(no subject)
Кульминационный момент в "Идеях к чистой феноменологии и феноменологической философии - I" Гуссерля.
Большая цитата и для простоты восприятия разделил на отдельные предложения и вставил их через строчку:
"Любое имманентное (внутреннее - А.П.) восприятие с необходимостью ручается за существование его предмета.
Если рефлектирующее схватывание направлено на мое переживание, то это значит, что я схватил абсолютную самость, бытие здесь которого в принципе не может быть подвергнуто отрицанию, т.е. принципиально невозможно усмотрение того, что его нет; противосмысленно считать возможным, чтобы так данное переживание по правде не было бы.
Поток переживаний, а это мой поток, поток переживаний меня, мыслящего, - в сколь бы огромном объеме ни оставался он непонятным, в какой бы мере ни оставался он неизвестным в своих уже протекших и еще только будущих областях, - я, когда я гляжу на текущую вокруг жизнь с ее действительно настоящим и постигаю при этом себя как чистого субъекта этой жизни..., говорю просто и с необходимостью: я есмь, эта жизнь есть, я живу: cogito.
Но разве не мыслимо то, так могут спросить нас, что такое-то Я обладает в своем потоке переживаний одними только фантазиями, что поток этот состоит только из одних измышляемых созерцаний?
Такое Я обретало бы лишь фикции cogitationes, его рефлексии, при такой природе среды переживаний, были бы исключительно воображаемыми рефлексиями. - Однако это очевидная противосмысленность.
То, что грезится, может быть фикцией, и только, но зато сама греза и само измышляющее сознание - это не вымысел, и от его сущности, как и от сущности любого переживания, неотделима возможность воспринимающей и схватывающей абсолютное существование здесь рефлексии.
Та возможность, что любое чужое сознание, какое полагаю я в своем вчувствующем опыте, не существует, - отнюдь не противосмысленна. Но зато мое вчувствование и мое сознание вообще идут из самого первоисточника, они даны абсолютно - не только по своей эссенции, но и по своей экзистенции. Вот такое особо отмеченное, выделенное положение дел существует только в отношении Я и его потока переживаний в отношении к нему же самому, здесь, и только здесь, имеется имманентное восприятие, только здесь оно и должно иметься.
Итак, тезису мира - мир „случаен" - противостоит тезис моего чистого Я, жизни моего Я, которая является „необходимой", абсолютно несомненной. Все вещное с его живой телесной данностью может и не быть, но не может быть и такого переживания, даваемого с живой телесностью, какого могло бы и не быть, - это сущностный закон, какой определяет и эту необходимость, и эту случайность.
Только что проведенное рассуждение проясняет также, что немыслимы никакие почерпаемые из опытного наблюдения мира доказательства, которые с абсолютной несомненностью удостоверяли бы нас в существовании мира.
Мир сомнителен не в том смысле, как если бы наличествовали разумные мотивы, которые что-то значили бы по сравнению с колоссальной силой единосогласных опытных постижений, но в том смысле, что сомнение мыслимо, мыслимо же оно потому, что возможность небытия - возможность принципиальная - никогда не исключена.
Может быть так, что сколь угодно великую силу опыта постепенно станет перевешивать иное. В абсолютном бытии переживаний от этого не произойдет ни малейших изменений - даже более того: они тут всегда уже предпосылаются.
Тем самым наше рассуждение достигло некоторой кульминационной точки. Мы обрели те познания, в каких нуждаемся".
Конечно, солипсизмом разит за версту. Но как писал Шютц:
"Таким образом, даже на уровне, которым ради наглядности искусственно ограничены настоящие исследования, - а именно при солипсистском допущении - работают определенные мотивы, которые ведут к различению просто являющейся вещи и вещи как она «действительно» есть. Следовательно, «объективная природа» существует, так сказать, даже внутри солипсистской сферы".
[См.: Шютц _ Основной аргумент "Идей II" Гуссерля]
Большая цитата и для простоты восприятия разделил на отдельные предложения и вставил их через строчку:
"Любое имманентное (внутреннее - А.П.) восприятие с необходимостью ручается за существование его предмета.
Если рефлектирующее схватывание направлено на мое переживание, то это значит, что я схватил абсолютную самость, бытие здесь которого в принципе не может быть подвергнуто отрицанию, т.е. принципиально невозможно усмотрение того, что его нет; противосмысленно считать возможным, чтобы так данное переживание по правде не было бы.
Поток переживаний, а это мой поток, поток переживаний меня, мыслящего, - в сколь бы огромном объеме ни оставался он непонятным, в какой бы мере ни оставался он неизвестным в своих уже протекших и еще только будущих областях, - я, когда я гляжу на текущую вокруг жизнь с ее действительно настоящим и постигаю при этом себя как чистого субъекта этой жизни..., говорю просто и с необходимостью: я есмь, эта жизнь есть, я живу: cogito.
Но разве не мыслимо то, так могут спросить нас, что такое-то Я обладает в своем потоке переживаний одними только фантазиями, что поток этот состоит только из одних измышляемых созерцаний?
Такое Я обретало бы лишь фикции cogitationes, его рефлексии, при такой природе среды переживаний, были бы исключительно воображаемыми рефлексиями. - Однако это очевидная противосмысленность.
То, что грезится, может быть фикцией, и только, но зато сама греза и само измышляющее сознание - это не вымысел, и от его сущности, как и от сущности любого переживания, неотделима возможность воспринимающей и схватывающей абсолютное существование здесь рефлексии.
Та возможность, что любое чужое сознание, какое полагаю я в своем вчувствующем опыте, не существует, - отнюдь не противосмысленна. Но зато мое вчувствование и мое сознание вообще идут из самого первоисточника, они даны абсолютно - не только по своей эссенции, но и по своей экзистенции. Вот такое особо отмеченное, выделенное положение дел существует только в отношении Я и его потока переживаний в отношении к нему же самому, здесь, и только здесь, имеется имманентное восприятие, только здесь оно и должно иметься.
Итак, тезису мира - мир „случаен" - противостоит тезис моего чистого Я, жизни моего Я, которая является „необходимой", абсолютно несомненной. Все вещное с его живой телесной данностью может и не быть, но не может быть и такого переживания, даваемого с живой телесностью, какого могло бы и не быть, - это сущностный закон, какой определяет и эту необходимость, и эту случайность.
Только что проведенное рассуждение проясняет также, что немыслимы никакие почерпаемые из опытного наблюдения мира доказательства, которые с абсолютной несомненностью удостоверяли бы нас в существовании мира.
Мир сомнителен не в том смысле, как если бы наличествовали разумные мотивы, которые что-то значили бы по сравнению с колоссальной силой единосогласных опытных постижений, но в том смысле, что сомнение мыслимо, мыслимо же оно потому, что возможность небытия - возможность принципиальная - никогда не исключена.
Может быть так, что сколь угодно великую силу опыта постепенно станет перевешивать иное. В абсолютном бытии переживаний от этого не произойдет ни малейших изменений - даже более того: они тут всегда уже предпосылаются.
Тем самым наше рассуждение достигло некоторой кульминационной точки. Мы обрели те познания, в каких нуждаемся".
Конечно, солипсизмом разит за версту. Но как писал Шютц:
"Таким образом, даже на уровне, которым ради наглядности искусственно ограничены настоящие исследования, - а именно при солипсистском допущении - работают определенные мотивы, которые ведут к различению просто являющейся вещи и вещи как она «действительно» есть. Следовательно, «объективная природа» существует, так сказать, даже внутри солипсистской сферы".
[См.: Шютц _ Основной аргумент "Идей II" Гуссерля]