It’s not easy living on my own
У меня под окнами вечером снимали фильм, так что я был избавлен от необходимости включать музыку или видео для увеселения обеда и просто смотрел фильм в окно. Единственным неудобством был огромный прожектор, который светил аккурат мне в глаз. Впрочем, они свернулись, когда я перешел к десерту.
В прошлое воскресенье я помог с переездом австрийской актрисе Геррит и внес таким образом очередной вклад в театральное движение. Геррит накормила таскавших коробки и мебель плюшками и апельсиновым соком. Было вкусно.
Я ходил в магазин и нашел там пустые полки с ценником, из которого явствовало, что на этом месте лежало радио для ванной. А я бы удовольствием приобрел себе радио. Можно было бы его включить, и там внутри были бы голоса, как будто кто-то есть в комнате, и было бы не так одиноко.
Уезжающие соседи иногда оставляют разные мелочи. За последнее время я обогатился двумя эстетными винными бокалами (их стояло четыре, но я взял два, потом что живу один), песковым сахаром (который я, впрочем, не ем, но если бы завести себе девчонку, то кто же знает), тремя тарелками, полотенчиком, грудой ножей и прочих столовых приборов, бутылкой гипокраса, макаронами разных форм и длительностей варки, томатной пастой, кускусом, рисом и луковицей.
А на днях кто-то оставил на кухне большую челноковскую сумку вещей, и я взял оттуда две баночки какого-то соуса, два баночки горошка, большую пачку салфеток, крышку для сковородки, снова макароны, губки для мытья посуды, большой фиолетовый и маленький граненый стаканы. И еще штопор, такой с ручками, на которые нужно нажимать, чтобы поднять пробку.
У меня вообще-то уже есть штопор - самый простой, железка в деревянной рукоятке; это было первое, что я купил, приехав в Париж в первый раз. Но тот новый штопор похож на человечка. Если его потянуть за завитушку посредине, то у него ручки поднимаются и голова вертится. И я теперь забавляюсь с ним. И даже немножечко с ним разговариваю.
Было бы здорово с кем-нибудь познакомиться, но как-то больше никто не приходит.
В прошлое воскресенье я помог с переездом австрийской актрисе Геррит и внес таким образом очередной вклад в театральное движение. Геррит накормила таскавших коробки и мебель плюшками и апельсиновым соком. Было вкусно.
Я ходил в магазин и нашел там пустые полки с ценником, из которого явствовало, что на этом месте лежало радио для ванной. А я бы удовольствием приобрел себе радио. Можно было бы его включить, и там внутри были бы голоса, как будто кто-то есть в комнате, и было бы не так одиноко.
Уезжающие соседи иногда оставляют разные мелочи. За последнее время я обогатился двумя эстетными винными бокалами (их стояло четыре, но я взял два, потом что живу один), песковым сахаром (который я, впрочем, не ем, но если бы завести себе девчонку, то кто же знает), тремя тарелками, полотенчиком, грудой ножей и прочих столовых приборов, бутылкой гипокраса, макаронами разных форм и длительностей варки, томатной пастой, кускусом, рисом и луковицей.
А на днях кто-то оставил на кухне большую челноковскую сумку вещей, и я взял оттуда две баночки какого-то соуса, два баночки горошка, большую пачку салфеток, крышку для сковородки, снова макароны, губки для мытья посуды, большой фиолетовый и маленький граненый стаканы. И еще штопор, такой с ручками, на которые нужно нажимать, чтобы поднять пробку.
У меня вообще-то уже есть штопор - самый простой, железка в деревянной рукоятке; это было первое, что я купил, приехав в Париж в первый раз. Но тот новый штопор похож на человечка. Если его потянуть за завитушку посредине, то у него ручки поднимаются и голова вертится. И я теперь забавляюсь с ним. И даже немножечко с ним разговариваю.
Было бы здорово с кем-нибудь познакомиться, но как-то больше никто не приходит.