Превосходство Берна
…Есть все же у Берна и моменты, заслуживающие внимания. Речь о так называемой «человеческой близости», которая «приносит такое, ни с чем не сравнимое удовольствие, что даже люди с неустойчивым равновесием могут вполне безопасно и даже с радостью отказаться от игр, если им посчастливилось найти партнера для таких взаимоотношений».
В основе стремления к близости, по мнению Берна, лежит потребность в удовлетворении так называемого «сенсорного голода». Проявления этого голода Берн иллюстрирует тем фактом, что «младенцы, лишенные в течение длительного времени физического контакта с людьми, деградируют и, в конце концов, погибают». Возможно, секрет писательского успеха и семейных неудач Берна в том упорстве, с которым он доказывает право мужчин ложиться с первой встречной существование потребности в новых впечатлениях. Всю его биографию можно втиснуть в этот «сценарий»: доказал первой жене что существует особый «сенсорный голод» - развелся, объяснил второй - развелся, намекнул третьей - развелся. Мне, например, хватило и одного раза.
Помню, как меня вдохновили изложенные Л. И. Божович идеи «развития, происходящего внутри одной и той же потребности, и превращения ее в качественно новые формы», «возникновения специфически человеческих побудителей поведения, так называемых духовных потребностей».
Берн тоже придает огромное значение тому, что происходит, когда в процессе нормального роста ребенок постепенно отдаляется от матери. Он отмечает то обстоятельство, что после того как период близости с матерью завершен, индивид всю остальную жизнь стоит перед выбором, который в дальнейшем будет определять его судьбу. С одной стороны, он постоянно будет сталкиваться с социальными, физиологическими и биологическими факторами, препятствующими продолжительной физической близости того типа, подобной той, что он испытывал, будучи младенцем. С другой стороны, человек постоянно стремится к такой близости.
Однако вопреки тому огромному значению, которое Берн придавал близости, практически все содержание его книг посвящено тем ухищрениям, которые люди изобрели для ее избегания. Ведь ритуалы, времяпрепровождения и игры - это, по Берну, лишь суррогат истинной близости.
Но и тогда, когда он пишет о близости, его формулировки, мягко говоря, сумбурны. Вот, например, он пишет: «Настоящая близость начинается тогда, когда индивидуальное (обычно инстинктивное) планирование становится интенсивнее, а социальные схемы, скрытые мотивы и ограничения отходят на задний план». Как планирование может быть инстинктивным? Инстинктивным может быть хватание, сосание, глотание, раз уж мы решили, что прототипом близости является контакт ребенка с матерью в период кормления грудью; что грудь, которую сосет ребенок, это источник не только пищи, но и удовольствия, это образ мира, который, по мере взросления ребенка, дифференцируется и поворачивается к нему другими частями своего необъятного «тела».
В конечном итоге, потребность в близости превратилась в свою противоположность - потребность в структурировании времени, в играх, в ритуалах. Так в концепции Берна возникла некая «потребность в избегании удовлетворения потребности». То есть - ситуация сходная с той, которая возникла в психоанализе, где так называемое «либидо» уступило значительную часть своей «территории» «мортидо».
В основе стремления к близости, по мнению Берна, лежит потребность в удовлетворении так называемого «сенсорного голода». Проявления этого голода Берн иллюстрирует тем фактом, что «младенцы, лишенные в течение длительного времени физического контакта с людьми, деградируют и, в конце концов, погибают». Возможно, секрет писательского успеха и семейных неудач Берна в том упорстве, с которым он доказывает право мужчин ложиться с первой встречной существование потребности в новых впечатлениях. Всю его биографию можно втиснуть в этот «сценарий»: доказал первой жене что существует особый «сенсорный голод» - развелся, объяснил второй - развелся, намекнул третьей - развелся. Мне, например, хватило и одного раза.
Помню, как меня вдохновили изложенные Л. И. Божович идеи «развития, происходящего внутри одной и той же потребности, и превращения ее в качественно новые формы», «возникновения специфически человеческих побудителей поведения, так называемых духовных потребностей».
Берн тоже придает огромное значение тому, что происходит, когда в процессе нормального роста ребенок постепенно отдаляется от матери. Он отмечает то обстоятельство, что после того как период близости с матерью завершен, индивид всю остальную жизнь стоит перед выбором, который в дальнейшем будет определять его судьбу. С одной стороны, он постоянно будет сталкиваться с социальными, физиологическими и биологическими факторами, препятствующими продолжительной физической близости того типа, подобной той, что он испытывал, будучи младенцем. С другой стороны, человек постоянно стремится к такой близости.
Однако вопреки тому огромному значению, которое Берн придавал близости, практически все содержание его книг посвящено тем ухищрениям, которые люди изобрели для ее избегания. Ведь ритуалы, времяпрепровождения и игры - это, по Берну, лишь суррогат истинной близости.
Но и тогда, когда он пишет о близости, его формулировки, мягко говоря, сумбурны. Вот, например, он пишет: «Настоящая близость начинается тогда, когда индивидуальное (обычно инстинктивное) планирование становится интенсивнее, а социальные схемы, скрытые мотивы и ограничения отходят на задний план». Как планирование может быть инстинктивным? Инстинктивным может быть хватание, сосание, глотание, раз уж мы решили, что прототипом близости является контакт ребенка с матерью в период кормления грудью; что грудь, которую сосет ребенок, это источник не только пищи, но и удовольствия, это образ мира, который, по мере взросления ребенка, дифференцируется и поворачивается к нему другими частями своего необъятного «тела».
В конечном итоге, потребность в близости превратилась в свою противоположность - потребность в структурировании времени, в играх, в ритуалах. Так в концепции Берна возникла некая «потребность в избегании удовлетворения потребности». То есть - ситуация сходная с той, которая возникла в психоанализе, где так называемое «либидо» уступило значительную часть своей «территории» «мортидо».