Страруда - Шабаш, Одна капля.
Она вышла из душа и капая капельками ледяной воды, пошла к себе в спальную. Душ был на втором этаже, спальная на третьем. Вокруг было много-много разной техники. Но нема проводов, она не любила электронику, и лишь после мужа согласилась на ВСЕ ЭТО.
Стягивает полотенце и босыми ногами шлепает по древнему ковру. Вода капельками бегает по коже вниз, надеясь в чем-нибудь укрыться, прежде чем окончательно испариться.
Улыбнувшись тихо про себя, сзади молча подошла, обняла, прижалась сладко, ласково на ухо «люблю» шепча.
Танец крови молодой скрутил нутро и разлился по телу истомой сладкой, провалом памяти глубоким. Заволок кровавый туман лицо, и мысли утонули в нем. Покрасневшая она сжимала в руках то, что остается, когда ты, уже, не можешь больше пить, рвать, терзать и нюхать, рвать, рвать, искать внутри что-то и находить, чтобы снова уйти.
Куда-то.
Бросила.
Тело упало.
Она села и заплакала. Вскочила и снова под душ побежала.
Через пять минут звонила на мобильный мужу.
«Я снова сделала это. Я снова…»
Он долго не брал трубку, сквозь сигнал щелчку подобный прорвался голос:
-Я снова сделала это!
-Ты молодец, - сказал он и улыбнулся щелчком.
Она видела перед собой этот оскал зверя, в который иногда сходится его лицо. Сейчас она знала. Там далеко, он тихо смеется. И шепчет слова ей предназначенные. Но как сказать ему. Что она все равно ничего не слышит. Отсюда. Что когда приходит «это». Когда все происходит, так как сейчас.
«Суета»
Все слишком быстро и.
«Суетливые движения пальцами по телу»
Она ничего не может с собой поделать.
«И не хочешь!»
-Еще…
-Что?
Он улыбается.
«Он улыбается оскалом зверя внутри неё»
-Ты же хотел? Ты. ТЫ ХОТЕЛ?! Чтобы все повторилось снова?
«Ласковая истома»
«Улыбка детских губ»
Боль. Боль. Боль!
-Нет, ты по-настоящему молодец, что сразу позвонила мне. Я скоро приеду, жди, и все исправлю.
Сказал он напоследок. Щелчок. И снова в трубке бешено колотится чужое сердце. Она трогает его сквозь ткань кожи, сердцу захотелось новой кровью напоить сосуды тела, старого как эта ночь.
-Все началось с одной капли сегодня на кухне. Она подошла ко мне и показала палец.
Её никто не слушает. Он едет. Он идет.
«Он не едет. Именно сейчас он наслаждается властью. Своей. Над тобой и над всем этим миром, которые его не знает. И не ведает. Там внутри, на высоте, в стекле броне и одиночестве в качающей увитыми морщинами лбами серой массе, в той толпе, с бокалом красного вина»
«Он не приедет, он не придет.» Написано на стекле, она моргает и снова смотрит.
-Все началось сегодня, когда я готовила ей ужин. Я так хотела съесть его вместе с ней.
А теперь я больше всего на свете хочу позвонить ему и сказать те самые слова набившие оскомину уже, уже, но… но.
-Ты привезешь ведь еще одну. Какую? Следующую, другую? И все произойдет по-другому? Я смогу измениться в этой бесконечной вечной переменчивой такой странной и такой старой жизни? Все снова. Это прекрасно. Берешь и улыбаешься, словно ничего не происходило столько раз подряд и каждый раз опять, как встарь. Как раньше.
Он привезет…
Мне дочку…
Ласково в руках сияние сжимала. Нежностью топила, пальцами ласкала. В сладость зубы погружая. Кровью детство окрыляя.
Затопила-залила, в тело руки погрузила, ноги вместе в такт свела, вздохом пламя жизни погасила, стоном пламя страсти уняла.
«Радость, Счастье, дочка-а! Дубль Два!»
Руки по телу, по животу бегали, сжимали и сразу отпускали. Я кусочек уха твоего в рот вдруг взяла. И что-то натянулось, что-то лопнуло внутри меня.
Пальцы плоть вновь разорвали, искривились, внутрь сошлись, тебя вскрывая, нежность этого мгновенья, изливая на тебя.
«Я люблю тебя!» в этот миг кричало мое тело. Ты не вырвалась.
Мертва.
«Дубль номер три…»
Я не она, она - не я. Почему мы обе тут?
И почему у нас единая судьба…
Знаете, наверное, что чувство прекрасного связано с инстинктом размножения. А вы знаете, с каким инстинктом связано чувство милого? Чувство, которое не передать словами. Каваii, ты хочешь затискать до смерти. Видели, как ягуар, догнав свою жертву, валит её на траву и сминает в объятиях? Чувство милого, это инстинкт убийства. Все маленькое всегда милое. Тебе хочется не трахнуть, не только трахнуть, хочется съесть. Вы думаете, отправляясь, каждый день, отправляясь на охоту, хищник испытывает ярость, злость, любое из негативных чувств? Нет. Он не испытывает подобных чувств к жертве, зачем ему портить себе аппетит... Когда он видит свою жертву, он восхищается ей! Не её красотой о нет, он не хочет с ней совокупиться, хотя иногда, во время удушения это и напоминает секс. Он просто хочет задушить её в объятиях, сдавить и не отпускать, пока весь мозг кончает от наслаждения. Инстинкт убийства срабатывает с разных триггеров. В том числе и с негативных. Но любое убийство из злости, ярости обиды, неудобства, любого негативного чувства - это уже убийство из защиты, самообороны, так убивают травоядные, не только из чувства страха, так убивают и люди, всеядные. Просто они лишены, в большинстве своем, но не все той черты, которая заставляет их убивать из положительных эмоций. Потому что они не хищники.
В большинстве своем родители смотрят на своего ребенка глазами убийцы. Только вот инстинкт материнства и вся человеческая этика, опыт, оказываются сильнее.
Не всегда конечно.
У вампиров не может быть своих детей, только приемные.
Майер сказал:
-Однажды, проснувшись и выйдя погулять за город, я встретил женщину, она была вампиром, Каленом, скорее всего, её звали Белла. Она потрошила водителя грузовика. Я пожелал приятного аппетита, она сказала, что не голодна. Я удивился, она вся сжалась, и, кивнув на кровавые ошметки, произнесла:
«Он представлял опасность!..», так сказала она.
«Понятно, не нужно объяснять причины, мне, по крайней мере…», так ответил ей я тогда.
Дева Каленов, точнее уже не дева, запах был иной, мы с ней прошлись до западного побережья, где она вырезала ночной мотель у дороги.
«Кто-то из этих людей угрожал будущему моих детей…», так сказала она тогда.
«Понятно, я не тот, кому нужно объяснять причины поступков, Белла!», так возразил я.
У Беллы были проблемы с аппетитом, но убивала она ежечасно. Белла каждый раз говорила мне, что видит будущее, где её дети в опасности. Я спросил: где они? Она ответила, что спрятала детей в бункере «где-то в скалистых горах».
«Понятно», ответил я так. «Ты Американка, Белла?», спросил её я и она кивнула. «Это многое объясняет…»
В городе на побережье мы встретили бомжа, он был бездомный, как и я, но человек. Белла сказала, что чувствует от него что-то нехорошее и её дети в опасности, после чего бомж взорвался.
«Ух», сказал так я, «Это было нечто…»
Белла улыбнулась. В тот же день она вырезала начальную школу и превратила в пыль родильное отделение. Она все еще объясняла мне причины своих поступков.
«Кто-то из них, я не знаю точно, но чувствую, что кто-то из этих детей, позже, в будущем, мог навредить моим детям!»
«Я понимаю, что это жестоко!», кричала она тогда, «но и гуманно ведь, все случилось быстро, раньше, чем они смогли осознать свою мечту!»
«Ты никого не ешь, но всех убиваешь, это очень по-человечески Белла», так мягко успокоил её я.
«Правда? Я тоже думаю, что я все еще человек!», так успокоилась и улыбнулась мне вновь снова она.
На следующий день Белла долго думала, а потом сказала так:
«Чувствовать будущее - это проклятие…»
Я не хотел с ней соглашаться, ведь тоже был в курсе колебаний Доу-Джонса на два года вперед, поэтому решит так промолчать.
Белла сказала, что чувствует тьму, подкрадывающуюся к её спрятанным детям со всех сторон.
«Наверное, это правительство», так решила она. «Что мне сделать, чтобы уничтожить государство?»
Я пожал плечами.
«Это возможно», так ответил я, «но я не в курсе…»
«Если я устрою государственный переворот, это поможет?», спросила Белла, у неё были огромные черные круги под глазами, я гадал, сколько она не есть уже, и не находил ответа.
Венец программы настал к концу недели, когда Белла сказала мне, что отправляется в Скалистые Горы.
«Что ты будешь там делать?», так спросил я, глядя в окно на дрожащие в тяготе земной атмосферы звезды.
«Я… мне придется, Майер, извини, я убью своих детей и умру сама!»
«Почему?», я не стал поворачиваться к ней. Я так подумал, что может она устала?..
«В будущем они сильно навредят себе, я не смогу жить потом…»
«Понятно…», так ответил я, и Белла исчезла навсегда.
Что я думаю о будущем? Я думаю так, что Американская мечта меняется, как и многие несбывшиеся мечты, она мутировала в страх потерять то, что есть, я думаю так, это государство сейчас подсознательно готовится уничтожить мир, чтобы себя окончательно обезопасить. Те, которым всегда нужны причины. Это будет, и в который уже раз. Самые сильные всегда ограничивают всех, так думается мне.
Майер закончил свой рассказ.
-Я думаю, ей не понравилось то, что дети «озлобились» в одиночестве и выросли «плохими».
-«Озлобились»? «Плохими»? Значения слов меняются, так я не думаю, что понимаю, о чем ты?
На потолке живет она. Свисают косы - вьется тьма. Во рту зажат кровавый и проклятый билет. На потолке молчит она. В глазах - зеленая и синяя тоска. Во рту живет живучая змея. У рта есть зубы и они готовы грызть. По потолку течет вода. Там крылья - и там твоя судьба. Два разных, но таких знакомых мне крыла. На потолке живет она. А с потолка стекают нити паутины сна. Во рту сиреневый песок. Я сыплю мысли из окна. Ведь там, на потолке живет моя судьба. Во рту остался привкус сладких грез тумана - темный порошок.
-Уня! - Сказала та или подумала, но написала: «~_~». - Я-я, я спать пошла…
Кино! Черный - красный, впереди. Белый и золотой - уже позади. Руки! Руки прочь от меня!
Быть! В ночи горит моя звезда, и вот я стою. Пришла судьба - я взяла нож. Паутина моя, ты никогда так не слепила меня. Зыбучие пески судьбы - вас так сладко грызть молочными зубами, но пришли годы сна, и я устала от вас. Прощайте, пески…
Однажды один человек решил, что любовь - это боль. И чтобы её сохранить, нужно вред причинить. В общем, глупый он был, пытался остаться свободным, не поняв, что толкала его лишь голодным оскалом инстинкта природа. Все вперед и вперед, каждый шаг - там, где легче. Легче разбиться об стенку, чем её обойти, обойти, чем перестроить, перестроить, чем придумать аналог, придумать аналог, чем отринуть её суть. Это не философия, это программа, заложена в конструкторе по имени Человек Разумный, дабы он сам себя ограничил, когда не останется в мире Тигра, способного сожрать Дитя Человеческое. Природе начхать на людей, как и им на неё. Это не значит ничего, кроме того, о чем вы можете подумать.
Он думал, что нашел выход, и это правда, был не тупик, это просто напросто запасной выход такой, для ошибок природных. Когда я его встретил, он все еще прославлял культ насилия и любви, думал, что это он нашел его. Просто такие выходы строят всегда заодно с основным, но так как счастливые люди ими редко пользуются, и нелюди тоже не любят выходить не в окно, то выходы забываются, а потом их заново «открывают». Обычно это означает, что колесико истории снова сделало бессмысленный оборот и давит его придумавших букашек.
Еще ему эстетически нравились черные костюмы из латекса, они удобны, не правда ли ЕН? Знаешь, что такое красота? Это удобство помноженное на время поколений.
Хорошо, что не для всех…
Стягивает полотенце и босыми ногами шлепает по древнему ковру. Вода капельками бегает по коже вниз, надеясь в чем-нибудь укрыться, прежде чем окончательно испариться.
Улыбнувшись тихо про себя, сзади молча подошла, обняла, прижалась сладко, ласково на ухо «люблю» шепча.
Танец крови молодой скрутил нутро и разлился по телу истомой сладкой, провалом памяти глубоким. Заволок кровавый туман лицо, и мысли утонули в нем. Покрасневшая она сжимала в руках то, что остается, когда ты, уже, не можешь больше пить, рвать, терзать и нюхать, рвать, рвать, искать внутри что-то и находить, чтобы снова уйти.
Куда-то.
Бросила.
Тело упало.
Она села и заплакала. Вскочила и снова под душ побежала.
Через пять минут звонила на мобильный мужу.
«Я снова сделала это. Я снова…»
Он долго не брал трубку, сквозь сигнал щелчку подобный прорвался голос:
-Я снова сделала это!
-Ты молодец, - сказал он и улыбнулся щелчком.
Она видела перед собой этот оскал зверя, в который иногда сходится его лицо. Сейчас она знала. Там далеко, он тихо смеется. И шепчет слова ей предназначенные. Но как сказать ему. Что она все равно ничего не слышит. Отсюда. Что когда приходит «это». Когда все происходит, так как сейчас.
«Суета»
Все слишком быстро и.
«Суетливые движения пальцами по телу»
Она ничего не может с собой поделать.
«И не хочешь!»
-Еще…
-Что?
Он улыбается.
«Он улыбается оскалом зверя внутри неё»
-Ты же хотел? Ты. ТЫ ХОТЕЛ?! Чтобы все повторилось снова?
«Ласковая истома»
«Улыбка детских губ»
Боль. Боль. Боль!
-Нет, ты по-настоящему молодец, что сразу позвонила мне. Я скоро приеду, жди, и все исправлю.
Сказал он напоследок. Щелчок. И снова в трубке бешено колотится чужое сердце. Она трогает его сквозь ткань кожи, сердцу захотелось новой кровью напоить сосуды тела, старого как эта ночь.
-Все началось с одной капли сегодня на кухне. Она подошла ко мне и показала палец.
Её никто не слушает. Он едет. Он идет.
«Он не едет. Именно сейчас он наслаждается властью. Своей. Над тобой и над всем этим миром, которые его не знает. И не ведает. Там внутри, на высоте, в стекле броне и одиночестве в качающей увитыми морщинами лбами серой массе, в той толпе, с бокалом красного вина»
«Он не приедет, он не придет.» Написано на стекле, она моргает и снова смотрит.
-Все началось сегодня, когда я готовила ей ужин. Я так хотела съесть его вместе с ней.
А теперь я больше всего на свете хочу позвонить ему и сказать те самые слова набившие оскомину уже, уже, но… но.
-Ты привезешь ведь еще одну. Какую? Следующую, другую? И все произойдет по-другому? Я смогу измениться в этой бесконечной вечной переменчивой такой странной и такой старой жизни? Все снова. Это прекрасно. Берешь и улыбаешься, словно ничего не происходило столько раз подряд и каждый раз опять, как встарь. Как раньше.
Он привезет…
Мне дочку…
Ласково в руках сияние сжимала. Нежностью топила, пальцами ласкала. В сладость зубы погружая. Кровью детство окрыляя.
Затопила-залила, в тело руки погрузила, ноги вместе в такт свела, вздохом пламя жизни погасила, стоном пламя страсти уняла.
«Радость, Счастье, дочка-а! Дубль Два!»
Руки по телу, по животу бегали, сжимали и сразу отпускали. Я кусочек уха твоего в рот вдруг взяла. И что-то натянулось, что-то лопнуло внутри меня.
Пальцы плоть вновь разорвали, искривились, внутрь сошлись, тебя вскрывая, нежность этого мгновенья, изливая на тебя.
«Я люблю тебя!» в этот миг кричало мое тело. Ты не вырвалась.
Мертва.
«Дубль номер три…»
Я не она, она - не я. Почему мы обе тут?
И почему у нас единая судьба…
Знаете, наверное, что чувство прекрасного связано с инстинктом размножения. А вы знаете, с каким инстинктом связано чувство милого? Чувство, которое не передать словами. Каваii, ты хочешь затискать до смерти. Видели, как ягуар, догнав свою жертву, валит её на траву и сминает в объятиях? Чувство милого, это инстинкт убийства. Все маленькое всегда милое. Тебе хочется не трахнуть, не только трахнуть, хочется съесть. Вы думаете, отправляясь, каждый день, отправляясь на охоту, хищник испытывает ярость, злость, любое из негативных чувств? Нет. Он не испытывает подобных чувств к жертве, зачем ему портить себе аппетит... Когда он видит свою жертву, он восхищается ей! Не её красотой о нет, он не хочет с ней совокупиться, хотя иногда, во время удушения это и напоминает секс. Он просто хочет задушить её в объятиях, сдавить и не отпускать, пока весь мозг кончает от наслаждения. Инстинкт убийства срабатывает с разных триггеров. В том числе и с негативных. Но любое убийство из злости, ярости обиды, неудобства, любого негативного чувства - это уже убийство из защиты, самообороны, так убивают травоядные, не только из чувства страха, так убивают и люди, всеядные. Просто они лишены, в большинстве своем, но не все той черты, которая заставляет их убивать из положительных эмоций. Потому что они не хищники.
В большинстве своем родители смотрят на своего ребенка глазами убийцы. Только вот инстинкт материнства и вся человеческая этика, опыт, оказываются сильнее.
Не всегда конечно.
У вампиров не может быть своих детей, только приемные.
Майер сказал:
-Однажды, проснувшись и выйдя погулять за город, я встретил женщину, она была вампиром, Каленом, скорее всего, её звали Белла. Она потрошила водителя грузовика. Я пожелал приятного аппетита, она сказала, что не голодна. Я удивился, она вся сжалась, и, кивнув на кровавые ошметки, произнесла:
«Он представлял опасность!..», так сказала она.
«Понятно, не нужно объяснять причины, мне, по крайней мере…», так ответил ей я тогда.
Дева Каленов, точнее уже не дева, запах был иной, мы с ней прошлись до западного побережья, где она вырезала ночной мотель у дороги.
«Кто-то из этих людей угрожал будущему моих детей…», так сказала она тогда.
«Понятно, я не тот, кому нужно объяснять причины поступков, Белла!», так возразил я.
У Беллы были проблемы с аппетитом, но убивала она ежечасно. Белла каждый раз говорила мне, что видит будущее, где её дети в опасности. Я спросил: где они? Она ответила, что спрятала детей в бункере «где-то в скалистых горах».
«Понятно», ответил я так. «Ты Американка, Белла?», спросил её я и она кивнула. «Это многое объясняет…»
В городе на побережье мы встретили бомжа, он был бездомный, как и я, но человек. Белла сказала, что чувствует от него что-то нехорошее и её дети в опасности, после чего бомж взорвался.
«Ух», сказал так я, «Это было нечто…»
Белла улыбнулась. В тот же день она вырезала начальную школу и превратила в пыль родильное отделение. Она все еще объясняла мне причины своих поступков.
«Кто-то из них, я не знаю точно, но чувствую, что кто-то из этих детей, позже, в будущем, мог навредить моим детям!»
«Я понимаю, что это жестоко!», кричала она тогда, «но и гуманно ведь, все случилось быстро, раньше, чем они смогли осознать свою мечту!»
«Ты никого не ешь, но всех убиваешь, это очень по-человечески Белла», так мягко успокоил её я.
«Правда? Я тоже думаю, что я все еще человек!», так успокоилась и улыбнулась мне вновь снова она.
На следующий день Белла долго думала, а потом сказала так:
«Чувствовать будущее - это проклятие…»
Я не хотел с ней соглашаться, ведь тоже был в курсе колебаний Доу-Джонса на два года вперед, поэтому решит так промолчать.
Белла сказала, что чувствует тьму, подкрадывающуюся к её спрятанным детям со всех сторон.
«Наверное, это правительство», так решила она. «Что мне сделать, чтобы уничтожить государство?»
Я пожал плечами.
«Это возможно», так ответил я, «но я не в курсе…»
«Если я устрою государственный переворот, это поможет?», спросила Белла, у неё были огромные черные круги под глазами, я гадал, сколько она не есть уже, и не находил ответа.
Венец программы настал к концу недели, когда Белла сказала мне, что отправляется в Скалистые Горы.
«Что ты будешь там делать?», так спросил я, глядя в окно на дрожащие в тяготе земной атмосферы звезды.
«Я… мне придется, Майер, извини, я убью своих детей и умру сама!»
«Почему?», я не стал поворачиваться к ней. Я так подумал, что может она устала?..
«В будущем они сильно навредят себе, я не смогу жить потом…»
«Понятно…», так ответил я, и Белла исчезла навсегда.
Что я думаю о будущем? Я думаю так, что Американская мечта меняется, как и многие несбывшиеся мечты, она мутировала в страх потерять то, что есть, я думаю так, это государство сейчас подсознательно готовится уничтожить мир, чтобы себя окончательно обезопасить. Те, которым всегда нужны причины. Это будет, и в который уже раз. Самые сильные всегда ограничивают всех, так думается мне.
Майер закончил свой рассказ.
-Я думаю, ей не понравилось то, что дети «озлобились» в одиночестве и выросли «плохими».
-«Озлобились»? «Плохими»? Значения слов меняются, так я не думаю, что понимаю, о чем ты?
На потолке живет она. Свисают косы - вьется тьма. Во рту зажат кровавый и проклятый билет. На потолке молчит она. В глазах - зеленая и синяя тоска. Во рту живет живучая змея. У рта есть зубы и они готовы грызть. По потолку течет вода. Там крылья - и там твоя судьба. Два разных, но таких знакомых мне крыла. На потолке живет она. А с потолка стекают нити паутины сна. Во рту сиреневый песок. Я сыплю мысли из окна. Ведь там, на потолке живет моя судьба. Во рту остался привкус сладких грез тумана - темный порошок.
-Уня! - Сказала та или подумала, но написала: «~_~». - Я-я, я спать пошла…
Кино! Черный - красный, впереди. Белый и золотой - уже позади. Руки! Руки прочь от меня!
Быть! В ночи горит моя звезда, и вот я стою. Пришла судьба - я взяла нож. Паутина моя, ты никогда так не слепила меня. Зыбучие пески судьбы - вас так сладко грызть молочными зубами, но пришли годы сна, и я устала от вас. Прощайте, пески…
Однажды один человек решил, что любовь - это боль. И чтобы её сохранить, нужно вред причинить. В общем, глупый он был, пытался остаться свободным, не поняв, что толкала его лишь голодным оскалом инстинкта природа. Все вперед и вперед, каждый шаг - там, где легче. Легче разбиться об стенку, чем её обойти, обойти, чем перестроить, перестроить, чем придумать аналог, придумать аналог, чем отринуть её суть. Это не философия, это программа, заложена в конструкторе по имени Человек Разумный, дабы он сам себя ограничил, когда не останется в мире Тигра, способного сожрать Дитя Человеческое. Природе начхать на людей, как и им на неё. Это не значит ничего, кроме того, о чем вы можете подумать.
Он думал, что нашел выход, и это правда, был не тупик, это просто напросто запасной выход такой, для ошибок природных. Когда я его встретил, он все еще прославлял культ насилия и любви, думал, что это он нашел его. Просто такие выходы строят всегда заодно с основным, но так как счастливые люди ими редко пользуются, и нелюди тоже не любят выходить не в окно, то выходы забываются, а потом их заново «открывают». Обычно это означает, что колесико истории снова сделало бессмысленный оборот и давит его придумавших букашек.
Еще ему эстетически нравились черные костюмы из латекса, они удобны, не правда ли ЕН? Знаешь, что такое красота? Это удобство помноженное на время поколений.
Хорошо, что не для всех…