистического интернационала основную массу членов партии.
Окончательный раскол в Итальянской социалистической партии, вызванный сосуществованием в ней оппортунистических элементов, произошёл в январе 1921 года на съезде в Ливорно. За Серрати пошли 98 тыс. человек, за Турати - 14 тыс. человек, а за коммунистами, во главе которых встали Антонио Грамши и избранный генеральным секретарем Амадео Бордига, - 58 тыс. человек, которые после этого создали Итальянскую коммунистическую партию. Как видим, налицо тот факт, что большинство членов партии, в которой не ведётся должного идеологического контроля за её кадрами, далеко не всегда выбирает правильный путь. Это особенно опасно, когда партия находится в гуще политических событий, в которых решается судьба, не побоимся такого пафоса, истории всего человечества.
После раскола коммунисты предлагали Серрати и его крылу, назвавшемуся «Коммунистическое единство», объединиться в единую коммунистическую партию, сохранив таким образом около 90% членов расколовшейся ИСП, очистившись от реформистов, возглавляемых Турати, но Серрати отказался, предпочтя союзу с коммунистами единство с крылом Турати.
Тем временем, к сентябрю 1920 года революционная волна находилась в высшей точке своего развития. В конце августа, в ответ на всеобщий локаут, который грозились устроить предприниматели, рабочие Милана захватили целый ряд металлургических предприятий, после чего это движение начало распространяться в других городах, а к 3 сентября около полумиллиона рабочих держали в своих руках почти все фабрики Италии. В сельскохозяйственных районах страны развернулась борьба за раздел помещичьих земель. Широкие размеры приняло забастовочное движение батраков. Почти в каждой деревне существовали так называемые «камеры труда» и «красные лиги», которые регулировали зарплату, продолжительность рабочего дня батраков, добивались ликвидации феодальных пережитков в отношениях между помещиками и крестьянами. Правительство Италии во главе с премьер-министром Джиованни Джиолитти могло в тот момент только беспомощно наблюдать за происходящими захватами фабрик и надеяться на реформистов, имеющих влияние в пролетарской среде. И эти надежды, конечно же, оправдались.
11 сентября на объединённой конференции социалистической партии и Конфедерации труда большинством голосов (591 245 против 409 569) было принято решение передать руководство движением в руки Конфедерации труда, которая немедленно вступила в переговоры с правительством и итальянской буржуазией и уже 19 сентября между этими двумя сторонами было достигнуто соглашение, которое заключалось в том, что рабочие покидают захваченные фабрики взамен на двадцатипроцентное увеличение заработной платы и некоторый «контроль» за предприятиями. То, чего не могли сделать ни полиция, ни армия, ни правительство, ни бизнесмены, сделали профсоюзы. Они предложили рабочим покинуть захваченные фабрики, и предприниматели получили их обратно в свои руки. После этого позорного предательства итальянского пролетариата профсоюзными вождями и партийными оппортунистами движение пошло на спад, а пролетарские массы, которые столь решительно были настроены, накрыло всеобщее разочарование, которое отразилось и на численности рабочих организаций, и на численности ИСП, число членов которой с сентября 1920 года до январской конференции 1921 года сократилось с 216 тыс. человек до 170 тыс. человек.
Во время всех этих решающих событий фашистская партия Муссолини, которая официально была создана в 1919 году, представляла из себя бессильную горстку, которой ничего не оставалось, кроме как стоять в стороне, никоим образом не влияя на происходящие события. Поддержку партия Муссолини получала разве что от правительства. Военные власти в 1919 и 1920 годах бесплатно распространяли среди войск фашистский орган «Popolo d’Italia», но массовую поддержку партии Муссолини обеспечить в это время так и не удалось.
Но после того как рабочее движение было разбито, в ноябре 1920 года в Болонье начались первые кровавые расправы фашистов с рабочими организациями. Стремление монополистов к сохранению своего классового господства любой ценой сказалось в том, что они поспешили заблаговременно организовать силы, которые смогли бы не допустить новой вспышки революционной борьбы и осуществить превентивную контрреволюцию. Правительство Джиолитти всеми способами поддерживало и взращивало опору и защитников финансового капитала в Италии. Известный американский журналист Моурер писал:
«В этой атмосфере убийств, насилий и поджогов полиция оставалась «нейтральной»… Должностные лица пожимали плечами, в то время как вооруженные банды под страхом смерти вынуждали социалистов уходить в отставку или устраивали форменные судилища, приговаривая своих врагов к телесным наказаниям, изгнанию или казни… Иногда карабинеры и королевские гвардейцы открыто выступали вместе с фашистами, парализуя сопротивление крестьян. С одними фашистами крестьяне справились бы, но они были беспомощны в борьбе с объединившимися фашистами и полицией; а если они жаловались, власти их арестовывали за то, что они пытались обороняться. Социалистов осуждали за мнимые преступления, совершённые несколько месяцев или лет назад. Фашистов, захваченных на месте преступления, отпускали за недостатком улик».
«Армия сочувствовала и помогала фашистам, снабжая их оружием. Офицеры в военной форме принимали участие в карательных экспедициях. Фашистам разрешали превращать национальные казармы в свои арсеналы». 3
Итальянский историк Сальвемини также отмечал единство фашистов с итальянской армией:
«Профессиональные военные, поставлявшие фашистским бандам оружие и офицеров, внесли в фашистское движение свои умонастроения, а с ними и методическую жестокость, не свойственную политической борьбе в Италии до 1921 года. Именно военные специалисты передали фашистам свой принцип строгой иерархии. Без их помощи никогда не могли бы быть созданы вооруженные отряды фашистов, а организация фашистской партии ничем бы не отличалась от организации любой другой итальянской партии». 4
Таким образом, в течение двух лет шёл процесс фашизации Италии и постепенная передача власти в руки Муссолини.
В этой обстановке террора и насилия, поддерживаемого властями, реформисты и центристы, руководящие большинством итальянского пролетариата, продолжали призывать массы действовать исключительно законными методами и все надежды возлагать на парламентские выборы.
Посчитав, что рабочие силы уже разбиты и дезорганизованы, в мае 1921 года Джиолитти провёл выборы в парламент, но в результате социалисты и коммунисты получили на них ещё больше голосов, чем в 1919 году (1 млн 861 тыс. против 1 млн 840 тыс. ). По итогам выборов социалисты получили 122 мандата, коммунисты - 16, а фашисты всего 35. Рабочие надеялись, что фашизм побеждён и парламент защитит их, но фашистский террор только усиливался.
Профсоюзы и оппортунисты не сделали никаких выводов и на этот раз, и следующим их шагом было заключение 3 августа 1921года договора с фашистами о прекращении всех актов насилия. Коммунисты отказались участвовать в этой комедии и оказались правы - вооруженные нападения на рабочие организации продолжились, а Муссолини объяснял это тем, что не может успокоить своих сторонников.
Последнее, перед окончательным установлением фашизма, действие оппортунистов заключалось в том, что в июле 1922 года, после отставки Факта, социалисты предприняли попытку участия в парламентской комбинации и предложили королю создать коалиционное правительство. После провала переговоров реформисты задумали «надавить» внепарламентскими методами и, чтобы добиться создания коалиционного правительства, что уже само по себе являлось оппортунистическим решением реформистов, провести всеобщую забастовку, которая была назначена на 1 августа и которая, по выражению все того же Турати (который был лидером социалистической фракции), должна была стать «стачкой в защиту государства». Но эта стачка могла рассчитывать только на часть членов Конфедерации труда и в силу ряда факторов, самыми важными из которых являлись отсутствие должной подготовки стачки и отсутствие боевого руководства, она изначально должна была потерпеть поражение. После того как оппортунистическим руководством была предпринята очередная жалкая попытка «давления на власть», которая показала, что рабочее движение в данный момент раздроблено и ослаблено, именно этот момент был воспринят буржуазией самым подходящим для передачи власти в руки Муссолини, для установления открытой террористической диктатуры наиболее реакционных кругов финансового капитала, направленный на окончательный разгром рабочего движения и предотвращения повторного революционного подъёма масс, который на этот раз мог проходить под руководством коммунистов.
Передача власти состоялась в октябре в виде театрализованного представления под названием «поход на Рим», в главных ролях которого были король Италии Виктор Эммануил III, шесть генералов армии, кабинет Факта и сам Бенито Муссолини.
27 октября главнокомандующий армией выступил на фашистском собрании. Кабинет Факта объявил военное положение, в результате чего вся власть переходила в руки военных органов, которые немедленно разрешили фашистам занять все стратегически важные городские центры - вокзалы, телеграф, почту и т.д. Когда это было сделано, утром 28 октября король объявил, что не станет подписывать декрет о введении военного положения, что автоматически означало его отмену и после этого власти заявили, что уже не могут защитить Рим от фашистов, которым сами же фактически передали в руки весь город. Затем кабинет Факта, который уже вёл переговоры с фашистами, подал в отставку, а Муссолини получил предложение сформировать кабинет. Апофеозом всего этого спектакля стал приезд Муссолини в Рим в спальном вагоне, который состоялся 30 октября.
Но даже после прихода к власти Муссолини первый фашистский эксперимент мировой буржуазии не принимал законченного вида - его окончательные формы вырабатывались непосредственно в процессе практики. Вплоть до 1926 года итальянский фашизм, используя открытый террор и репрессии в отношении коммунистов, оставлял при этом видимость парламентских форм, а также не запрещал существование оппозиционных партий и прессы. И только в 1926 году фашистская диктатура была установлена в своем законченном виде - все оппозиционные партии и газеты были запрещены, а профсоюзы были официально включены в фашистские синдикаты.
Спустя одиннадцать лет после событий в Италии, в результате которых к власти в этой стране пришел Муссолини, события в Германии развивались практически по тому же сценарию.
Таким образом, изучив конкретно-исторические условия появления фашизма, указав как на общее состояние капитализма в 20-е - 30-е годы прошлого столетия, так и рассмотрев конкретный пример его установления в Италии, можно подвести некоторые итоги.
так, фашизм появился в 20-е годы прошлого столетия в условиях общего кризиса капитализма, сопровождающегося массовым революционным подъёмом, который проходил под существенным влиянием в пролетарских массах социал-демократии и реформистов, которые помогали буржуазии удерживать пролетариат от взятия власти, после чего обанкротившаяся форма господства класса капиталистов - буржуазная демократия, сменялась открытой террористической диктатурой реакционных и шовинистических групп финансового капитала, направленной на окончательный разгром ослабленного классового врага, в особенности на разгром его авангарда - коммунистической партии и всего её кадрового состава, в целях предотвращения коммунистической революции.
Окончание