Письмо №8 о снах и ревности
Бесценный М.
Знаете что. Перемудрили вы с этим вашим сном о балконе. Что? кого? нет у меня никакого балкона, на первом живу, и уж конечно, задумай я вас подтолкнуть страстному деланию, действовала бы иначе. Денег бы отправила награбить или убить кого - "подари мне его зубы, пожалуйста", это одна из моих давних новогодних просьб, исполнена, кстати, не была, так что если соберётесь украсить мою жизнь, то или носочки, или зубы, я укажу, чьи. А балконы чинить, это к специально обученным людям, которых следует нанимать на вышенаграбленные деньги.
Из чего я делаю вывод, что сон ваш был не обо мне, и вся эта смутная эротика с интимными переживаниями и калорийной пищей - к другой вашей М.
И, возвращаясь к первым строкам моего письма, знаете что.
И без того помню, что не одна я у вас М., но ведь и вы у меня не последнее яйцо в корзинке, чего уж там, этих несбыточных М., по которым тоскует душа моя, было, есть и будет. У меня, можно сказать, куда ни плюнь, везде М., кроме кота, - тот Г., - но я, заметьте, ни сном, ни словом вам об этом не напоминаю. Держусь, будто вы один мой свет в окошке, потому что уважаю наши чувства, и потому что вы правда один - такой, здесь, сейчас. Самый единственный вы у меня, чего уж.
И оттого мне изумительно больно, когда вы под прикрытием меня начинаете семафорить этой вашей настоящей М. - что я, толстая такая, что мною можно прикрыться?
То ли дело я, господи, вижу во сне исключительно Париж, тамошнюю съёмную квартиру с тёмной лестницей, антикварные ножи и аэропорт, в котором в качестве аттракциона крутится огромное деревянное колесо, а в нём вместо белочки - девочка. Возле здания там сразу же взволнованное море, с желтоватой водой, удивительно тёплой для января. Сразу понятно, что весь этот сон совершенно о вас, сходится же всё, ну.
Так что с волнением ожидаю вашего убедительного объяснения о том, что никакой другой М. не бывает; и вы, пожалуйста, не вздумайте говорить "придумай что-нибудь сама" - я не могу придумывать сразу и ваш ответ, и вас, и себя. Устаю очень.
Ваша тревожная М.
Знаете что. Перемудрили вы с этим вашим сном о балконе. Что? кого? нет у меня никакого балкона, на первом живу, и уж конечно, задумай я вас подтолкнуть страстному деланию, действовала бы иначе. Денег бы отправила награбить или убить кого - "подари мне его зубы, пожалуйста", это одна из моих давних новогодних просьб, исполнена, кстати, не была, так что если соберётесь украсить мою жизнь, то или носочки, или зубы, я укажу, чьи. А балконы чинить, это к специально обученным людям, которых следует нанимать на вышенаграбленные деньги.
Из чего я делаю вывод, что сон ваш был не обо мне, и вся эта смутная эротика с интимными переживаниями и калорийной пищей - к другой вашей М.
И, возвращаясь к первым строкам моего письма, знаете что.
И без того помню, что не одна я у вас М., но ведь и вы у меня не последнее яйцо в корзинке, чего уж там, этих несбыточных М., по которым тоскует душа моя, было, есть и будет. У меня, можно сказать, куда ни плюнь, везде М., кроме кота, - тот Г., - но я, заметьте, ни сном, ни словом вам об этом не напоминаю. Держусь, будто вы один мой свет в окошке, потому что уважаю наши чувства, и потому что вы правда один - такой, здесь, сейчас. Самый единственный вы у меня, чего уж.
И оттого мне изумительно больно, когда вы под прикрытием меня начинаете семафорить этой вашей настоящей М. - что я, толстая такая, что мною можно прикрыться?
То ли дело я, господи, вижу во сне исключительно Париж, тамошнюю съёмную квартиру с тёмной лестницей, антикварные ножи и аэропорт, в котором в качестве аттракциона крутится огромное деревянное колесо, а в нём вместо белочки - девочка. Возле здания там сразу же взволнованное море, с желтоватой водой, удивительно тёплой для января. Сразу понятно, что весь этот сон совершенно о вас, сходится же всё, ну.
Так что с волнением ожидаю вашего убедительного объяснения о том, что никакой другой М. не бывает; и вы, пожалуйста, не вздумайте говорить "придумай что-нибудь сама" - я не могу придумывать сразу и ваш ответ, и вас, и себя. Устаю очень.
Ваша тревожная М.