Сержант Мартиросов.
Ранним утром над Арцахом почти всегда облачно. И если взглянуть с вершины горы Гомшасар вниз, то из-за молочной пелены облаков ничего не увидишь. Степанокерт и небольшие села, расположенные вокруг в живописных долинах, будут укрыты седыми тучами, зашедших сюда переночевать с высот старого Эльбруса. Вместе с отцом Арташ, бывало, поднимался высоко-высоко в горы и оттуда был виден весь Арцах, вся их родная земля. Древние стены монастырей, поросшие мхом, развалины старых каменных башен, блестящая серебром вода рек и водопадов, жемчуг маленьких родников в горных долинах. Такую красоту забыть невозможно, ее носишь в сердце и достаешь, смотришь на этот образ, когда тяжело
Рассвет у крепости Шуши
Внезапно Арташ услышал рев двигателя «Воздух!»- вспыхнул в голове знакомый сигнал тревоги. Самолеты, судя по звукам, приближались к окраинам Степанакерта. Вот из-за завесы облаков показался силуэт первой машины. Резко снижаясь, самолет дал залп ракетами по небольшим домикам, стоящих на берегу реки. И тотчас эти дома, стоящие здесь чуть ли не со времен Ноя, окутались дымом, огнем, страданием. В домах жили разные люди, армяне, русские, грузины, азербайджанцы. Большие семьи. Многих Арташ знал лично. Бывал у них в гостях, сидел за одним столом. Жители горящих домов пытались бежать к реке, но второй самолет, вынырнув из-за облаков, накрыл бегущих огнем, своих авиапушек. И вскоре на каменистой земле, перепаханной пулями и осколками, не осталось ничего живого. Плодородные некогда деревья взрывами были вывернуты из земли с корнями, между их обгоревших стволов лежали убитые. Женщины, старики, дети. Самолеты, появившиеся в ущелье на рассвете, убили всех. И только одна пожилая армянка вся в черном кричала страшно, захлебываясь слезами от горя, ужаса и страданий, которые пришли в мирные долины Карабаха.
Погибшие мирные жители в Карабахе
Это был страшный сон. Сержант 271-й Горловской дивизии Арташ Мартиросов проснулся мокрый от едкого пота. И дело было не в южном летнем пекле, которое проникало сквозь толщу земли в сырую глубину ротного блиндажа. Там, в далеком Карабахе Арташа ждала семья. Родные, дорогие, близкие, но такие далекие сейчас люди. Простой инженер, строитель горных дорог Арташ Мартиросов никогда не думал, что возьмет в руки оружие. Даже на охоту в жизни не ходил. Но враг напал на его Родину и пришлось. Сам попросился на фронт добровольцем. Соседи отговаривали, шептали, что помогут выхлопотать «бронь» - освобождение от службы. Многие в Карабахе вообще не понимали - за что идти сражаться. В Армению фашисты не дойдут, далеко. А турки, которые недалеко за горами, напасть не посмеют. Но Арташ хорошо помнил завещание деда и слова отца: «Нельзя прятаться, как зверь в горной пещере, когда пришла беда. Помоги своему соседу, как сосед помогал тебе». Когда-то русские солдаты спасали армянские семьи от турецких штыков. Теперь, когда в Россию пришла война, Арташ, его товарищи, вся Армения встала на ее защиту. Целая дивизия была сформирована из жителей Армении, да не одна.
408 армянская стрелковая дивизия. Обучение бойцов
Но Арташ с первых дней войны оказавшийся на фронте сражался в другой дивизии, в Горловской, сформированной из шахтеров Донбасса. Его окружали украинцы, белорусы, татары, казаки, русские, грузины. Никто не остался в стороне, не спрятался как зверь в пещере. Воевали все. Иначе никак. Иначе завтра война пришла бы и в Грузию, и к татарам, и к казахам. К тому же все увидели здесь на фронте - что такое фашизм. Увидели сотни убитых мирных жителей, детей сожженных заживо, замученных матерей, повешенных стариков, противотанковые рвы, наполненные до краев трупами. Арташ видел это собственными глазами. В освобожденном Ростове он говорил с армянами, которые жили в этом городе. Они показали ему большие дома, жильцы которых были расстреляны все независимо от возраста.
Расстреляный фашистами ростовчанин Витя Черевичкин
Ужасы войны теперь часто снились сержанту, заставляя всякий раз просыпаться от увиденного. И бывало, в этих страшных снах он видел горящий войной родной Арцах. Только вот война эта была какая-то странная. Словно из будущего. Серебристого цвета огромные самолеты, с ревом проносящиеся над Стапонокертом, жгущие ракетными залпами все живое. Люди в странных пятнистых куртках с большими необычными автоматами. Старые флаги Армении, зеленые знамена с полумесяцем и трехцветные бело-сине-красные флаги какой-то неизвестной страны. Этот сон Арташ видел не раз и не мог разобраться, что за кровавый мираж ему снится. Но только он, сержант Мартиросов, совершенно точно знал, что воюет он с немцами для того, чтобы этот сон не превратился в реальность на земле Советского Карабаха.
Бойцы 1943 года. Реконструкция
Их дивизия пришла на берег реки Миус летом 1943. Офицеры в батальоне, политрук их роты говорили, что фронт готовиться к наступлению и то, что бои предстоят тяжелейшие. Враг хорошо окопался здесь на выжженных солнцем холмистых речных берегах. В дивизионной газете Арташ прочитал, что прорвав оборону немцев здесь, на Миус Фронте, Советская армия перейдет в решительное наступление и будет гнать фашистов за Днепр, и дальше прочь из страны до самого Берлина. Батальон Арташа занял позиции в окопах на краю села под названием Русское. Сержант Мартиросов уже знал, что здесь, на Донской земле, жили люди разных народов: греки, армяне, казаки, украинцы, русские. Вот и названия здесь такие же у сел. И русские, и армянские, и даже немецкие. Ему нравился этот гостеприимный, многонародный, богатый край. Как их батальон встречали здесь в Донских станицах и селах! Со слезами радости, с песнями, отдавая им, солдатам - освободителям, последнее, все что было, еду, что-то из одежды, лучшее, самое теплое место у печки. За таких людей хотелось идти в бой, хотелось драться за эту степную далекую, но такую родную землю.
Красная армия входит в Освобождённый Ростов
На рассвете 17 июля 271-я Горловская дивизия пошла в наступление. Саперы сделали проходы в минных полях, навели переправы через широкую и глубокую реку Миус, и пехота цепями пошла на врага. Впереди двигались Т-34, а за ними в пыли батальон. Арташ построил свое отделение за танком с номером 33 на зеленой башне и надписью «За Донбасс!». Толстая броня машины прикрывала бойцов от пуль и осколков. Пулеметные гнезда первой линии обороны немцев, расположенные у самой реки батальон преодолел как на крыльях. Постаралась разведка. Разведчики засекли и передали артиллеристам схему расположения переднего края обороны гитлеровцев. Огневой налет артподготовки сравнял с землей их окопы и пулеметные ячейки.
Пехота Южного фронта в наступлении. 1943
А тех, кто уцелел, вдавливали в сухую каменистую глину танками. Арташ видел, как их танк с номером 33 налетел на не успевший отступить пулеметный расчет МГ. Черный большой пулемет, установленный на станине, переломило пополам как спичку, коробки с пулеметными лентами разлетелись в разные стороны, а немцы страшно кричали, превращаясь в густой хаш из крови, костей, мозгов, серой пыли и остатков темно-зеленой униформы. Даже их каски были сплющены гусеницами танка как армянский лаваш.
Каска немецкого солдата, раздавленная танком. Найдена на Миус Фронте
Теперь было необходимо дойти с танками к следующей линии немецких окопов. Они были на небольшой высотке, возвышающейся над полями и оврагами. С этой высотки простреливались все примыкающие к ней поля. Танки и пехота дивизии, прорываясь сквозь остатки линий колючей проволоки, шла к этой высотке. То тут, то там слышались взрывы не снятых саперами мин, крики раненных, длинные очереди еще не уничтоженных немецких пулеметчиков и рев танковых моторов. Но вот высотка, обозначенная на сержантской карте Мартиросова как высота 2,0 юго-западнее села Русское. Высотка «молчала». Впрочем, до нее еще оставалось целых тысячу шагов, а может даже и больше. Отделение Арташа бежало, стараясь не отставать вслед за своим командиром. Лишь двое помимо его самого воевали в отделении с самого начала. Для всех остальных это был первый бой. Арташ понимал, что шансов выжить в первом бою у новобранцев почти нет. Конечно, все свободное время перед наступлением он учил своих солдат тяжелой ратной науке выживания. «Я упал - ты упал, я встал - ты встал, я бэгу - ты бэжишь, я стрэляю - ты стрэляй» - так говорил он своим молодым бойцам. «А что делать, если вас убьют, Арташ Теосович?», - спросил однажды Сергей, вертлявый рыжий паренек из Ростова. «Если мэня убьют, ара джан, то ты тоже мертвый будэшь», - сквозь грустную улыбку отвечал сержант,- «но если нэ умрешь, то двэ жизни жить должэн. За мэня и за сэбя. И дэтей чтоб было сэм-восэм, нэ мэньше. А мэня в хорошэм мэсте похорони и моим напэши в Стэпанакэрт, где лэжу, чтоб приехали и забрали домой». Арташ похлопал молодого по плечу и закончил почти шепотом, - «видишь, ара, сколько дэл у тэбя будэт, если мэня убьют. Поэтому бэрегитэ своих командиров», сержант говорил это уже всему отделению - «от командиров жизнь ваша зависит».
Пехота 1943 на марше. Реконструкция
Сейчас рыжий Сергей бежал рядом с Арташом, крепко сжав в руках свою старую, видавшую войну, мосинку. Его помятая в нескольких местах, почерневшая от дыма каска, снятая когда-то с убитого бойца, съезжала на бок. Но Сергей, увлеченный боем, не обращал на это никакого внимания. Другие бойцы отделения бежали рядом. Саша, давний друг Арташа, шахтер огромного роста, как и Мартиросов, с Дегтярем наперевес. Дядя Слава - Донской казак - охотник бережно нес свою «Свету» самозарядную винтовку Токарева. А танк с номером 33 на башне, шедший впереди отделения, рвал своей броней колючку. Стальная проволока опутала колючей паутиной корпус машины. Идущим сзади пехотинцам нужно было быть начеку и смотреть в оба, чтобы колючие полоски стали, вылетев внезапно из-под гусениц танка, не опутали ботинки бойцов и не впились острыми шипами в ноги бегущих в атаку.
Колючая немецкая проволока. Её до сих пор много в местах сражений на Миус Фронте
Арташ также строго следил, чтоб его отделение шло строго по следу гусениц Т-34. Вокруг было полно мин, и наступать, след в след, было хоть каким-то шансом не подорваться на вражеском «шпринге» - прыгающей мине, истребляющей вокруг себя все живое при взрыве.
Немецкая шпринг-мина, найденная на линии Миус Фронта
Вдруг немецкая высотка ожила. Она вся покрылась сверкающими огоньками выстрелов. Расцвели на высоте огненные цветы, рожденные из стволов сотен карабинов, автоматов и пулеметов. В небо взлетели десятки сигнальных разноцветных ракет, пущенных немецкими унтер-офицерами. «Значит, сейчас будет ад. Сейчас ударят немецкие батареи», - только и успел подумать Арташ. Все вокруг в мгновение покрылось взрывами. Сержант упал на землю, даже не заметив под собой скрученную нить колючей проволоки, падая, он обернулся назад. Отделение тоже легло, повторив действия своего командира. А танк, словно ничего не замечая, продолжал рваться к высоте с отметкой 2,0. От окружавших его взрывов корпус машины, покрытый пылью, землей и колючей проволокой, почти не был заметен. Но Арташ смог увидеть, что танк внезапно остановился, дернулся, словно споткнувшись, из его моторного отсека густо повалил черный дым и появились языки пламени. Люк танка не поднимался и с каждым мгновением шансов выбраться из подбитого горящего танка у экипажа было все меньше. Арташ ничем не мог помочь танкистам. Осколки свистели со всех сторон, нельзя было не то что прийти на помощь, но даже просто поднять головы. «Сгорят, заживо сгорят», - вертелась страшная мысль в голове у сержанта. Но экипаж не бросила в беде пехота. Из небольшого оврага, едва заметного на выжженном окутанном дымом поле, выскочил на выручку танкистов командир соседнего отделения сержант Коля Рябинин. Он вскарабкался на броню, распахнул люк и помог обессилившим, оглушенным и обожженным ребятам. Одного за другим среди свиста пуль достал сержант из горящей машины израненный экипаж. А затем, прямо с раскаленной брони башни с номером 33, стрелял он из своего «папаши», прикрывая огнем автомата отползающих в безопасное место танкистов. Арташ видел, как Коля сам поймал пулю или осколок, но не прекратил стрелять. Только когда экипаж скрылся в овраге, сержант оставил свою позицию и вернулся к своему отделению. Двое медиков, прижавшись к почерневшей земле, ползли к танкистам. А вокруг все рвалось, горело огнем и кипело. Батальон лег у подножья высотки и никакая сила уже была не способна поднять солдат в бой. Не то, что встать, просто приподняться - означало быть убитым или раненным. Арташ так и лежал на куске колючей проволоки, ощущая, как ее шипы вонзаются в грудь и плечи. Но боли он не чувствовал. Сержант думал о том, что нужно немедленно выбираться из этого скверного положения. Еще немного и крупные калибры немецких батарей накроют квадрат, на котором залегла их рота и тогда все! Даже костей от его отделения не соберут. Но что он, простой сержант мог сделать. Ждать и надеяться на чудо. Надеяться и молиться Богу. В детстве бабушка научила его старым армянским молитвам. В тяжелые минуты безысходности Арташ вспоминал их. И Бог помогал. На этот раз он ответил на молитвы эскадрильей мощных ИЛов обрушивших на позиции немцев, на их батареи огонь своих РСов. Из бомболюков на темно-зеленные каски врага полетели сотни снарядов. Высотку окутали столбы пыли, огня, дыма. Она покрылась взрывами. А ИЛы все заходили и заходили на штурмовку вражеских укреплений, стремясь сравнять с землей все пулеметные точки, минометные позиции, бетонные ДОТы и стальные грибы крабов. «Главное не дать врагу опомниться после того как улетят наши самолеты», - прикидывал Арташ план дальнейших действий. Такие же мысли были в головах у всех командиров батальона и полка, наступавшего на эту проклятую высоту. Наверняка немцы сейчас пережидают налет в блиндажах, спрятав свои пулеметы и как только налет прекратится, сразу выползут на свои огневые точки. Арташ видел, что рота поднялась, когда самолеты еще висели в воздухе. Без криков «Ура!», бегом, без беспорядочной стрельбы бойцы кинулись на позиции врага. И отделение Мартиросова было в первых рядах наступающих. Арташ краем глаза отметил, как дядя Слава на бегу надевает штык на свой карабин. Все ветераны батальона понимали, что сейчас начнется самое страшное, что может быть на войне. Начнется рукопашный бой. Перебравшись через поваленную у бруствера колючую проволоку, сержант Арташ Мартиросов прыгнул в немецкий окоп. Первым. В руках - зацарапанный ППШ с треснувшим прикладом.
Немецкая пехота в окопах
Он осторожно начал пробираться по узкому, глубокому окопу к левому краю высотки, туда, где было больше всего пулеметов. Дядя Слава и с ним еще много новобранцев, пошли напротив, в другую сторону, вправо, чтобы прикрыть спину основной группы в случае опасности. Они шли по извилистому окопу, который петлял по голой покрытой воронками высоте. Под их ботинками звенели сотни стреляных гильз, кое-где валялись пустые ящики из-под патронов, каски в тканевых пятнистых чехлах, котелки и даже фляжки. Было видно, что немцы очень быстро, в спешке оставили позиции. «Но куда они ушли?»- вертелась, горела в голове Мартиросова мысль, не давая ему покоя.
Немецкий пехотинец. 1943
Внезапно, из бокового, едва заметного отхода, прямо на Арташа выскочили двое гитлеровцев. Один низенький, в очках с автоматом и в кителе нараспашку. Второй - высокий крепыш, с красным вспотевшим лицом и карабином в руках. К карабину был пристегнут черный штык-нож. Сержант, казалось, ждал этой встречи. Резко присев, он выпустил длинную очередь из своего автомата. Два немца рухнули замертво на дно окопа. Переступив через трупы, которые скрутила агония смерти, Арташ пошел дальше. За ним бойцы его отделения. Но, не пройдя и десятка шагов, командир застыл на месте. Словно степной волк, который почувствовал незримую опасность. И точно, в следующий миг в бойцов отделения Мартиросова полетели гранаты. На длинных ручках и небольшие похожие на зеленого цвета мячики. «За мной, вперед», - прорычал Арташ и кинулся вглубь окопа, туда откуда в них кидали гранаты. За ним пошли все его бойцы. Немцев было трое, они только выползли из небольшого укрытия под бруствером. Арташ прыгнул на одного из них, коренастого брюнета в кителе с железным крестом на кармане. Пока он боролся с ним, остальных били прикладами, кололи штыками. Прозвучал выстрел - это кто-то из его отделения помог командиру и выстрелил в голову немцу, который собирался вонзить нож в шею Арташа. Мартиросов в гимнастерке, забрызганной густой кровью и светловатыми сгустками мозгов фашиста, поднялся и осмотрелся. Одного из бойцов не было. «Наверное, посекло осколками гранат, и он остался позади», - решил командир, но останавливаться и возвращаться сержант не имел права. Их союзником была внезапность, а фашисты уже стали приходить в себя и вылезать из укрытия после авиаудара. Арташ вел свое отделение вглубь немецких траншей, продолжая наступление. В следующий миг он увидел небольшой ход из окопа, который вел в замаскированный укрепленный несколькими накатами бревен блиндаж. Из него в любую секунду могли появиться вражеские солдаты. Медлить было нельзя! Мартиросов, не раздумывая, кинул вглубь укрытия одну за другой две гранаты. Рукой сержант приказал всем оставаться на месте, а сам с ножом в руках прыгнул внутрь блиндажа покрытого дымом и пылью. Бойцы так и стояли у входа, слушаясь приказа командира. А из глубины блиндажа раздавались нечеловеческие крики боли, отчаяния, ярости. Через показавшиеся бесконечными несколько минут в проеме входа вновь показалась голова Мартиросова. Без каски, в черных сгустках крови с головы до сапог, он по - прежнему сжимал в руках нож. Глаза его горели, но были какими-то уставшими в тоже время. «Ребята, дайте попить», - тихо произнес Арташ. И взяв стеклянную флягу из рук Сереги ростовчанина, добавил, - «не заходите туда, там дэлать нэчэго, одни мертвые, человек десять точно». Бойцы переглянулись. У всех на запыленных, покрытых пороховой гарью лицах читался один и тот же вопрос - «Командир сам, в одиночку убил десять фашистов, голыми руками?!» Но размышлять было некогда. Красноармейцы их батальона уже зачистили окопы и блиндажи на высотке и готовились к отражению контратак немцев. Отделение Мартиросова, ловко орудуя саперными лопатками, прорывали в бруствере стрелковые ячейки. Вездесущий Серега, не удержавшись, нырнул в блиндаж с убитыми сержантом немцами. Даже не из-за трофеев, часов, еды, выпивки, а просто из юношеского любопытства. Он пробыл внутри блиндажа от силы секунд десять, после чего пулей выскочил на свежий воздух. Сергея рвало. Молодой боец, упав на четвереньки, блевал прямо на засыпанный гильзами пол окопа. Его выворачивало, а из глаз лились слезы. В такие минуты человек вдруг начинает осознавать весь отчаянный ужас войны. То, что увидел молодой боец в глубине блиндажа так ужаснуло и впечатлило его, что он даже после приступа тошноты еще долго сидел на корточках в небольшом отходе окопа и молчал, обхватив голову руками. Сам Арташ пришел, чтобы его успокоить. Они несколько минут о чем-то говорили шепотом. А потом немцы полезли в контратаку. На высоту двигались три самоходки и не меньше батальона фашистов.
Немецкая атака. Реконструкция
Шли враги нагло, уверенно, засучив рукава своих кителей. Многие без касок, почти не пригинаясь, были слышны даже звуки губной гармошки. «Пьяные они, что - ли»,- предположил Арташ и услышал выстрелы из ПТР с фланга занятой позиции. Две самоходки STG-III остановились резко, и, тут же, со всех концов высотки на врага обрушился шквал огня. Командир соседнего отделения Иосиф Маслов занял со своим Дегтярем самую близкую к немцам огневую точку. И теперь расстреливал гренадеров врага почти в упор. Только его выстрелы уложили в землю больше тридцати человек. Арташ смотрел на дядю Славу. Старый казак спокойно целился и стрелял не торопясь. Командир был уверен, что каждый выстрел этого снайпера достигал цели. Стрелял и ростовчанин Сережа, неровно, зло, передергивая затвор, как - будто мстя за страшные дни оккупации родного города. И тут над окопами батальона понеслось раскатистое «Ура». Это один из ротных лейтенантов батальона поднял своих бойцов в атаку. «Ванька - ротный» - называли таких штабные. Ведь их жизнь ничего не стоила. Особенно в дни наступления такие молодые ротные лейтенанты гибли сотнями. Немцы замешкались. Их пьяная наглость куда-то делась, и они начали пятиться назад.
Красная армия в бою
Офицера, который первый поднялся в атаку, звали Михаил Хоментовский. Сам родом со станции Лозовая, он рвался скорее освободить от врага родной дом. Вслед за ним поднимали свои взвода и роты другие лейтенанты. И вскоре уже весь Горловский батальон шел на немцев со штыками наперевес. Впереди всех бежали шахтеры, сверкая саперными лопатками, крепко зажатыми в черных от угля мозолистых руках. И закипела, завертелась в степной выжженной солнцем и РСами траве злая, безумная рукопашная. Рубили лопатками, кромсали штыками, рвали зубами кадыки, выдавливая пальцами глаза, раскраивая черепа прикладами автоматов и ружей. Те, кто хоть раз дрались в рукопашной или просто видели поле боя после такой схватки знают, что ад на земле возможен. И этот ад был здесь у реки Миус на высоте 2, 0 юго-западнее села Русское ранним утром 17 июля 1943.
Рукопашная
Еще неделю возле этой проклятой кровавой высоты шли жестокие бои. Каждый метр земли здесь был нашпигован килограммами пуль и осколков. Полит обильно немецкой и русской кровью. Все, кто еще мог держать в Дивизии оружие, были на этой высотке. В траншеях нервно сжимали свои Мосинки повара, парикмахеры, ездовые, медики, легкораненые бойцы. Разведбат дивизии лег за пулеметы Максим и ПТРы. Но силы оказались неравны. С Курской дуги враг перебросил сюда к реке Миус свои лучшие самые боеспособные элитные части Дивизии СС «Мертвая голова», «Дас Райх», батальоны тяжелых танков «Тигр», тяжелой поступью смяли оборону обескровленных батальонов Южного Фронта. Оставшимся в строю бойцам 271-й Горловской пришлось отступить обратно за реку. Удалось зацепиться лишь за несколько маленьких плацдармов, так необходимых для повторного наступления. Оставив их, пришлось бы вновь терять тысячи убитых, форсируя Миус, тысячи утонувших, пропавших без вести. Вот поэтому шахтеры зубами вцепились в захваченные плацдармы - клочки покрытой воронками, изрезанной траншеями земли.
Поисковики Объединения "Миус Фронт" Афанасенко В.И., Стреляев И.Ю., и Кудряков А.Ю. на высоте "Чёрный ворон"
На одном из таких плацдармов у высоты «Черный ворон» закрепилось отделение сержанта Мартиросова, входившее в сводный отряд лейтенанта Хоментовского. Все кто сражался здесь, на «Вороне» поклялись умереть, но не отдать плацдарм немцам. За бой 17 июля Арташ получил свою первую боевую награду - серебряную медаль «За Отвагу». Теперь эта медаль блестела на пыльной, выгоревшей под Южным палящим солнцем гимнастерке сержанта. «Удержим плацдарм - каждый такую получит. Лично буду просить командира за Вас», - сказал Мартиросов своим бойцам. И они держались за клочок каменистой глинистой Донской земли. С флангов и впереди был враг, позади река со странным названием Миус, а за ней… А за ней родные дома Карабах, Степанакерт Арташа Мартиросова, Ростов на реке Дон у Сереги, станица Мечетинская у снайпера - казака дяди Славы. У каждого было что защищать, у каждого было за что сражаться.
Ростов-на-Дону
Под вечер немцы пошли в атаку сразу с трех сторон. С флангов лезли автоматчики, а в лоб шли серые самоходки. Мартиросов насчитал десяток и бросил. Машин было намного больше, а считать некогда. Отряд, почти не имея гранат и боеприпасов, готовился принять свой последний бой. Видя, как один за другим гибнут под гусеницами танков его бойцы, как дерутся один против десятка в рукопашной шахтеры, падая от бесчисленных ударов штыками зажав свой ТТ с последним патроном, лейтенант Хоментовский по радиосвязи вызывал огонь «Катюш» на себя.
Залп реактивных миномётов "Катюша"
Ночью Арташ Мартиросов вновь увидел свой жуткий сон. Огромные хищные самолеты в небе Карабаха. Они охотились на маленьких людей - муравьев, бегущих в страхе от своих объятых пламенем домов. И сотни бомб, сыплющихся смертоносным дождем на армянские села в горных ущельях. В тревоге сержант проснулся. Вокруг стояла звенящая тишина. На фронте, тем более на передовой так не бывает. Чтоб не взрывов, ни стрельбы, ни тяжелых шагов часовых в окопе. Лишь звуки цикад, щебет ночных птиц и, казалось, можно услышать звуки течения Миуса. Арташ поднялся, вылез из окопа и пошел вперед. Луна светила и оставляла серебряную дорожку на степной траве. Сержант шел по этой дорожке, понимая, что все его страдания остались уже в прошлом, а впереди его ждет только покой и мир. Он уже знал, что через два года война закончится, Германия будет разгромлена, а еще через 50 лет страна которую он защищал - распадется и его родной Карабах зальет кровью. Самолеты стальными, злыми птицами будут кружить над Степанакертом, и бросать бомбы на головы мирных жителей города. Его сон сбудется. Он видел это, идя куда-то вверх, вглубь бескрайнего звездного неба по лунной дорожке. А вокруг стелилась цветущим волшебным разнотравьем Донская степь. Сержанту, в выгоревшей гимнастерке, было обидно и больно, но сделать с этим ничего он уже был не в силах. Арташ Мартиросов вместе со своим отрядом погиб накануне вечером, отражая атаку немцев на плацдарм. Сержант оглянулся. Рядом с ним по лунной тропинке брели в задумчивости его боевые товарищи. И рыжий Серега из Ростова, и казак дядя Слава и лейтенант Миша Хоментовский. Все те, кто пропал без вести в бою у высоты «Черный ворон». Сергей смотрел куда-то вниз. Там, вдалеке он видел разноцветные огни домов родного Ростова. Но среди этих огней уже не было света из окошка его домика в самом центре города. Его разрушили большие желтые гусеничные машины. Стальные стрелы кранов выстроили на месте дома серую коробку из стекла и бетона. И родной Ростов, и страна, в которой родился боец, изменились до неузнаваемости. Казак дядя Слава с грустью глядел, как исчезли кони из Донских станиц, как перестали петь родные песни, как разбрелись с хуторов люди, бросив дедовы дома. Разъехались по другим городам, да по чужим странам. Смахивал слезу лейтенант Хоментовский. Он с болью видел, как здесь же, у реки Миус, стреляли друг в друга их внуки, их потомки. Русские и украинцы по чьей - то злой воле делили танками землю его родного Донбасса. Горько и очень обидно было видеть страшное будущее солдатам погибшим в тот августовский вечер на Миус Фронте. Тихо брели они в глубину лунного света, вперед, где ждала их страна, за которую они сражались и умирали. Страна, возрожденная из пепла, сильная, справедливая и прекрасная.
Медаль "За Отвагу" сержанта Мартиросова. По её номеру удалось узнать имя героя и его судьбу