О тонкостях средневекового подхода к вопросу о публичных женщинах
Юрист Хостиенсис, живший в тринадцатом веке, поднял один интересный вопрос. Как известно, далеко не все крестоносцы были рыцарями, и среди крестоносцев было много женщин, которые, как и рыцари, «принимали крест», то есть, отправлялись в Святую Землю с целью освобождения гроба Господня. Часть их были чьими-то жёнами, дочерями и сёстрами. Некоторые были воинами с собственными отрядами. Некоторые были наложницами, конкубинами, желающими разделить с любимыми честь и тяготы похода (средневековая мораль приравнивала, собственно, многолетнюю связь с конкубиной к браку). С ними проблем не было, крестоносцы как крестоносцы. Но могла ли стать крестоносцем женщина, чьи связи с мужчинами были беспорядочными?
С одной стороны, такая женщина, несомненно, привлекла бы в ряды крестоносцев многих мужчин, потому что нет на свете силы сильнее любви. Это, в свою очередь, укрепило бы ряды воинов Господних. С другой стороны, эти крестоносцы руководствовались бы в своих действиях далеко не духовным устремлением. Посему, по мнению юриста, доступные женщины не должны допускаться до принятия креста, в ряды полноправных крестоносцев.
Но чьей участью могла стать участь публичной женщины? Могла ли девица благородного происхождения оказаться в рядах доступных женщин против своего желания? Историк Рут Каррас, основательно исследовавшая феномен средневековой проституции, утверждает, что да. Причиной могло быть отсутствие приданого - ведь отнюдь не все рыцари были земельными магнатами (большинство, как раз, не были), амбиции родителей, желающих ублажить сильных мира сего за счёт дочерей, демографические перекосы.
Это не значит, конечно, что все бесприданницы становились проститутками. В принципе, почти у каждого благородного семейства существовала сеть родственных и вассальных связей, которая смягчала бедственное положение впавших в нищету, но иногда в этой сети образовывались прорехи. Оставшаяся на мели благородная девица могла быть принята в качестве служащей ко двору местного магната. Во всяком случае, Ральф Невилл в своём завещании упоминает одиноких женщин-служащих. Но, всё-таки, число подобных рабочих мест было ограничено, да и не все девицы из бедных рыцарских семей были образованы и приятны на вид и в манерах так, чтобы соответствовать требованиям работы, скажем, секретаря или камеристки у богатой леди.
Ещё одной причиной, по которой девица могла оказаться принуждённой к доступности в каком-нибудь приватном доме, или вообще в публичном доме, были долги семьи. Это могло быть и наказанием семье, и просто брутальной попыткой получить свой долг простейшим способом. Убежавшая с возлюбленным молодая дева вполне могла вскоре обнаружить себя брошенной среди незнакомых людей, без средств к существованию и возможности вернуться в семью. И, конечно, нельзя отмахнуться от того, что некоторые девицы склонялись к подобному образу жизни совершенно добровольно, по призванию.
Средневековая церковь не считала этих женщин пропащими. Для начала, девушка образованная могла обратиться в епископальный суд. К услугам тех, кто не был настолько умён или смел, были исповедники и приходские священники, которые были обязаны спасать тех, кто желал спасения.
Путей к спасению было два. Во-первых, монастырь, вернее, определённые монастыри, создававшиеся именно для подобного контингента под эгидой какого-то ордена. Орден св. Марии Магдалены создал несколько подобных монастырей, но и другие религиозные организации не отставали. Кстати, монахинями спасенные овечки становились не всегда. Кто-то принимал обет со временем, но большинство пристраивалось монастырями как-то учиться обеспечивать себя честной работой и жить дальше. Во-вторых, публичная женщина, желающая вернуться на стезю добродетельной жизни, но не чувствовавшая призвания к монашеству, могла быть выдана замуж.
В этом вопросе мнения средневековых канонистов менялись в ногу со временем. Ранние клеймили мужчин, женившихся на бывших публичных женщинах, «бессмысленными идиотами», хотя сам по себе брак с раскаявшейся и выполнившей покаяние проституткой грехом не считался, особенно если мужчина не знал, на ком женится. Хотя некоторые считали, что для брака у такой невесты должна быть на руках официальная диспенсация из папской канцелярии - отпущение бывших грехов.
В двенадцатом веке и в начале тринадцатого, Гратианский кодекс уже пытается разделить подобные браки на те, где замужняя женщина продолжает оказывать сексуальные услуги посторонним за деньги, и те, где «дама с прошлым» действительно раскаялась и живёт честно. Здесь, скорее, просматривается попытка защитить женщин от ситуации, в которой ими торговали бы собственные мужья, которых в первом случае закон справедливо определял, как сутенёров.
А в начале тринадцатого века папа Иннокентий III уже пишет, что женитьба на публичной женщине с целью исправить её является «не последней среди благотворительных деяний», и утверждает, что подобный брак отпустит грехи того, кто на него решится. Правда, в том же тринадцатом веке Бернард Пармский, канонический юрист, комментирует слова папы примечанием «если такой человек найдётся».
Собственно, в Англии такие люди находились. Поскольку городские муниципалитеты без восторга относились к наличию публичных домов и «частных практик» на своей территории, в обычае олдерменов было собирать фонд, из которых оплачивалось приданое тех публичных женщин, у которых были на примете женихи, и такая пара получала в придачу помощь для обзаведения хозяйством. Но вряд ли такие акции были очень уж массовыми. Скорее всего, если какая-то хозяйка дома и проходила к нынешнему статусу через подобную полосу в своей жизни, это оставалось полным секретом для окружающих, потому что пара просто переезжала куда подальше.
В средневековой Англии клиент не мог отобрать у проститутки заплаченные ей деньги, которые, таким образом, немедленно становились её собственностью. Но имел полное право не заплатить, если плата была не дана, а всего лишь обещана. Дама "лёгкого поведения" не могла сама представлять себя в суде, для этого ей нужно было нанимать представителя. В случае изнасилования проститутки, мужчина считался виновным, если он никогда не бывал прежде клиентом именно этой женщины. Доступная женщина имела право платить церковный налог, но за церковью сохранялось право эти деньги от неё не принимать, покуда она не принесет публичное покаяние и не изменит образ жизни. И, кстати, английская средневековая церковь никогда не требовала закрытия борделей, и не осуждала самих проституток слишком строго. Юристы канонического закона были склонны гораздо строже относиться к тем, кто наживался на проституции, и этот момент сильно сохранился в законодательстве современной нам Северной Европы.
С одной стороны, такая женщина, несомненно, привлекла бы в ряды крестоносцев многих мужчин, потому что нет на свете силы сильнее любви. Это, в свою очередь, укрепило бы ряды воинов Господних. С другой стороны, эти крестоносцы руководствовались бы в своих действиях далеко не духовным устремлением. Посему, по мнению юриста, доступные женщины не должны допускаться до принятия креста, в ряды полноправных крестоносцев.
Но чьей участью могла стать участь публичной женщины? Могла ли девица благородного происхождения оказаться в рядах доступных женщин против своего желания? Историк Рут Каррас, основательно исследовавшая феномен средневековой проституции, утверждает, что да. Причиной могло быть отсутствие приданого - ведь отнюдь не все рыцари были земельными магнатами (большинство, как раз, не были), амбиции родителей, желающих ублажить сильных мира сего за счёт дочерей, демографические перекосы.
Это не значит, конечно, что все бесприданницы становились проститутками. В принципе, почти у каждого благородного семейства существовала сеть родственных и вассальных связей, которая смягчала бедственное положение впавших в нищету, но иногда в этой сети образовывались прорехи. Оставшаяся на мели благородная девица могла быть принята в качестве служащей ко двору местного магната. Во всяком случае, Ральф Невилл в своём завещании упоминает одиноких женщин-служащих. Но, всё-таки, число подобных рабочих мест было ограничено, да и не все девицы из бедных рыцарских семей были образованы и приятны на вид и в манерах так, чтобы соответствовать требованиям работы, скажем, секретаря или камеристки у богатой леди.
Ещё одной причиной, по которой девица могла оказаться принуждённой к доступности в каком-нибудь приватном доме, или вообще в публичном доме, были долги семьи. Это могло быть и наказанием семье, и просто брутальной попыткой получить свой долг простейшим способом. Убежавшая с возлюбленным молодая дева вполне могла вскоре обнаружить себя брошенной среди незнакомых людей, без средств к существованию и возможности вернуться в семью. И, конечно, нельзя отмахнуться от того, что некоторые девицы склонялись к подобному образу жизни совершенно добровольно, по призванию.
Средневековая церковь не считала этих женщин пропащими. Для начала, девушка образованная могла обратиться в епископальный суд. К услугам тех, кто не был настолько умён или смел, были исповедники и приходские священники, которые были обязаны спасать тех, кто желал спасения.
Путей к спасению было два. Во-первых, монастырь, вернее, определённые монастыри, создававшиеся именно для подобного контингента под эгидой какого-то ордена. Орден св. Марии Магдалены создал несколько подобных монастырей, но и другие религиозные организации не отставали. Кстати, монахинями спасенные овечки становились не всегда. Кто-то принимал обет со временем, но большинство пристраивалось монастырями как-то учиться обеспечивать себя честной работой и жить дальше. Во-вторых, публичная женщина, желающая вернуться на стезю добродетельной жизни, но не чувствовавшая призвания к монашеству, могла быть выдана замуж.
В этом вопросе мнения средневековых канонистов менялись в ногу со временем. Ранние клеймили мужчин, женившихся на бывших публичных женщинах, «бессмысленными идиотами», хотя сам по себе брак с раскаявшейся и выполнившей покаяние проституткой грехом не считался, особенно если мужчина не знал, на ком женится. Хотя некоторые считали, что для брака у такой невесты должна быть на руках официальная диспенсация из папской канцелярии - отпущение бывших грехов.
В двенадцатом веке и в начале тринадцатого, Гратианский кодекс уже пытается разделить подобные браки на те, где замужняя женщина продолжает оказывать сексуальные услуги посторонним за деньги, и те, где «дама с прошлым» действительно раскаялась и живёт честно. Здесь, скорее, просматривается попытка защитить женщин от ситуации, в которой ими торговали бы собственные мужья, которых в первом случае закон справедливо определял, как сутенёров.
А в начале тринадцатого века папа Иннокентий III уже пишет, что женитьба на публичной женщине с целью исправить её является «не последней среди благотворительных деяний», и утверждает, что подобный брак отпустит грехи того, кто на него решится. Правда, в том же тринадцатом веке Бернард Пармский, канонический юрист, комментирует слова папы примечанием «если такой человек найдётся».
Собственно, в Англии такие люди находились. Поскольку городские муниципалитеты без восторга относились к наличию публичных домов и «частных практик» на своей территории, в обычае олдерменов было собирать фонд, из которых оплачивалось приданое тех публичных женщин, у которых были на примете женихи, и такая пара получала в придачу помощь для обзаведения хозяйством. Но вряд ли такие акции были очень уж массовыми. Скорее всего, если какая-то хозяйка дома и проходила к нынешнему статусу через подобную полосу в своей жизни, это оставалось полным секретом для окружающих, потому что пара просто переезжала куда подальше.
В средневековой Англии клиент не мог отобрать у проститутки заплаченные ей деньги, которые, таким образом, немедленно становились её собственностью. Но имел полное право не заплатить, если плата была не дана, а всего лишь обещана. Дама "лёгкого поведения" не могла сама представлять себя в суде, для этого ей нужно было нанимать представителя. В случае изнасилования проститутки, мужчина считался виновным, если он никогда не бывал прежде клиентом именно этой женщины. Доступная женщина имела право платить церковный налог, но за церковью сохранялось право эти деньги от неё не принимать, покуда она не принесет публичное покаяние и не изменит образ жизни. И, кстати, английская средневековая церковь никогда не требовала закрытия борделей, и не осуждала самих проституток слишком строго. Юристы канонического закона были склонны гораздо строже относиться к тем, кто наживался на проституции, и этот момент сильно сохранился в законодательстве современной нам Северной Европы.