Три дня с Патрикеем. Часть первая.
Предзимье большого города навевает тоску, которую катализатором усиливают отголоски новостных телепрограмм. С этим надо что то делать. А не вырваться ли к добрым знакомым, в лес, морозный и тихий? Собран рюкзак, куплен билет, прощай свидомая мова соседки из поезда Москва - Ужгород, меня встречает заповедник Брянский Лес.
Один из самых маленьких заповедников страны знаменит своей историей создания. Она многократно описана, а ее главный герой, первый директор и тор-блогер Игорь Шпиленок shpilenok известен тысячам людей, даже далеких от природоохраны. Но сейчас речь пойдет не о обитателях дома под гнездом аиста на берегу тихой речки Неруссы а о кордоне, что спрятался в глубине заповедного леса и его жителях.
Много разных людей видели деревья, окружившие обширную поляну. Партизаны, работники винокуренного завода, заготовители сосновой смолы - живицы, монахи жили на берегу малой лесной реки Сольки. Поживу тут и я, совсем один, в первозданной тишине, без звуков машин, даже без мерного стука электрогенератора.
Энергию для батарей камеры добудут новомодные солнечные панели, растапливаемая каждое утро тяговитая печь подарит тепло. В спокойном одиночестве слух обостряется до предела и отмечает мельчайшие звуки природы, по которым я распутываю лесную жизнь.
В нескольких метрах от двери кордона проходит зубриная тропа. Это так называемый Малый круг, по которому полувольное стадо гигантов проходит почти каждый день от места ночевки в леса и поля. Даже лежа на деревянной кровати тело воспринимает вибрацию, создаваемую копытами травоядных гигантов. Очень медленно, не распрямляясь во весь рост, я устраиваюсь у ствола дерева, чтобы понаблюдать за отношениями в зубрином стаде.
Кто убил последнего дикого зубра, польский ли лесник Бартоломеус Шпакович в 1921 или кавказский горец в 1926 году, специалисты не могут выяснить до сих пор. Титаническими усилиями мирового сообщества немецких, польских, советских биологов европейский зубр как вид был восстановлен из тех нескольких особей, что сохранились в питомниках и зоопарках Европы. По прошествии сотни лет зубров теперь около двух тысяч и некоторые ведут настоящий дикий образ жизни. Я как раз рядом с такими.
Зубр огромен и силен. По словам известного немецкого фотографа и наблюдателя природы Клауса Нигге зубр в сеунду может разорвать секача, отобъет детеныша от стаи волков и вообще это крупнейший травоядный зверь Европы. К своему другу, кормильцу и зуброводу, он относиться по дружески. Однако, панически боится встречи в лесу с незнакомым человеком, крайне не любит сокращения дистанции при наблюдении, может при необходимости сделать атакующий выпад. Во время случайной встречи в лесу зубриное стадо моментально, шумно, мощно убегает, ты даже его не увидишь, только треск поваленых деревьев выдает путь.
В стаде зубров главенствует матриархат. Старые быки обычно отбиваются от стада, кочуют отдельно, иногда за десятки километров от самок, своих детей. Молодые же самцы держатся рядом с коровами и молодежью, любят показать удаль. В общем, все как у людей.
Наш кордон обнесен мощной изгородью. Когда человек, наблюдатель или исследователь, остается ночевать в доме, он задвигает все засовы на воротах для того чтобы группа зубров на вошла случайно на территорию человеческого форпоста. Однако енотовидные собаки, молодые кабаны и лис - частые гости на крыльце кордона Пролетарский.
Пару месяцев тому назад молодая лисица предположила, что инспектор Борисыч вполне себе неплохой лесной человек. Наверное, он тут самый главный. У него всегда есть еда: пуд овса, десяток яблок, хлеб, колбаса и орехи. Да и зубры его слушаются, собираются на звук подъезжающей машины. Борисович, не долго думая прозвал лисицу Патрикеевной, добился любви и доверия.
Как нередко бывает в лесной избушке у совместно проживающих в одиночестве обитателях, стеснение прошло быстро. Чего уж там... Вместе едим, вместе ходим по одной тропе. Однажды Патрикеевна забылась, интимно подняла ногу и сразу же превратилась в Патрикея.
Меня Патрикей встретил настороженно, на самом краю кордона, у ограды. Надо как то налаживать отношения, делиться последним. Тебе половину, и мне половину, мою половину еще пополам...Вкусная говяжья тушенка, намазанная на бородинский хлеб, растопит сердце всякого лесного жителя. Ну а я сам прокормлюсь макаронами.
Занимаясь этой нехитрой подкормочной биотехнией, я всегда стараюсь на мешать животному кушать. Первая, а то и вторая - третья порция лакомства должна потребляться без чужого пригляда. Поэтому ухожу за угол, не нарушаю границ, не стеснятю. Пусть Патрикей ведет себя как нормальный хищный лис, обнюхивает, прижимает нос к земле, уносит и закапывает добычу.
Выражение морды лица Патрикея меняется постоянно. Вот он искатель и добытчик с острыми зубами, а через секунду няш-мяшечный котик, которого хочется погладить.
А иногда вообще возникает поза подчинения, которую я не раз видел у знакомых собак и котов.
Лис, как шарик ртути, постоянно меняет свой внешний вид и положение в пространстве. Малейший шорох, движение большой бленды телеобъектива приводит Патрикея в состояние экстаза. Кто? Где? Что там, в кабине Уаза происходит? Что там нашел кот Дымок? Может это можно стянуть, спрятать а потом и съесть?
Дымок мирно прикорнул на пакете с мясом. Одно стремительное движение, тяжелый колесный ключ летит на землю, а килограмм мяса и хвост Патрикея уже мелькают далеко за оградой, шурша сухими злаками около границы леса. Обескураженный кот лениво плетется на кровать, чтобы промуркать всю ночь на моих ногах.
Темная, почти черная морозная ночь вступает в свои права. На градуснике минус 21, сквозь современные пластиковые окна кордона проникает близкий волчий вой. Как будто Пол Уинтер исполняет начало своей знаменитой "Колыбели матушки китихи", а справа и слева, к северо - западу откликаются два других члена серой стаи. Кто-то шуршит сухой дубовой листвой на границе леса. "Патрикеюшка, дорогой мой" - радостно иду я к краю леса, там где притулился деревенский туалет типа "Очко". "ИХхррр" - срывается из-под ног в лес стадо молодых кабанов. "Да, не Патрикеюшка" - спокойно констатирую я, перед тем как убраться из ночного леса под защиту печки, энергоссберегающих ламп и приемника.
Уже давно, ночуя в одиночестве по лесам, научился я разговаривать сам с собой, продумывая планы на следующий день." Первое - зарядить батареи, второе - упаковать рюкзак, третье - отмаркировать в навигаторе маршрут" - убеждаю я себя. Эта привычка помогает зачастую и в городе, семья привыкла к моему бурчанию. А тут на кордоне оказался полупроводниковый собеседник с короткими и средними волнами. Удивительно, я смог послушать латиноамериканцев, приграничных украинцев, англичан и греков, даже Международное радио Китая, где учили меня великому и могучему китайскому языку. Вот только ни одной русской радиостанции, даже Маяка, не нашел я в эфире, хотя старался. Есть у коллег, как теперь принято говорить, деньги на вещание.
С этой нехитрой мыслью я и заснул, чтобы утром проснуться в царстве инея.
Все звенит вокруг. И все ослепительно белое.
Дымок, сладко потягиваясь, рвется в дверь. На пороге дежурит Патрикей. Вместе мы отправляемся в лес, на фотосъемки.
Стоит Дымку замешкаться, задуматься и потерять на метр дружескую ногу, как немедленно следует наказание. Патрикей преображается в хищника, игриво нападает на кота и загоняет его на забор. Кот по совиному незлобно щурится и его приходится снимать, прижимая к сапогу. Так неспешно мы добираемся до края поляны.
Снежные кристаллики радуют Патрикея. Он носится сломя голову в высокой траве, подымая сверкающие вихри. А то вдруг упадет к ногам, прижав голову к земле, подползает и охотится на сапоги. Так приятно наблюдать за лисом, совершенно не боящимся человека.
Последние дни ноября в Брянском лесу коротки. Не успело взойти солнце, не успели растаять большие кристаллы инея на некошенной траве поляны, а уж грядет вечер, время кормления зубров.
Вместе с лисом мы возвращаемся домой, на кордон. Скоро приедут ученые, вместе с главным зоологом заповедника Леной Ситниковой мы будем осматривать генетические ловушки, искать следы медведя, лечить и кормить зубров. Если интересно, я расскажу об этом в следующей серии про Брянский лес.
Более подробно узнать о заповеднике и его людях можно тут http://www.bryansky-les.ru/
Один из самых маленьких заповедников страны знаменит своей историей создания. Она многократно описана, а ее главный герой, первый директор и тор-блогер Игорь Шпиленок shpilenok известен тысячам людей, даже далеких от природоохраны. Но сейчас речь пойдет не о обитателях дома под гнездом аиста на берегу тихой речки Неруссы а о кордоне, что спрятался в глубине заповедного леса и его жителях.
Много разных людей видели деревья, окружившие обширную поляну. Партизаны, работники винокуренного завода, заготовители сосновой смолы - живицы, монахи жили на берегу малой лесной реки Сольки. Поживу тут и я, совсем один, в первозданной тишине, без звуков машин, даже без мерного стука электрогенератора.
Энергию для батарей камеры добудут новомодные солнечные панели, растапливаемая каждое утро тяговитая печь подарит тепло. В спокойном одиночестве слух обостряется до предела и отмечает мельчайшие звуки природы, по которым я распутываю лесную жизнь.
В нескольких метрах от двери кордона проходит зубриная тропа. Это так называемый Малый круг, по которому полувольное стадо гигантов проходит почти каждый день от места ночевки в леса и поля. Даже лежа на деревянной кровати тело воспринимает вибрацию, создаваемую копытами травоядных гигантов. Очень медленно, не распрямляясь во весь рост, я устраиваюсь у ствола дерева, чтобы понаблюдать за отношениями в зубрином стаде.
Кто убил последнего дикого зубра, польский ли лесник Бартоломеус Шпакович в 1921 или кавказский горец в 1926 году, специалисты не могут выяснить до сих пор. Титаническими усилиями мирового сообщества немецких, польских, советских биологов европейский зубр как вид был восстановлен из тех нескольких особей, что сохранились в питомниках и зоопарках Европы. По прошествии сотни лет зубров теперь около двух тысяч и некоторые ведут настоящий дикий образ жизни. Я как раз рядом с такими.
Зубр огромен и силен. По словам известного немецкого фотографа и наблюдателя природы Клауса Нигге зубр в сеунду может разорвать секача, отобъет детеныша от стаи волков и вообще это крупнейший травоядный зверь Европы. К своему другу, кормильцу и зуброводу, он относиться по дружески. Однако, панически боится встречи в лесу с незнакомым человеком, крайне не любит сокращения дистанции при наблюдении, может при необходимости сделать атакующий выпад. Во время случайной встречи в лесу зубриное стадо моментально, шумно, мощно убегает, ты даже его не увидишь, только треск поваленых деревьев выдает путь.
В стаде зубров главенствует матриархат. Старые быки обычно отбиваются от стада, кочуют отдельно, иногда за десятки километров от самок, своих детей. Молодые же самцы держатся рядом с коровами и молодежью, любят показать удаль. В общем, все как у людей.
Наш кордон обнесен мощной изгородью. Когда человек, наблюдатель или исследователь, остается ночевать в доме, он задвигает все засовы на воротах для того чтобы группа зубров на вошла случайно на территорию человеческого форпоста. Однако енотовидные собаки, молодые кабаны и лис - частые гости на крыльце кордона Пролетарский.
Пару месяцев тому назад молодая лисица предположила, что инспектор Борисыч вполне себе неплохой лесной человек. Наверное, он тут самый главный. У него всегда есть еда: пуд овса, десяток яблок, хлеб, колбаса и орехи. Да и зубры его слушаются, собираются на звук подъезжающей машины. Борисович, не долго думая прозвал лисицу Патрикеевной, добился любви и доверия.
Как нередко бывает в лесной избушке у совместно проживающих в одиночестве обитателях, стеснение прошло быстро. Чего уж там... Вместе едим, вместе ходим по одной тропе. Однажды Патрикеевна забылась, интимно подняла ногу и сразу же превратилась в Патрикея.
Меня Патрикей встретил настороженно, на самом краю кордона, у ограды. Надо как то налаживать отношения, делиться последним. Тебе половину, и мне половину, мою половину еще пополам...Вкусная говяжья тушенка, намазанная на бородинский хлеб, растопит сердце всякого лесного жителя. Ну а я сам прокормлюсь макаронами.
Занимаясь этой нехитрой подкормочной биотехнией, я всегда стараюсь на мешать животному кушать. Первая, а то и вторая - третья порция лакомства должна потребляться без чужого пригляда. Поэтому ухожу за угол, не нарушаю границ, не стеснятю. Пусть Патрикей ведет себя как нормальный хищный лис, обнюхивает, прижимает нос к земле, уносит и закапывает добычу.
Выражение морды лица Патрикея меняется постоянно. Вот он искатель и добытчик с острыми зубами, а через секунду няш-мяшечный котик, которого хочется погладить.
А иногда вообще возникает поза подчинения, которую я не раз видел у знакомых собак и котов.
Лис, как шарик ртути, постоянно меняет свой внешний вид и положение в пространстве. Малейший шорох, движение большой бленды телеобъектива приводит Патрикея в состояние экстаза. Кто? Где? Что там, в кабине Уаза происходит? Что там нашел кот Дымок? Может это можно стянуть, спрятать а потом и съесть?
Дымок мирно прикорнул на пакете с мясом. Одно стремительное движение, тяжелый колесный ключ летит на землю, а килограмм мяса и хвост Патрикея уже мелькают далеко за оградой, шурша сухими злаками около границы леса. Обескураженный кот лениво плетется на кровать, чтобы промуркать всю ночь на моих ногах.
Темная, почти черная морозная ночь вступает в свои права. На градуснике минус 21, сквозь современные пластиковые окна кордона проникает близкий волчий вой. Как будто Пол Уинтер исполняет начало своей знаменитой "Колыбели матушки китихи", а справа и слева, к северо - западу откликаются два других члена серой стаи. Кто-то шуршит сухой дубовой листвой на границе леса. "Патрикеюшка, дорогой мой" - радостно иду я к краю леса, там где притулился деревенский туалет типа "Очко". "ИХхррр" - срывается из-под ног в лес стадо молодых кабанов. "Да, не Патрикеюшка" - спокойно констатирую я, перед тем как убраться из ночного леса под защиту печки, энергоссберегающих ламп и приемника.
Уже давно, ночуя в одиночестве по лесам, научился я разговаривать сам с собой, продумывая планы на следующий день." Первое - зарядить батареи, второе - упаковать рюкзак, третье - отмаркировать в навигаторе маршрут" - убеждаю я себя. Эта привычка помогает зачастую и в городе, семья привыкла к моему бурчанию. А тут на кордоне оказался полупроводниковый собеседник с короткими и средними волнами. Удивительно, я смог послушать латиноамериканцев, приграничных украинцев, англичан и греков, даже Международное радио Китая, где учили меня великому и могучему китайскому языку. Вот только ни одной русской радиостанции, даже Маяка, не нашел я в эфире, хотя старался. Есть у коллег, как теперь принято говорить, деньги на вещание.
С этой нехитрой мыслью я и заснул, чтобы утром проснуться в царстве инея.
Все звенит вокруг. И все ослепительно белое.
Дымок, сладко потягиваясь, рвется в дверь. На пороге дежурит Патрикей. Вместе мы отправляемся в лес, на фотосъемки.
Стоит Дымку замешкаться, задуматься и потерять на метр дружескую ногу, как немедленно следует наказание. Патрикей преображается в хищника, игриво нападает на кота и загоняет его на забор. Кот по совиному незлобно щурится и его приходится снимать, прижимая к сапогу. Так неспешно мы добираемся до края поляны.
Снежные кристаллики радуют Патрикея. Он носится сломя голову в высокой траве, подымая сверкающие вихри. А то вдруг упадет к ногам, прижав голову к земле, подползает и охотится на сапоги. Так приятно наблюдать за лисом, совершенно не боящимся человека.
Последние дни ноября в Брянском лесу коротки. Не успело взойти солнце, не успели растаять большие кристаллы инея на некошенной траве поляны, а уж грядет вечер, время кормления зубров.
Вместе с лисом мы возвращаемся домой, на кордон. Скоро приедут ученые, вместе с главным зоологом заповедника Леной Ситниковой мы будем осматривать генетические ловушки, искать следы медведя, лечить и кормить зубров. Если интересно, я расскажу об этом в следующей серии про Брянский лес.
Более подробно узнать о заповеднике и его людях можно тут http://www.bryansky-les.ru/