Duty Free. Ниумаркт
Оригинал взят у dmitrypastushok в Duty Free. Ниумаркт
Ниумаркт
Поезд прибывает на станцию Амстердам Зюйд без одной минуты три, а отправляется на следующий день на минуту раньше, в четырнадцать пятьдесят восемь. Я предпочел бы, чтобы он делал это минутой позже, тогда здесь можно протусоваться хотя бы сутки.
Проезжая эти места на поезде, о возникновении языкового барьера ты можешь узнать лишь из сообщений мобильного оператора. За окном проносятся одинаковые подтопленные луга с пасущимися на них лошадьми, городки и деревушки так же одинаково безупречны. В общем, воевать в этих местах было, наверное, сплошным удовольствием. Приятная прогулка на свежем воздухе, до определенного момента, разумеется, пока какой-нибудь рядовой Райан не нашпигует до отказа твое брюхо свинцом. Можно понять желание европейских народов периодически устраивать крестовые походы во всех возможных направлениях. Места располагают.
- Ein Beck's, bitte, - говоришь ты, выскочив на минуту на платформу в Оснабрюке.
А уже через час твой оператор сообщает, что нужно переключаться на интернациональный английский, ты в Нидерландах.
В историческом центре Амстердама было туманно, возможно, из-за дури, тяжелый запах которой висел над узкими каналами и щедрыми порциями выкатывался из дверей кофешопов.
Отели здесь - вроде тех, что в Париже, их так же много, в них такие же крохотные комнаты, и находятся они в зданиях возрастом чуть младше Кремля.
По Амстердаму хорошо ходить без наушников, не слушая никакой музыки. В центре города все так плотно уставлено домами и так старательно утрамбовано живыми организмами, что, вышагивая по улице, можно слышать, как пердит в своей каморке готовящаяся к смене шлюха. Вот это музыка.
Уже через час после того, как я выдвинулся рассекать по столичным улочкам и закинулся парой пива в баре у Старой Церкви, совсем стемнело. Ветер гонял по каналам уток и лебедей, прохожие плотнее кутались в шарфы и надевали на головы одинаковые сувенирные шапочки с названием города. Я натянул свою, с белыми и коричневыми полосками, на одной из которых было написано FC St. Pauli.
В районе Красных Фонарей зажглись эти самые фонари и в витринах стали появляться первые шлюхи. Я присел у церкви на берегу канала и стал фотографировать птицу, похожую на нарядного гуся. За мной наблюдала жирная черная проститутка, подсвеченная неоном. После гуся я сфотографировал и ее, за что меня едва не отвел в темную комнату ее прокачанный сутенер.
На мокрых булыжниках, устилавших мостовую, отражались светящиеся витрины и реклама. Амстердам становился похожим на азиатский бордель. Когда из-за поворота вынырнул турецкий гриль-бар, в воздухе помимо секса запахло жареным. Я сожрал донер-кебаб, запил его эротичной баночкой Хайнекена и отправился смотреть на шлюх.
Большинство из них были страшнее смертного греха, который сам по себе дело вполне житейское, что они и подтверждали своим существованием. Толстые татуированные жабы, престарелые тетки в бикини, тайские мартышки, мульти-культурный паззл. Но иногда попадались вполне симпатичные. Почти все они были явно славянской внешности. Поначалу я стремался разглядывать шлюх. Потом, слившись с толпой рыхлых задротов, которым дома не дают телки, я постепенно освоился.
В одном из переулков у Нового рынка в витрине стояла, уперев руки в тонкую талию, светловолосая девица в бикини. Я не стал залипать там и рассматривать ее. Успел только заметить, что у нее были стройные ноги и большая грудь, в конце концов, что еще нужно шлюхе, чтоб отыметь тебя, пока ты успеваешь бросить на нее один беглый взгляд.
Я сделал круг по кварталу, выпил пивка. Мне захотелось взглянуть на девчонку еще раз. Зайдя с другого конца переулка, я медленно шел, скосив глаза в одну сторону. Моя шлюха стояла там же, курила и болтала с подругой. На меня она даже не взглянула, а потому я мог прийти сюда еще раз и мне никто не сказал бы "че лупишь, сука!"
Я пошел в сторону Центральной Станции, нужно было немного освежиться. Трахать я никого не собирался, так как денег у меня оставалось от силы сорок евро. Ну, то есть, изначально не собирался. Присунуть здесь какой-нибудь крошке стоило сотню, хотя они и говорили изначально, что пятьдесят. Под полтосом подразумевался, как правило, всего лишь отсос.
Я подумал, что лучше всего будет пробухать свои сорок евро, а назавтра уехать отсюда.
У залива перед Публичной Библиотекой даже ночью шла стройка. Дул стремный северный ветер, я допил свое пиво и искал место, где бы поссать. Нагадив за грудой стройматериалов, я стал любоваться ночным Амстердамом. Меня хватило минуты на две. Мысли о шлюхе испоганили весь краеведческий порыв. Я двинул по мосту обратно к центру.
На этот раз она посмотрела мне прямо в глаза, у меня защекотало в животе, отчаянно захотелось срать и ебаться. Больше ебаться, конечно, но волнение ведь не приходит одно. Я притормозил у витрины и улыбнулся. Она переступила с ноги на ногу. Как будто передавила мне каблуками отяжелевшие яйца.
Нырнув в толпу туристов, я свалил подальше от этого борделя и, засев в кафешке рядом с университетом, взял кофе. Хотелось немного согреться и протрезветь. Выпив один эспрессо, заказал еще. За окном стайки прохожих щемились в сторону квартала Красных Фонарей, просто поглазеть на цыпочек или снять себе стокилограммовую блядину. Мою-то чику никто не трогал, так мне хотелось думать. Я решил пойти и перекинуться с ней парой слов. В конце концов, это позволит мне пофантазировать на этот счет в своем ублюдском номере.
Мне не хотелось казаться навязчивым, чтоб она видела, что я уже в четвертый раз подхожу к ней, в общем, я ссал и даже стеснялся этой шлюхи. Можно было волочить одну ногу, чтобы она меня не узнала, или наклеить усы. Но усов у меня не было. Поэтому пришлось просто снять шапку и запихнуть ее в карман. Так она меня, может быть, и не узнает.
Подойдя к нужному переулку, я немного заволновался, с проститутками не каждый день общаюсь, сразу подумал о том, что не придумал никакого разговора, и о чем, собственно, с ней собираюсь говорить, не имел никакого понятия. Проходя мимо, я даже не посмотрел в ее сторону, дошел до церкви и дальше, вокруг нее. В стоявших вокруг церкви домах на первых этажах так же светились неоном красные фонари. Навстречу мне шли двое полицейских. Больше никого рядом не было. Кроме шлюх за стеклом, конечно. Мне вдруг стало очень совестно смотреть на них. Поэтому, поравнявшись с полицаями, я принялся разглядывать готические своды и башенки. Получалась идиллия во время атомного взрыва. Даже полицейские заинтересовались. Вместе со шлюхами они смотрели, как я хаваю эстетический экстаз.
Боком, как краб, я выскользнул из переулка и пошел обратно. По улице сновали прохожие. У витрин никто не задерживался. Моя цыпа была на месте. Стояла себе, как и раньше. Нервная улыбка налипла мне на лицо. Телка показала ладонь с растопыренными пальцами. Типа, пятьдесят монет. Я выдавливал из себя маниакальную улыбку. Шлюха открыла дверь.
- Пятьдесят евро.
- Это что в себя включает?
- Это - пятнадцать минут секса.
Пятнадцать семяизвержений, подумал я и шагнул внутрь. Мы прошли вглубь помещения и дальше, в другую комнату.
- Одну секунду, - сказала она.
Оставалось надеяться, что эта секунда не оплачивалась. У меня было не больше тридцатки.
- Слушай, тут такое дело...
Над верхней губой у нее была маленькая черная родинка. Я говорил с ней и смотрел на эту точку, как гребаный зомби. А она стояла передо мной, одетая только в две полоски ткани, на высоких каблуках, красивая сука.
- Все ок, бэби, - она так и сказала, "бэби".
- Короче, у меня денег не хватает. То есть, у меня вообще-то есть кое-что, двадцать пять где-то, - все отдавать я не стал бы даже самой воинствующей шлюхе на планете, перед сном все равно нужно опрокинуть пивка, - мне завтра бабло переведут и я смогу отдать остальное...
Она с улыбкой смотрела на меня. Если б не ее полуголые сиськи и жопа, то мы вполне сошли бы за учительницу и ученика, который пиздит ей, как дышит, а дышит он все время, хотя она ему никогда и не верит.
- Ты поверь, вот зачем мне тебя обманывать, - моя речь была чудовищно парадоксальна, но я уже поймал кураж, меня ей было не остановить.
- Бэби, вообще-то нормальный секс стоит сотню, за пятьдесят только оральный, о чем ты вообще говоришь?
Неважно, говорил я, мне и в самом деле уже было особо не важно, пятьдесят или сто или сколько там… Мой мозг усиленно работал, просто так меня отсюда не выкинешь, да пусть нарежут мне по щщам, даже такой херовый вариант я рассматривал. Зато потом можно хоть всю ночь зализывать душевные и физические увечья алкоголем.
- Давай так - сейчас двадцать пять, завтра отдам тебе остальное… Ты же знаешь мой адрес!
- Я не знаю твой адрес!
- Да все равно, сейчас четверть, завтра еще семьдесят пять, и еще свожу тебя выпить куда-нибудь, давай соглашайся, это твой шанс!
Она расхохоталась. Открылась дверь, в комнату вошла щуплая тетка.
- Что тут у вас происходит?
Моя цыпа стала ей что-то быстро объяснять по-голландски. Никакой уверенности насчет языка у меня, конечно, не было, но мы же в Голландии. Шлюха повернулась ко мне:
- Давай сюда то, что у тебя есть.
Я выгреб из кармана двадцать пять евро - две десятки и мелочь, среди которой оказался жетон харьковского метро.
Она отдала все тетке. Вот сука, хоть бери и проси жетон обратно.
Сутенерша, недовольно поджав губы, посмотрела на меня, как на дерьмо, пожала плечами и вышла.
- Ты что ей сказала?
- Что я сегодня отдам в кассу свои деньги, а завтра ты мне вернешь.
Петр Первый хотел, чтобы Питер был похож на этот город, упрекнуть его не в чем.
Мы перешли в тесную комнатушку, я стал раздеваться. Оставшись в трусах, сел на кровать.
Она включила музыку, сняла лифчик и стала тереться об меня грудью. Потом стащила с нас обоих трусы и принялась за дело. Я наблюдал за ее белобрысой макушкой. Было как-то не очень уютно. Блядь, да я бы предпочел в тот момент оказаться дома под одеялом или даже на лужниковском секторе во время самого отстойного матча. В голову лезли неловкие мысли и аналогии, которые намертво душили предполагаемый интим ситуации, робко стучавшийся в дверь. Цыпа отрабатывала первый полтинник, половина которого висела в моем балансе на статье задолженность перед поставщиками и подрядчиками. Хорошая, казалось бы, сделка.
- Осталось десять минут! - раздался откуда-то сверху командный голос.
От неожиданности я чуть не пнул шлюху ногой:
- Что это, мать твою, было?
- Расслабься, так принято.
Я вскарабкался на нее. Блядь, девять, восемь, семь минут, от нервного напряжения я не мог спустить, хотя в другой ситуации уже покуривал бы сигаретку на кухне.
- Пять минут!
Я закрыл глаза, но видел только сутенершу в военной форме, она стояла перед кроватью у самого моего носа, с секундомером в руке, тыкая его прямо в лицо:
- Три минуты! Две! Одна!
Капитан Минутка зашнуровал бутсы и выбежал на поле, наступал его звездный час. Когда до финального свистка оставались считанные секунды, и судья уже готов был отправить команды в раздевалку, он буквально затолкал мяч в ворота, забив победный гол одновременно с сигналом об окончании матча. Электронные часы на стене показывали 23:59.
Судить о наступлении утра в моей клетке можно было, только взглянув на экран мобильного телефона на прикроватной тумбочке. Окно у самого потолка больше походило на щель. В него могла пролезть небольшая собака или залететь детеныш гуся, свет оно толком не пропускало. В случае пожара мне оставалось встать на стул, отодвинуть мутное стекло и высунуть во внутренний дворик белый флаг.
Выпив кофе в итальянском заведении рядом с гостиницей, я пошел прогуляться. Хотелось жрать, но в кармане оставалась только пара монет, даже жетон харьковского метро я просадил.
Зашел в букинистический магазин с хлестким названием «Кок». Внутри стояли допотопные печатные машинки, старинные глобусы и прочая антикварная дрянь. Продавец берлинской наружности отвел меня к полке с англоязычной литературой. Всего за три евро я купил книжку Сомерсета Моэма. На улице моросил дождь, в такое свинцовое утро хотелось чашку грога, камин и, блядь, Сомерсета Моэма. Без денег, а, значит, и грога Моэм не котировался. Я сунул книжку в задний карман и пошел по музеям.
Если не заходить внутрь и просто бродить вокруг них , то за пару часов можно обойти все важнейшие культурные ценности даже такого продвинутого города, как Амстердам.
В двенадцать я должен был встретиться со своей чикой и отдать ей деньги. Можно было забить и не возвращать, но мне не хотелось получать минус десять очков к карме.
Пришло сообщение от банка, мне начислили бабки. Я снова был богат и в деле, мог сидеть в кафе и читать, блядь, Сомерсета Моэма.
В баре Тринити дебелая барменша начислила мне пинту Амстела. По навесу стекали тяжелые капли и плюхались в пепельницы на столиках у входа. Редкие утренние туристы спешили потратить отпущенное им время с пользой. Барменша включила The Cure.
В двенадцать часов я достал телефон и отправил вчерашней знакомой сообщение с просьбой написать свои имя и фамилию. Вестерн Юнион помог бы избежать личной встречи. Не хотелось видеть ни ее лицо в дневном свете, ни то, какую одежду она носит, романтика общения со шлюхами сводится к разочарованию, а какое нахрен разочарование в городе, где мне отпущено двадцать три часа пятьдесят девять минут, и ни секундой больше, ему здесь не место, негативные эмоции лучше испытывать после зоны Дьюти Фри и приветствия стюардессы в салоне аэробуса А-320 авиакомпании Аэрофлот.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Ниумаркт
Поезд прибывает на станцию Амстердам Зюйд без одной минуты три, а отправляется на следующий день на минуту раньше, в четырнадцать пятьдесят восемь. Я предпочел бы, чтобы он делал это минутой позже, тогда здесь можно протусоваться хотя бы сутки.
Проезжая эти места на поезде, о возникновении языкового барьера ты можешь узнать лишь из сообщений мобильного оператора. За окном проносятся одинаковые подтопленные луга с пасущимися на них лошадьми, городки и деревушки так же одинаково безупречны. В общем, воевать в этих местах было, наверное, сплошным удовольствием. Приятная прогулка на свежем воздухе, до определенного момента, разумеется, пока какой-нибудь рядовой Райан не нашпигует до отказа твое брюхо свинцом. Можно понять желание европейских народов периодически устраивать крестовые походы во всех возможных направлениях. Места располагают.
- Ein Beck's, bitte, - говоришь ты, выскочив на минуту на платформу в Оснабрюке.
А уже через час твой оператор сообщает, что нужно переключаться на интернациональный английский, ты в Нидерландах.
В историческом центре Амстердама было туманно, возможно, из-за дури, тяжелый запах которой висел над узкими каналами и щедрыми порциями выкатывался из дверей кофешопов.
Отели здесь - вроде тех, что в Париже, их так же много, в них такие же крохотные комнаты, и находятся они в зданиях возрастом чуть младше Кремля.
По Амстердаму хорошо ходить без наушников, не слушая никакой музыки. В центре города все так плотно уставлено домами и так старательно утрамбовано живыми организмами, что, вышагивая по улице, можно слышать, как пердит в своей каморке готовящаяся к смене шлюха. Вот это музыка.
Уже через час после того, как я выдвинулся рассекать по столичным улочкам и закинулся парой пива в баре у Старой Церкви, совсем стемнело. Ветер гонял по каналам уток и лебедей, прохожие плотнее кутались в шарфы и надевали на головы одинаковые сувенирные шапочки с названием города. Я натянул свою, с белыми и коричневыми полосками, на одной из которых было написано FC St. Pauli.
В районе Красных Фонарей зажглись эти самые фонари и в витринах стали появляться первые шлюхи. Я присел у церкви на берегу канала и стал фотографировать птицу, похожую на нарядного гуся. За мной наблюдала жирная черная проститутка, подсвеченная неоном. После гуся я сфотографировал и ее, за что меня едва не отвел в темную комнату ее прокачанный сутенер.
На мокрых булыжниках, устилавших мостовую, отражались светящиеся витрины и реклама. Амстердам становился похожим на азиатский бордель. Когда из-за поворота вынырнул турецкий гриль-бар, в воздухе помимо секса запахло жареным. Я сожрал донер-кебаб, запил его эротичной баночкой Хайнекена и отправился смотреть на шлюх.
Большинство из них были страшнее смертного греха, который сам по себе дело вполне житейское, что они и подтверждали своим существованием. Толстые татуированные жабы, престарелые тетки в бикини, тайские мартышки, мульти-культурный паззл. Но иногда попадались вполне симпатичные. Почти все они были явно славянской внешности. Поначалу я стремался разглядывать шлюх. Потом, слившись с толпой рыхлых задротов, которым дома не дают телки, я постепенно освоился.
В одном из переулков у Нового рынка в витрине стояла, уперев руки в тонкую талию, светловолосая девица в бикини. Я не стал залипать там и рассматривать ее. Успел только заметить, что у нее были стройные ноги и большая грудь, в конце концов, что еще нужно шлюхе, чтоб отыметь тебя, пока ты успеваешь бросить на нее один беглый взгляд.
Я сделал круг по кварталу, выпил пивка. Мне захотелось взглянуть на девчонку еще раз. Зайдя с другого конца переулка, я медленно шел, скосив глаза в одну сторону. Моя шлюха стояла там же, курила и болтала с подругой. На меня она даже не взглянула, а потому я мог прийти сюда еще раз и мне никто не сказал бы "че лупишь, сука!"
Я пошел в сторону Центральной Станции, нужно было немного освежиться. Трахать я никого не собирался, так как денег у меня оставалось от силы сорок евро. Ну, то есть, изначально не собирался. Присунуть здесь какой-нибудь крошке стоило сотню, хотя они и говорили изначально, что пятьдесят. Под полтосом подразумевался, как правило, всего лишь отсос.
Я подумал, что лучше всего будет пробухать свои сорок евро, а назавтра уехать отсюда.
У залива перед Публичной Библиотекой даже ночью шла стройка. Дул стремный северный ветер, я допил свое пиво и искал место, где бы поссать. Нагадив за грудой стройматериалов, я стал любоваться ночным Амстердамом. Меня хватило минуты на две. Мысли о шлюхе испоганили весь краеведческий порыв. Я двинул по мосту обратно к центру.
На этот раз она посмотрела мне прямо в глаза, у меня защекотало в животе, отчаянно захотелось срать и ебаться. Больше ебаться, конечно, но волнение ведь не приходит одно. Я притормозил у витрины и улыбнулся. Она переступила с ноги на ногу. Как будто передавила мне каблуками отяжелевшие яйца.
Нырнув в толпу туристов, я свалил подальше от этого борделя и, засев в кафешке рядом с университетом, взял кофе. Хотелось немного согреться и протрезветь. Выпив один эспрессо, заказал еще. За окном стайки прохожих щемились в сторону квартала Красных Фонарей, просто поглазеть на цыпочек или снять себе стокилограммовую блядину. Мою-то чику никто не трогал, так мне хотелось думать. Я решил пойти и перекинуться с ней парой слов. В конце концов, это позволит мне пофантазировать на этот счет в своем ублюдском номере.
Мне не хотелось казаться навязчивым, чтоб она видела, что я уже в четвертый раз подхожу к ней, в общем, я ссал и даже стеснялся этой шлюхи. Можно было волочить одну ногу, чтобы она меня не узнала, или наклеить усы. Но усов у меня не было. Поэтому пришлось просто снять шапку и запихнуть ее в карман. Так она меня, может быть, и не узнает.
Подойдя к нужному переулку, я немного заволновался, с проститутками не каждый день общаюсь, сразу подумал о том, что не придумал никакого разговора, и о чем, собственно, с ней собираюсь говорить, не имел никакого понятия. Проходя мимо, я даже не посмотрел в ее сторону, дошел до церкви и дальше, вокруг нее. В стоявших вокруг церкви домах на первых этажах так же светились неоном красные фонари. Навстречу мне шли двое полицейских. Больше никого рядом не было. Кроме шлюх за стеклом, конечно. Мне вдруг стало очень совестно смотреть на них. Поэтому, поравнявшись с полицаями, я принялся разглядывать готические своды и башенки. Получалась идиллия во время атомного взрыва. Даже полицейские заинтересовались. Вместе со шлюхами они смотрели, как я хаваю эстетический экстаз.
Боком, как краб, я выскользнул из переулка и пошел обратно. По улице сновали прохожие. У витрин никто не задерживался. Моя цыпа была на месте. Стояла себе, как и раньше. Нервная улыбка налипла мне на лицо. Телка показала ладонь с растопыренными пальцами. Типа, пятьдесят монет. Я выдавливал из себя маниакальную улыбку. Шлюха открыла дверь.
- Пятьдесят евро.
- Это что в себя включает?
- Это - пятнадцать минут секса.
Пятнадцать семяизвержений, подумал я и шагнул внутрь. Мы прошли вглубь помещения и дальше, в другую комнату.
- Одну секунду, - сказала она.
Оставалось надеяться, что эта секунда не оплачивалась. У меня было не больше тридцатки.
- Слушай, тут такое дело...
Над верхней губой у нее была маленькая черная родинка. Я говорил с ней и смотрел на эту точку, как гребаный зомби. А она стояла передо мной, одетая только в две полоски ткани, на высоких каблуках, красивая сука.
- Все ок, бэби, - она так и сказала, "бэби".
- Короче, у меня денег не хватает. То есть, у меня вообще-то есть кое-что, двадцать пять где-то, - все отдавать я не стал бы даже самой воинствующей шлюхе на планете, перед сном все равно нужно опрокинуть пивка, - мне завтра бабло переведут и я смогу отдать остальное...
Она с улыбкой смотрела на меня. Если б не ее полуголые сиськи и жопа, то мы вполне сошли бы за учительницу и ученика, который пиздит ей, как дышит, а дышит он все время, хотя она ему никогда и не верит.
- Ты поверь, вот зачем мне тебя обманывать, - моя речь была чудовищно парадоксальна, но я уже поймал кураж, меня ей было не остановить.
- Бэби, вообще-то нормальный секс стоит сотню, за пятьдесят только оральный, о чем ты вообще говоришь?
Неважно, говорил я, мне и в самом деле уже было особо не важно, пятьдесят или сто или сколько там… Мой мозг усиленно работал, просто так меня отсюда не выкинешь, да пусть нарежут мне по щщам, даже такой херовый вариант я рассматривал. Зато потом можно хоть всю ночь зализывать душевные и физические увечья алкоголем.
- Давай так - сейчас двадцать пять, завтра отдам тебе остальное… Ты же знаешь мой адрес!
- Я не знаю твой адрес!
- Да все равно, сейчас четверть, завтра еще семьдесят пять, и еще свожу тебя выпить куда-нибудь, давай соглашайся, это твой шанс!
Она расхохоталась. Открылась дверь, в комнату вошла щуплая тетка.
- Что тут у вас происходит?
Моя цыпа стала ей что-то быстро объяснять по-голландски. Никакой уверенности насчет языка у меня, конечно, не было, но мы же в Голландии. Шлюха повернулась ко мне:
- Давай сюда то, что у тебя есть.
Я выгреб из кармана двадцать пять евро - две десятки и мелочь, среди которой оказался жетон харьковского метро.
Она отдала все тетке. Вот сука, хоть бери и проси жетон обратно.
Сутенерша, недовольно поджав губы, посмотрела на меня, как на дерьмо, пожала плечами и вышла.
- Ты что ей сказала?
- Что я сегодня отдам в кассу свои деньги, а завтра ты мне вернешь.
Петр Первый хотел, чтобы Питер был похож на этот город, упрекнуть его не в чем.
Мы перешли в тесную комнатушку, я стал раздеваться. Оставшись в трусах, сел на кровать.
Она включила музыку, сняла лифчик и стала тереться об меня грудью. Потом стащила с нас обоих трусы и принялась за дело. Я наблюдал за ее белобрысой макушкой. Было как-то не очень уютно. Блядь, да я бы предпочел в тот момент оказаться дома под одеялом или даже на лужниковском секторе во время самого отстойного матча. В голову лезли неловкие мысли и аналогии, которые намертво душили предполагаемый интим ситуации, робко стучавшийся в дверь. Цыпа отрабатывала первый полтинник, половина которого висела в моем балансе на статье задолженность перед поставщиками и подрядчиками. Хорошая, казалось бы, сделка.
- Осталось десять минут! - раздался откуда-то сверху командный голос.
От неожиданности я чуть не пнул шлюху ногой:
- Что это, мать твою, было?
- Расслабься, так принято.
Я вскарабкался на нее. Блядь, девять, восемь, семь минут, от нервного напряжения я не мог спустить, хотя в другой ситуации уже покуривал бы сигаретку на кухне.
- Пять минут!
Я закрыл глаза, но видел только сутенершу в военной форме, она стояла перед кроватью у самого моего носа, с секундомером в руке, тыкая его прямо в лицо:
- Три минуты! Две! Одна!
Капитан Минутка зашнуровал бутсы и выбежал на поле, наступал его звездный час. Когда до финального свистка оставались считанные секунды, и судья уже готов был отправить команды в раздевалку, он буквально затолкал мяч в ворота, забив победный гол одновременно с сигналом об окончании матча. Электронные часы на стене показывали 23:59.
Судить о наступлении утра в моей клетке можно было, только взглянув на экран мобильного телефона на прикроватной тумбочке. Окно у самого потолка больше походило на щель. В него могла пролезть небольшая собака или залететь детеныш гуся, свет оно толком не пропускало. В случае пожара мне оставалось встать на стул, отодвинуть мутное стекло и высунуть во внутренний дворик белый флаг.
Выпив кофе в итальянском заведении рядом с гостиницей, я пошел прогуляться. Хотелось жрать, но в кармане оставалась только пара монет, даже жетон харьковского метро я просадил.
Зашел в букинистический магазин с хлестким названием «Кок». Внутри стояли допотопные печатные машинки, старинные глобусы и прочая антикварная дрянь. Продавец берлинской наружности отвел меня к полке с англоязычной литературой. Всего за три евро я купил книжку Сомерсета Моэма. На улице моросил дождь, в такое свинцовое утро хотелось чашку грога, камин и, блядь, Сомерсета Моэма. Без денег, а, значит, и грога Моэм не котировался. Я сунул книжку в задний карман и пошел по музеям.
Если не заходить внутрь и просто бродить вокруг них , то за пару часов можно обойти все важнейшие культурные ценности даже такого продвинутого города, как Амстердам.
В двенадцать я должен был встретиться со своей чикой и отдать ей деньги. Можно было забить и не возвращать, но мне не хотелось получать минус десять очков к карме.
Пришло сообщение от банка, мне начислили бабки. Я снова был богат и в деле, мог сидеть в кафе и читать, блядь, Сомерсета Моэма.
В баре Тринити дебелая барменша начислила мне пинту Амстела. По навесу стекали тяжелые капли и плюхались в пепельницы на столиках у входа. Редкие утренние туристы спешили потратить отпущенное им время с пользой. Барменша включила The Cure.
В двенадцать часов я достал телефон и отправил вчерашней знакомой сообщение с просьбой написать свои имя и фамилию. Вестерн Юнион помог бы избежать личной встречи. Не хотелось видеть ни ее лицо в дневном свете, ни то, какую одежду она носит, романтика общения со шлюхами сводится к разочарованию, а какое нахрен разочарование в городе, где мне отпущено двадцать три часа пятьдесят девять минут, и ни секундой больше, ему здесь не место, негативные эмоции лучше испытывать после зоны Дьюти Фри и приветствия стюардессы в салоне аэробуса А-320 авиакомпании Аэрофлот.
ОГЛАВЛЕНИЕ