День выборов
Давно я не писала рассказов по понедельникам. Правда, нынче вторник, ну и ладно.
Уже всё написано: про выборы и про то, чего они стоят (вчера уже стало совсем ясно), про гражданскую ответственность, про нынешнее время, про тех, кто его предсказывал. Пишут и грозно, и саркастически, и печально, и с рассуждением. Только попадаешь в область письменного слова - начинаешь утопать. Я с этим как-то перестала справляться и последнее время не выкладываю в интернет ни собственных, ни чужих мыслей, впрочем, этим последним я и раньше не грешила. А уж про собственные события и вовсе как-то писать неловко - тут вон что творится, не до мелких событий. Но воскресный день меня сдвинул с упертой и асоциальной позиции.
В книге «Посторонний» Камю есть такая мысль, что воспоминаний об одном прожитом дне человеку может хватить на всю оставшуюся жизнь. Итак, про воскресный день, день выборов.
Не буду описывать утреннюю семейную суету, связанную с отъездами и прощаниями (мы сейчас живем какое-то время расширенной семьей в три поколения, однако знаем, что это временно, поэтому всякие неудобства не становятся проблемами, а только мелкими задачками, которые на ходу решаются). Суета постепенно улеглась и оставшимся составом расширенной семьи поехали на дачу - закрывать, забирать, отключать и пр. Это тоже описывать подробно не буду. Скажу лишь, что вся восхитительная купа настурций, как оказалось, полегла на землю. Я по иному не знаю, как назвать то, что получилось само собой в этом году из десяти маленьких сморщенных семян: это не клумба, не куртина, не грядка, пусть будет купа - по определению: «группа густо растущих кустов или лиственных деревьев», можете видеть на летнем фото такой холмик из листьев, под которыми прячутся яркие цветы. Маленький букетик уцелевших цветов привезла домой. И еще привезла среди прочего три бутылочки с низкопробной водкой, вытащенные на даче из разных углов (муж исстари протирает водкой очки, потом иногда забывает, что она уже есть, покупает еще одну).
Изначально я планировала уехать с дачи как можно раньше. И причина была очень социальной: я не проголосовала. Есть у меня подозрение, что всё это электронное искажается прямо в момент заполнения. По крайней мере, тот единственный раз, когда я попробовала еще и это новшество нашего времени, мне увиделось (я допускаю, что привиделось), что в момент отправки моего электронного волеизъявления галочка перескочила из одного квадратика в другой - ровно в тот, которого я хотела избежать. Во всяком случае понятно, что сделать это технически очень просто, а проверить потом - вообще никак. И была я исполнена решимости после дачи живьем доехать дотуда, где я в соответствии с пропиской 1984 года продолжаю числиться голосующей, и опустить в ящик бумагу с моей личной галочкой.
Но дневная суета меня немножко закрутила, разморила, и лишь около пяти часов вспомнила я, что - ой! - голосовать-то так и не поехала. Вспомнила потому, что заглянула в ленту сообщений и увидела, что многие уважаемые и тем более любимые мною люди уже вовсю пишут, призывают, сообщают и т.д. (смотрите начало). Ну и как я буду с ними (с вами) в дальнейшем разговаривать, если даже не поднимусь с кресла, когда они (вы) все уже свои галочки поставили? Честно признаюсь: я хорошо понимала, что голосование мое ничего не прибавит и не убавит в физически-материальном мире (не впервой). Но я всегда прибавляю свой голос. Один раз это удивительным образом оправдалось. Но это уже совсем другая история.
Встала я с кресла, объявила дома, что поеду исполнять конституционный долг, и села в машину. Ехать километров девять-десять, почти все из них по Шоссе Энтузиастов, очень загруженной трассе, но в воскресенье даже там можно ехать. В машине я обнаружила, что а) забыла зонтик (ну и ладно, зачем он при машине нужен-то); б) бензина осталось не так уж много (ну и ладно, туда-сюда хватит, потом заправлюсь); в) правая фара не горит (ну и ладно, это я давно знаю, лампочка куплена, лежит в бардачке, просто я уже которую неделю не соберусь заехать в сервис, чтобы ее вкрутили); г) водку я забыла вытащить, бутылочки лежат на полу и на ходу тихо позвякивают. Ну и ладно, пусть позвякивают; д) маски у меня как обычно нет, ну и ладно, там дадут. Поехали.
В воскресенье легко парковаться, денег платить не надо, улица широкая и пустая, мест много. Вся процедура голосования заняла минут пятнадцать или меньше. Что меня приятно удивило - народу было все-таки немало, причем народ выглядел очень решительно, это были отнюдь не пенсионеры, приходящие «на участок» с раннего утра по привычке. Глаз радовали две изящные девушки и крепенькие мужички, решительно чиркавшие ручкой по длинным простыням избирательных бюллетеней. На диванчиках сидели четверо веселых молодых людей студенческого вида, явно наблюдатели. Не так всё плохо в мире. Я покинула здание, еще не потеряв надежд на изменения, и с лёгкой душой села в машину.
И обнаружила, что все левое зеркало разбито вдрызг, а ошмётки от него валяются на асфальте, на что мне указывают проходящие мимо люди. И больше на машине ни одной царапины.
Как это могло быть, за пятнадцать минут, на широкой пустой улице?!!! Силы небесные, вы всегда храните меня на дороге, подскажите, пожалуйста, как это могло быть?
Никто мне ничего не подсказал. Пришлось вздохнуть и звонить в полицию. Любезная девушка сказала, что все передаст в ГИБДД, «они к вам приедут». Осталось ждать. Через пять минут позвонил уже совсем не любезный мужской голос, велел мне самой всё сфотографировать и приехать к ним. Интересно, а если у меня нет камеры? Начинало уже хорошо смеркаться и было понятно, что даже если я сейчас сумею убедить их приехать, то приедут они часа через два. Пришлось вздохнуть еще раз и взяться за камеру. После чего я поехала «к ним» (а бензин? - ну что поделаешь, авось), в конце концов, уже в темноте, после каких-то дворов разыскала величественное здание, где меня встретили два здоровенных полицейских, заполнили что-то у себя в книге, не предлагая мне сесть, мрачно измерили температуру и отправили куда-то дальше по коридорам совершенно пустого здания. Глядя на них, я начала чувствовать, что изменения дадутся очень трудно, если вообще дадутся.
В дальней комнате меня встретил еще один точно такой же молодой человек, велел мне самой нарисовать схему происшествия (раньше сами рисовали), после чего молча встал, с трудом вылез из-за стола и вышел. Я осталась одна в кабинете с разложенными на столе бумагами и включенным компьютером, оглядываясь и с интересом вспоминая Глеба Жеглова. Хозяин кабинета вернулся, забрал моё художество и в конце концов вручил мне то самое «определение», которое нужно, чтобы отдать страховщикам. В определении указано, что они возбуждают дело, и точный срок, когда я должна прийти «к ним» сюда еще раз и узнать, нашли ли они преступника. А можно не приходить, а позвонить? - Куда же вы будете звонить? - поинтересовался молодой толстый полицейский. - Сюда. - Нет нельзя. Хм. Я попробовала спросить совсем по-человечески, а что, они действительно будут искать этого неизвестного и даже могут найти? Полицейский вдруг ожил и торжественно сказал «да». Я потряслась, не посмела спорить, забрала документ и поехала домой - под проливным дождем, в темноте, из неизвестного мне двора, по вечерним московским пробкам, со сбитым зеркалом и неработающей фарой, позвякивающими бутылками с водкой и горящим показателем недостатка бензина, но с легким сердцем, что голос мой все-таки, пусть даже такой ценой, прибавлен к вашим, дорогие мои читающие друзья. И хотя я понимаю, что от купы наших надежд на изменения сейчас останется лишь небольшой букетик, пусть он хотя бы будет ярким.
