Прощаюсь с осенью
Уже давно идет зима, а я еще не отпустила осенние воспоминания. Жизнь была настолько многообразна, что писать ото дня ко дню не было никакой возможности: получалось бы словно пишут разные люди про разные события, вроде бы не связанные одно с другим. И вот сегодня, 14 декабря, в день, который для меня всегда бывал остановкой, тяжелым днем, «нижней точкой» на пути к Рождеству, я останавливаюсь, оглядываюсь и пытаюсь припомнить эту удивительную осень, которая совершенно неожиданно оказалась полновесной как никогда.
Год заставил много думать, много принимать решений, но он же и дал какие-то неожиданные силы. А осенью ко мне вдруг повернулось лицом мое прошлое: появились люди из прошлого, даже из позапрошлого, появились силы и какой-то внутренний драйв самой находить давно потерянных людей, потому что как-то стало сильно чувствоваться, что вот так, просто, нельзя потерять человека, надо найти старую записную книжку, в ней раскопать старый номер (ух ты, там еще кода нет, надо понять, какой теперь код), набрать этот номер без малейшей уверенности в том, что ты сейчас услышишь, и… вдруг услышать тот же самый голос женщины, что так тесно связана с тобой по судьбе, и получить в физиономию те же обидчивые слова, что двадцать лет назад (и не надо притворяться, что я не помню, на что она обиделась тогда, все ведь помню). И радость, радость, от того что жива, что можно говорить, зацепляясь словами за слова, подбирая интонации, только бы говорила, только бы чувствовать, что ниточка есть и жизнь есть.
С весны цветет орхидея. За окном идут дни, один за другим, и месяц за месяцем. Люди живут, болеют, лечатся, приноравливаются к совершенно новому миру, который все еще очень похож на старый, но уже требует то закрытых масками ртов, то детей без учения, то небывалого разделения мира на молодых и старых… Умирают близкие и те, кого привыкли считать «общими», видя их на экранах и узнавая интонации. Ломают здания, которые дороги жившим в них или рядом с ними. И люди действительно приспосабливаются: занимаются привычными делами, учат детей, отчаиваются, помогают друг другу не отчаиваться, дарят что-то, пишут, публикуют (вот у меня только осенью не получилось), выкидывают из жизни ненужное или наоборот цепко удерживают старое, не давая ему рухнуть… А орхидея все цветет. Из одного побега с цветками вытянулся другой и тоже покрылся такими же, белыми, хрупкими на вид и почти прозрачными. И так цветет. Совершенно не меняясь. Удивительно это в русском языке. Смотришь - растение вроде бы и не двигается, а мы говорим: «растет» дерево, «цветет» орхидея, травка «зеленеет» - все активные глаголы, все они что-то делают.
Лето сменилось осенью, и сначала она нас всех долго радовала красками, шорохами, цветами неба, здоровой сухостью под ногами.
Но ведь как весной, как летом, все снова и снова то, о чем писал Толстой: Веселы были и растения, и птицы, и насекомые, и дети. Но люди - большие, взрослые люди - не переставали обманывать и мучать себя и друг друга. Люди считали, что священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира Божия, данная для блага всех существ, - красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, что они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом". Про пандемию говорить не хочу - это только ленивый не высказывается. Считайте меня ленивой. Но вот четвертый год сидит за решеткой Юрий Дмитриев (https://www.facebook.com/groups/delo.dmitrieva/permalink/1498100967039079/ ). После всех доказательств, всех экспертиз, всех ходатайств… И этой осенью такой удар - когда все так надеялись на благополучный исход суда, вдруг грохнула весть: 13 лет. Есть и другие несправедливые дела, но мне одного этого хватает, чтобы слова Толстого стучали в памяти, и чтобы черная дорожка перечеркивала любой пейзаж. Не ездила я в Петрозаводск, но слава Богу, ездили близкие мне люди. Чисто духовная поддержка. Ну, хоть что-то.
Не собралась в этом году большая цепь людей в День памяти жертв репрессий, ни 29, ни 30 октября (я вообще-то никогда не понимаю это разделение на два дня). Но съездить и цветы положить никто не мешал.
И вообще, много чего удавалось сделать «вживую», без компьютеров. Прогулки и даже (даже!) деловые встречи в парках. И случайные (случайные ли?) встречи со старыми, давними знакомыми в этих же парках.
«Вязальная вечеринка» - продолжение прелестного проекта: всем хором «Маленькая капелла» связать из маленьких кусочков еще одно произведение (свитер уже был в прошлом году): плед для всеми любимой Лии Борисовны, руководительницы хора.
Конференция биографических консультантов «Между одиночеством и общностью», где среди всего прочего мы так славно поговорили о поэзии и вообще о Слове в жизни человека.
И вот к слову, как раз о поэзии: осенью вышла книга стихов Кати Польгуевой, которую ее друзья так любовно собирали. И мне подарили. И теперь могу каждое утро туда заглядывать. Я вообще всю осень читаю стихи по утрам (и по ночам, когда не спится, и днем, если иду по улице). Может быть, от этого и чувство цельности этих трех месяцев? «Утром проснуться и досчитать до ста…»
Из интернета вдруг выплыли большие статьи о школе в Kings Langley. Так много вспомнилось о двух поездках в эту школу, даже замахнулась на статью о ней. Но времени не хватило. Будет в проектах. А ведь обещала же себе, что больше никаких новых проектов! Гибкая совесть отвечает, что ведь это же не новое, это из прежнего, правда? Но об этом потом, отдельно.
И много разной работы, и письма каждую неделю «на Горку», и чувство «правильного слова» от участия в двух конференциях: по Инклингам, в Румынии, в Яссах (ну не получилось вживую, сделали онлайн, еще больше участников); по 7 жизненным процессам для психотерапевтов, которую сделали мы сами отсюда, из Москвы, но русскоязычный народ набрался от Америки до Австралии. А первая, по 12 чувствам, для тех же участников была летом, и я тогда писала про нее Виталию Борисовичу Антонову, и для него, как и для многих традиционных (прекрасных) врачей этот взгляд был совершенно внове, и ему было так интересно, что он даже записывал то, что я рассказывала, а я думала: надо же, действительно, время поменялось. А осенью он умер.
И все это была осень. Она давно уже кончилась. Даже формально, по календарю, прошло уже две недели. И написать это я собиралась тогда, когда зима только-только начиналась. И все тормозила, тянула. Но и сегодня шла мимо присыпанных снегом машин и привычно читала сама себе из копилки чужих стихов, давно с собою срастивших:
На тускнеющие шпили,
На верхи автомобилей,
На железо старых стрех
Налипает первый снег.
Много раз я это видел,
А потом возненавидел,
Но сегодня тот же вид
Новым чем-то веселит.
Это сам я в год минувший,
В Божьи бездны соскользнувший,
Пересоздал навсегда
Мир, державшийся года.
И вот в этом мире новом,
Напряженном и суровом,
Нынче выпал первый снег…
Не такой он как у всех.
И одиночество есть, и общность. Ну вот, попрощалась с осенью. Скоро будем прощаться с годом, соскользнет он в эти самые бездны и вспоминать его будем не самыми плохими словами, хотя многим сейчас так не кажется.
Год заставил много думать, много принимать решений, но он же и дал какие-то неожиданные силы. А осенью ко мне вдруг повернулось лицом мое прошлое: появились люди из прошлого, даже из позапрошлого, появились силы и какой-то внутренний драйв самой находить давно потерянных людей, потому что как-то стало сильно чувствоваться, что вот так, просто, нельзя потерять человека, надо найти старую записную книжку, в ней раскопать старый номер (ух ты, там еще кода нет, надо понять, какой теперь код), набрать этот номер без малейшей уверенности в том, что ты сейчас услышишь, и… вдруг услышать тот же самый голос женщины, что так тесно связана с тобой по судьбе, и получить в физиономию те же обидчивые слова, что двадцать лет назад (и не надо притворяться, что я не помню, на что она обиделась тогда, все ведь помню). И радость, радость, от того что жива, что можно говорить, зацепляясь словами за слова, подбирая интонации, только бы говорила, только бы чувствовать, что ниточка есть и жизнь есть.
С весны цветет орхидея. За окном идут дни, один за другим, и месяц за месяцем. Люди живут, болеют, лечатся, приноравливаются к совершенно новому миру, который все еще очень похож на старый, но уже требует то закрытых масками ртов, то детей без учения, то небывалого разделения мира на молодых и старых… Умирают близкие и те, кого привыкли считать «общими», видя их на экранах и узнавая интонации. Ломают здания, которые дороги жившим в них или рядом с ними. И люди действительно приспосабливаются: занимаются привычными делами, учат детей, отчаиваются, помогают друг другу не отчаиваться, дарят что-то, пишут, публикуют (вот у меня только осенью не получилось), выкидывают из жизни ненужное или наоборот цепко удерживают старое, не давая ему рухнуть… А орхидея все цветет. Из одного побега с цветками вытянулся другой и тоже покрылся такими же, белыми, хрупкими на вид и почти прозрачными. И так цветет. Совершенно не меняясь. Удивительно это в русском языке. Смотришь - растение вроде бы и не двигается, а мы говорим: «растет» дерево, «цветет» орхидея, травка «зеленеет» - все активные глаголы, все они что-то делают.
Лето сменилось осенью, и сначала она нас всех долго радовала красками, шорохами, цветами неба, здоровой сухостью под ногами.
Но ведь как весной, как летом, все снова и снова то, о чем писал Толстой: Веселы были и растения, и птицы, и насекомые, и дети. Но люди - большие, взрослые люди - не переставали обманывать и мучать себя и друг друга. Люди считали, что священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира Божия, данная для блага всех существ, - красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, что они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом". Про пандемию говорить не хочу - это только ленивый не высказывается. Считайте меня ленивой. Но вот четвертый год сидит за решеткой Юрий Дмитриев (https://www.facebook.com/groups/delo.dmitrieva/permalink/1498100967039079/ ). После всех доказательств, всех экспертиз, всех ходатайств… И этой осенью такой удар - когда все так надеялись на благополучный исход суда, вдруг грохнула весть: 13 лет. Есть и другие несправедливые дела, но мне одного этого хватает, чтобы слова Толстого стучали в памяти, и чтобы черная дорожка перечеркивала любой пейзаж. Не ездила я в Петрозаводск, но слава Богу, ездили близкие мне люди. Чисто духовная поддержка. Ну, хоть что-то.
Не собралась в этом году большая цепь людей в День памяти жертв репрессий, ни 29, ни 30 октября (я вообще-то никогда не понимаю это разделение на два дня). Но съездить и цветы положить никто не мешал.
И вообще, много чего удавалось сделать «вживую», без компьютеров. Прогулки и даже (даже!) деловые встречи в парках. И случайные (случайные ли?) встречи со старыми, давними знакомыми в этих же парках.
«Вязальная вечеринка» - продолжение прелестного проекта: всем хором «Маленькая капелла» связать из маленьких кусочков еще одно произведение (свитер уже был в прошлом году): плед для всеми любимой Лии Борисовны, руководительницы хора.
Конференция биографических консультантов «Между одиночеством и общностью», где среди всего прочего мы так славно поговорили о поэзии и вообще о Слове в жизни человека.
И вот к слову, как раз о поэзии: осенью вышла книга стихов Кати Польгуевой, которую ее друзья так любовно собирали. И мне подарили. И теперь могу каждое утро туда заглядывать. Я вообще всю осень читаю стихи по утрам (и по ночам, когда не спится, и днем, если иду по улице). Может быть, от этого и чувство цельности этих трех месяцев? «Утром проснуться и досчитать до ста…»
Из интернета вдруг выплыли большие статьи о школе в Kings Langley. Так много вспомнилось о двух поездках в эту школу, даже замахнулась на статью о ней. Но времени не хватило. Будет в проектах. А ведь обещала же себе, что больше никаких новых проектов! Гибкая совесть отвечает, что ведь это же не новое, это из прежнего, правда? Но об этом потом, отдельно.
И много разной работы, и письма каждую неделю «на Горку», и чувство «правильного слова» от участия в двух конференциях: по Инклингам, в Румынии, в Яссах (ну не получилось вживую, сделали онлайн, еще больше участников); по 7 жизненным процессам для психотерапевтов, которую сделали мы сами отсюда, из Москвы, но русскоязычный народ набрался от Америки до Австралии. А первая, по 12 чувствам, для тех же участников была летом, и я тогда писала про нее Виталию Борисовичу Антонову, и для него, как и для многих традиционных (прекрасных) врачей этот взгляд был совершенно внове, и ему было так интересно, что он даже записывал то, что я рассказывала, а я думала: надо же, действительно, время поменялось. А осенью он умер.
И все это была осень. Она давно уже кончилась. Даже формально, по календарю, прошло уже две недели. И написать это я собиралась тогда, когда зима только-только начиналась. И все тормозила, тянула. Но и сегодня шла мимо присыпанных снегом машин и привычно читала сама себе из копилки чужих стихов, давно с собою срастивших:
На тускнеющие шпили,
На верхи автомобилей,
На железо старых стрех
Налипает первый снег.
Много раз я это видел,
А потом возненавидел,
Но сегодня тот же вид
Новым чем-то веселит.
Это сам я в год минувший,
В Божьи бездны соскользнувший,
Пересоздал навсегда
Мир, державшийся года.
И вот в этом мире новом,
Напряженном и суровом,
Нынче выпал первый снег…
Не такой он как у всех.
И одиночество есть, и общность. Ну вот, попрощалась с осенью. Скоро будем прощаться с годом, соскользнет он в эти самые бездны и вспоминать его будем не самыми плохими словами, хотя многим сейчас так не кажется.