К отцу
Здравствуй, отец. Так давно от тебя - ни вести.
Я стала старше - тебя, ушедшего вместе
с тёмной ночью, рассеянной светом
(под ним серебрились рельсы трамвая,
где поскользнулся прохожий, вину перед жизнью осознавая).
Вот я; и старше тебя, ушедшего в звёздную вечность,
с коей рифмуется быстротечность:
не жизни, а только её канвы,
фабулы; призвука/призрака/ в
непроизносимом: "здравствуй".
Ты слышишь? Я ожидаю не счастья.
Мне бы только достичь твоей высоты,
где словно свежие розы из бумаги цветы
на старых иконах (что ты починял, с чердака).
А ведь ты оставил нас всех в дураках,
ты, не умевший шутить и смеяться в полную силу.
Но твоя улыбка мне долго светила,
она и сейчас что свеча да в чёрном окне.
Ты знал ли, отец, как горько пробираться во тьме
ощупью, падать, вставать и не видеть снова?
Мне нужно не света, не света, а только слова.
Пусть не слова, отец, но улыбки краешком рта -
заветной твоей, чтобы помнить: дверь для меня отперта -
этот дом не болен, не зачумлён, не пуст.
Бесприютно взирал на меня смородины красной куст,
тот, что оставлен птицам на щедрый прокорм.
И колодец рыдал, и ершился у горла ком.
У дома мутнели очи, немые, запали уста.
Я стояла, отец, у того куста,
не решаясь покинуть его, но и войти в твой дом.
Верно, и ты не о нас тоскуешь - о нём.