Софья Михайловна Салтыкова: Второе замужество
Из писем Софьи Михайловны Дельвиг (урожденной Салтыковой) узнаем, что Сергей Боратынский, брат поэта, был влюблен в нее на протяжении ряда лет, но открылся в том лишь после смерти Антона Дельвига. Поспешность его признания сразу после похорон привело вдову в негодование, но уже спустя полгода состоялось тайное венчание. О нем Софья не решилась сообщить ни своим родственникам, ни Дельвигам, ни друзьям. В тот период в ее душе боролись сложные чувства: боль недавней утраты, нежелание возвращаться с дочкой в отцовский дом, страх из-за внезапной потери капитала и возможной бедности (1). Как всякая импульсивная натура, она переживала горе остро и бурно, что позволяло быстрому его сгоранию. В тот момент в ее жизни появился Сергей Боратынский. Очевидно, молодой человек с курчавыми волосами и пылавшими из-под очков темными глазами (он, как и Дельвиг, носил очки) трогал воображение молодой вдовы. Софья Михайловна писала Карелиной, что «минутная слабость» решила ее судьбу, и она «не могла получить от нетерпеливого Сергея отсрочки, которая требовалась хотя бы приличием». «Он боялся, чтобы» Софья «не ускользнула от него, он хотел с этим покончить, чтобы быть более спокойным».
С.А. Боратынский (?).
Портрет Софьи Михайловны Боратынской (урожд. Салтыковой).
1849-1850 годы
Сергей Боратынский не был убежден, что Софья долго останется свободной, потому поспешил с предложением «руки и сердца». Его опасения имели под собой вполне конкретные основания. О.С. Павлищева писала мужу в начале мая 1831 года: «Баронессу Дельвиг я видела только два раза, она не любит, чтобы ее посещали, - женщины, разумеется. Но она всегда со своим кузеном Сапуновым и Сомовым, и видели, как она кокетничала в церкви с Резимоном» (2).
Боратынский не был единственным претендентом на руку Софьи Михайловны. Спустя два месяца после смерти мужа она получила предложение выйти замуж за М.Л. Яковлева (3).
Смерть Дельвига 14 января 1831 года застала Сергея Аврамовича Боратынского в вяжлинском имении, где он начинал врачебную практику после окончания Медико-хирургической академии. В Тамбовском архиве сохранилось его прошение от 20 февраля того года на имя тамбовского губернатора И.С. Миронова с ходатайством об увольнении с должности кирсановского уездного лекаря. Рассмотрев ходатайство, губернатор счел объяснения вполне основательными, чтобы удовлетворить просьбу. Видимо, к тому времени Сергей получил письмо О. Сомова, в котором по просьбе Софьи Михайловны сообщалось о смерти Дельвига (4). Так или иначе, несколько месяцев спустя, в мае, Сергей сделал предложение Софье Дельвиг и добился ее согласия.
Автопортрет С.А. Боратынского.
1830-е годы
Софью Михайловну мучило чувство вины за поспешное решение снова выйти замуж, о чем она сообщала подруге из усадьбы Мара. Она сбивчиво рассказывала о повороте судьбы, перенесшем ее из шумной столицы в неизвестную тамбовскую «деревню»; о родственниках нового мужа и о нем самом - человеке замечательном; о сложных и противоречивых чувствах, переполнявших в то время ее впечатлительную душу:
«…Здесь приняли меня с распростертыми объятиями, - равно как и мою маленькую Лизу, которую окружают заботами и вниманием, самыми трогательными. Мать Сергея, его две сестры и тетка (сестра его матери) - вот лица, составляющие наше общество; они меня любят, - это видно, они мне это свидетельствуют тысячью вниманий, - тем не менее я страдаю смертельно, мой друг! Я умерла для всех, так как все, конечно, меня презирают. Я оплакиваю втайне моего мужа, я не решаюсь оплакивать его перед теми, кто окружает меня: несмотря на их деликатность, я чувствую, что это причинило бы им боль. Я не в состоянии буду любить этого, как любила того. Никогда! Я его ценю, я его уважаю, я привяжусь к нему больше, я это чувствую, но ты понимаешь, страдаю ли я, ты это, конечно, понимаешь! И семейство: оно доброе, очень доброе, но оно не такое, как то! Когда я буду спокойнее, я опишу тебе подробнее тех, кто меня окружает; пока же следует, чтобы ты знала, что мой муж - молодой человек моих лет, добрый, чувствительный, немного подозрительный и ревнивый, но деликатный. С детства он выказывал склонность к медицине, - это его призвание, он ей предался и изучил ее глубоко; в прошлом году он выдержал в Москве экзамен на врача, а теперь готовится к тому, чтобы в будущем году держать экзамен на доктора, после чего, если он не решит служить, он вернется на житье в деревню, в которой у него есть часть в 300 душ, как и у его трех братьев. У него здесь достаточная практика, больные по соседству обращаются к нему; он также и акушер; но так как он врач по призванию, он не берет ничего за это, - что и правильно…» (5).
Усадебный дом в Маре Кирсановского уезда Тамбовской губернии.
Фото М.А. Боратынского. Начало ХХ в.
Вскоре жизнь принесла Софье Михайловне много хлопот по воспитанию рождавшихся детей: Александры, Михаила, Софьи, Анастасии (6). Предаваться угрызениям совести стало некогда, да и поздно. Однако и во втором замужестве она продолжала поддерживать отношения с первой свекровью - Любовью Матвеевной Дельвиг, с которой находилась в переписке и которую, по ее словам, почитала как родную мать (7).
Родственники Дельвига болезненно восприняли второй брак Софьи: «называли ее притворщицею», «находили ее замужество чуть ли не преступлением» (8). Кузен поэта Дельвига, Андрей Иванович Дельвиг, предчувствовал «грустную жизнь» своей родственницы, поскольку видел, что Софья и Сергей имели схожие характеры: «Но еще больнее было мне то, что зная ее вспыльчивость и также пылкий характер ее второго мужа, я предвидел для нее грустную жизнь, так как она была избалована необыкновенным добродушием и хладнокровием ее первого мужа. Женщина, у нее служившая и остававшаяся в Петербурге, подтвердила мое мнение. Она мне рассказала, что Боратынский был в Петербурге у С.М. Дельвиг в первый раз на другой день моего отъезда из Петербурга, что вскоре, как выражалась эта женщина, у них дошло до ножей, и что С.М. Дельвиг очень сожалела о моем отъезде. Конечно, она сожалела, думая, что мои советы могли быть ей полезны для того, чтобы отделаться от Боратынского, которого стоило видеть один раз, чтобы понять всю пылкость страсти, к какой он может быть способен».
Э.А. Дмитриев-Мамонов. В парке Мары. Около 1861 г.
Отец Софьи Михайловны был против ее второго замужества, считая, что «простой лекарь» не достоин выбора дочери, принадлежавшей к высшему аристократическому обществу. Его оскорбляло незавидное материальное положение нового зятя, и он фигурально предрекал молодоженам, что они «умрут под забором» от нищеты.
Поэт Евгений Боратынский - один из немногих, кто отнесся к свадьбе брата и вдовы друга с должным пониманием. Он старался поддержать Софью Михайловну: «Мой удел - любить вас, любезная Софи, и если вы были любезны мне как жена друга, я не меньше буду любить вас как жену брата... Вам я должен представляться прежде всего судьей; но вы несправедливы ко мне, дорогая Софи, если думаете, будто я упрекаю вас в том, что вы не похоронили свою молодость под вечным трауром, что вы вновь открыли свою душу для надежды, что вы составили счастье моего брата... Вы дали счастье одному, вы осчастливите другого, это предоставляет вам двойное право на мою привязанность» (9).
Евгений Боратынский в начале 1820-х годов.
Литография Ф. Шевалье
И.Е. Вивьен. Портрет Сергея и Евгения Боратынских. 1820-е годыСергей и Софья поселились в тамбовском имении. Первое время они жили в усадьбе Мара с родственниками Сергея - его матерью, тетушкой Екатериной Федоровной и двумя незамужними сестрами Софьей и Натальей. Преобладание женского общества накладывало особый отпечаток на быт и отношения между членами семьи, поэтому Софья Михайловна скоро начала страдать из-за уединения в кругу новых родственников. Привыкшая во время первого замужества жить самостоятельно в светском обществе, она с трудом привыкала к патриархальным традициям дома Боратынских. Она жаловалась Карелиной: «...я вовсе не счастлива в его семействе; я вынуждена жить в нем, в ожидании того, когда наши средства позволят нам выстроить отдельный дом... В течение трех лет, что я поселилась здесь, я никуда не выезжала; я веду очень уединенную жизнь, будучи или беременною, или кормя детей...; мы тоже мало кого принимаем у себя: соседей у нас хоть и много, но лишь немногие ездят к нам, так как моя свекровь почти всегда находится в состоянии глубокой ипохондрии и не любит видеть у себя гостей. Два или три семейства ... доставляют нам иногда приятные дни; это люди довольно приличные... Это наши знакомые - семейство Устиновых, муж и жена, прекрасные люди, хотя и ограниченные; Кривцов и его жена, - он человек весьма умный, светский и вполне замечательный; она - особа 36-38 лет, прекрасно знающая свет, в котором она постоянно жила, добрая... Наконец, Чичерин и его жена, молодая чета, весьма счастливая. Чичерин - человек превосходного воспитания и отличного ума…»
Столичное общество с любопытством наблюдало за переменой жизни Софьи, некогда пользовавшейся скандальным успехом. Злые языки стали распространять слух о ее несчастном замужестве. Павлищева писала в 1835 году: «Она живет с мужем, как собака с волком. Он, под предлогом посещения больных, целыми месяцами не бывает дома... Он ее чубуком бьет беспрестанно» (10).
Э.А. Дмитриев-Мамонов. У грота в парке Мары. Около 1861 г.
Своеобразно истолковывались сообщения Софьи Михайловны о «глубокой ипохондрии» Александры Федоровны Боратынской, за которой в свете окончательно закрепилась слава умалишенной. Однако если в этом вопросе следовать сообщениям Софьи Михайловны, то можно заподозрить, что все ее родственники и она сама страдали этой «болезнью». Слово «ипохондрия» встречается в ее письмах очень часто (11). К примеру, в марте 1825 года, она писала по поводу грустного настроения, связанного с разрывом с Каховским: «Моя ипохондрия очень уменьшилась, но желание покинуть Петербург и свет, с тем чтобы провести всю свою жизнь в деревне, не покидает меня» (12). Слова Софьи Салтыковой о желании навсегда уединиться в деревне, неосторожно высказанные в минуты душевного уныния, стали пророческими и через пять лет воплотились в жизнь.
Софье Михайловне не удалось сохранить хорошие отношения с родственниками второго мужа, о которых она восторженно отзывалась в первом письме из Мары. Жизнь Боратынских в деревне была наполнена другими, не совсем понятными ей, ценностями. В то же время она быстро обрела союзницу в лице жены Евгения Боратынского - Настасьи Львовны, человека близкого ей круга. Известно, что Настасья Львовна полностью разделяла критические настроения Софьи по отношению к свекрови, что обсуждалось женщинами с большими предосторожностями в тайной, порой зашифрованной, переписке. В свою очередь Александра Федоровна, Софья, Наталья Боратынские и Екатерина Федоровна Черепанова не в состоянии были понять эмансипированных устремлений Софьи Михайловны, слишком непохожей на них характером и ново-светским образом жизни.
По материалам моей книги «Край отеческий…» История усадьбы Боратынских» (СПб., 2006).
1 После смерти А.А. Дельвига Софья попала в затруднительное материальное положение. Из бюро мужа исчезло все состояние: «более 60000 рублей ассигнациями, а именно - часть приданого, полученного Дельвигом за женой в сумме 100000 руб. ассигнациями, и 5000 руб., полученных "на зубок" дочерью его Елизаветой от деда, М.А. Салтыкова» (Модзалевский Л.Б. 1935).
2 Вересаев В. Изд. 1993.
3 Дельвиг А.И. Изд. 1912.
4 Сомов писал Е. Боратынскому в Москву: «С чего начну я письмо мое, почтеннейший Евгений Абрамович? Какими словами выскажу вам жестокую истину, когда сам едва могу собрать несколько рассеянных, несвязных идей: милый наш Дельвиг - наш только в сердцах друзей и в памятниках талантов: остальное у Бога! Жестокая десятидневная гнилая горячка унесла у нас нашего друга! Бедная вдова - да подкрепит ее Бог! [...] баронесса сама приказала мне писать к вам и к Сергею Абрамовичу. Она тверда, но твердость эта неутешительна» (Модзалевский Л.Б. 1935).
5 Модзалевский Б.Л. Изд. 1999.
6 Дети Софьи Михайловны Салтыковой от второго брака: Александра Сергеевна Боратынская (1832-1902); Михаил Сергеевич Боратынский (1833-1881); Софья Сергеевна Боратынская (1834-1916, в замужестве Чичерина); Анастасия Сергеевна Боратынская (1836-1912).
7 Из письма Софьи Михайловны к Карелиной от 13 ноября 1833 года: «Благодарю тебя за интерес, который ты проявляешь к семейству Дельвигов. Моя свекровь постоянно мне пишет и, кажется, любит меня, как и прежде; я же смотрю на нее как на свою собственную мать, и, конечно, на мать, к которой я питаю искреннейшую и величайшую приверженность» (Модзалевский Б.Л. Изд. 1999).
8 Здесь и далее по тексту: Дельвиг А.И. Изд. 1912.
9 Здесь и далее по тексту: Летопись. 1998.
10 Вересаев В. Изд. 1993.
11 В 1820-е годы зародилась наука «психология», что было подготовлено открытиями ХVIII века - первой трети ХIХ века: французского медика Ж. Астрюка, швейцарца А. Галлера, чеха Й. Прохаска, немецкого физиолога И. Мюллера. М.И. Пыляев писал: «Нервы стали известны чуть ли не в двадцатых годах нынешнего столетия; стали входить они в моду вместе с искусственными минеральными водами» (Пыляев М.И. 1892). В письмах Софьи Михайловны часто встречается модное тогда словечко «ипохондрия» или сообщения, что у нее «болят нервы».
12 Модзалевский Б.Л. Изд. 1999.
Начало:
Софья Михайловна Салтыкова: Роман с Каховским
Софья Михайловна Салтыкова: Первое замужество
Софья Михайловна и Антон Антонович Дельвиги
С.А. Боратынский (?).
Портрет Софьи Михайловны Боратынской (урожд. Салтыковой).
1849-1850 годы
Сергей Боратынский не был убежден, что Софья долго останется свободной, потому поспешил с предложением «руки и сердца». Его опасения имели под собой вполне конкретные основания. О.С. Павлищева писала мужу в начале мая 1831 года: «Баронессу Дельвиг я видела только два раза, она не любит, чтобы ее посещали, - женщины, разумеется. Но она всегда со своим кузеном Сапуновым и Сомовым, и видели, как она кокетничала в церкви с Резимоном» (2).
Боратынский не был единственным претендентом на руку Софьи Михайловны. Спустя два месяца после смерти мужа она получила предложение выйти замуж за М.Л. Яковлева (3).
Смерть Дельвига 14 января 1831 года застала Сергея Аврамовича Боратынского в вяжлинском имении, где он начинал врачебную практику после окончания Медико-хирургической академии. В Тамбовском архиве сохранилось его прошение от 20 февраля того года на имя тамбовского губернатора И.С. Миронова с ходатайством об увольнении с должности кирсановского уездного лекаря. Рассмотрев ходатайство, губернатор счел объяснения вполне основательными, чтобы удовлетворить просьбу. Видимо, к тому времени Сергей получил письмо О. Сомова, в котором по просьбе Софьи Михайловны сообщалось о смерти Дельвига (4). Так или иначе, несколько месяцев спустя, в мае, Сергей сделал предложение Софье Дельвиг и добился ее согласия.
Автопортрет С.А. Боратынского.
1830-е годы
Софью Михайловну мучило чувство вины за поспешное решение снова выйти замуж, о чем она сообщала подруге из усадьбы Мара. Она сбивчиво рассказывала о повороте судьбы, перенесшем ее из шумной столицы в неизвестную тамбовскую «деревню»; о родственниках нового мужа и о нем самом - человеке замечательном; о сложных и противоречивых чувствах, переполнявших в то время ее впечатлительную душу:
«…Здесь приняли меня с распростертыми объятиями, - равно как и мою маленькую Лизу, которую окружают заботами и вниманием, самыми трогательными. Мать Сергея, его две сестры и тетка (сестра его матери) - вот лица, составляющие наше общество; они меня любят, - это видно, они мне это свидетельствуют тысячью вниманий, - тем не менее я страдаю смертельно, мой друг! Я умерла для всех, так как все, конечно, меня презирают. Я оплакиваю втайне моего мужа, я не решаюсь оплакивать его перед теми, кто окружает меня: несмотря на их деликатность, я чувствую, что это причинило бы им боль. Я не в состоянии буду любить этого, как любила того. Никогда! Я его ценю, я его уважаю, я привяжусь к нему больше, я это чувствую, но ты понимаешь, страдаю ли я, ты это, конечно, понимаешь! И семейство: оно доброе, очень доброе, но оно не такое, как то! Когда я буду спокойнее, я опишу тебе подробнее тех, кто меня окружает; пока же следует, чтобы ты знала, что мой муж - молодой человек моих лет, добрый, чувствительный, немного подозрительный и ревнивый, но деликатный. С детства он выказывал склонность к медицине, - это его призвание, он ей предался и изучил ее глубоко; в прошлом году он выдержал в Москве экзамен на врача, а теперь готовится к тому, чтобы в будущем году держать экзамен на доктора, после чего, если он не решит служить, он вернется на житье в деревню, в которой у него есть часть в 300 душ, как и у его трех братьев. У него здесь достаточная практика, больные по соседству обращаются к нему; он также и акушер; но так как он врач по призванию, он не берет ничего за это, - что и правильно…» (5).
Усадебный дом в Маре Кирсановского уезда Тамбовской губернии.
Фото М.А. Боратынского. Начало ХХ в.
Вскоре жизнь принесла Софье Михайловне много хлопот по воспитанию рождавшихся детей: Александры, Михаила, Софьи, Анастасии (6). Предаваться угрызениям совести стало некогда, да и поздно. Однако и во втором замужестве она продолжала поддерживать отношения с первой свекровью - Любовью Матвеевной Дельвиг, с которой находилась в переписке и которую, по ее словам, почитала как родную мать (7).
Родственники Дельвига болезненно восприняли второй брак Софьи: «называли ее притворщицею», «находили ее замужество чуть ли не преступлением» (8). Кузен поэта Дельвига, Андрей Иванович Дельвиг, предчувствовал «грустную жизнь» своей родственницы, поскольку видел, что Софья и Сергей имели схожие характеры: «Но еще больнее было мне то, что зная ее вспыльчивость и также пылкий характер ее второго мужа, я предвидел для нее грустную жизнь, так как она была избалована необыкновенным добродушием и хладнокровием ее первого мужа. Женщина, у нее служившая и остававшаяся в Петербурге, подтвердила мое мнение. Она мне рассказала, что Боратынский был в Петербурге у С.М. Дельвиг в первый раз на другой день моего отъезда из Петербурга, что вскоре, как выражалась эта женщина, у них дошло до ножей, и что С.М. Дельвиг очень сожалела о моем отъезде. Конечно, она сожалела, думая, что мои советы могли быть ей полезны для того, чтобы отделаться от Боратынского, которого стоило видеть один раз, чтобы понять всю пылкость страсти, к какой он может быть способен».
Э.А. Дмитриев-Мамонов. В парке Мары. Около 1861 г.
Отец Софьи Михайловны был против ее второго замужества, считая, что «простой лекарь» не достоин выбора дочери, принадлежавшей к высшему аристократическому обществу. Его оскорбляло незавидное материальное положение нового зятя, и он фигурально предрекал молодоженам, что они «умрут под забором» от нищеты.
Поэт Евгений Боратынский - один из немногих, кто отнесся к свадьбе брата и вдовы друга с должным пониманием. Он старался поддержать Софью Михайловну: «Мой удел - любить вас, любезная Софи, и если вы были любезны мне как жена друга, я не меньше буду любить вас как жену брата... Вам я должен представляться прежде всего судьей; но вы несправедливы ко мне, дорогая Софи, если думаете, будто я упрекаю вас в том, что вы не похоронили свою молодость под вечным трауром, что вы вновь открыли свою душу для надежды, что вы составили счастье моего брата... Вы дали счастье одному, вы осчастливите другого, это предоставляет вам двойное право на мою привязанность» (9).
Евгений Боратынский в начале 1820-х годов.
Литография Ф. Шевалье
И.Е. Вивьен. Портрет Сергея и Евгения Боратынских. 1820-е годыСергей и Софья поселились в тамбовском имении. Первое время они жили в усадьбе Мара с родственниками Сергея - его матерью, тетушкой Екатериной Федоровной и двумя незамужними сестрами Софьей и Натальей. Преобладание женского общества накладывало особый отпечаток на быт и отношения между членами семьи, поэтому Софья Михайловна скоро начала страдать из-за уединения в кругу новых родственников. Привыкшая во время первого замужества жить самостоятельно в светском обществе, она с трудом привыкала к патриархальным традициям дома Боратынских. Она жаловалась Карелиной: «...я вовсе не счастлива в его семействе; я вынуждена жить в нем, в ожидании того, когда наши средства позволят нам выстроить отдельный дом... В течение трех лет, что я поселилась здесь, я никуда не выезжала; я веду очень уединенную жизнь, будучи или беременною, или кормя детей...; мы тоже мало кого принимаем у себя: соседей у нас хоть и много, но лишь немногие ездят к нам, так как моя свекровь почти всегда находится в состоянии глубокой ипохондрии и не любит видеть у себя гостей. Два или три семейства ... доставляют нам иногда приятные дни; это люди довольно приличные... Это наши знакомые - семейство Устиновых, муж и жена, прекрасные люди, хотя и ограниченные; Кривцов и его жена, - он человек весьма умный, светский и вполне замечательный; она - особа 36-38 лет, прекрасно знающая свет, в котором она постоянно жила, добрая... Наконец, Чичерин и его жена, молодая чета, весьма счастливая. Чичерин - человек превосходного воспитания и отличного ума…»
Столичное общество с любопытством наблюдало за переменой жизни Софьи, некогда пользовавшейся скандальным успехом. Злые языки стали распространять слух о ее несчастном замужестве. Павлищева писала в 1835 году: «Она живет с мужем, как собака с волком. Он, под предлогом посещения больных, целыми месяцами не бывает дома... Он ее чубуком бьет беспрестанно» (10).
Э.А. Дмитриев-Мамонов. У грота в парке Мары. Около 1861 г.
Своеобразно истолковывались сообщения Софьи Михайловны о «глубокой ипохондрии» Александры Федоровны Боратынской, за которой в свете окончательно закрепилась слава умалишенной. Однако если в этом вопросе следовать сообщениям Софьи Михайловны, то можно заподозрить, что все ее родственники и она сама страдали этой «болезнью». Слово «ипохондрия» встречается в ее письмах очень часто (11). К примеру, в марте 1825 года, она писала по поводу грустного настроения, связанного с разрывом с Каховским: «Моя ипохондрия очень уменьшилась, но желание покинуть Петербург и свет, с тем чтобы провести всю свою жизнь в деревне, не покидает меня» (12). Слова Софьи Салтыковой о желании навсегда уединиться в деревне, неосторожно высказанные в минуты душевного уныния, стали пророческими и через пять лет воплотились в жизнь.
Софье Михайловне не удалось сохранить хорошие отношения с родственниками второго мужа, о которых она восторженно отзывалась в первом письме из Мары. Жизнь Боратынских в деревне была наполнена другими, не совсем понятными ей, ценностями. В то же время она быстро обрела союзницу в лице жены Евгения Боратынского - Настасьи Львовны, человека близкого ей круга. Известно, что Настасья Львовна полностью разделяла критические настроения Софьи по отношению к свекрови, что обсуждалось женщинами с большими предосторожностями в тайной, порой зашифрованной, переписке. В свою очередь Александра Федоровна, Софья, Наталья Боратынские и Екатерина Федоровна Черепанова не в состоянии были понять эмансипированных устремлений Софьи Михайловны, слишком непохожей на них характером и ново-светским образом жизни.
По материалам моей книги «Край отеческий…» История усадьбы Боратынских» (СПб., 2006).
1 После смерти А.А. Дельвига Софья попала в затруднительное материальное положение. Из бюро мужа исчезло все состояние: «более 60000 рублей ассигнациями, а именно - часть приданого, полученного Дельвигом за женой в сумме 100000 руб. ассигнациями, и 5000 руб., полученных "на зубок" дочерью его Елизаветой от деда, М.А. Салтыкова» (Модзалевский Л.Б. 1935).
2 Вересаев В. Изд. 1993.
3 Дельвиг А.И. Изд. 1912.
4 Сомов писал Е. Боратынскому в Москву: «С чего начну я письмо мое, почтеннейший Евгений Абрамович? Какими словами выскажу вам жестокую истину, когда сам едва могу собрать несколько рассеянных, несвязных идей: милый наш Дельвиг - наш только в сердцах друзей и в памятниках талантов: остальное у Бога! Жестокая десятидневная гнилая горячка унесла у нас нашего друга! Бедная вдова - да подкрепит ее Бог! [...] баронесса сама приказала мне писать к вам и к Сергею Абрамовичу. Она тверда, но твердость эта неутешительна» (Модзалевский Л.Б. 1935).
5 Модзалевский Б.Л. Изд. 1999.
6 Дети Софьи Михайловны Салтыковой от второго брака: Александра Сергеевна Боратынская (1832-1902); Михаил Сергеевич Боратынский (1833-1881); Софья Сергеевна Боратынская (1834-1916, в замужестве Чичерина); Анастасия Сергеевна Боратынская (1836-1912).
7 Из письма Софьи Михайловны к Карелиной от 13 ноября 1833 года: «Благодарю тебя за интерес, который ты проявляешь к семейству Дельвигов. Моя свекровь постоянно мне пишет и, кажется, любит меня, как и прежде; я же смотрю на нее как на свою собственную мать, и, конечно, на мать, к которой я питаю искреннейшую и величайшую приверженность» (Модзалевский Б.Л. Изд. 1999).
8 Здесь и далее по тексту: Дельвиг А.И. Изд. 1912.
9 Здесь и далее по тексту: Летопись. 1998.
10 Вересаев В. Изд. 1993.
11 В 1820-е годы зародилась наука «психология», что было подготовлено открытиями ХVIII века - первой трети ХIХ века: французского медика Ж. Астрюка, швейцарца А. Галлера, чеха Й. Прохаска, немецкого физиолога И. Мюллера. М.И. Пыляев писал: «Нервы стали известны чуть ли не в двадцатых годах нынешнего столетия; стали входить они в моду вместе с искусственными минеральными водами» (Пыляев М.И. 1892). В письмах Софьи Михайловны часто встречается модное тогда словечко «ипохондрия» или сообщения, что у нее «болят нервы».
12 Модзалевский Б.Л. Изд. 1999.
Начало:
Софья Михайловна Салтыкова: Роман с Каховским
Софья Михайловна Салтыкова: Первое замужество
Софья Михайловна и Антон Антонович Дельвиги