Алексей Ионович Захаров (часть 2)
Начало здесь и здесь.
Художник-оформитель и коллекционер Владимир Георгиевич Шпильчин (1923-2006) вспоминал о Захарове:
«Алексей Ионович пробивал открытие и ремонт Боголюбского собора в Мичуринске. Пробил всё-таки. Открыли его. Тоже много лет сопротивление оказывали. Соляной склад в соборе располагался, поэтому все его стены взмокли. Захаров мне об этом рассказывал. Во время [Великой Отечественной] войны в Мичуринске пытались сломать Ильинскую церковь, которая сегодня является украшением города. Каким-то образом набросили трос на шпиль, подогнали трактор, чтобы сдёрнуть шпиль и начать разрушать здание. Трос оттуда, сверху, сбросили, а он до земли не достал, а надставить было нечем. Это и спасло Ильинскую церковь. А здесь послабление религии началось. По-моему в 44-ом году разрешили открывать храмы, какие ещё уцелели, какие большевики не успели разрушить. Помню, в Тамбове наш Покровский храм тогда открыли. Было это как-то странно - вдруг. То шла жестокая борьба с религией, а то взяли и открыли. Замаливал, видно, грехи тот самый человек, который сначала всех называл «граждане и гражданки», а потом, во время войны, стал обращаться: братья и сестры!»
Алексей Ионович Захаров (в центре)
на крыше Боголюбского собора в городе Мичуринске.
Фото 6 октября 1981 года
23 мая 1947 года Тамбовский облисполком принял решение об охране памятников архитектуры, а в 1948 году - памятников истории и археологии. На учёт тогда в первую очередь принимались, конечно, монументы Ленина, Мичурина, героев Великой Отечественной войны, а старинные здания и церкви с трудом ставились на государственную охрану. В 1974 году Захаров писал, что в тот период на учёте числилось всего 14 историко-культурных памятников, но зато в штате работников по их охране в областных исполкомах насчитывалось 25 человек…
К 1976 году Захаров стал хорошо известен в среде тамбовских краеведов как человек, обладавший сильным характером, который брался за спасение гибнувших памятников и добивался в своём деле конкретных результатов. Именно тогда к нему решил обратиться за помощью Владимир Шпильчин, разочарованный промедлением дел по созданию музея-усадьбы Е.А. Боратынского в Маре (идея восстановления усадебного дома на протяжении четырёх лет не воплощалась в жизнь, а на территории планируемого музейного комплекса началось гражданское строительство, что давало повод для самых пессимистических прогнозов). «В год, кажется, 1976-й, - рассказывал Владимир Георгиевич, - в очередной мой приезд в Софьинку застаю там бригаду мужиков, …которые копали лопатами… траншею всего в 17-ти метрах от следов фундамента усадебного дома. Тут уж мне совсем нехорошо стало. В то время кто-то мне посоветовал связаться с Захаровым. Оказалось, что мы живём недалеко друг от друга. Алексей Ионович, бывший бухгалтер, был уже на пенсии и работал внештатным инспектором в Обществе охраны памятников. Был он человек деятельный, легко загорался новыми идеями. Не только загорался, но и претворял в жизнь свои планы. Мои жалобы он понял сразу и насмерть «заболел» Боратынским. Началась его схватка с чиновниками за отстаивание охранной зоны будущего Музея-усадьбы».
Захаров с присущей ему энергией подключился к делу создания музея, постепенно ставшему смыслом его жизни: завёл переписку с организациями, от которых зависело решение вопроса, и с людьми, помнящими дореволюционную усадьбу Боратынских; познакомился с архитектором В.М. Белоусовым, ставшим автором проекта восстановления господского дома в Маре (Захаров - его соавтором).
А.И. Захаров. Фото конца 1970-х годов
Настойчивость Алексея Ионовича в создании музея приобрела такой кипучий характер, что когда он появлялся в коридорах власти, весть о его приходе тут же облетала кабинеты, их двери поспешно захлопывались, а чиновники в ужасе восклицали: «Боратынский идёт!» Захаров так надоел бюрократам от культуры, что в 1978 году, когда срок действия его удостоверения члена ВООПИиК закончился, его не хотели продлевать…
В 1980 году, к 180-летию со дня рождения поэта Е.А. Боратынского, проектно-сметная документация на восстановление дома Мары была разработана «Тамбовгражданпроектом», но Центральный совет ВООПИиК указал на ряд её недостатков.
Отказ в согласовании проекта способствовал усилению научной работы в среде тамбовских энтузиастов. Захаров с бывшим директором областного архива Т. Исаян занялся поиском материалов в Москве, обнаружив в Центральном государственном архиве литературы и искусства семейный архив Боратынских, который ранее считался пропавшим. В тот период Алексей Ионович продолжал бороться за сохранение природно-исторического ландшафта Мары, за беспрепятственный доступ к документам в фондах областного краеведческого музея; искал финансовые возможности для издания книги В. Пешкова «Звезда разрозненной плеяды», посвящённой поэту Боратынскому, тормошил начальство.
Думается, усадебный дом Мары был бы в ту пору воссоздан, если бы процесс согласования не затянулся на годы. Между тем в 1983 году вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении излишеств в расходовании государственных и общественных средств на строительство мемориальных сооружений». Воплощать в жизнь проект по восстановлению усадьбы Боратынских становилось всё сложнее. К тому же все силы области (общественные, административные и финансовые) в тот период были направлены на строительство другого музея - в бывшей усадьбе Ивановке, связанной с жизнью и творчеством композитора, дирижёра и музыканта С.В. Рахманинова.
Владимир Шпильчин рассказывал о деятельности Захарова: «Сколько мытарств принял Алексей Ионович Захаров! Он раз пять или шесть заставлял архитекторов переделывать границы охранной зоны будущего музея в Маре. Правила и законы об охранных зонах наши архитекторы почему-то совершенно не знали, поэтому сам Алексей Ионович сочинял и отдавал на подпись всякие решения облисполкома. Руководители также не в ладах были со сбережением памятников истории и культуры. Они всегда были призваны, как тогда, так и в сегодняшнее время, к разрушению всего до основания».
«Наконец, - продолжал свой рассказ Шпильчин, - после многомесячной битвы место усадьбы Боратынских было поставлено на охрану как памятное место. Захаров был знаком с московским архитектором Белоусовым, разработавшим проект на воссоздание флигеля Сергея Рахманинова в бывшей усадьбе Ивановке. Белоусову была представлена масса фотографий с фрагментами усадебного дома Боратынских... Работа закипела. В печати часто публиковались заметки и статьи: «Скоро музей Боратынского откроет свои двери». Из Ленинграда приезжала к нам, в Мару, группа из студии документального кино. Сняли фильм, который был показан по Всесоюзному телеканалу».
Усадебный дом в Маре. Фото М.А. Боратынского. Начало ХХ века
После 1980 года, когда отмечалось 180-летие со дня рождения Боратынского, оптимизм Шпильчина по поводу устройства музея окончательно пропал. «Слишком большое сопротивление, - рассказывал он, - было со стороны наших чиновников - местных, областных. Захаров, напротив, боролся изо всех сил. Находил и средства на постройку дома. Больше половины стоимости работ готов был выделить Отдел по делам религии облисполкома».
Документальным подтверждением того, что часть средств на воссоздание Мары действительно находилась, служат платёжные поручения, хранившиеся в архиве Захарова, на перечисление тамбовским Покровским собором дважды - в 1980 и 1981 годах - по 30 тысяч рублей областному отделению ВООПИиК. На них указана цель перечислений: «На восстановление имения поэта Е.А. Боратынского (Софьинка)».
«Потом, - вспоминал Шпильчин, - Дмитрий Сергеевич Лихачёв от Российского Фонда культуры обещал 300 тысяч (это уже после пересчёта в связи с подорожанием стройматериалов), но область отказалась от них, - как чиновники сказали, нет подрядчиков. Не добившись ничего, Захаров в 1985 году, к сожалению, скончался в возрасте 79 лет. Я же совершенно не борец. Я - простой собиратель…»
Мало кто знает, что Алексей Захаров приходился двоюродным братом известному священнику Николаю Гурьянову (1909-2002), который 44 года прослужил в церкви на острове Псковского озера Талабск (Залит). В конце XX - начале XXI века отец Николай, считавшийся прозорливцем, был одним из самых почитаемых старцев Русской Православной Церкви, став в 2000-х годах прототипом главного героя художественного фильма П. Лунгина «Остров».
Старец Николай Гурьянов. Фото конца XX века (отсюда)
Алексей Захаров, по свидетельству потомков, был атеистом, что нисколько не мешало ему поддерживать родственные отношения с братом-священником, переписываясь с ним. В свою очередь, отец Николай одобрял деятельность Алексея Ионовича по защите памятников культуры, имевших как церковный характер, так и связанных с дворянской усадьбой.
Сегодня моршанский Троицкий и мичуринский Боголюбский соборы, являющиеся объектами истории и культуры, переданы Церкви и являются действующими храмами.
Фрагмент моей статьи: Деятельность А.И. Захарова по спасению памятников истории и культуры // Тамбовская старина, 2013. Вып. 3.
Художник-оформитель и коллекционер Владимир Георгиевич Шпильчин (1923-2006) вспоминал о Захарове:
«Алексей Ионович пробивал открытие и ремонт Боголюбского собора в Мичуринске. Пробил всё-таки. Открыли его. Тоже много лет сопротивление оказывали. Соляной склад в соборе располагался, поэтому все его стены взмокли. Захаров мне об этом рассказывал. Во время [Великой Отечественной] войны в Мичуринске пытались сломать Ильинскую церковь, которая сегодня является украшением города. Каким-то образом набросили трос на шпиль, подогнали трактор, чтобы сдёрнуть шпиль и начать разрушать здание. Трос оттуда, сверху, сбросили, а он до земли не достал, а надставить было нечем. Это и спасло Ильинскую церковь. А здесь послабление религии началось. По-моему в 44-ом году разрешили открывать храмы, какие ещё уцелели, какие большевики не успели разрушить. Помню, в Тамбове наш Покровский храм тогда открыли. Было это как-то странно - вдруг. То шла жестокая борьба с религией, а то взяли и открыли. Замаливал, видно, грехи тот самый человек, который сначала всех называл «граждане и гражданки», а потом, во время войны, стал обращаться: братья и сестры!»
Алексей Ионович Захаров (в центре)
на крыше Боголюбского собора в городе Мичуринске.
Фото 6 октября 1981 года
23 мая 1947 года Тамбовский облисполком принял решение об охране памятников архитектуры, а в 1948 году - памятников истории и археологии. На учёт тогда в первую очередь принимались, конечно, монументы Ленина, Мичурина, героев Великой Отечественной войны, а старинные здания и церкви с трудом ставились на государственную охрану. В 1974 году Захаров писал, что в тот период на учёте числилось всего 14 историко-культурных памятников, но зато в штате работников по их охране в областных исполкомах насчитывалось 25 человек…
К 1976 году Захаров стал хорошо известен в среде тамбовских краеведов как человек, обладавший сильным характером, который брался за спасение гибнувших памятников и добивался в своём деле конкретных результатов. Именно тогда к нему решил обратиться за помощью Владимир Шпильчин, разочарованный промедлением дел по созданию музея-усадьбы Е.А. Боратынского в Маре (идея восстановления усадебного дома на протяжении четырёх лет не воплощалась в жизнь, а на территории планируемого музейного комплекса началось гражданское строительство, что давало повод для самых пессимистических прогнозов). «В год, кажется, 1976-й, - рассказывал Владимир Георгиевич, - в очередной мой приезд в Софьинку застаю там бригаду мужиков, …которые копали лопатами… траншею всего в 17-ти метрах от следов фундамента усадебного дома. Тут уж мне совсем нехорошо стало. В то время кто-то мне посоветовал связаться с Захаровым. Оказалось, что мы живём недалеко друг от друга. Алексей Ионович, бывший бухгалтер, был уже на пенсии и работал внештатным инспектором в Обществе охраны памятников. Был он человек деятельный, легко загорался новыми идеями. Не только загорался, но и претворял в жизнь свои планы. Мои жалобы он понял сразу и насмерть «заболел» Боратынским. Началась его схватка с чиновниками за отстаивание охранной зоны будущего Музея-усадьбы».
Захаров с присущей ему энергией подключился к делу создания музея, постепенно ставшему смыслом его жизни: завёл переписку с организациями, от которых зависело решение вопроса, и с людьми, помнящими дореволюционную усадьбу Боратынских; познакомился с архитектором В.М. Белоусовым, ставшим автором проекта восстановления господского дома в Маре (Захаров - его соавтором).
А.И. Захаров. Фото конца 1970-х годов
Настойчивость Алексея Ионовича в создании музея приобрела такой кипучий характер, что когда он появлялся в коридорах власти, весть о его приходе тут же облетала кабинеты, их двери поспешно захлопывались, а чиновники в ужасе восклицали: «Боратынский идёт!» Захаров так надоел бюрократам от культуры, что в 1978 году, когда срок действия его удостоверения члена ВООПИиК закончился, его не хотели продлевать…
В 1980 году, к 180-летию со дня рождения поэта Е.А. Боратынского, проектно-сметная документация на восстановление дома Мары была разработана «Тамбовгражданпроектом», но Центральный совет ВООПИиК указал на ряд её недостатков.
Отказ в согласовании проекта способствовал усилению научной работы в среде тамбовских энтузиастов. Захаров с бывшим директором областного архива Т. Исаян занялся поиском материалов в Москве, обнаружив в Центральном государственном архиве литературы и искусства семейный архив Боратынских, который ранее считался пропавшим. В тот период Алексей Ионович продолжал бороться за сохранение природно-исторического ландшафта Мары, за беспрепятственный доступ к документам в фондах областного краеведческого музея; искал финансовые возможности для издания книги В. Пешкова «Звезда разрозненной плеяды», посвящённой поэту Боратынскому, тормошил начальство.
Думается, усадебный дом Мары был бы в ту пору воссоздан, если бы процесс согласования не затянулся на годы. Между тем в 1983 году вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении излишеств в расходовании государственных и общественных средств на строительство мемориальных сооружений». Воплощать в жизнь проект по восстановлению усадьбы Боратынских становилось всё сложнее. К тому же все силы области (общественные, административные и финансовые) в тот период были направлены на строительство другого музея - в бывшей усадьбе Ивановке, связанной с жизнью и творчеством композитора, дирижёра и музыканта С.В. Рахманинова.
Владимир Шпильчин рассказывал о деятельности Захарова: «Сколько мытарств принял Алексей Ионович Захаров! Он раз пять или шесть заставлял архитекторов переделывать границы охранной зоны будущего музея в Маре. Правила и законы об охранных зонах наши архитекторы почему-то совершенно не знали, поэтому сам Алексей Ионович сочинял и отдавал на подпись всякие решения облисполкома. Руководители также не в ладах были со сбережением памятников истории и культуры. Они всегда были призваны, как тогда, так и в сегодняшнее время, к разрушению всего до основания».
«Наконец, - продолжал свой рассказ Шпильчин, - после многомесячной битвы место усадьбы Боратынских было поставлено на охрану как памятное место. Захаров был знаком с московским архитектором Белоусовым, разработавшим проект на воссоздание флигеля Сергея Рахманинова в бывшей усадьбе Ивановке. Белоусову была представлена масса фотографий с фрагментами усадебного дома Боратынских... Работа закипела. В печати часто публиковались заметки и статьи: «Скоро музей Боратынского откроет свои двери». Из Ленинграда приезжала к нам, в Мару, группа из студии документального кино. Сняли фильм, который был показан по Всесоюзному телеканалу».
Усадебный дом в Маре. Фото М.А. Боратынского. Начало ХХ века
После 1980 года, когда отмечалось 180-летие со дня рождения Боратынского, оптимизм Шпильчина по поводу устройства музея окончательно пропал. «Слишком большое сопротивление, - рассказывал он, - было со стороны наших чиновников - местных, областных. Захаров, напротив, боролся изо всех сил. Находил и средства на постройку дома. Больше половины стоимости работ готов был выделить Отдел по делам религии облисполкома».
Документальным подтверждением того, что часть средств на воссоздание Мары действительно находилась, служат платёжные поручения, хранившиеся в архиве Захарова, на перечисление тамбовским Покровским собором дважды - в 1980 и 1981 годах - по 30 тысяч рублей областному отделению ВООПИиК. На них указана цель перечислений: «На восстановление имения поэта Е.А. Боратынского (Софьинка)».
«Потом, - вспоминал Шпильчин, - Дмитрий Сергеевич Лихачёв от Российского Фонда культуры обещал 300 тысяч (это уже после пересчёта в связи с подорожанием стройматериалов), но область отказалась от них, - как чиновники сказали, нет подрядчиков. Не добившись ничего, Захаров в 1985 году, к сожалению, скончался в возрасте 79 лет. Я же совершенно не борец. Я - простой собиратель…»
Мало кто знает, что Алексей Захаров приходился двоюродным братом известному священнику Николаю Гурьянову (1909-2002), который 44 года прослужил в церкви на острове Псковского озера Талабск (Залит). В конце XX - начале XXI века отец Николай, считавшийся прозорливцем, был одним из самых почитаемых старцев Русской Православной Церкви, став в 2000-х годах прототипом главного героя художественного фильма П. Лунгина «Остров».
Старец Николай Гурьянов. Фото конца XX века (отсюда)
Алексей Захаров, по свидетельству потомков, был атеистом, что нисколько не мешало ему поддерживать родственные отношения с братом-священником, переписываясь с ним. В свою очередь, отец Николай одобрял деятельность Алексея Ионовича по защите памятников культуры, имевших как церковный характер, так и связанных с дворянской усадьбой.
Сегодня моршанский Троицкий и мичуринский Боголюбский соборы, являющиеся объектами истории и культуры, переданы Церкви и являются действующими храмами.
Фрагмент моей статьи: Деятельность А.И. Захарова по спасению памятников истории и культуры // Тамбовская старина, 2013. Вып. 3.