Мужчина
Мы наконец переехали в отремонтированную квартиру, в которой должны жить уже месяца три как; взяли одежды и косметики, оставили компьютер и кота, сегодня первый раз переночевали в свежем, пахнущем краской, эдеме-под-ключ.
Понятие "домой", "дома" меняется у меня теперь минимум раз в пару месяцев, и я понимаю, что больше вообще не привязываюсь к месту, очень легко переключаюсь - как Ходячий замок со специальным разноцветным рубильником: филиал в Токио, филиал в Европе, загородный коттедж, огромная железная дура на курьих ножках, с многочисленными надстройками, doesn't matter; дом - это придуманный способ обмана, для растамана дом - марихуана; ubi bene, ibi patria.
Я сейчас вернулась сюда поработать - тут гулко, и перепуганный Котя, решивший, видимо, что на этот раз за ним точно никто не вернется; мы вчера с мамой, засыпая, думали, что надо забыть его как можно естественней, легкомысленней, как женщины забывают перезвонить или купить средство для мытья посуды; не мучиться, не думать; потому что наша новая квартира - это единственное место, где пока не надо все время принюхиваться.
У нас вообще с ним довольно прохладные отношения, с тех пор как началась осень и он стал писать на все, что его эстетически не привлекает, причем с виртуозной техникой: в полете, в прыжке, прикидываясь копилкой или изображая мертвого; я, в общем, не подхожу к нему, потому что уверена, что он делает это уже телекинезом, на небольшие расстояния; он так и вовсе счастлив, что никто его не трогает.
Но тут остался открытым балкон, и нет больше кроватей, людей и звуков, и Котя так замерз и измучился за ночь, что, гневно глядя на меня и грязно ругаясь на кошачьем, - мол, да вы с ума тут все посходили! - взобрался сейчас на колени ко мне, сидящей нога на ногу за компьютером, крепко обнял лапами бедро, зажмурился, заурчал, и при каждом асечном "о-оу!" - прижимается ко мне так, как будто доктор, доктор, мы меня теряем. То есть вот, детка, детка, я знаю, я не идеален, у меня свои недостатки, я животное, да, я ужасная тварь, но послушай, детка, я правда не могу без тебя.
Будь с собой честна, Вера: ты одиннадцать лет живешь с мужчиной, и вы, кажется, действительно любите друг друга, как бы нелепо это ни звучало; умей признавать поражения: двуногие - это все-таки не твое.
Как говорил Шопенгауэр: когда я недоволен своей собакой, я зову ее "человек".
Понятие "домой", "дома" меняется у меня теперь минимум раз в пару месяцев, и я понимаю, что больше вообще не привязываюсь к месту, очень легко переключаюсь - как Ходячий замок со специальным разноцветным рубильником: филиал в Токио, филиал в Европе, загородный коттедж, огромная железная дура на курьих ножках, с многочисленными надстройками, doesn't matter; дом - это придуманный способ обмана, для растамана дом - марихуана; ubi bene, ibi patria.
Я сейчас вернулась сюда поработать - тут гулко, и перепуганный Котя, решивший, видимо, что на этот раз за ним точно никто не вернется; мы вчера с мамой, засыпая, думали, что надо забыть его как можно естественней, легкомысленней, как женщины забывают перезвонить или купить средство для мытья посуды; не мучиться, не думать; потому что наша новая квартира - это единственное место, где пока не надо все время принюхиваться.
У нас вообще с ним довольно прохладные отношения, с тех пор как началась осень и он стал писать на все, что его эстетически не привлекает, причем с виртуозной техникой: в полете, в прыжке, прикидываясь копилкой или изображая мертвого; я, в общем, не подхожу к нему, потому что уверена, что он делает это уже телекинезом, на небольшие расстояния; он так и вовсе счастлив, что никто его не трогает.
Но тут остался открытым балкон, и нет больше кроватей, людей и звуков, и Котя так замерз и измучился за ночь, что, гневно глядя на меня и грязно ругаясь на кошачьем, - мол, да вы с ума тут все посходили! - взобрался сейчас на колени ко мне, сидящей нога на ногу за компьютером, крепко обнял лапами бедро, зажмурился, заурчал, и при каждом асечном "о-оу!" - прижимается ко мне так, как будто доктор, доктор, мы меня теряем. То есть вот, детка, детка, я знаю, я не идеален, у меня свои недостатки, я животное, да, я ужасная тварь, но послушай, детка, я правда не могу без тебя.
Будь с собой честна, Вера: ты одиннадцать лет живешь с мужчиной, и вы, кажется, действительно любите друг друга, как бы нелепо это ни звучало; умей признавать поражения: двуногие - это все-таки не твое.
Как говорил Шопенгауэр: когда я недоволен своей собакой, я зову ее "человек".