Три обезьяны (24 июня 2008)
Воспользовавшись своей любимой метафорой, скажу, что «Три обезьяны» Нури Бильге Джейлана - это мозаика, в которой то ли не хватает нескольких деталей, то ли несколько деталей лишних. Хотя, скорее всего, верно и первое, и второе.
Комнаты словно бы исторгают из себя свет и даже в самый яркий солнечный день остаются погруженными в полумрак. В этих комнатах живут люди-силуэты. Изображение зернистое, почти монохромное. Все краски деградируют до бурого или серого. Время течет странно. Невозможно сказать, сколько дней, недель, а, может, даже месяцев проходит между эпизодами. Картина как бы написана крупными мазками, которые, ложась на полотно, только обозначают контур происходящего, его внешний каркас. Большую же часть содержимого зрителю приходится додумывать самому. Иногда смысл читается однозначно, иногда он, скорее, привносится извне, чем содержится в увиденном.
На первый взгляд, всё кажется очень простым. Есть история мужа, жены и их взрослого сына. Муж, водитель у какого-то местного политика, согласился за хорошее вознаграждение взять на себя вину хозяина и отсидеть за него в тюрьме несколько месяцев. Пока глава семейства сидит, у его жены завязался роман с тем самым политиком. Долго скрывать адюльтер не удалось. Сын вскоре узнает о неверности матери, но решает ничего не говорить отцу. Впрочем, выйдя из тюрьмы, тот и сам быстро обо всем догадывается. Страсти накаляются еще сильнее, когда сын убивает любовника матери.
Простота расклада, однако, усложняется тем обстоятельством, что дважды на протяжении картины нам будет продемонстрирован макабрического вида мальчик, при одном взгляде на которого становится жутко. Тощий, истекающий потоками жидкости, в первый раз он вообще появится, как какой-нибудь инопланетянин, из луча света. Присутствие в кадре этого мальчика поневоле хочется как-то истолковать. Вот только оснований для трактовок будет слишком мало. По окончании фильма мы будем доподлинно знать только две вещи: да, мальчик умер, да, он тоже был сыном водителя. Больше никаких подробностей. Полный простор для воображения. Что ж… попытаемся порассуждать. Можно предположить, что когда-то в семье произошла трагедия. Первый сын погиб. По всей видимости, утонул. Кто был в том повинен? Предположим, что раз мальчик является только брату и отцу, они и виноваты в его гибели. Не досмотрели, не уберегли, не успели спасти. Мать с тех пор так и не простила своего мужа, хоть в том она и никогда не признается даже самой себе. Именно поэтому она так легко совершает супружескую измену. Вроде бы, всё логично и связно, но нужно помнить подобная интерпретация является не столько заслугой режиссера, сколько плодом зрительского желания истолковать происходящее на экране. Кто знает, явись мальчик еще и своей матери, но только не истекающим «темными водами», а радостным и смеющимся, может быть, фильм стал бы более понятен? А еще можно было вообще обойтись без мальчика, ибо лично мне трудно поверить, что горюющая мать никогда не вспоминает о своем погибшем ребенке. Так или иначе, история эта похоронена глубоко в прошлом, и трое главных героев упорно молчат о ней, как три обезьяны из старинной притчи.
Безусловно, лишним в сюжете является тот бедолага, которого водитель просит посидеть в тюрьме за сына, говоря, что за решеткой будет ему обеспечена крыша над головой и трехразовое питание. Тут главное вовсе не то, как сильно не вяжутся эти слова с нашими представлениями о «турецкой тюрьме», ставшей с легкой руки Алана Паркера синонимом кромешного ада. Я уверен, что «Три обезьяны» до конца должны были оставаться этюдом для четверых. Полагаю, фильм стоило завершить одним из двухя способов. Прежде всего, отец мог снова отправиться в тюрьму. Тем самым он не только бы спас своего второго сына, но и освободил бы жену от тяжких для нее отношений. Либо же, как и положено трем обезьянам, отец, мать и сын могли бы просто продолжать притворяться, будто ничего особенного в их жизни не произошло.
подробности о фильме смотри здесь