Про патриотизм
Всё наоборот, на самом деле.
Патриотизм не может быть национальной идеей, как сохранение любви не может быть целью совместной жизни. Патриотизм - следствие слияния национальной идеи с жизнью. Он - результат работы, а не инструмент для её выполнения. Разумеется, прекрасно, когда он есть. Но самопорождение ему совершенно несвойственно.
Любовь к отечеству должна иметь какие-то реальные основания. Вот к нашему нынешнему отечеству нам на основании чего можно испытывать высокие чувства?
Мы - страна с великой историей. Это да. Но это же и нет: великая история вынуждает нас соответствовать. А сравнение себя с меркой предков приводит к неутешительному выводу, что обветшавший кафтан зело велик. Да и достижения их к нам, жалким потомкам, отношения не имеют. Для того, чтобы гордиться великими предшественниками, их делам нужно соответствовать. Иначе выходит то, что мы имеем - ущемлённую национальную гордость.
Мы - страна с огромной территорией. Жалкое достоинство, если честно. И совершенно не наше (смотри пункт первый). На нашем веку эта территория только сокращалась, а стоило прирасти Крымом, геометрически несопоставимым даже с ушедшим в одночасье Узбекистаном, так экономика покосилась и осела, как сугроб под весенним солнцем. В общем, тут чувства тоже порождаются смешанные.
Мы - страна великой культуры. Чехов. Достоевский. Чайковский. Хворостовский. Пелевин и Татьяна Толстая, наконец. Впрочем, простой гражданин, восхищаясь этими гигантами, смутно подозревает, что их гений - это их частное дело. А конкретный россиянин Иванов, испытывая гордость и сопричастность тому, что "вот на этом самом месте Николай Алексеевич задумал свою бессмертную поэму", всё-таки понимает, что сам-то он, несмотря на землячество и общность, даже стоя на том же самом месте ничего такого пока не задумал. Можно гордиться Пушкиным, но такая гордость хороша как вишенка на торте, отдельно от которого она смотрится бледновато.
Мы - страна, которая делает что-то такое, что никто не делает. Это - да. Калашников. Микоян-Сухой-Туполев. Космос (правда тут мы можем явить лишь бледную тень прошлых достижений). Полезные ископаемые. Но и тут всё это - лишь тень былого величия, вдобавок, достаточно ущербная. Тут и не пахнет чем-то, вроде американской высадки марсохода, китайскими производственными рекордами или норвежским уровнем жизни. Можно гордиться поставками оружия в Индию, военными успехами в Сирии или превышением роста нашего ВВП над аргентинским, но это всё слишком мелкие успехи на фоне предков, Норвегии и ежегодно расползающихся дорог.
Чем же нам можно гордиться? На основании чего должен взрасти и заколосится наш патриотизм?
Увы, товарищи, нет другого выхода кроме того, как всё-таки напрячься, да и сделать что-нибудь самим.
Организовать производство чего-нибудь такого. Добиться успеха в чём-нибудь, причём, желательно, долговременного, а то любой выигранный чемпионат с лёгкостью может быть отдан в следующем же году. Причем особенно важно, чтобы к этому достижению было причастно как можно большее количество людей. Патриотизм - это когда "мы все это сделали", причем сделали хорошее, и сделали хорошо.
А вот на этой ниве у нас всех очень большие проблемы. К сожалению, наше государство в качестве организатора общего хорошего дела все эти годы представляет собой величину, слабо отличающуюся от ноля. Дела индивидуальные или узкоколлективные иногда ещё получаются, также вполне выходят проекты единоличные, правда, часто - гнусные и воровские. Общее, хорошее, с хорошим результатом - не делается никак. А если честно - и попыток особых не было.
И вот тогда, у объединённых общим делом и вдохновлённых общей (уместно употребить - национальной) идеей людей, патриотизм, то есть любовь к Родине, которую они все вместе делают ощутимо лучше, возникнет сам собой, нечаянно, в виде побочного продукта. О том и речь - не самозародившийся патриотизм заставит людей заниматься чем-то правильным, а общее дело, делаясь, даст его как выхлоп. Вот тогда вы даже если очень захотите, хоть пополам лопните, а не сможете ни очернить, ни загасить, ни принизить. Как после спасения челюскинцев, после Победы, после полёта Гагарина - хошь как ломай патриотизм этот, так не только не согнёшь, даже не поцарапаешь.
Я очень хорошо помню огромный взрыв гордости за свой город, вызванный тем, что ребёнком на ВДНХ я разглядел клеймо Ярославского Шинного Завода на колесе стоявшего там на главном месте самолёта. Такое чувство невозможно вызвать никакими телепередачами, никакими митингами и маршами, никакими уговорами и заклинаниями. Оно возникает только в результате общего дела, имеющего какой-то всем интересный и важный каждому итог.
Как, кстати, и любая настоящая любовь.
Патриотизм не может быть национальной идеей, как сохранение любви не может быть целью совместной жизни. Патриотизм - следствие слияния национальной идеи с жизнью. Он - результат работы, а не инструмент для её выполнения. Разумеется, прекрасно, когда он есть. Но самопорождение ему совершенно несвойственно.
Любовь к отечеству должна иметь какие-то реальные основания. Вот к нашему нынешнему отечеству нам на основании чего можно испытывать высокие чувства?
Мы - страна с великой историей. Это да. Но это же и нет: великая история вынуждает нас соответствовать. А сравнение себя с меркой предков приводит к неутешительному выводу, что обветшавший кафтан зело велик. Да и достижения их к нам, жалким потомкам, отношения не имеют. Для того, чтобы гордиться великими предшественниками, их делам нужно соответствовать. Иначе выходит то, что мы имеем - ущемлённую национальную гордость.
Мы - страна с огромной территорией. Жалкое достоинство, если честно. И совершенно не наше (смотри пункт первый). На нашем веку эта территория только сокращалась, а стоило прирасти Крымом, геометрически несопоставимым даже с ушедшим в одночасье Узбекистаном, так экономика покосилась и осела, как сугроб под весенним солнцем. В общем, тут чувства тоже порождаются смешанные.
Мы - страна великой культуры. Чехов. Достоевский. Чайковский. Хворостовский. Пелевин и Татьяна Толстая, наконец. Впрочем, простой гражданин, восхищаясь этими гигантами, смутно подозревает, что их гений - это их частное дело. А конкретный россиянин Иванов, испытывая гордость и сопричастность тому, что "вот на этом самом месте Николай Алексеевич задумал свою бессмертную поэму", всё-таки понимает, что сам-то он, несмотря на землячество и общность, даже стоя на том же самом месте ничего такого пока не задумал. Можно гордиться Пушкиным, но такая гордость хороша как вишенка на торте, отдельно от которого она смотрится бледновато.
Мы - страна, которая делает что-то такое, что никто не делает. Это - да. Калашников. Микоян-Сухой-Туполев. Космос (правда тут мы можем явить лишь бледную тень прошлых достижений). Полезные ископаемые. Но и тут всё это - лишь тень былого величия, вдобавок, достаточно ущербная. Тут и не пахнет чем-то, вроде американской высадки марсохода, китайскими производственными рекордами или норвежским уровнем жизни. Можно гордиться поставками оружия в Индию, военными успехами в Сирии или превышением роста нашего ВВП над аргентинским, но это всё слишком мелкие успехи на фоне предков, Норвегии и ежегодно расползающихся дорог.
Чем же нам можно гордиться? На основании чего должен взрасти и заколосится наш патриотизм?
Увы, товарищи, нет другого выхода кроме того, как всё-таки напрячься, да и сделать что-нибудь самим.
Организовать производство чего-нибудь такого. Добиться успеха в чём-нибудь, причём, желательно, долговременного, а то любой выигранный чемпионат с лёгкостью может быть отдан в следующем же году. Причем особенно важно, чтобы к этому достижению было причастно как можно большее количество людей. Патриотизм - это когда "мы все это сделали", причем сделали хорошее, и сделали хорошо.
А вот на этой ниве у нас всех очень большие проблемы. К сожалению, наше государство в качестве организатора общего хорошего дела все эти годы представляет собой величину, слабо отличающуюся от ноля. Дела индивидуальные или узкоколлективные иногда ещё получаются, также вполне выходят проекты единоличные, правда, часто - гнусные и воровские. Общее, хорошее, с хорошим результатом - не делается никак. А если честно - и попыток особых не было.
И вот тогда, у объединённых общим делом и вдохновлённых общей (уместно употребить - национальной) идеей людей, патриотизм, то есть любовь к Родине, которую они все вместе делают ощутимо лучше, возникнет сам собой, нечаянно, в виде побочного продукта. О том и речь - не самозародившийся патриотизм заставит людей заниматься чем-то правильным, а общее дело, делаясь, даст его как выхлоп. Вот тогда вы даже если очень захотите, хоть пополам лопните, а не сможете ни очернить, ни загасить, ни принизить. Как после спасения челюскинцев, после Победы, после полёта Гагарина - хошь как ломай патриотизм этот, так не только не согнёшь, даже не поцарапаешь.
Я очень хорошо помню огромный взрыв гордости за свой город, вызванный тем, что ребёнком на ВДНХ я разглядел клеймо Ярославского Шинного Завода на колесе стоявшего там на главном месте самолёта. Такое чувство невозможно вызвать никакими телепередачами, никакими митингами и маршами, никакими уговорами и заклинаниями. Оно возникает только в результате общего дела, имеющего какой-то всем интересный и важный каждому итог.
Как, кстати, и любая настоящая любовь.