"Хочу жениться на Москве". Часть 4
Женщины в политической биографии гетмана Ивана Брюховецкого
Кроме сожженных "перед всем народом, в Гадяче" женщин (которые, впрочем, в документах назывались "честными женами", что пострадали за "малую вину"), доставляли Ивану Мартыновичу хлопоты и немало других представительниц слабого пола, по крайней мере именно так гетман воспринимал некоторые события при их участии. В частности, еще в 1663 г., намекая на ненадежность своего оппонента, епископа Мефодия, гетман, как бы между прочим, говорит о "старице Ангилине ", которая проживает в Києво-Печерском монастыре и, уча грамоте дочь местоблюстителя (очевидно, ту же, которую вроде бы пытались выдать за Ивана Мартыновича), получает от нее важную информацию о положении на Левобережье, которую затем передает правобережному гетману Павлу
Тетере.
Поводом для неконтролируемого гетманского гнева ("...прошиб голову в двух местах"), ареста и высылки в Москву генерального судьи Юрия Незамая в начале 1666 г. послужило донесение тогдашнего генерального писаря Захария Шийкевича о выдаче им "проезжего листа" для пяти каневских казачек, депортированных гетманом годом раньше, в 1664 г., в Новгород-Сиверский в связи с тем, что их мужья не выразили желания служить в левобережном
Войске Запорожском.
Дополнительные хлопоты Ивану Мартыновичу нанесло неожиданное появление в начале 1667 г. в Киеве вдовы Богдана Хмельницкого Анны Золотаренковой и дочери влиятельного казацкого старшины Григория Гуляницкого, которые поселились в Печерском монастыре. Эта новость, по мнению Ивана Мартыновича, была настолько важной, что
даже попала в его письмо, отправленное царю Алексею Михайловичу.
Еще больше проблем выпало на голову Брюховецкого осенью 1667 г., когда в Андрусове подходили к концу русско-польские переговоры о разделе украинских земель и когда новый начальник Посольского
приказа А. Ордин-Нащокин был готов принести в жертву левобережного гетмана, только бы подтолкнуть к сближению с Москвой Петра Дорошенко.
Тем временем, вероятнее всего, именно в 1667 г., у супруги Брюховецкого все же таки родился ребенок - дочь, которой судьба уготовила тоже достаточно тернистый, наполненный взлетами и падениями жизненный путь.
В начале 1668 г. гетман Брюховецкий поднимает антимосковское восстание в Украине и на протяжении зимы-весны русские войска было вытеснены из подавляющего большинства левобережных городов. Впрочем,невзирая на, казалось бы, удачный политический выбор Ивана Мартыновича, ему не посчастливилось не только удержать в своих руках гетманскую булаву, но и сохранить собственную жизнь.
После убийства Ивана Мартыновича 7 июня 1668 г. на Сербином поле, близ Диканьки, его жена Дарья вместе со своей малолетней дочерью и сестрой попала в плен к Петру Дорошенко. По приказу гетмана их перевезли в Чигиринский замок, где находились под стражей русские ратники, в том числе и царские воеводы. Некоторые из царских воевод попали в плен вместе с женами и детьми, которым, как свидетельствуют сведения источников,
пришлось перед тем испытать немало бед и невзгод. В частности, во время расправы
над царскими войсками, которые находились в гетманской резиденции, захваченную в плен жену тамошнего воеводы Евсея Огарева водили простоволосую по городу, при всем народе издевались над ней и в конечном итоге отрезали грудь.
После этого, уже во время осады восставшими ратников воеводы Исая Квашнина в Новгороде-Сиверском, последний,
чтобы предотвратить надругательство над своей женой, хотел ее зарубить собственноручно. Однако воевода был убит казаком, а вдова тяжелораненой вместе с несовершеннолетними детьми все-таки попала в плен. Пришлось ли
пережить что-то подобное Дарье Брюховецкой после того, как бесславно погиб ее муж, неизвестно.
Точно известно лишь то, что, принимая во внимание серьезные осложнения на Правобережье, которые начались для Петра Дорошенко с началом мятежа Петра Суховея и вступления на территорию Паволоцкого и Кальницького полков польских отрядов, гетман стремился без неотложной необходимости не усложнять отношения с русской властью,
охотно вступил в переговоры с ее представителями относительно обмена пленными и в целом обращался с пленниками достаточно гуманно.
В ходе переговоров об обмене пленными фигурирует и имя Дарьи Брюховецкой. В частности, посланец белгородского воеводы Г. Ромодановского рейтарский ротмистр Карп Бабкин, который в первой половине января 1669 г. находился в Чигирине, интересовался судьбой гетманши и докладывал по этому поводу следующее: "Брюховецкого жена ныне в Чигирине же, а отпустит ее ли Дорошенко к Москве или нет, того я не слыхал". Действительно, российская власть не проявила особенной активности в деле освобождения Дарьи, и это не могло бы не удивлять, если бы действительно речь шла о родной дочке царского окольничего князя Д. Долгорукова. Тем более, что в 1668 г. на Левобережье нес службу брат окольничего, боярин и воевода Юрий Алексеевич Долгоруков.
Тем временем, весной 1669 г., правобережный гетман делает некоторые демонстративные шаги, призванные засвидетельствовать его добрую волю относительно русского царя: на волю выходят члены семей удерживаемых в Чигирине русских воевод: "....Евсея жену Огарева с дочерью, а с ними две девки, да две женщины"; кроме того, Дорошенко отправляет к Алексею Михайловичу послание с обещаниями "...воевод и ратных людей вскоре отпустить.". Однако это никоим образом не могло обозначиться на судьбе несчастной Дарьи Брюховецкой, поскольку, согласно сообщению русского гонца О . Телешова, переданного из Чигирина в
начале мая 1669 г., на то время среди живых ее уже не было.
После смерти Дарьи ее сестра и в дальнейшем оставалась в Чигирине, в неволе у Петра Дорошенко, а дочь-сирота Брюховецких была отправлена "в Гадяч к писарю". Кто в то время занимал писарский пост в Гадяче? Какими были его родственные отношения с Брюховецким? И почему именно к нему была отправлена дочь левобережного гетмана?
- за недостатком документальных свидетельств установить невозможно. А вот проследить некоторые вехи дальнейшего жизненного пути юной дочери гетмана можно. Так, точно известно, что ей не только удалось уцелеть
в той вьюге, которая поднялась в Украине после смерти ее отца, но и занять достаточно высокое место в тогдашней социальной иерархии гетманщины. Убедительным свидетельством этого статуса служит ее брак с сыном
действующего левобережного гетмана Ивана Самойловича Григорием, на то время уже полковником черниговским.
Но ведь мало того, что отец ее новобрачного на середину 80-х годов XVII века (а свадьба юной
дочери гетмана-боярина, очевидно, состоялась именно тогда) был чуть ли не самым богатым человеком Левобережной Украины, так он еще и всерьез волновался из-за династических планов - закрепления за своими потомками гетманского ранга.
Однако долго наслаждаться своим высоким социальным положением и богатством семьи Самойловичей дочери Ивана Мартыновича не пришлось. Уже 23 июля 1687 г. Иван Самойлович был лишен власти и заключен под стражу. Несколькими днями позже был арестован и Григорий, который попробовал силой оружия и с помощью
Крыма вернуть отцу булаву.
За этот поступок Григория, в отличие от отца и брата, которых "всего лишь" сослали в Сибирь, 11
ноября 1687 г. приговорили к смертной казни. На руках двадцатилетней вдовы осталась дочка, которая приходилась внучкой сразу двум украинским гетманам - Брюховецкому и Самойловичу.
Источник: Горобец Виктор, Чухлиб Тарас НЕЗНАЙОМА КЛІО. Таємниці, казуси і курйози української історії.
Козацька доба. - Київ, видавництво "Наукова думка", 2004. 311 с.
Перевод с украинского - наш собственный.
Кроме сожженных "перед всем народом, в Гадяче" женщин (которые, впрочем, в документах назывались "честными женами", что пострадали за "малую вину"), доставляли Ивану Мартыновичу хлопоты и немало других представительниц слабого пола, по крайней мере именно так гетман воспринимал некоторые события при их участии. В частности, еще в 1663 г., намекая на ненадежность своего оппонента, епископа Мефодия, гетман, как бы между прочим, говорит о "старице Ангилине ", которая проживает в Києво-Печерском монастыре и, уча грамоте дочь местоблюстителя (очевидно, ту же, которую вроде бы пытались выдать за Ивана Мартыновича), получает от нее важную информацию о положении на Левобережье, которую затем передает правобережному гетману Павлу
Тетере.
Поводом для неконтролируемого гетманского гнева ("...прошиб голову в двух местах"), ареста и высылки в Москву генерального судьи Юрия Незамая в начале 1666 г. послужило донесение тогдашнего генерального писаря Захария Шийкевича о выдаче им "проезжего листа" для пяти каневских казачек, депортированных гетманом годом раньше, в 1664 г., в Новгород-Сиверский в связи с тем, что их мужья не выразили желания служить в левобережном
Войске Запорожском.
Дополнительные хлопоты Ивану Мартыновичу нанесло неожиданное появление в начале 1667 г. в Киеве вдовы Богдана Хмельницкого Анны Золотаренковой и дочери влиятельного казацкого старшины Григория Гуляницкого, которые поселились в Печерском монастыре. Эта новость, по мнению Ивана Мартыновича, была настолько важной, что
даже попала в его письмо, отправленное царю Алексею Михайловичу.
Еще больше проблем выпало на голову Брюховецкого осенью 1667 г., когда в Андрусове подходили к концу русско-польские переговоры о разделе украинских земель и когда новый начальник Посольского
приказа А. Ордин-Нащокин был готов принести в жертву левобережного гетмана, только бы подтолкнуть к сближению с Москвой Петра Дорошенко.
Тем временем, вероятнее всего, именно в 1667 г., у супруги Брюховецкого все же таки родился ребенок - дочь, которой судьба уготовила тоже достаточно тернистый, наполненный взлетами и падениями жизненный путь.
В начале 1668 г. гетман Брюховецкий поднимает антимосковское восстание в Украине и на протяжении зимы-весны русские войска было вытеснены из подавляющего большинства левобережных городов. Впрочем,невзирая на, казалось бы, удачный политический выбор Ивана Мартыновича, ему не посчастливилось не только удержать в своих руках гетманскую булаву, но и сохранить собственную жизнь.
После убийства Ивана Мартыновича 7 июня 1668 г. на Сербином поле, близ Диканьки, его жена Дарья вместе со своей малолетней дочерью и сестрой попала в плен к Петру Дорошенко. По приказу гетмана их перевезли в Чигиринский замок, где находились под стражей русские ратники, в том числе и царские воеводы. Некоторые из царских воевод попали в плен вместе с женами и детьми, которым, как свидетельствуют сведения источников,
пришлось перед тем испытать немало бед и невзгод. В частности, во время расправы
над царскими войсками, которые находились в гетманской резиденции, захваченную в плен жену тамошнего воеводы Евсея Огарева водили простоволосую по городу, при всем народе издевались над ней и в конечном итоге отрезали грудь.
После этого, уже во время осады восставшими ратников воеводы Исая Квашнина в Новгороде-Сиверском, последний,
чтобы предотвратить надругательство над своей женой, хотел ее зарубить собственноручно. Однако воевода был убит казаком, а вдова тяжелораненой вместе с несовершеннолетними детьми все-таки попала в плен. Пришлось ли
пережить что-то подобное Дарье Брюховецкой после того, как бесславно погиб ее муж, неизвестно.
Точно известно лишь то, что, принимая во внимание серьезные осложнения на Правобережье, которые начались для Петра Дорошенко с началом мятежа Петра Суховея и вступления на территорию Паволоцкого и Кальницького полков польских отрядов, гетман стремился без неотложной необходимости не усложнять отношения с русской властью,
охотно вступил в переговоры с ее представителями относительно обмена пленными и в целом обращался с пленниками достаточно гуманно.
В ходе переговоров об обмене пленными фигурирует и имя Дарьи Брюховецкой. В частности, посланец белгородского воеводы Г. Ромодановского рейтарский ротмистр Карп Бабкин, который в первой половине января 1669 г. находился в Чигирине, интересовался судьбой гетманши и докладывал по этому поводу следующее: "Брюховецкого жена ныне в Чигирине же, а отпустит ее ли Дорошенко к Москве или нет, того я не слыхал". Действительно, российская власть не проявила особенной активности в деле освобождения Дарьи, и это не могло бы не удивлять, если бы действительно речь шла о родной дочке царского окольничего князя Д. Долгорукова. Тем более, что в 1668 г. на Левобережье нес службу брат окольничего, боярин и воевода Юрий Алексеевич Долгоруков.
Тем временем, весной 1669 г., правобережный гетман делает некоторые демонстративные шаги, призванные засвидетельствовать его добрую волю относительно русского царя: на волю выходят члены семей удерживаемых в Чигирине русских воевод: "....Евсея жену Огарева с дочерью, а с ними две девки, да две женщины"; кроме того, Дорошенко отправляет к Алексею Михайловичу послание с обещаниями "...воевод и ратных людей вскоре отпустить.". Однако это никоим образом не могло обозначиться на судьбе несчастной Дарьи Брюховецкой, поскольку, согласно сообщению русского гонца О . Телешова, переданного из Чигирина в
начале мая 1669 г., на то время среди живых ее уже не было.
После смерти Дарьи ее сестра и в дальнейшем оставалась в Чигирине, в неволе у Петра Дорошенко, а дочь-сирота Брюховецких была отправлена "в Гадяч к писарю". Кто в то время занимал писарский пост в Гадяче? Какими были его родственные отношения с Брюховецким? И почему именно к нему была отправлена дочь левобережного гетмана?
- за недостатком документальных свидетельств установить невозможно. А вот проследить некоторые вехи дальнейшего жизненного пути юной дочери гетмана можно. Так, точно известно, что ей не только удалось уцелеть
в той вьюге, которая поднялась в Украине после смерти ее отца, но и занять достаточно высокое место в тогдашней социальной иерархии гетманщины. Убедительным свидетельством этого статуса служит ее брак с сыном
действующего левобережного гетмана Ивана Самойловича Григорием, на то время уже полковником черниговским.
Но ведь мало того, что отец ее новобрачного на середину 80-х годов XVII века (а свадьба юной
дочери гетмана-боярина, очевидно, состоялась именно тогда) был чуть ли не самым богатым человеком Левобережной Украины, так он еще и всерьез волновался из-за династических планов - закрепления за своими потомками гетманского ранга.
Однако долго наслаждаться своим высоким социальным положением и богатством семьи Самойловичей дочери Ивана Мартыновича не пришлось. Уже 23 июля 1687 г. Иван Самойлович был лишен власти и заключен под стражу. Несколькими днями позже был арестован и Григорий, который попробовал силой оружия и с помощью
Крыма вернуть отцу булаву.
За этот поступок Григория, в отличие от отца и брата, которых "всего лишь" сослали в Сибирь, 11
ноября 1687 г. приговорили к смертной казни. На руках двадцатилетней вдовы осталась дочка, которая приходилась внучкой сразу двум украинским гетманам - Брюховецкому и Самойловичу.
Источник: Горобец Виктор, Чухлиб Тарас НЕЗНАЙОМА КЛІО. Таємниці, казуси і курйози української історії.
Козацька доба. - Київ, видавництво "Наукова думка", 2004. 311 с.
Перевод с украинского - наш собственный.