Статья Евгения Лобкова о Михаиле Гробмане ( взято из фб Евгения Лобкова) Начало
Евгений Лобков
ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ
Весной 2005 года началась подготовка к изданию книги стихов Михаила Гробмана в издательстве Новое Литературное Обозрение. Понадобилось предисловие. Гольдштейн отказал. Гденич отказал, но посоветовал: «Обратитесь к Лобкову. Мужик квалифицированный». Я согласился. Когда будут опубликованы дневники Гробмана за июль 2005 года, читатели узнают о произведенном впечатлении. Велено было убрать все упоминания об Израиле (это в статье о писателе, прожившем к тому времени в стране 34 года). Убрал, но что-то добавил. Телефонный звонок: «Женя, вы заигрались». Четвертый вариант в целом устроил.
Гденич: «А почему вы их на х… не послали?» Гробман: «Может быть, еще что-то убрать?» Врубель-Голубкина: «Убирай. Там мыслей еще на десять статей останется». В ноябре 2006 года книга вышла в свет. С предисловием Фанайловой. «Женя, текст замечательный, мы его обязательно напечатаем в «Зеркале». 2009… 2010… 2011… Потому - печатаю по первому варианту с необходимыми за шесть лет поправками.
МИФ и ФЕЛЬЕТОН МИХАИЛА ГРОБМАНА.
"Только Генрих голосит псалмы
Только Рабин выдает холсты.
Только Гробман.
И Айги."
Ян Сатуновский, 1967 г.
В 1965 году в Нью-Йорке вышла в свет четвертая книга знаменитого альманаха «Воздушные пути». Участвуют крупнейшие деятели культуры русской эмиграции. Советскую литературу представляют всего три литератора.
Классик Анна Ахматова и два молодых поэта-дебютанта: Иосиф Бродский и Михаил Русалкин. Неоклассицист Бродский известен читателям самиздата как поэт и читателям газет как тунеядец. Кто такой авангардист Михаил Русалкин, знали не более пяти человек в СССР и столько же - за океаном. Знали - Владимир Марков, Роман Гринберг, Маша Воробьева, Игорь Холин.
Русалкин - псевдоним поэта Михаила Гробмана. Он был так же художником, в те года рисующим русалок. Гробман глубоко уверен, что в случае раскрытия псевдонима, за стихи в «Воздушных путях» его бы посадили, как Синявского-Даниэля. «Псевдонимы мои советская власть раскрыть не смогла, я был умелым конспиратором, а то бы мне не поздоровилось, потому что литературных публикаций на Западе режим не терпел».
Два молодых поэта покинули СССР почти одновременно. Бродский в 1972, Гробман - в 1971 году. Бродский прибыл на твердую землю США, Гробман - на землю обетованную. Бродский писал стихи на английском. Гробман - на иврите.
В России знают Гробмана-художника (персональная выставка в Русском музее), Гробмана-летописца. 40 лет публикует стихи, а в России представления о его поэзии туманны. Найти его стихи не просто. Бесцензурные «Военные тетради» представляют собой тель-авивский «самиздат» 1992 года, «Последнее небо» издано НЛО в 2006 г. тиражом 700 (семьсот) экземпляров. Серьезных рецензий не напечатали. Три десятка стихов на интернет-странице «Зеркала» в «Журнальном зале» позволяют составить весьма приблизительное представление об авторе.
В 2005 книга стихов в переводе на иврит «В черной-черной стране» (2005 г). Остальные публикации рассыпаны по газетам, журналам и альманахам Земшара.
Опубликованный к настоящему моменту Гробман - составляет едва ли половину корпуса. Полное академическое собрание стихотворений существует в одном экземпляре (каллиграфически переписаны автором, занумерованы, местоположены и датированы.)
.....................
Суровой зимой 1938 года Москва содрогалась не только от страха и холода... но и от любви. Родился в либеральной сентябрьской столице 1939 года. Раннее детство провел в эвакуации в Сталинске.
Весь московский период в жизни Михаила Гробмана неразрывно связан с Текстильщиками. Один из пролетарско-татарских районов Москвы (до центра час на троллейбусе).
«И весь этот ужас - Фили, Текстили - нелепая, злая херня...» (Тимур Кибиров)
«Я был пионер-сталинец». Отличник, активист, жертва антисемитизма - не был избран на номенклатурную должность Председателя совета отряда. Конкурентом был Володя Ворошилов. Во дворе - хулиган. Дома - еврей.
Много читал - Жюля Верна, Майн Рида, Конан Дойла... «А как насчёт библиотеки сталинских лауреатов?» - «Говно не читал». В 1952 году созрел замысел «Обложек», осуществлённый 30 лет спустя.
Слово «сионист» впервые услышал 13 января 1953 года (в газете «Правда» опубликовано сообщение о деле «врачей-вредителей»).
«Время стихов» не обошло стороной Михаила. Появилось осознание того, что сталинская диктатура никому дышать не давала. Первая запись в трудовой - каменщик-такелажник. Общение с пролетариатом (беглыми колхозниками). Ознакомился с самыми демократическими разновидностями русского фольклора - городской, дворовой, школьной поэзией, сельской и городской частушкой. Пионер-сталинец становится не дитем ХХ съезда (закономерный вариант), а еврейским магическим символистом. Семья партийного инженера Гробмана в глубоком подполье сохраняла верность еврейской традиции.
Чтение неустановленных стихов у памятника Маяковскому.
С годами усиливалось чувство принадлежности к еврейству. Отсюда - сионистское настроение, желание жить в еврейской стране, среди близких по духу, характеру, интеллекту и интересам людей.
Учился живописи. «У кого?» - «У кого я только не учился…». Точно известно, что в ленинградской Академии художеств. Общение с Ахматовой на творчество не повлияло.
Гробман - один из лидеров второго русского авангарда. Прекрасные шестидесятые провел в московской буче. Небольшая группа молодых людей - три десятка художников и десяток поэтов - поставила цель - делать не антисоветское, а несоветское искусство. Антиподы возникших диссидентской и либеральной итээровской культуры.
«Мы не стремились противопоставлять себя советским культурным устоям, мы их просто не замечали, не соприкасались с ними. Мы не читали газет, не смотрели телевизора...»
«Мы были помойными котами, бродячими собаками, ядовитыми грибами, непонятно почему и зачем выросшими на замечательной советской почве. Наша поэзия, проза, картины, музыка никоим образом не соотносились ни с чем советским, мы были отщепенцами в народной семье, и созданное нами составило ядро того, что впоследствии было названо параллельной культурой или вторым русским авангардом».
Второй авангард полностью сосредоточен в Москве. Пробовали отыскать единомышленников в провинции - безуспешно. Ленинградским новаторам в принадлежности ко Второму авангарду отказано.
«Поэт, художник, коллекционер Михаил Гробман все 15 лет безупречной творческой молодости занимал выдающееся положение в культуре московского андерграунда», - вспоминает Валентин Воробьев. Все 35 лет безупречной творческой зрелости занимает выдающееся положение в культуре израильского авангарда.
Обращение к дедам-авангардистам через головы отцов-соцреалистов.
В СССР 1960-х благоприятнейшие условия для художественной деятельности. Профессия художника позволила Гробману не уходить в «поколение дворников и сторожей». Вид искусства, которым занимались авангардисты 1960-х, определял их положение на общественной лестнице. Музыканты (Э.Денисов, А.Шнитке, Э.Артемьев, С Губайдуллина и др.) были членами СК СССР, их произведения исполняли лучшие оркестры в лучших залах страны и мира. Художников в СХ долгое время не принимали, но производители «дипарта» зарабатывали более, чем прилично, их выставляли за рубежом, о них писали журналы ФРГ, Франции, Чехословакии, Польши и т.д. Поэтов-авангардистов никто печатать ни в СССР, ни за границей не собирался. Был один экспортный авангардист - Андрей Вознесенский - свидетельство свободы творчества.
«У нас был свой круг почитателей и ценителей, мы устраивали выступления и выставки, причем не только на квартирах, но и в некоторых неожиданных, а потому неподцензурных местах - например, в институтах, где собиралась послесталинская молодежь, которая тянулась к чему-то новому, враждебному официальным нормам в искусстве».
«...наша словесность развивалась и крепла почти в полном отрыве от Запада и его культуры - редкими исключениями в этом смысле были разве что Хромов, Чертков, Красовицкий ...»
«Художники и поэты тех лет вернули российской культуре свободное дыхание после долгого периода партийного удушья». «Мы все, нонкомформисты-шестидесятники, не шедшие ни на какие сделки с коммунистическим пропагандистским аппаратом, прекрасно помним ненависть к нам всех ступеней номенклатуры». (А.Г.Смирнов)
В 1966-1967 году Гробман наряду с другими авангардистами регулярно иллюстрировал журнал «Знание - сила». После Шестидневной войны (5-10 июня 1967 года) победителей отстранили, оставили только символизирующих дружбу народов Вагрича Бахчаняна и Юло Соостера.
Педантично писал летопись художественной жизни 1960-х, т.е. хронику московского авангарда (издана «НЛО» в 2002 году). «Он оставил «московский дневник», потрясающий документ русской письменности, подобного которому еще не знала русская цивилизация». (Вал.Воробьев)
В Израиле продолжил, написал еще несколько томов анналов - «иерусалимский» и «тель-авивский» дневники, подобных которым еще не знала израильская цивилизация. Дневники Гробмана - главное свидетельство истории русской общины Израиля, летопись ее важнейших культурных свершений, борьбы, поражений, деградации, распада.
В отношении России - крайний пессимист. Глубокое знание архетипов и любовь к русской культуре сочетаются с отрицанием российской политики. По его мнению, Россия - разлагающаяся страна, лишенная моральных устоев и инстинкта выживания. Исторический парадокс по Гробману - предназначение Израиля - сохранить русский язык и русскую культуру.
В Москве уважаем как художник и как поэт. Стихи высоко ценят Кропивницкий, Сатуновский, Холин, Сапгир, Харджиев.
Был ли Гробман интегрирован в совсистему? Компромисс: необходимый минимум интеграции, чтобы не голодать и снова не работать каменщиком. Рисунки в «Знании-силе», рассказики в «Юном натуралисте», оформление книг...
Семья Гробманов - предмет восхищения авангардистов, из которых очень немногие имели налаженный быт. Организаторский талант единственной вечной музы Иры Врубель-Голубкиной весьма способствовал производительности поэтического труда и элементарному выживанию сперва на советской, а затем - на еврейской родине. В их десятиметровой комнате в Текстильщиках перебывали сотни, а может, тысячи людей, имеющих отношение к искусству.
Ирина - явление базисное, Гробман - надстроечное. Она не только фундамент, но и стены. За спиной этой миниатюрной женщины прятался не только Гробман, но и остальные «задиры» - Гольдштейн, Гденич, Смирнов, Воробьев, Лобков…
У подавляющего большинства русских израильтян сыновья - бандиты, а дочери - проститутки (см. подшивку "Идиот ахронот"); Яков Михайлович Гробман - архитектор, а Злата Михайловна (Лати) -кинопродюсер на тихоокеанском побережье.
Политическая карьера в СССР оборвалась, не начавшись. Подал на выезд в Израиль, решил побыть отказником: имидж - «еврейский, сионистский, иудейский художник на 10 метрах с фанерной стенкой». «Многие годами ждали разрешения, и я полагал, что успею еще немало поработать на благо еврейского народа» (Ф.Дектор). А его сделали репатриантом, ОВИР его перехитрил. Отправил работать на благо еврейского народа - на историческую родину.
«И я был первым в нашей семье, ныне получившей гордое наименование второго русского авангарда, кто покинул страну - к общему потрясению друзей и знакомых, - чтобы умереть и начать новую жизнь. Ибо мы уезжали в жизнь лучшую, то есть загробную. И она предстала перед нами во всей своей непостижимости».
В 1971 году репатриантам из СССР в аэропорту Лод вручали букет цветов, а не ведро и швабру как в 1990-х; над Министерством абсорбции еще не светился лозунг со словами основоположника о чернорабочих из России и Румынии. 1
Прибыл в страну «где погоны иные, и власти не нужен стук». Насчет властей не знаю, но стукачество положено в основу израильских жизненных ритмов. Убежденный аристократ духа, адепт иерархии, субординации и гамбургского счета оказался в заповеднике господства «альтернативной одаренности». Местные потуги на аристократизм свелись к ашкеназскому гонору неработающих жен миллионеров. Иллюстрация: сложенные в сарай шедевры Серова, Бакста, Кустодиева, Коровина и др. (коллекция Цетлиных) никто не хотел воровать.
Из пластических искусств получило развитие только обрезание.
Любовь к культурным израильтянам.
Появились ивритоязычные друзья. Сейчас это покажется небылицей, у малознакомых израильтян проживал неделями (в первый год - 72 ночи). «Без помощи наших ивритских друзей мы бы здесь не удержались…» (И.Врубель-Голубкина).
Израильские интеллектуалы по-русски не желали говорить даже с Гробманом (они проявляли участие только к советским дипломатам).
Гробман сразу полюбил Израиль. Израиль сразу полюбил Гробмана. Еврейский бог привел художника и поэта в элиту израильского общества.
В московских Текстильщиках у Гробманов, как у Земного шара, все друзья - гении. Израильская русская среда в 1971 г. в культурном отношении - Биробиджан. Ивритская среда - Биробиджан с деньгами и коллекциями. (Реальные Биробиджанские собрания в перестройку потерпели колоссальный ущерб, в Штатах и Израиле порою проводятся выставки произведений искусства, ранее находившихся в Биробиджане. - Е.Л.).
Приходилось общаться с теми, кого мог предоставить русский Израиль. «Говоря коротко, они являли собой итээровскую культуру - со всем тем, что входит в это определение». «Мой конфликт с этими людьми мог произойти решительно на чем угодно, потому что в культурном отношении мы были несовместимы».
«Люди они все милые, но дикие, темные, советские». «Как быстро все становятся патриотами советской мерзости» (из дневника 1972 года).
«Среди русских олим (репатриантов - ивр.) нет ни одного человека, с кем я мог бы говорить на равных, лучшие из них очень примитивны. Практически мы с Иркой в вакууме, т.к. русские олим все не из нашей среды, а для контакта с другими мы 1) недостаточно знаем иврит, 2) недостаточно долго в стране».
В 1970-х годах Сохнут поставлял в Израиль людей абсолютно далеких от авангардного искусства. Никто из еврейских лидеров второго русского авангарда за Гробманом не последовал. В Израиле был и остается единственным. Словарь Брокгауза-Эфрона академически вещал, что евреи мало способны к пластическим искусствам. Израильское искусство 1960-х подтверждало правоту словаря. Было две возможности: либо приспособиться к местным вкусам, либо воспитывать вкусы местной публики... А главное - разница в назначении поэта в России и в Израиле. В Израиле, конечно, есть поэзия...
На третьем месяце жизни в стране - выставка в Тель-Авивском музее. В Израиле с этой вершины все дороги ведут вниз. Но - и вершина, с которой не спихнуть. «Все принимают меня в качестве триумфатора». Достойное завершение карьеры израильского классика (большим почетом считается получить к 50-летию творческой деятельности). Преобладают - посмертные выставки. Члены СХ СССР, обосновавшиеся в Израиле, радовались успеху коллеги.
«…мы решили порвать с русскими художниками. Они ничего не знают о современном искусстве, не живут в мире современных идей. Выкормыши советских институтов. Советские зомби. Все очумели из-за сохнутовской выставки, их не взяли, они думают - из-за меня, а я к этому говну не имею отношения».
Характерная черта участников второго авангарда - нонконформизм. Это качество не ослабело и в Израиле. За московским авангардом приезжали из других полушарий. Иерусалимское искусство как авангардное, так и традиционное, никого не интересовало, кроме Министерства культуры и спорта. «Даже эмиграция никак не изменила ситуацию. В Америке, Израиле, Франции российский авангард по-прежнему живет своей бескомпромиссной жизнью, находясь в условиях вечной конфронтации - не с властью, а с толпой». (П. Вайль, А. Генис) Попробовали бы они на Западе устроить конфронтацию с властью…
Пути наименьшего сопротивления вели в Нью-Йорк, Париж, Кельн. Гробман пренебрег. Мечтал сделать Израиль столицей мирового авангарда. Послал всем авангардистам вызовы на ПМЖ. Страна в них остро нуждалась. Израиль и одним Гробманом с трудом гордится.
Положил начало легализации русского языка в Израиле. В 1972 году совершает первый скандальный поступок, публикует две статьи, в которых доказывает антисемитизм Солженицына.
Печататься начал рано, но публиковался редко и понемногу. Больше издавал других. Впервые напечатал шедевры Сапгира, Холина, Красовицкого, Хромова, Лимонова. Издавал уникальную литературно-художественную газету «Левиафан». «Никому из них, серьезных, культурных, уважающих себя людей и в голову не могла прийти мысль о том, что стихи Холина или Всеволода Некрасова, которые я печатал в издаваемой мной газете «Левиафан», - это поэзия».
Развивал русский авангард на целине, на периферии. Господствовали в репатриантской среде традиционные вкусы, воспитанные худсоветом. Искусство авангарда в равной мере далеко как от советского, так и от антисоветского. Одним из первых заговорил об общности соцреалистической и диссидентской эстетики. О провинциальном бедствии нижесреднего вкуса.
Не случаен переезд из пропахшего ладаном Иерусалима в конструктивистский динамичный «русский литературный Иерусалим» (А.Гольдштейн) - Тель-Авив. Построил башню из слоновой кости в переулке Чуда Сиона. Квартира-салон, она же музей и архив, она же редакция. Богемность отсутствует. Разговоры рабочие за чаем и домашней выпечкой.
Использует любую возможность для пропаганды нового искусства.
Борец за новую эстетику. Автор теоретического свода «Левиафан», где изложил свои воззрения на суть искусства.
Призывает игнорировать классическую традицию. Все замечательные еврейские художники выросли из классической традиции. Живопись Гробмана - из традиции еврейской. Отсюда так много письменного слова в его картинах. Синтез текста и изо.
Гробман-поэт и Гробман-художник в моем представлении абсолютно разные творцы. Художник полагает основы танахического искусства. Художник еврейский - эндогенный. Отображает не этнографию, но символику и мистику еврейства. Танахическая мифология, не изуродованная «Устной Торой» и «Накрытым столом» для него - дом родной.
Поэт Михаил Гробман - полностью в русской традиции. Искать следы ивритско-идишских влияний (фонетические, интонационные) в его стихах бесперспективно. Истоки его поэзии московского периода - символистические. Происхождение «Военных тетрадей» и последующих стихов определить чрезвычайно сложно.
О поэзии. Поэзия, по его мнению - это лирическое стихотворение. Эпос - от Гомера до Маяковского - нечто иное. Очень высоко ценит безупречное сочетание звуков, мелодичность, музыкальность.
Прекрасный оратор. «Ум - бритва. Разговор с ним - битва». (И. Холин)
Оптимист, верит в прогрессивное развитие вкуса. Через 20-50-200 лет разберутся, кто был кем. И всем воздастся по заслугам.
Но верю я придет когда-то время
И народится грамотное племя
Оно рассудит правильно и точно
Одна беда что это все заочно
Супруги Гробманы - выдающиеся издатели. Добрые три десятка лет "тащат историю русской литературы" в Израиле. Не дают ей провинциализироваться. Делают изощренный журнал «Зеркало». Без них планка местной культуры не поднялась бы выше касриловского уровня. «Вокруг «Зеркала» и дома Гробманов группируется русская элита Израиля» (Л.Вьюгина). Оценивают тексты так: хороший - «в журнал», слабый - «ну что вам сказать…», шедевр - «что за хуйню ты написал?!»…
I.МОСКОВСКИЙ ПЕРИОД
Мастер малой формы. Поэм нет и не будет.
Ранний Гробман - магический символист по самоопределению. Автор - созерцатель. Часто не прост для понимания. Особо сложен синтаксис. Безлюдные ранние стихи. Окружающий мир представлен мельчайшими, едва ли самыми существенными деталями.
«Футуристы были для нас близкими людьми, нашими уважаемыми дедами и прадедами, но мы у них не учились. А те, кто выбрал футуристов на роль учителей, остались на далекой обочине литературного дела».
Эскапист. Окружающая жизнь допущена в стихи в качестве погоды.
Советских реалий немного: «Сонет парку культуры», «белопанельная Москва». Даже в праздничном стихе «1 мая» - кульминация - «Коля Петин для потехи вынул жопу из кальсон. Жаба из стихов о советском паспорте. Паспортный стол - храм эпохи фараонов с жабообразной богиней.
Разнообразие мест и сюжетов: Сибирь, Африка, Куликово поле, Таджикистан, Азербайджан и т.д. По большей части места действия условные. Пространства - разреженные.
Настроение: унылое, печальное, тревожное, тоска, боль, страх. Огромное количество метафор и реалий, имеющих отношение к смерти. Как у раннего Блока.
Господствует тоска: "дома, тоской изваянные. Распространенные эпитеты: погребальный, костенеющий.
Нарушает аристотелевы каноны. Явные интонации - мандельштамовские.
Все стихи в медленном темпе. Много инфинитивов и деепричастий, тормозящих развитие действия. В стихе "Любовь спокойная" из 6 глаголов 5 - инфинитивы.
Любовь спокойная -
Плескать ее в ладонях,
Разлить на сталь и выстоять как миф,
Воспитанный в законах и агониях.
В зеленые растения стихов
Внести голубизну и беспокойство,
Раскрепостить нетронутое свойство -
Пусть пострадает вечный Голиаф,
лишенный головы и каблуков.
«В эпоху быстрых темпов художник должен думать медленно» (Ю.Олеша).
Снег оседает и небо прозрачно и пусто -
Мертвенный голубь слетает к зиме в изголовье -
День наполняется сном - о как холодно это искусство -
Тополь скрипит и скрипит и шуршит костенеющей кровью
День наполняется сном вот нахохлилось желтое солнце -
С блёклого мира сошла позолота больная -
День засыпает и на произвол своего оставляет питомца -
Тополь шуршит и шуршит и окостеневает
И это еще не самое мрачное… Вот эпитафия:
Слава тебе проклятая осень!
Твои могилы целуют пространство
Твои погребальные корабли наполненные золотым ознобом уходят навсегда
Костенеющая вода с мёртвым стуком падает в изголовье твоего саркофага
Ты победила и в этот раз -
И мы снова и снова
Закрываем землей твои металлические глаза
Любимый напиток - молоко, а не водка. Любимые животные - членистоногие. Паучок. Осы-самолетики.
Мистика пространства и времени. Безлюдные (малолюдные) стихи. Мало имен, масса местоимений. Персонажи: «тот», «каждый», «последний», «ты», «один», «какой-то», «любой» и т.д. У них отсутствует не только имя, но и физиология, но и облик.
Неопределенность. Неясны тема, идеи, место, время, даже герои. Не предметы, но символы.
И щель в полу.
И твердая вода.
Играет в абрис чорт
И ложку мимо рта.
Стихи живописца. Иной раз - просто поток впечатлений.
Погода - мгла, туман, дождь, осень, зима. Состояние - сон, забытье.
Цветовая гамма - господствует черный, за ним - белый, хроматических мало.
Мифологические существа - чешуйчатая рыба, лиловые звери неба, двуполая собака, священная змея, искусственная мышь и др.
Стихи в высокой степени эстетские. Автор - нежный и целомудренный. В ранние стихи Гробмана неизящные слова не допущены. Единственное стихотворение «1 мая» с обсцессивным словом «жопа». В стихотворении «Русское» - задушевное описание православной Пасхи.
В стихах 60-х изобилие мотивов смерти (и ее атрибутов), может состязаться с Блоком.
Составил, но не издал сборник «Белые деревни».
«...очевидно, что именно второй русский авангард являлся единственно подлинной культурой того времени, что только он уцелеет для потомков».
Тема Израиля впервые в апреле 1966 г. Стихотворение «Израиль». Чистый и благостный. Ранние стихи не направлены против кого-либо.
Творческий почерк не изменился и в первые годы жизни в Израиле.
II."ВОЕННЫЕ ТЕТРАДИ" или ГРОБМАН ИЗДЕВАЕТСЯ.
И вот я вернулся на родину тоже
Сошел я по трапу под аплодисмент.
М.Гробман, 1985
Конец 70-х. Причины тематической и стилевой революций 1978 года остаются невыясненными. Семь лет приспосабливался, пока не прорвало в «Военных тетрадях». Вершина холуйства - статья «Проклятый советский короб»(1990). Сводит счеты с собой и с Израилем. Коренное изменение творческого почерка. Как израильский еврей задумывался и воспитывался по контрасту к образу еврея галутного (точнее, местечкового), так «поздний» Гробман не просто отличен от «раннего», а противоположен ему. Размытые образы ранних стихов сменяются конкретными до резкости. Возросла плотность поэтической речи, ее звучность. Ускорился темп, отказался от знаков препинания. Муза Гробмана предельно политизируется. Вместо символов - объекты. Саша Гольдштейн раннего Гробмана ставил несопоставимо выше позднего. Мое мнение противоположно. Ранний Гробман - запоздавший символист. Стихи - очень хорошие, но они могли быть написаны в 1940-х, 1950-х, 1960-х годах. «Военные тетради» - идеально составленный уникальный сборник, мог написать только Гробман.
Вступление к книге "Военные тетради" - маленький манифест. Объяснение роли поэта.
«Этот сборник является примером аналитической поэзии и писатель этих текстов всего лишь мыслящая мембрана, переводящая на понятный язык смутные мычания, блеяния и щебетания человечества».
Ранее - творческий метод противоположный. Переводил на смутный язык собственные мычания, блеяния и щебетания. (На эту фразу обиделся. Мне пришлось изворачиваться, объяснять, что «мычание» - это Маяковский, а «щебетание» - Пастернак.)
"Литературу тошнит от поэтов. Пришла пора понять, что все нужное людям уже написано, и есть только один способ спастись от одеревенения - рубить сук, на котором мы сидим".
Что такое среднесрезовый израильский русскоязычный гиперпоэт? Его достоинства трудно перечислить. Прежде всего - патриот, подсознательно всю галутную жизнь тянувшийся к Сиону. В Израиле получил возможность прикоснуться, прильнуть, причаститься, воодушевиться, вдохновиться. Воплотились его мечты, священные камни отточили мастерство. Джентльменский набор знаний о еврействе и об Израиле, почерпнутый из сохнутовских экскурсий и брошюр. Ходит и на каждом шагу ощущает присутствие Моисея, Адама и Евы, Иисуса Христа и свою сопричастность вышеназванным. Очень любит Святой Язык, но стихи пишет по-русски, т.к. четырехзначный словарный запас позволяет гораздо более полно воплотить мысли и чувства автора, нежели двузначный. Если пишет шуточные стихи, - юмор приобретает национальный колорит анекдотов про Абрамчика и Сарочку. Кроме стихов пишет доносы на других литераторов, обвиняет их в отсутствии патриотизма, антисионизме, антисемитизме, порнографии и пр. Гробман воздерживается от полемики с израильскими поэтами, выполняя 614 заповедь - «не тронь говно!» Он просто их уничтожил «Военными тетрадями». Я съехидничал: «Гробман является одним из ведущих поэтов русского Израиля» - «Эк, куда ты меня вписал!»
У Святой Земли есть удивительное свойство. Она демонстрирует, обнажает суть, показывает внутренний мир поэтов во всем его примитиве. Хорошие и разные поэты - Галич, Окуджава, Лиснянская, Дементьев, Ким и пр. и пр. об Израиле написали одинаково убогие тексты в жанре этнографического умиления.
Пейзажная лирика обрела привязку к месту и времени. Конкретность образа и детали:
Верблюд - корабль пустыни
Под деревом стоит
День пахнет керосином
Пыль в воздухе висит
На мой вопрос о Нобелевской премии - взял бы деньгами, а диплом отослал обратно. «Нобелевскую премию зря никому не дают, нужно очень здорово попасть в точку международного шведского вкуса». Да и не нужна она ему вовсе - он их сам распределяет. Создал манифест из пиндарических гимнов столпам второго русского авангарда. (В отместку за решение Нобелевского комитета 1987 года).
В стихах появляются творцы русского авангарда. В ранних стихах единственный человек с именем-фамилией-поступком Коля Петин. В "Военных тетрадях" многолюдье - Кабаков, Янкилевский, Айги, Сапгир, Красовицкий, Некрасов, Яковлев, Холин, Штейнберг. А также Пушкин, Ленин, Буденный, Чапаев, Солженицын. А также художник Шейнис, инженер из Одессы, майор Петрюк, полковник Борщ, сионист, Мухамедка и др. Бездействующие лица - Голда Меир, Моше Даян.
Безупречно соблюдает правила поэтической техники. Гробман не пользуется достижениями авангардистов в технике неологизмов и зауми. В отличие от многих авангардных поэтов читается очень легко. Но его стих сложнее, чем кажется. Стиль - легкий, фактура - сложная. Создает еврейское искусство в период выдающихся еврейских политических успехов. И глубочайшего кризиса иудаизма. Комформистский позитивистский «прогрессивный» иудаизм предельно чужд искусству. Некогда мистический ортодоксальный мутировал в прагматическую идеологию агрессивного паразитизма.
Израильская элита заказывает портреты не Гробману, но Глазунову. Конфетные коробки и водочные этикетки поручают расписывать Кадишману (израильский Леф).
Если в раннем творчестве можно проследить влияния символистов, акмеистов, сюрреалистов и т.д., то - повторяю - Гробман «Военных тетрадей» уникален. Ничего общего с батальным жанром предшествующей русской поэзии. В Израиле война и быт неразрывны. Израильтяне очень любят воевать, в частности против охранников, уборщиц, официантов. И всегда в этих войнах добиваются победы.
Поэт сиюминутных (фельетон) и вечных (миф) тем.
Стремление упорядочить окружающий мир, касается ли это справедливости присуждения нобелевских премий или определения места в мироздании в «Эпитафиях» живущим.
Мифологические стихи: «Синай», «Лилит», «Кровати Господа Бога» и др. Действующие лица - Моисей, Навин, Лилит, Господь Бог, ангел смерти. Вся жизнь - эксперимент Господа Бога. В Тель-Авиве Гробмана находятся мавзолей Ленина и могила Чапаева.
В этих стихах Гробмана - конкретика события и образа. Никакого «нечто», никаких «туманных далей». Поэтическое наследие Вл.Ленского, распространенное в диапазоне от А.Тарковского до Ел.Шварц ему не досталось. Все досказано до конца.
Над убогим Шомроном висит золотая овца
Светит мирно и тихо сучит обнажёнными ножками
И глаза так печально свисают с простого лица
И волнистые слёзы бегут золотыми дорожками
А на бедной земле где упала небесная шерсть
Ходят овцы иные и мирно растения кушают
И для каждой овцы уже ножик отточенный есть
И огромный мешок переполненный мёртвыми душами
И откуда-то сбоку из тайных пространственных сфер
Там где чья-то безмерная длинная воля расстелена
Смотрит старый Абрам себялюбец и единовер
Смотрит грустно и даже немножко-немножко расстеряно
Чтобы не перехваливать этот стих, скажу: уровень мышления и изложения соответствует лучшим страницам Танаха.
Гробман - цельная, гармонически развитая личность.
Я сионист и я горжуся
Незримой вредностью своей
Уже давно владею Русью
Как франкмасон и как еврей
Такой человек, не ведающий сомнений, мог создать катехизис сионизма (авторская оценка «Военных тетрадей»).
Наличие юмора в стихах отрицает - «у меня не юмор, но смех». Стихи не веселые, но смешные; оптимистичные, автор верит в конечное торжество сионистского идеала. Значительное место занимает военно-патриотическая тематика. Муза Гробмана политизируется. Гробман 1980-х - поэт социального заказа.
Не ангажирован ни одной политической силой. Партии не заказывают ему предвыборные лозунги. Армия - тексты строевых песен. Юные сионисты не читают его стихи на своих сборах. Его поэтическая строка - «ни разу не бывшая в найме». По праздникам, в отличие от большинства тель-авивцев, вывешивает бело-голубой флаг. Самая доброжелательная критика Израиля приводит его в неистовство. «Я воевал за эту страну! Мои дети воевали за эту страну!!!», после чего - подробная лекция об Израиле, этой поразительной стране, где все хорошие люди живут хорошо, а плохо живут только плохие люди, как-то: быдло, лузеры и арабы.
Господствует батальная тема, (не менее 18 стихотворений) почти отсутствующая в раннем творчестве (разве что - о Куликовской битве). Массовые сцены и боец-индивидуал.
Для Советской армии Гробмана сочли негодным, а для израильской более, чем подходящим. Забракованного Ждановским райвоенкоматом израильская комиссия признала бойцом первой категории. Шестнадцатилетний военный опыт отразился в стихах. Половина стихов книги написана в боевой обстановке. Боевыми наградами никогда не хвастает.
Честные, храбрые, дисциплинированные и бдительные воины, идейно убежденные сионисты.
Солдаты стойко переносят тяготы и лишения военной службы, понимая возможность гибели:
У военной у антенны
В синей будке у ворот
Ожидаю перемены
Всё хочу наоборот
Дали в руки мне винтовку
Посадили в сторожа
Словно божию коровку
Голой жопой на ежа
В поле тихо в небе чисто
А в душе моей темно
Дали злые сионисты
Мне военное сукно
Над просторами Шомрона
Вьётся птица воробей
Я умру за оборону
Потому что я еврей
И мои подруги молодые
Будут плакать и рыдать
И будут травки полевые
Из меня произрастать
Пробивается мечта и о мире и дружбе родственных народов:
Соединятся в радостной улыбке
Простой феллах и родственный еврей
И мечтаю - день придет когда-то
И в каком-то будущем году
Повстречаю негра я как брата
А араб провалится в пизду
В некоторых стихах прекрасным русским языком воспевает очарование насилия. «Мы в Ливанском походе», «Я Саудовской оравы», «Утром иду охотиться на людей», «Обожаю экстремистов всех пород» и переводы с палестинского.
Как почти у всех эмигрантов третьей волны отсутствует ностальгический комплекс, столь сильный у поэтов первой и второй волн. Русская слава, держава-усадьба, березка-рябина - чужды.
Советские орды шли на наш золотой Тель-Авив
Стихи Гробмана (и его личность) неприятны тем, для кого сионизм - кормушка.
«Поразительное количество любительских исследований антиолимовских мотивов в поэзии и прозе Гробмана. Недавние активные участники заводских митингов солидарности с борющимся народом Палестины почти в тех же выражениях призывали обратиться к Музею современного искусства в Кельне с требованием больше не выставлять картин негуманного супостата» (С.Бромберг).
Израильский Гробман не эскапист, стремится быть в гуще фронтовых и тыловых событий. Израильские или российские теленовости способны отвлечь его от разговора на самую волнующую тему.
В мифологических стихах «Синай», «Лилит» и др. этого цикла - наблюдатель. Детское мировосприятие: "должен ГРОМКО я стрелять", "враг ЖЕЛЕЗНЫЙ НОЖИК точит", "из ПОЧЕТНЫХ и ТОЛСТЫХ орудий".
Мастер эпитета. Неожиданность образов и сравнений «уподобился... человеку, герою, еврею». Разнообразие жанров - страшилка, эпитафия, гимн, элегия и др.
Появляется образ бога. «Кто-то маленький как клоп Всеумеющий и знающий», «Летают тарелки наполненные мертвыми телами Господа Бога».
Выдерживает чистоту жанра. Никогда не смешивает миф и фельетон. Герои фельетонов - «это недавние советские граждане, пламенные патриоты государства Израиль, мечтающие о жизни в Америке; любители теплого, спокойного и сытого существования, призывающие к покорению Дамаска; благожелательные соседи, желающие, чтобы все жили по их образу и подобию» - вынужденный круг общения.
Патриотизм и сионистские идеалы - базис его творчества. Государственник, почвенник. Полное отсутствие политкорректности. В досентябрьской Америке книгу цензура бы зарубила. Русскому Израилю «Военные тетради» не понравились. «Рецензии были?» - «Пара положительных, дружеских. Остальные - отрицательные».
Еврейские герои у Гробмана - это не Даян, Шарон, Эйтан и т.д., но Буденный, Чапаев (герой и еврей), Лимонов (не полный еврей). Несравненно выгоднее было воспеть первых. Стих о Лимонове написан позже, но политически и эстетически является интегральной частью «Военных тетрадей». Израильские вожди - пассивны.
( продолжение следует)
ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ
Весной 2005 года началась подготовка к изданию книги стихов Михаила Гробмана в издательстве Новое Литературное Обозрение. Понадобилось предисловие. Гольдштейн отказал. Гденич отказал, но посоветовал: «Обратитесь к Лобкову. Мужик квалифицированный». Я согласился. Когда будут опубликованы дневники Гробмана за июль 2005 года, читатели узнают о произведенном впечатлении. Велено было убрать все упоминания об Израиле (это в статье о писателе, прожившем к тому времени в стране 34 года). Убрал, но что-то добавил. Телефонный звонок: «Женя, вы заигрались». Четвертый вариант в целом устроил.
Гденич: «А почему вы их на х… не послали?» Гробман: «Может быть, еще что-то убрать?» Врубель-Голубкина: «Убирай. Там мыслей еще на десять статей останется». В ноябре 2006 года книга вышла в свет. С предисловием Фанайловой. «Женя, текст замечательный, мы его обязательно напечатаем в «Зеркале». 2009… 2010… 2011… Потому - печатаю по первому варианту с необходимыми за шесть лет поправками.
МИФ и ФЕЛЬЕТОН МИХАИЛА ГРОБМАНА.
"Только Генрих голосит псалмы
Только Рабин выдает холсты.
Только Гробман.
И Айги."
Ян Сатуновский, 1967 г.
В 1965 году в Нью-Йорке вышла в свет четвертая книга знаменитого альманаха «Воздушные пути». Участвуют крупнейшие деятели культуры русской эмиграции. Советскую литературу представляют всего три литератора.
Классик Анна Ахматова и два молодых поэта-дебютанта: Иосиф Бродский и Михаил Русалкин. Неоклассицист Бродский известен читателям самиздата как поэт и читателям газет как тунеядец. Кто такой авангардист Михаил Русалкин, знали не более пяти человек в СССР и столько же - за океаном. Знали - Владимир Марков, Роман Гринберг, Маша Воробьева, Игорь Холин.
Русалкин - псевдоним поэта Михаила Гробмана. Он был так же художником, в те года рисующим русалок. Гробман глубоко уверен, что в случае раскрытия псевдонима, за стихи в «Воздушных путях» его бы посадили, как Синявского-Даниэля. «Псевдонимы мои советская власть раскрыть не смогла, я был умелым конспиратором, а то бы мне не поздоровилось, потому что литературных публикаций на Западе режим не терпел».
Два молодых поэта покинули СССР почти одновременно. Бродский в 1972, Гробман - в 1971 году. Бродский прибыл на твердую землю США, Гробман - на землю обетованную. Бродский писал стихи на английском. Гробман - на иврите.
В России знают Гробмана-художника (персональная выставка в Русском музее), Гробмана-летописца. 40 лет публикует стихи, а в России представления о его поэзии туманны. Найти его стихи не просто. Бесцензурные «Военные тетради» представляют собой тель-авивский «самиздат» 1992 года, «Последнее небо» издано НЛО в 2006 г. тиражом 700 (семьсот) экземпляров. Серьезных рецензий не напечатали. Три десятка стихов на интернет-странице «Зеркала» в «Журнальном зале» позволяют составить весьма приблизительное представление об авторе.
В 2005 книга стихов в переводе на иврит «В черной-черной стране» (2005 г). Остальные публикации рассыпаны по газетам, журналам и альманахам Земшара.
Опубликованный к настоящему моменту Гробман - составляет едва ли половину корпуса. Полное академическое собрание стихотворений существует в одном экземпляре (каллиграфически переписаны автором, занумерованы, местоположены и датированы.)
.....................
Суровой зимой 1938 года Москва содрогалась не только от страха и холода... но и от любви. Родился в либеральной сентябрьской столице 1939 года. Раннее детство провел в эвакуации в Сталинске.
Весь московский период в жизни Михаила Гробмана неразрывно связан с Текстильщиками. Один из пролетарско-татарских районов Москвы (до центра час на троллейбусе).
«И весь этот ужас - Фили, Текстили - нелепая, злая херня...» (Тимур Кибиров)
«Я был пионер-сталинец». Отличник, активист, жертва антисемитизма - не был избран на номенклатурную должность Председателя совета отряда. Конкурентом был Володя Ворошилов. Во дворе - хулиган. Дома - еврей.
Много читал - Жюля Верна, Майн Рида, Конан Дойла... «А как насчёт библиотеки сталинских лауреатов?» - «Говно не читал». В 1952 году созрел замысел «Обложек», осуществлённый 30 лет спустя.
Слово «сионист» впервые услышал 13 января 1953 года (в газете «Правда» опубликовано сообщение о деле «врачей-вредителей»).
«Время стихов» не обошло стороной Михаила. Появилось осознание того, что сталинская диктатура никому дышать не давала. Первая запись в трудовой - каменщик-такелажник. Общение с пролетариатом (беглыми колхозниками). Ознакомился с самыми демократическими разновидностями русского фольклора - городской, дворовой, школьной поэзией, сельской и городской частушкой. Пионер-сталинец становится не дитем ХХ съезда (закономерный вариант), а еврейским магическим символистом. Семья партийного инженера Гробмана в глубоком подполье сохраняла верность еврейской традиции.
Чтение неустановленных стихов у памятника Маяковскому.
С годами усиливалось чувство принадлежности к еврейству. Отсюда - сионистское настроение, желание жить в еврейской стране, среди близких по духу, характеру, интеллекту и интересам людей.
Учился живописи. «У кого?» - «У кого я только не учился…». Точно известно, что в ленинградской Академии художеств. Общение с Ахматовой на творчество не повлияло.
Гробман - один из лидеров второго русского авангарда. Прекрасные шестидесятые провел в московской буче. Небольшая группа молодых людей - три десятка художников и десяток поэтов - поставила цель - делать не антисоветское, а несоветское искусство. Антиподы возникших диссидентской и либеральной итээровской культуры.
«Мы не стремились противопоставлять себя советским культурным устоям, мы их просто не замечали, не соприкасались с ними. Мы не читали газет, не смотрели телевизора...»
«Мы были помойными котами, бродячими собаками, ядовитыми грибами, непонятно почему и зачем выросшими на замечательной советской почве. Наша поэзия, проза, картины, музыка никоим образом не соотносились ни с чем советским, мы были отщепенцами в народной семье, и созданное нами составило ядро того, что впоследствии было названо параллельной культурой или вторым русским авангардом».
Второй авангард полностью сосредоточен в Москве. Пробовали отыскать единомышленников в провинции - безуспешно. Ленинградским новаторам в принадлежности ко Второму авангарду отказано.
«Поэт, художник, коллекционер Михаил Гробман все 15 лет безупречной творческой молодости занимал выдающееся положение в культуре московского андерграунда», - вспоминает Валентин Воробьев. Все 35 лет безупречной творческой зрелости занимает выдающееся положение в культуре израильского авангарда.
Обращение к дедам-авангардистам через головы отцов-соцреалистов.
В СССР 1960-х благоприятнейшие условия для художественной деятельности. Профессия художника позволила Гробману не уходить в «поколение дворников и сторожей». Вид искусства, которым занимались авангардисты 1960-х, определял их положение на общественной лестнице. Музыканты (Э.Денисов, А.Шнитке, Э.Артемьев, С Губайдуллина и др.) были членами СК СССР, их произведения исполняли лучшие оркестры в лучших залах страны и мира. Художников в СХ долгое время не принимали, но производители «дипарта» зарабатывали более, чем прилично, их выставляли за рубежом, о них писали журналы ФРГ, Франции, Чехословакии, Польши и т.д. Поэтов-авангардистов никто печатать ни в СССР, ни за границей не собирался. Был один экспортный авангардист - Андрей Вознесенский - свидетельство свободы творчества.
«У нас был свой круг почитателей и ценителей, мы устраивали выступления и выставки, причем не только на квартирах, но и в некоторых неожиданных, а потому неподцензурных местах - например, в институтах, где собиралась послесталинская молодежь, которая тянулась к чему-то новому, враждебному официальным нормам в искусстве».
«...наша словесность развивалась и крепла почти в полном отрыве от Запада и его культуры - редкими исключениями в этом смысле были разве что Хромов, Чертков, Красовицкий ...»
«Художники и поэты тех лет вернули российской культуре свободное дыхание после долгого периода партийного удушья». «Мы все, нонкомформисты-шестидесятники, не шедшие ни на какие сделки с коммунистическим пропагандистским аппаратом, прекрасно помним ненависть к нам всех ступеней номенклатуры». (А.Г.Смирнов)
В 1966-1967 году Гробман наряду с другими авангардистами регулярно иллюстрировал журнал «Знание - сила». После Шестидневной войны (5-10 июня 1967 года) победителей отстранили, оставили только символизирующих дружбу народов Вагрича Бахчаняна и Юло Соостера.
Педантично писал летопись художественной жизни 1960-х, т.е. хронику московского авангарда (издана «НЛО» в 2002 году). «Он оставил «московский дневник», потрясающий документ русской письменности, подобного которому еще не знала русская цивилизация». (Вал.Воробьев)
В Израиле продолжил, написал еще несколько томов анналов - «иерусалимский» и «тель-авивский» дневники, подобных которым еще не знала израильская цивилизация. Дневники Гробмана - главное свидетельство истории русской общины Израиля, летопись ее важнейших культурных свершений, борьбы, поражений, деградации, распада.
В отношении России - крайний пессимист. Глубокое знание архетипов и любовь к русской культуре сочетаются с отрицанием российской политики. По его мнению, Россия - разлагающаяся страна, лишенная моральных устоев и инстинкта выживания. Исторический парадокс по Гробману - предназначение Израиля - сохранить русский язык и русскую культуру.
В Москве уважаем как художник и как поэт. Стихи высоко ценят Кропивницкий, Сатуновский, Холин, Сапгир, Харджиев.
Был ли Гробман интегрирован в совсистему? Компромисс: необходимый минимум интеграции, чтобы не голодать и снова не работать каменщиком. Рисунки в «Знании-силе», рассказики в «Юном натуралисте», оформление книг...
Семья Гробманов - предмет восхищения авангардистов, из которых очень немногие имели налаженный быт. Организаторский талант единственной вечной музы Иры Врубель-Голубкиной весьма способствовал производительности поэтического труда и элементарному выживанию сперва на советской, а затем - на еврейской родине. В их десятиметровой комнате в Текстильщиках перебывали сотни, а может, тысячи людей, имеющих отношение к искусству.
Ирина - явление базисное, Гробман - надстроечное. Она не только фундамент, но и стены. За спиной этой миниатюрной женщины прятался не только Гробман, но и остальные «задиры» - Гольдштейн, Гденич, Смирнов, Воробьев, Лобков…
У подавляющего большинства русских израильтян сыновья - бандиты, а дочери - проститутки (см. подшивку "Идиот ахронот"); Яков Михайлович Гробман - архитектор, а Злата Михайловна (Лати) -кинопродюсер на тихоокеанском побережье.
Политическая карьера в СССР оборвалась, не начавшись. Подал на выезд в Израиль, решил побыть отказником: имидж - «еврейский, сионистский, иудейский художник на 10 метрах с фанерной стенкой». «Многие годами ждали разрешения, и я полагал, что успею еще немало поработать на благо еврейского народа» (Ф.Дектор). А его сделали репатриантом, ОВИР его перехитрил. Отправил работать на благо еврейского народа - на историческую родину.
«И я был первым в нашей семье, ныне получившей гордое наименование второго русского авангарда, кто покинул страну - к общему потрясению друзей и знакомых, - чтобы умереть и начать новую жизнь. Ибо мы уезжали в жизнь лучшую, то есть загробную. И она предстала перед нами во всей своей непостижимости».
В 1971 году репатриантам из СССР в аэропорту Лод вручали букет цветов, а не ведро и швабру как в 1990-х; над Министерством абсорбции еще не светился лозунг со словами основоположника о чернорабочих из России и Румынии. 1
Прибыл в страну «где погоны иные, и власти не нужен стук». Насчет властей не знаю, но стукачество положено в основу израильских жизненных ритмов. Убежденный аристократ духа, адепт иерархии, субординации и гамбургского счета оказался в заповеднике господства «альтернативной одаренности». Местные потуги на аристократизм свелись к ашкеназскому гонору неработающих жен миллионеров. Иллюстрация: сложенные в сарай шедевры Серова, Бакста, Кустодиева, Коровина и др. (коллекция Цетлиных) никто не хотел воровать.
Из пластических искусств получило развитие только обрезание.
Любовь к культурным израильтянам.
Появились ивритоязычные друзья. Сейчас это покажется небылицей, у малознакомых израильтян проживал неделями (в первый год - 72 ночи). «Без помощи наших ивритских друзей мы бы здесь не удержались…» (И.Врубель-Голубкина).
Израильские интеллектуалы по-русски не желали говорить даже с Гробманом (они проявляли участие только к советским дипломатам).
Гробман сразу полюбил Израиль. Израиль сразу полюбил Гробмана. Еврейский бог привел художника и поэта в элиту израильского общества.
В московских Текстильщиках у Гробманов, как у Земного шара, все друзья - гении. Израильская русская среда в 1971 г. в культурном отношении - Биробиджан. Ивритская среда - Биробиджан с деньгами и коллекциями. (Реальные Биробиджанские собрания в перестройку потерпели колоссальный ущерб, в Штатах и Израиле порою проводятся выставки произведений искусства, ранее находившихся в Биробиджане. - Е.Л.).
Приходилось общаться с теми, кого мог предоставить русский Израиль. «Говоря коротко, они являли собой итээровскую культуру - со всем тем, что входит в это определение». «Мой конфликт с этими людьми мог произойти решительно на чем угодно, потому что в культурном отношении мы были несовместимы».
«Люди они все милые, но дикие, темные, советские». «Как быстро все становятся патриотами советской мерзости» (из дневника 1972 года).
«Среди русских олим (репатриантов - ивр.) нет ни одного человека, с кем я мог бы говорить на равных, лучшие из них очень примитивны. Практически мы с Иркой в вакууме, т.к. русские олим все не из нашей среды, а для контакта с другими мы 1) недостаточно знаем иврит, 2) недостаточно долго в стране».
В 1970-х годах Сохнут поставлял в Израиль людей абсолютно далеких от авангардного искусства. Никто из еврейских лидеров второго русского авангарда за Гробманом не последовал. В Израиле был и остается единственным. Словарь Брокгауза-Эфрона академически вещал, что евреи мало способны к пластическим искусствам. Израильское искусство 1960-х подтверждало правоту словаря. Было две возможности: либо приспособиться к местным вкусам, либо воспитывать вкусы местной публики... А главное - разница в назначении поэта в России и в Израиле. В Израиле, конечно, есть поэзия...
На третьем месяце жизни в стране - выставка в Тель-Авивском музее. В Израиле с этой вершины все дороги ведут вниз. Но - и вершина, с которой не спихнуть. «Все принимают меня в качестве триумфатора». Достойное завершение карьеры израильского классика (большим почетом считается получить к 50-летию творческой деятельности). Преобладают - посмертные выставки. Члены СХ СССР, обосновавшиеся в Израиле, радовались успеху коллеги.
«…мы решили порвать с русскими художниками. Они ничего не знают о современном искусстве, не живут в мире современных идей. Выкормыши советских институтов. Советские зомби. Все очумели из-за сохнутовской выставки, их не взяли, они думают - из-за меня, а я к этому говну не имею отношения».
Характерная черта участников второго авангарда - нонконформизм. Это качество не ослабело и в Израиле. За московским авангардом приезжали из других полушарий. Иерусалимское искусство как авангардное, так и традиционное, никого не интересовало, кроме Министерства культуры и спорта. «Даже эмиграция никак не изменила ситуацию. В Америке, Израиле, Франции российский авангард по-прежнему живет своей бескомпромиссной жизнью, находясь в условиях вечной конфронтации - не с властью, а с толпой». (П. Вайль, А. Генис) Попробовали бы они на Западе устроить конфронтацию с властью…
Пути наименьшего сопротивления вели в Нью-Йорк, Париж, Кельн. Гробман пренебрег. Мечтал сделать Израиль столицей мирового авангарда. Послал всем авангардистам вызовы на ПМЖ. Страна в них остро нуждалась. Израиль и одним Гробманом с трудом гордится.
Положил начало легализации русского языка в Израиле. В 1972 году совершает первый скандальный поступок, публикует две статьи, в которых доказывает антисемитизм Солженицына.
Печататься начал рано, но публиковался редко и понемногу. Больше издавал других. Впервые напечатал шедевры Сапгира, Холина, Красовицкого, Хромова, Лимонова. Издавал уникальную литературно-художественную газету «Левиафан». «Никому из них, серьезных, культурных, уважающих себя людей и в голову не могла прийти мысль о том, что стихи Холина или Всеволода Некрасова, которые я печатал в издаваемой мной газете «Левиафан», - это поэзия».
Развивал русский авангард на целине, на периферии. Господствовали в репатриантской среде традиционные вкусы, воспитанные худсоветом. Искусство авангарда в равной мере далеко как от советского, так и от антисоветского. Одним из первых заговорил об общности соцреалистической и диссидентской эстетики. О провинциальном бедствии нижесреднего вкуса.
Не случаен переезд из пропахшего ладаном Иерусалима в конструктивистский динамичный «русский литературный Иерусалим» (А.Гольдштейн) - Тель-Авив. Построил башню из слоновой кости в переулке Чуда Сиона. Квартира-салон, она же музей и архив, она же редакция. Богемность отсутствует. Разговоры рабочие за чаем и домашней выпечкой.
Использует любую возможность для пропаганды нового искусства.
Борец за новую эстетику. Автор теоретического свода «Левиафан», где изложил свои воззрения на суть искусства.
Призывает игнорировать классическую традицию. Все замечательные еврейские художники выросли из классической традиции. Живопись Гробмана - из традиции еврейской. Отсюда так много письменного слова в его картинах. Синтез текста и изо.
Гробман-поэт и Гробман-художник в моем представлении абсолютно разные творцы. Художник полагает основы танахического искусства. Художник еврейский - эндогенный. Отображает не этнографию, но символику и мистику еврейства. Танахическая мифология, не изуродованная «Устной Торой» и «Накрытым столом» для него - дом родной.
Поэт Михаил Гробман - полностью в русской традиции. Искать следы ивритско-идишских влияний (фонетические, интонационные) в его стихах бесперспективно. Истоки его поэзии московского периода - символистические. Происхождение «Военных тетрадей» и последующих стихов определить чрезвычайно сложно.
О поэзии. Поэзия, по его мнению - это лирическое стихотворение. Эпос - от Гомера до Маяковского - нечто иное. Очень высоко ценит безупречное сочетание звуков, мелодичность, музыкальность.
Прекрасный оратор. «Ум - бритва. Разговор с ним - битва». (И. Холин)
Оптимист, верит в прогрессивное развитие вкуса. Через 20-50-200 лет разберутся, кто был кем. И всем воздастся по заслугам.
Но верю я придет когда-то время
И народится грамотное племя
Оно рассудит правильно и точно
Одна беда что это все заочно
Супруги Гробманы - выдающиеся издатели. Добрые три десятка лет "тащат историю русской литературы" в Израиле. Не дают ей провинциализироваться. Делают изощренный журнал «Зеркало». Без них планка местной культуры не поднялась бы выше касриловского уровня. «Вокруг «Зеркала» и дома Гробманов группируется русская элита Израиля» (Л.Вьюгина). Оценивают тексты так: хороший - «в журнал», слабый - «ну что вам сказать…», шедевр - «что за хуйню ты написал?!»…
I.МОСКОВСКИЙ ПЕРИОД
Мастер малой формы. Поэм нет и не будет.
Ранний Гробман - магический символист по самоопределению. Автор - созерцатель. Часто не прост для понимания. Особо сложен синтаксис. Безлюдные ранние стихи. Окружающий мир представлен мельчайшими, едва ли самыми существенными деталями.
«Футуристы были для нас близкими людьми, нашими уважаемыми дедами и прадедами, но мы у них не учились. А те, кто выбрал футуристов на роль учителей, остались на далекой обочине литературного дела».
Эскапист. Окружающая жизнь допущена в стихи в качестве погоды.
Советских реалий немного: «Сонет парку культуры», «белопанельная Москва». Даже в праздничном стихе «1 мая» - кульминация - «Коля Петин для потехи вынул жопу из кальсон. Жаба из стихов о советском паспорте. Паспортный стол - храм эпохи фараонов с жабообразной богиней.
Разнообразие мест и сюжетов: Сибирь, Африка, Куликово поле, Таджикистан, Азербайджан и т.д. По большей части места действия условные. Пространства - разреженные.
Настроение: унылое, печальное, тревожное, тоска, боль, страх. Огромное количество метафор и реалий, имеющих отношение к смерти. Как у раннего Блока.
Господствует тоска: "дома, тоской изваянные. Распространенные эпитеты: погребальный, костенеющий.
Нарушает аристотелевы каноны. Явные интонации - мандельштамовские.
Все стихи в медленном темпе. Много инфинитивов и деепричастий, тормозящих развитие действия. В стихе "Любовь спокойная" из 6 глаголов 5 - инфинитивы.
Любовь спокойная -
Плескать ее в ладонях,
Разлить на сталь и выстоять как миф,
Воспитанный в законах и агониях.
В зеленые растения стихов
Внести голубизну и беспокойство,
Раскрепостить нетронутое свойство -
Пусть пострадает вечный Голиаф,
лишенный головы и каблуков.
«В эпоху быстрых темпов художник должен думать медленно» (Ю.Олеша).
Снег оседает и небо прозрачно и пусто -
Мертвенный голубь слетает к зиме в изголовье -
День наполняется сном - о как холодно это искусство -
Тополь скрипит и скрипит и шуршит костенеющей кровью
День наполняется сном вот нахохлилось желтое солнце -
С блёклого мира сошла позолота больная -
День засыпает и на произвол своего оставляет питомца -
Тополь шуршит и шуршит и окостеневает
И это еще не самое мрачное… Вот эпитафия:
Слава тебе проклятая осень!
Твои могилы целуют пространство
Твои погребальные корабли наполненные золотым ознобом уходят навсегда
Костенеющая вода с мёртвым стуком падает в изголовье твоего саркофага
Ты победила и в этот раз -
И мы снова и снова
Закрываем землей твои металлические глаза
Любимый напиток - молоко, а не водка. Любимые животные - членистоногие. Паучок. Осы-самолетики.
Мистика пространства и времени. Безлюдные (малолюдные) стихи. Мало имен, масса местоимений. Персонажи: «тот», «каждый», «последний», «ты», «один», «какой-то», «любой» и т.д. У них отсутствует не только имя, но и физиология, но и облик.
Неопределенность. Неясны тема, идеи, место, время, даже герои. Не предметы, но символы.
И щель в полу.
И твердая вода.
Играет в абрис чорт
И ложку мимо рта.
Стихи живописца. Иной раз - просто поток впечатлений.
Погода - мгла, туман, дождь, осень, зима. Состояние - сон, забытье.
Цветовая гамма - господствует черный, за ним - белый, хроматических мало.
Мифологические существа - чешуйчатая рыба, лиловые звери неба, двуполая собака, священная змея, искусственная мышь и др.
Стихи в высокой степени эстетские. Автор - нежный и целомудренный. В ранние стихи Гробмана неизящные слова не допущены. Единственное стихотворение «1 мая» с обсцессивным словом «жопа». В стихотворении «Русское» - задушевное описание православной Пасхи.
В стихах 60-х изобилие мотивов смерти (и ее атрибутов), может состязаться с Блоком.
Составил, но не издал сборник «Белые деревни».
«...очевидно, что именно второй русский авангард являлся единственно подлинной культурой того времени, что только он уцелеет для потомков».
Тема Израиля впервые в апреле 1966 г. Стихотворение «Израиль». Чистый и благостный. Ранние стихи не направлены против кого-либо.
Творческий почерк не изменился и в первые годы жизни в Израиле.
II."ВОЕННЫЕ ТЕТРАДИ" или ГРОБМАН ИЗДЕВАЕТСЯ.
И вот я вернулся на родину тоже
Сошел я по трапу под аплодисмент.
М.Гробман, 1985
Конец 70-х. Причины тематической и стилевой революций 1978 года остаются невыясненными. Семь лет приспосабливался, пока не прорвало в «Военных тетрадях». Вершина холуйства - статья «Проклятый советский короб»(1990). Сводит счеты с собой и с Израилем. Коренное изменение творческого почерка. Как израильский еврей задумывался и воспитывался по контрасту к образу еврея галутного (точнее, местечкового), так «поздний» Гробман не просто отличен от «раннего», а противоположен ему. Размытые образы ранних стихов сменяются конкретными до резкости. Возросла плотность поэтической речи, ее звучность. Ускорился темп, отказался от знаков препинания. Муза Гробмана предельно политизируется. Вместо символов - объекты. Саша Гольдштейн раннего Гробмана ставил несопоставимо выше позднего. Мое мнение противоположно. Ранний Гробман - запоздавший символист. Стихи - очень хорошие, но они могли быть написаны в 1940-х, 1950-х, 1960-х годах. «Военные тетради» - идеально составленный уникальный сборник, мог написать только Гробман.
Вступление к книге "Военные тетради" - маленький манифест. Объяснение роли поэта.
«Этот сборник является примером аналитической поэзии и писатель этих текстов всего лишь мыслящая мембрана, переводящая на понятный язык смутные мычания, блеяния и щебетания человечества».
Ранее - творческий метод противоположный. Переводил на смутный язык собственные мычания, блеяния и щебетания. (На эту фразу обиделся. Мне пришлось изворачиваться, объяснять, что «мычание» - это Маяковский, а «щебетание» - Пастернак.)
"Литературу тошнит от поэтов. Пришла пора понять, что все нужное людям уже написано, и есть только один способ спастись от одеревенения - рубить сук, на котором мы сидим".
Что такое среднесрезовый израильский русскоязычный гиперпоэт? Его достоинства трудно перечислить. Прежде всего - патриот, подсознательно всю галутную жизнь тянувшийся к Сиону. В Израиле получил возможность прикоснуться, прильнуть, причаститься, воодушевиться, вдохновиться. Воплотились его мечты, священные камни отточили мастерство. Джентльменский набор знаний о еврействе и об Израиле, почерпнутый из сохнутовских экскурсий и брошюр. Ходит и на каждом шагу ощущает присутствие Моисея, Адама и Евы, Иисуса Христа и свою сопричастность вышеназванным. Очень любит Святой Язык, но стихи пишет по-русски, т.к. четырехзначный словарный запас позволяет гораздо более полно воплотить мысли и чувства автора, нежели двузначный. Если пишет шуточные стихи, - юмор приобретает национальный колорит анекдотов про Абрамчика и Сарочку. Кроме стихов пишет доносы на других литераторов, обвиняет их в отсутствии патриотизма, антисионизме, антисемитизме, порнографии и пр. Гробман воздерживается от полемики с израильскими поэтами, выполняя 614 заповедь - «не тронь говно!» Он просто их уничтожил «Военными тетрадями». Я съехидничал: «Гробман является одним из ведущих поэтов русского Израиля» - «Эк, куда ты меня вписал!»
У Святой Земли есть удивительное свойство. Она демонстрирует, обнажает суть, показывает внутренний мир поэтов во всем его примитиве. Хорошие и разные поэты - Галич, Окуджава, Лиснянская, Дементьев, Ким и пр. и пр. об Израиле написали одинаково убогие тексты в жанре этнографического умиления.
Пейзажная лирика обрела привязку к месту и времени. Конкретность образа и детали:
Верблюд - корабль пустыни
Под деревом стоит
День пахнет керосином
Пыль в воздухе висит
На мой вопрос о Нобелевской премии - взял бы деньгами, а диплом отослал обратно. «Нобелевскую премию зря никому не дают, нужно очень здорово попасть в точку международного шведского вкуса». Да и не нужна она ему вовсе - он их сам распределяет. Создал манифест из пиндарических гимнов столпам второго русского авангарда. (В отместку за решение Нобелевского комитета 1987 года).
В стихах появляются творцы русского авангарда. В ранних стихах единственный человек с именем-фамилией-поступком Коля Петин. В "Военных тетрадях" многолюдье - Кабаков, Янкилевский, Айги, Сапгир, Красовицкий, Некрасов, Яковлев, Холин, Штейнберг. А также Пушкин, Ленин, Буденный, Чапаев, Солженицын. А также художник Шейнис, инженер из Одессы, майор Петрюк, полковник Борщ, сионист, Мухамедка и др. Бездействующие лица - Голда Меир, Моше Даян.
Безупречно соблюдает правила поэтической техники. Гробман не пользуется достижениями авангардистов в технике неологизмов и зауми. В отличие от многих авангардных поэтов читается очень легко. Но его стих сложнее, чем кажется. Стиль - легкий, фактура - сложная. Создает еврейское искусство в период выдающихся еврейских политических успехов. И глубочайшего кризиса иудаизма. Комформистский позитивистский «прогрессивный» иудаизм предельно чужд искусству. Некогда мистический ортодоксальный мутировал в прагматическую идеологию агрессивного паразитизма.
Израильская элита заказывает портреты не Гробману, но Глазунову. Конфетные коробки и водочные этикетки поручают расписывать Кадишману (израильский Леф).
Если в раннем творчестве можно проследить влияния символистов, акмеистов, сюрреалистов и т.д., то - повторяю - Гробман «Военных тетрадей» уникален. Ничего общего с батальным жанром предшествующей русской поэзии. В Израиле война и быт неразрывны. Израильтяне очень любят воевать, в частности против охранников, уборщиц, официантов. И всегда в этих войнах добиваются победы.
Поэт сиюминутных (фельетон) и вечных (миф) тем.
Стремление упорядочить окружающий мир, касается ли это справедливости присуждения нобелевских премий или определения места в мироздании в «Эпитафиях» живущим.
Мифологические стихи: «Синай», «Лилит», «Кровати Господа Бога» и др. Действующие лица - Моисей, Навин, Лилит, Господь Бог, ангел смерти. Вся жизнь - эксперимент Господа Бога. В Тель-Авиве Гробмана находятся мавзолей Ленина и могила Чапаева.
В этих стихах Гробмана - конкретика события и образа. Никакого «нечто», никаких «туманных далей». Поэтическое наследие Вл.Ленского, распространенное в диапазоне от А.Тарковского до Ел.Шварц ему не досталось. Все досказано до конца.
Над убогим Шомроном висит золотая овца
Светит мирно и тихо сучит обнажёнными ножками
И глаза так печально свисают с простого лица
И волнистые слёзы бегут золотыми дорожками
А на бедной земле где упала небесная шерсть
Ходят овцы иные и мирно растения кушают
И для каждой овцы уже ножик отточенный есть
И огромный мешок переполненный мёртвыми душами
И откуда-то сбоку из тайных пространственных сфер
Там где чья-то безмерная длинная воля расстелена
Смотрит старый Абрам себялюбец и единовер
Смотрит грустно и даже немножко-немножко расстеряно
Чтобы не перехваливать этот стих, скажу: уровень мышления и изложения соответствует лучшим страницам Танаха.
Гробман - цельная, гармонически развитая личность.
Я сионист и я горжуся
Незримой вредностью своей
Уже давно владею Русью
Как франкмасон и как еврей
Такой человек, не ведающий сомнений, мог создать катехизис сионизма (авторская оценка «Военных тетрадей»).
Наличие юмора в стихах отрицает - «у меня не юмор, но смех». Стихи не веселые, но смешные; оптимистичные, автор верит в конечное торжество сионистского идеала. Значительное место занимает военно-патриотическая тематика. Муза Гробмана политизируется. Гробман 1980-х - поэт социального заказа.
Не ангажирован ни одной политической силой. Партии не заказывают ему предвыборные лозунги. Армия - тексты строевых песен. Юные сионисты не читают его стихи на своих сборах. Его поэтическая строка - «ни разу не бывшая в найме». По праздникам, в отличие от большинства тель-авивцев, вывешивает бело-голубой флаг. Самая доброжелательная критика Израиля приводит его в неистовство. «Я воевал за эту страну! Мои дети воевали за эту страну!!!», после чего - подробная лекция об Израиле, этой поразительной стране, где все хорошие люди живут хорошо, а плохо живут только плохие люди, как-то: быдло, лузеры и арабы.
Господствует батальная тема, (не менее 18 стихотворений) почти отсутствующая в раннем творчестве (разве что - о Куликовской битве). Массовые сцены и боец-индивидуал.
Для Советской армии Гробмана сочли негодным, а для израильской более, чем подходящим. Забракованного Ждановским райвоенкоматом израильская комиссия признала бойцом первой категории. Шестнадцатилетний военный опыт отразился в стихах. Половина стихов книги написана в боевой обстановке. Боевыми наградами никогда не хвастает.
Честные, храбрые, дисциплинированные и бдительные воины, идейно убежденные сионисты.
Солдаты стойко переносят тяготы и лишения военной службы, понимая возможность гибели:
У военной у антенны
В синей будке у ворот
Ожидаю перемены
Всё хочу наоборот
Дали в руки мне винтовку
Посадили в сторожа
Словно божию коровку
Голой жопой на ежа
В поле тихо в небе чисто
А в душе моей темно
Дали злые сионисты
Мне военное сукно
Над просторами Шомрона
Вьётся птица воробей
Я умру за оборону
Потому что я еврей
И мои подруги молодые
Будут плакать и рыдать
И будут травки полевые
Из меня произрастать
Пробивается мечта и о мире и дружбе родственных народов:
Соединятся в радостной улыбке
Простой феллах и родственный еврей
И мечтаю - день придет когда-то
И в каком-то будущем году
Повстречаю негра я как брата
А араб провалится в пизду
В некоторых стихах прекрасным русским языком воспевает очарование насилия. «Мы в Ливанском походе», «Я Саудовской оравы», «Утром иду охотиться на людей», «Обожаю экстремистов всех пород» и переводы с палестинского.
Как почти у всех эмигрантов третьей волны отсутствует ностальгический комплекс, столь сильный у поэтов первой и второй волн. Русская слава, держава-усадьба, березка-рябина - чужды.
Советские орды шли на наш золотой Тель-Авив
Стихи Гробмана (и его личность) неприятны тем, для кого сионизм - кормушка.
«Поразительное количество любительских исследований антиолимовских мотивов в поэзии и прозе Гробмана. Недавние активные участники заводских митингов солидарности с борющимся народом Палестины почти в тех же выражениях призывали обратиться к Музею современного искусства в Кельне с требованием больше не выставлять картин негуманного супостата» (С.Бромберг).
Израильский Гробман не эскапист, стремится быть в гуще фронтовых и тыловых событий. Израильские или российские теленовости способны отвлечь его от разговора на самую волнующую тему.
В мифологических стихах «Синай», «Лилит» и др. этого цикла - наблюдатель. Детское мировосприятие: "должен ГРОМКО я стрелять", "враг ЖЕЛЕЗНЫЙ НОЖИК точит", "из ПОЧЕТНЫХ и ТОЛСТЫХ орудий".
Мастер эпитета. Неожиданность образов и сравнений «уподобился... человеку, герою, еврею». Разнообразие жанров - страшилка, эпитафия, гимн, элегия и др.
Появляется образ бога. «Кто-то маленький как клоп Всеумеющий и знающий», «Летают тарелки наполненные мертвыми телами Господа Бога».
Выдерживает чистоту жанра. Никогда не смешивает миф и фельетон. Герои фельетонов - «это недавние советские граждане, пламенные патриоты государства Израиль, мечтающие о жизни в Америке; любители теплого, спокойного и сытого существования, призывающие к покорению Дамаска; благожелательные соседи, желающие, чтобы все жили по их образу и подобию» - вынужденный круг общения.
Патриотизм и сионистские идеалы - базис его творчества. Государственник, почвенник. Полное отсутствие политкорректности. В досентябрьской Америке книгу цензура бы зарубила. Русскому Израилю «Военные тетради» не понравились. «Рецензии были?» - «Пара положительных, дружеских. Остальные - отрицательные».
Еврейские герои у Гробмана - это не Даян, Шарон, Эйтан и т.д., но Буденный, Чапаев (герой и еврей), Лимонов (не полный еврей). Несравненно выгоднее было воспеть первых. Стих о Лимонове написан позже, но политически и эстетически является интегральной частью «Военных тетрадей». Израильские вожди - пассивны.
( продолжение следует)