А я знаю: за Лежанкой...
6 марта 1918 года, 100 лет тому назад произошло первое крупное сражение Ледяного Похода Белой Армии - бой у села Лежанка. Село это (ныне известное как Средний Егорлык) стало первым неказачьим населённым пунктом на пути следования Добровольческой Армии с Дона на Кубань. Первым населённым пунктом за пределами Области Войска Донского - в Ставропольской губернии. Накануне в станице Егорлыцкой армии был оказан самый радушный приём, о котором крестьяне Лежанки наверняка слышали. Генерал Корнилов честно предупредил сельский сход: пропустите - никого не тронем, попытаетесь задержать - покараем. Сход поначалу принял мудрое решение не противиться белой армии, тем более, что никаких враждебных намерений со стороны корниловцев проявлено не было. Но беспорядочно отходившие с Кавказа осколки некогда грозной 39-й пехотной дивизии, распропагандированной революционерами, заняли село и решили в нём обороняться. Вероятно, у революционной солдатни были основания опасаться мести со стороны проходящей Белой Армии. Но, решив дать бой. дезертиры навлекли на себя именно то, чего больше всего боялись: Корнилов накануне выступления в поход распорядился не брать пленных.
Ледяной Поход
Решено было брать Лежанку комбинированным ударом, сочетающим лобовой штурм и обход. Для атаки в лоб предназначался Офицерский полк (будущий Марковский). Одновременно Корниловский ударный полк наносил обходной удар по левому флангу красных. Корнилов находился при своём подшефном полку.
Красные успели, хоть и наспех, но достаточно толково укрепить Лежанку. Путь белым в село преграждала небольшая речка Егорлык, через которую шёл единственный мост. Мост, разумеется, тоже небольшой, сельский, не рассчитанный на то, чтобы по нему переправлялась армия. Берега же реки были сильно заболочены. У моста поэтому неизбежно должно было возникнуть столпотворение, которое сделало бы белую армию отличной мишенью для красных стрелков. За рекой тянулись огороды. По свидетельству участников Ледяного Похода, в начале марта выдались достаточно тёплые деньки, снег сошёл, а плодородный чернозём превратился в липкую грязь, в которой бойцы вязли едва ли не по колено. В общем, стремительной атаки по вскопанным огородам не получалось. На огородах красные вырыли окопы, в которых расположили свою пехоту с пулемётами. А в самом селе поставили артиллерийскую батарею. Батарея стояла возле церкви (очевидно, с таким расчётом, что по храму православное воинство стрелять не будет), на возвышенности, с которой хорошо простреливалась местность. Слабыми местами позиций большевиков был, во-первых, гребень перед Средним Егорлыком, скрывавший до поры, до времени белую армию от взоров красных, а во-вторых - буйные заросли камышей по обе стороны Егорлыка рядом с селом. Эти заросли разделяли всего каких-нибудь 20 метров открытой воды - и как раз в этом месте находился брод.
Река Средний Егорлык, которую Добровольческой Армии пришлось форсировать во время боя за Лежанку.
Антон Иванович Деникин пишет в "Очерках Русской Смуты": "Был ясный слегка морозный день. Офицерский полк шел в авангарде. Старые и молодые; полковники на взводах. Никогда еще не было такой армии. Впереди - помощник командира полка, полковник Тимановский шел широким шагом, опираясь на палку, с неизменной трубкой в зубах; израненный много раз, с сильно поврежденными позвонками спинного хребта... Одну из рот ведет полковник Кутепов, бывший командир Преображенского полка. Сухой, крепкий, с откинутой на затылок фуражкой, подтянутый, краткими отрывистыми фразами отдает приказания. В рядах много безусой молодежи - беспечной и жизнерадостной. Вдоль колонны проскакал Марков, повернул голову к нам, что-то сказал, чего мы не расслышали, на ходу «разнес» кого-то из своих офицеров и полетел к головному отраду.
Глухой выстрел, высокий, высокий разрыв шрапнели. Началось.
Офицерский полк развернулся и пошел в наступление: спокойно, не останавливаясь, прямо на деревню. Скрылся за гребнем. Подъезжает Алексеев. Пошли с ним вперед. С гребня открывается обширная панорама. Раскинувшееся широко село опоясано линиями окопов. У самой церкви стоит большевистская батарее и беспорядочно разбрасывает снаряды вдоль дороги. Ружейный и пулеметный огонь все чаще. Наши цепи остановились и залегли: вдоль фронта болотистая, незамерзшая речка. Придется обходить.
Вправо, в обход двинулся Корниловский полк. Вслед за ним поскакала группа всадников с развернутым трехцветным флагом" (конец цитаты)
Карта боя у Лежанки
Марковцы, перевалив через гребень, попали под шрапнельный огонь красной батареи. Правда, как свидетельствует полковник В.Е. Павлов, били большевики по верху, так что шрапнель не причиналя наступающим вреда. На гребне полк развернулся в боевой порядок и двинулся на сближение, не снимая ружей с ремней и не прибавляя шага. Командиры находились в передних рядах своих бойцов, там же, среди наступающих добровольцев, находился и начальник штаба Офицерского полка, будущий прославленный командир марковцев Николай Тимановский. Тимановский шёл прямо по дороге, опираясь на палку и не выпуская из зубов трубки. На окружавших его молодых офицеров такое поведение начштаба должно было действовать ободряюще.
Когда полк приблизился к позициям красных настолько, что ружейный и пулемётный огонь с их стороны начал причинять беспокойство (правда, убитых пока не было), несколько передовых взводов марковцев перешли на бег и укрылись в камышах, где красные уже не имели возможности вести по ним прицельный огонь. Взводу поручика Кромма Марков приказал остановиться, залечь и открыть по красным пулемётный огонь.
У моста Марков и Тимановский окончательно приняли решение о порядке атаки. Второй роте полка приказано было стремительной атакой отбросить красных от моста, 4-й роте форсировать реку левее моста, а 1-й и 3-й - правее, поддержав наступление 2-й роты. Однако, пока они совещались, произошло несколько неожиданное событие. Штабс-капитан Згривец, командир 3-го взвода 1-й роты, сообразив, что камыши - отличное укрытие, и что до зарослей на противоположном берегу Среднего Егорлыка не более 20 шагов, подал команду своим бойцам перейти реку вброд и атаковать красных. Эти 20 шагов, впрочем, дались белым с большим трудом. Не забудем, что на дворе - не лето, а начало марта. Так что идти пришлось в ледяной воде. Дно оказалось илистым, наступавшие увязали в нём по колено. Движение замедлилось, кое-кто даже попытался поплыть. Красные успели заметить переправляющихся и открыли по ним огонь. "Одна мысль была у всех, - пишет об этом напряжённом моменте В.Е. Павлов, - скорей добраться до камышей противоположного берега. Шли с трудом; некоторые пытались плыть... Но вот, наконец, и другой берег; снова скрыты от взоров противника и есть опора - камыши. Вперед! Выйдя из камышей, взвод атаковал красных, находящихся в десяти шагах". Атака была стремительной. Красногвардейцы не приняли ближнего боя и попытались укрыться в селе. Марковцы преследовали их по пятам, стреляя в упор, орудуя штыками. И в этот самый момент 2-я рота, повинуясь приказу Маркова бросилась на мост. Теперь всё спасение было в стремительности - быстрее проскочить и сойтись в рукопашной, в надежде, что всех перестрелять просто не успеют. Надежда оправдалась - при штурме моста ни один марковец не был убит.
Сергей Леонидович Марков. Предводительствуемый им Офицерский полк
сыграл ключевую роль в наступлении на Лежанку.
Красные смешались: с одной стороны, белые стремительно накатывались на них с фронте, с другой - заходили в тыл. Оборона, на которую рассчитывали большевики, развалилась в считанные мгновения. Марков, переправившийся в рядах атакующей второй роты, подал команду на преследование.
Красногвардейцы бежали из Лежанки, как пишет В.Е. Павлов, словно куры перед автомобилем, даже не попытавшись организовать уличные бои и совершенно не думая о том, что силы атакующих заметно уступали им в численности. Не попыталась оказать сопротивления наступающей пехоте белых и батарея у Соборной горы: прислуга разбежалась, командовашие ею трое офицеров сдались. Потери белых в этом бою составили всего 4 убитых. Стремительность атаки себя оправдала. Патронов белые также израсходовали мало - а вот захватили внушительные запасы, брошенные большевиками.
Поскольку у белой армии в период Ледяного Похода не было тыла, пленных не брали. Пойманных на месте боя и окончательно деморализованных красногвардейцев расстреляли. Одни участники боя вспоминают об этом, как о печальной необходимости, других - как корниловца Романа Гуля - потрясла эта расправа. Отмечены и попытки рядовых бойцов Добровольческой Армии проявлять милосердие.... "Генерал Марков подскакал к 4-й роте, - вспоминал В.Е. Павлов. - Увидя пленных, он закричал: "На кой черт вы их взяли?" Скачет ко 2-й роте. Все благополучно, и спешит на церковную площадь. Сзади раздается беглая стрельба. "Узнать, в чем дело", - приказывает он ординарцу. Ординарец вернулся с донесением: "Стрельба по вашему приказанию, Ваше Превосходительство!"" Суровая необходимость вынуждала добровольцев быть жестокими: отправить пленных за отсутствием тыла было некуда, таскать с собой - слишком обременительно, армия постоянного источника снабжения не имела. А отпустить их на свободу - они наверняка примкнули бы снова к своим, наседавшим на крохотную армию Корнилова со всех сторон. "Мы входим в село, словно вымершее, - пишет Деникин. - По улицам валяются трупы. Жуткая тишина. И долго еще ее безмолвие нарушает сухой треск ружейных выстрелов: «ликвидируют» большевиков... Много их... Кто они? Зачем им, «смертельно уставшим от 4-хлетней войны», идти вновь в бой и на смерть? Бросившие турецкий фронт полк и батарее, буйная деревенская вольница, человеческая накипь Лежанки и окрестных сел, пришлый рабочий элемент, давно уже вместе с солдатчиной овладевший всеми сходами, комитетами, советами и терроризировавший всю губернию; быть может и мирные мужики, насильно взятые советами. Никто из них не понимает смысла борьбы. И представление о нас, как о «врагах» - какое то расплывчатое, неясное, созданное бешено растущей пропагандой и беспричинным страхом...
Мы, помимо своей воли, попали просто в заколдованный круг общей социальной борьбы: и здесь, и потом всюду, где ни проходила Добровольческая армия, часть населения более обеспеченная, зажиточная, заинтересованная в восстановлении порядка и нормальных условий жизни, тайно или явно сочувствовала ей; другая, строившая свое благополучие - заслуженное или незаслуженное - на безвременьи и безвластия, была ей враждебна. И не было возможности вырваться из этого круга, внушить им истинные цели армии. Делом? Но что может дать краю проходящая армия, вынужденная вести кровавые бои даже за право своего существования. Словом? Когда слово упирается в непроницаемую стену недоверия, страха или раболепства" (конец цитаты).
Антон Иванович Деникин, участник Ледяного Похода, впоследствии -
главнокомандующий Добровольческой Армией.
В ходе боя за Лежанку белые впервые столкнулись со столь неприятно поразившим их явлением, как красные военспецы. Русские офицеры, когда-то добровольно избравшие себе путь служения Родине, давшие присягу - и вдруг в рядах тех, кто развалил фронт и заключил с иноземными захватчиками позорный мир? Это не укладывалось в голове. И не случайно многие офицеры требовали немедленной расправы над этой категорией пленников. Даже генерал Марков едва не распорядился расстрелять командира красной батареи и его подручных. Кто спас жизни этих офицеров, белые мемуаристы спорят. Биограф Корнилова Резак-бек хан Хаджиев отдаёт эту заслугу генералу Алексееву. Белогвардейцу Хаджиеву вторит историк В.Ж. Цветков. Деникин говорит о том, что участь офицеров-ренегатов по праву главнокомандующего решил Корнилов, распорядившись предать их военно-полевому суду. Точку зрения будущего главкома ВСЮР подтверждает и В.Е. Павлов, упоминая о том, что Корнилов сделал замечание Маркову: "Офицера нельзя расстрелять без суда!" Поскольку Павлов относится к Маркову с крайним почтением, вряд ли он мог это выдумать. Так или иначе, состоялся суд. "Оправдания обычны: «не знал о существовании Добровольческой армии»... «Не вел стрельбы»... «Заставили служить насильно, не выпускали»... «Держали под надзором семью»", - вспоминал о поведении пленных военспецов Деникин. С одной стороны, их преступление - служба большевикам - было налицо. С другой - артиллерийский огонь по наступающим добровольцам действительно вёлся из рук вон плохо, что заставляло предполагать нежелание пленных вредить своим собратьям-офицерам. В конце концов было принято решение влить этих горе-артиллеристов в Добровольческую Армию. Поскольку ни один белый мемуарист не упоминает ни о фактах дезертирства во время Ледяного Похода, ни о перебежчиках, следует, очевидно, признать, что эти офицеры служили Белому Делу верно. А значит - сочувствовали идеям Корнилова, хоть и уступили угрозам со стороны красногвардейцев.
7 марта армия отдыхала в Лежанке. В село начали возвращаться жители, напуганные красной пропагандой. По свидетельству В.Е. Павлова, они были поражены, найдя свои дома нетронутыми и всё имущество целым. Белые не грабили - они просили. И за всё щедро расплачивались. Это, однако, не помешало жителям Лежанки после ухода Добровольческой Армии с почестями похоронить погибших красных, на могилах которых не обошлось без эпитафий с проклятиями "банде Каледина"...
В тот же день 7 марта белые с почестями предали земле тела своих четырёх погибших. Их отпевали в сельской церкви, после чего на кладбище Алексеев сказал прочувственную речь - о первых жертвах, об обречённости, о трудностях, которые ждут армию в дальнейшем. Тем не менее, первый бой, завершившийся убедительной победой и принёсший белым столь необходимые им боеприпасы, вселил в них веру в собственные силы и в искусство их командиров.
Марковцы на похоронах боевого товарища.
Ледяной Поход
Решено было брать Лежанку комбинированным ударом, сочетающим лобовой штурм и обход. Для атаки в лоб предназначался Офицерский полк (будущий Марковский). Одновременно Корниловский ударный полк наносил обходной удар по левому флангу красных. Корнилов находился при своём подшефном полку.
Красные успели, хоть и наспех, но достаточно толково укрепить Лежанку. Путь белым в село преграждала небольшая речка Егорлык, через которую шёл единственный мост. Мост, разумеется, тоже небольшой, сельский, не рассчитанный на то, чтобы по нему переправлялась армия. Берега же реки были сильно заболочены. У моста поэтому неизбежно должно было возникнуть столпотворение, которое сделало бы белую армию отличной мишенью для красных стрелков. За рекой тянулись огороды. По свидетельству участников Ледяного Похода, в начале марта выдались достаточно тёплые деньки, снег сошёл, а плодородный чернозём превратился в липкую грязь, в которой бойцы вязли едва ли не по колено. В общем, стремительной атаки по вскопанным огородам не получалось. На огородах красные вырыли окопы, в которых расположили свою пехоту с пулемётами. А в самом селе поставили артиллерийскую батарею. Батарея стояла возле церкви (очевидно, с таким расчётом, что по храму православное воинство стрелять не будет), на возвышенности, с которой хорошо простреливалась местность. Слабыми местами позиций большевиков был, во-первых, гребень перед Средним Егорлыком, скрывавший до поры, до времени белую армию от взоров красных, а во-вторых - буйные заросли камышей по обе стороны Егорлыка рядом с селом. Эти заросли разделяли всего каких-нибудь 20 метров открытой воды - и как раз в этом месте находился брод.
Река Средний Егорлык, которую Добровольческой Армии пришлось форсировать во время боя за Лежанку.
Антон Иванович Деникин пишет в "Очерках Русской Смуты": "Был ясный слегка морозный день. Офицерский полк шел в авангарде. Старые и молодые; полковники на взводах. Никогда еще не было такой армии. Впереди - помощник командира полка, полковник Тимановский шел широким шагом, опираясь на палку, с неизменной трубкой в зубах; израненный много раз, с сильно поврежденными позвонками спинного хребта... Одну из рот ведет полковник Кутепов, бывший командир Преображенского полка. Сухой, крепкий, с откинутой на затылок фуражкой, подтянутый, краткими отрывистыми фразами отдает приказания. В рядах много безусой молодежи - беспечной и жизнерадостной. Вдоль колонны проскакал Марков, повернул голову к нам, что-то сказал, чего мы не расслышали, на ходу «разнес» кого-то из своих офицеров и полетел к головному отраду.
Глухой выстрел, высокий, высокий разрыв шрапнели. Началось.
Офицерский полк развернулся и пошел в наступление: спокойно, не останавливаясь, прямо на деревню. Скрылся за гребнем. Подъезжает Алексеев. Пошли с ним вперед. С гребня открывается обширная панорама. Раскинувшееся широко село опоясано линиями окопов. У самой церкви стоит большевистская батарее и беспорядочно разбрасывает снаряды вдоль дороги. Ружейный и пулеметный огонь все чаще. Наши цепи остановились и залегли: вдоль фронта болотистая, незамерзшая речка. Придется обходить.
Вправо, в обход двинулся Корниловский полк. Вслед за ним поскакала группа всадников с развернутым трехцветным флагом" (конец цитаты)
Карта боя у Лежанки
Марковцы, перевалив через гребень, попали под шрапнельный огонь красной батареи. Правда, как свидетельствует полковник В.Е. Павлов, били большевики по верху, так что шрапнель не причиналя наступающим вреда. На гребне полк развернулся в боевой порядок и двинулся на сближение, не снимая ружей с ремней и не прибавляя шага. Командиры находились в передних рядах своих бойцов, там же, среди наступающих добровольцев, находился и начальник штаба Офицерского полка, будущий прославленный командир марковцев Николай Тимановский. Тимановский шёл прямо по дороге, опираясь на палку и не выпуская из зубов трубки. На окружавших его молодых офицеров такое поведение начштаба должно было действовать ободряюще.
Когда полк приблизился к позициям красных настолько, что ружейный и пулемётный огонь с их стороны начал причинять беспокойство (правда, убитых пока не было), несколько передовых взводов марковцев перешли на бег и укрылись в камышах, где красные уже не имели возможности вести по ним прицельный огонь. Взводу поручика Кромма Марков приказал остановиться, залечь и открыть по красным пулемётный огонь.
У моста Марков и Тимановский окончательно приняли решение о порядке атаки. Второй роте полка приказано было стремительной атакой отбросить красных от моста, 4-й роте форсировать реку левее моста, а 1-й и 3-й - правее, поддержав наступление 2-й роты. Однако, пока они совещались, произошло несколько неожиданное событие. Штабс-капитан Згривец, командир 3-го взвода 1-й роты, сообразив, что камыши - отличное укрытие, и что до зарослей на противоположном берегу Среднего Егорлыка не более 20 шагов, подал команду своим бойцам перейти реку вброд и атаковать красных. Эти 20 шагов, впрочем, дались белым с большим трудом. Не забудем, что на дворе - не лето, а начало марта. Так что идти пришлось в ледяной воде. Дно оказалось илистым, наступавшие увязали в нём по колено. Движение замедлилось, кое-кто даже попытался поплыть. Красные успели заметить переправляющихся и открыли по ним огонь. "Одна мысль была у всех, - пишет об этом напряжённом моменте В.Е. Павлов, - скорей добраться до камышей противоположного берега. Шли с трудом; некоторые пытались плыть... Но вот, наконец, и другой берег; снова скрыты от взоров противника и есть опора - камыши. Вперед! Выйдя из камышей, взвод атаковал красных, находящихся в десяти шагах". Атака была стремительной. Красногвардейцы не приняли ближнего боя и попытались укрыться в селе. Марковцы преследовали их по пятам, стреляя в упор, орудуя штыками. И в этот самый момент 2-я рота, повинуясь приказу Маркова бросилась на мост. Теперь всё спасение было в стремительности - быстрее проскочить и сойтись в рукопашной, в надежде, что всех перестрелять просто не успеют. Надежда оправдалась - при штурме моста ни один марковец не был убит.
Сергей Леонидович Марков. Предводительствуемый им Офицерский полк
сыграл ключевую роль в наступлении на Лежанку.
Красные смешались: с одной стороны, белые стремительно накатывались на них с фронте, с другой - заходили в тыл. Оборона, на которую рассчитывали большевики, развалилась в считанные мгновения. Марков, переправившийся в рядах атакующей второй роты, подал команду на преследование.
Красногвардейцы бежали из Лежанки, как пишет В.Е. Павлов, словно куры перед автомобилем, даже не попытавшись организовать уличные бои и совершенно не думая о том, что силы атакующих заметно уступали им в численности. Не попыталась оказать сопротивления наступающей пехоте белых и батарея у Соборной горы: прислуга разбежалась, командовашие ею трое офицеров сдались. Потери белых в этом бою составили всего 4 убитых. Стремительность атаки себя оправдала. Патронов белые также израсходовали мало - а вот захватили внушительные запасы, брошенные большевиками.
Поскольку у белой армии в период Ледяного Похода не было тыла, пленных не брали. Пойманных на месте боя и окончательно деморализованных красногвардейцев расстреляли. Одни участники боя вспоминают об этом, как о печальной необходимости, других - как корниловца Романа Гуля - потрясла эта расправа. Отмечены и попытки рядовых бойцов Добровольческой Армии проявлять милосердие.... "Генерал Марков подскакал к 4-й роте, - вспоминал В.Е. Павлов. - Увидя пленных, он закричал: "На кой черт вы их взяли?" Скачет ко 2-й роте. Все благополучно, и спешит на церковную площадь. Сзади раздается беглая стрельба. "Узнать, в чем дело", - приказывает он ординарцу. Ординарец вернулся с донесением: "Стрельба по вашему приказанию, Ваше Превосходительство!"" Суровая необходимость вынуждала добровольцев быть жестокими: отправить пленных за отсутствием тыла было некуда, таскать с собой - слишком обременительно, армия постоянного источника снабжения не имела. А отпустить их на свободу - они наверняка примкнули бы снова к своим, наседавшим на крохотную армию Корнилова со всех сторон. "Мы входим в село, словно вымершее, - пишет Деникин. - По улицам валяются трупы. Жуткая тишина. И долго еще ее безмолвие нарушает сухой треск ружейных выстрелов: «ликвидируют» большевиков... Много их... Кто они? Зачем им, «смертельно уставшим от 4-хлетней войны», идти вновь в бой и на смерть? Бросившие турецкий фронт полк и батарее, буйная деревенская вольница, человеческая накипь Лежанки и окрестных сел, пришлый рабочий элемент, давно уже вместе с солдатчиной овладевший всеми сходами, комитетами, советами и терроризировавший всю губернию; быть может и мирные мужики, насильно взятые советами. Никто из них не понимает смысла борьбы. И представление о нас, как о «врагах» - какое то расплывчатое, неясное, созданное бешено растущей пропагандой и беспричинным страхом...
Мы, помимо своей воли, попали просто в заколдованный круг общей социальной борьбы: и здесь, и потом всюду, где ни проходила Добровольческая армия, часть населения более обеспеченная, зажиточная, заинтересованная в восстановлении порядка и нормальных условий жизни, тайно или явно сочувствовала ей; другая, строившая свое благополучие - заслуженное или незаслуженное - на безвременьи и безвластия, была ей враждебна. И не было возможности вырваться из этого круга, внушить им истинные цели армии. Делом? Но что может дать краю проходящая армия, вынужденная вести кровавые бои даже за право своего существования. Словом? Когда слово упирается в непроницаемую стену недоверия, страха или раболепства" (конец цитаты).
Антон Иванович Деникин, участник Ледяного Похода, впоследствии -
главнокомандующий Добровольческой Армией.
В ходе боя за Лежанку белые впервые столкнулись со столь неприятно поразившим их явлением, как красные военспецы. Русские офицеры, когда-то добровольно избравшие себе путь служения Родине, давшие присягу - и вдруг в рядах тех, кто развалил фронт и заключил с иноземными захватчиками позорный мир? Это не укладывалось в голове. И не случайно многие офицеры требовали немедленной расправы над этой категорией пленников. Даже генерал Марков едва не распорядился расстрелять командира красной батареи и его подручных. Кто спас жизни этих офицеров, белые мемуаристы спорят. Биограф Корнилова Резак-бек хан Хаджиев отдаёт эту заслугу генералу Алексееву. Белогвардейцу Хаджиеву вторит историк В.Ж. Цветков. Деникин говорит о том, что участь офицеров-ренегатов по праву главнокомандующего решил Корнилов, распорядившись предать их военно-полевому суду. Точку зрения будущего главкома ВСЮР подтверждает и В.Е. Павлов, упоминая о том, что Корнилов сделал замечание Маркову: "Офицера нельзя расстрелять без суда!" Поскольку Павлов относится к Маркову с крайним почтением, вряд ли он мог это выдумать. Так или иначе, состоялся суд. "Оправдания обычны: «не знал о существовании Добровольческой армии»... «Не вел стрельбы»... «Заставили служить насильно, не выпускали»... «Держали под надзором семью»", - вспоминал о поведении пленных военспецов Деникин. С одной стороны, их преступление - служба большевикам - было налицо. С другой - артиллерийский огонь по наступающим добровольцам действительно вёлся из рук вон плохо, что заставляло предполагать нежелание пленных вредить своим собратьям-офицерам. В конце концов было принято решение влить этих горе-артиллеристов в Добровольческую Армию. Поскольку ни один белый мемуарист не упоминает ни о фактах дезертирства во время Ледяного Похода, ни о перебежчиках, следует, очевидно, признать, что эти офицеры служили Белому Делу верно. А значит - сочувствовали идеям Корнилова, хоть и уступили угрозам со стороны красногвардейцев.
7 марта армия отдыхала в Лежанке. В село начали возвращаться жители, напуганные красной пропагандой. По свидетельству В.Е. Павлова, они были поражены, найдя свои дома нетронутыми и всё имущество целым. Белые не грабили - они просили. И за всё щедро расплачивались. Это, однако, не помешало жителям Лежанки после ухода Добровольческой Армии с почестями похоронить погибших красных, на могилах которых не обошлось без эпитафий с проклятиями "банде Каледина"...
В тот же день 7 марта белые с почестями предали земле тела своих четырёх погибших. Их отпевали в сельской церкви, после чего на кладбище Алексеев сказал прочувственную речь - о первых жертвах, об обречённости, о трудностях, которые ждут армию в дальнейшем. Тем не менее, первый бой, завершившийся убедительной победой и принёсший белым столь необходимые им боеприпасы, вселил в них веру в собственные силы и в искусство их командиров.
Марковцы на похоронах боевого товарища.