И о погодах
А вы смотрите на Яндексе погоду на картах? Я смотрю. Особенно когда ожидаю чего-нибудь неприятного от природы и погоды для себя, жары летом, например, или леденящего воздуха зимой. И мне нравится рассматривать карты со скользящими по ним разноцветными потоками воздуха, где каждой температуре соответствует свой цвет от совершенно синего почти черного при -40 градусов и ниже до багровой в своем плавящем ужасе сорокоградусной температуры с дальнейшим повышением. Я смотрю как эти цвета переходят один в другой с массой оттенков, как они перемещаются по планете, точнее, по пространству карты, и высчитываю, чем перемещение этих оттенков багрового, красного, зеленого, желтого, синего угрожает моему самочувствию. То есть, когда, например, я вижу, как к городу Пермь приближаются красный цвет, то плоть моя трепещет в ожидании ужасов жары и духоты, а когда вижу, как пурпурные цвета расползаются-разрываются, самоуничтожаются под давлением зеленого и желтого с ожидаем синего (и бастионы жары рушатся), то мое тело ощущает уколы радости от комфортного существование в привычной, но не злобной прохладе.
Вот знойный страшный багровый цвет разместился где-то рядом с Каспием, вот он захватил район Астрахани (и там температура + 38, +39, а где-то и +40), и эта багровость рвется вверх, в Поволжье, на север, к Уралу, правда распадаясь на оттенки алого, кровавого, но неся с собой температуру свыше +30 градусов. И в сторону Перми тоже идут потоки горячего воздуха, и кажется вот-вот накроет Пермь алая невыносимая жара. Вот темно-вишневый окрас, толкая вперед пурпурные передовые отряды, подступает к Перми, уже в Набережных Челнах +35, в Ижевске +34, а то и больше, о, ужас, куда от этого деться?! Пермь уже где-то на границе ярко-красного и скукоживающегося желтого, где-то в розовой зоне, но пространство вокруг Перми с каждым часом все краснеет и краснее, а промежуточная желтая зона отмирает, сходит на нет, оставаясь только над Уральскими горами тонкой полоской. А потоки воздуха на карте все движутся с юга с какой-то механической неумолимостью, что подрывает дух и удручает плоть.
Но, в Финляндии уже скапливается темно-зеленый и рвется на восток, давит струями холодного бежевого воздуха в направлении востока (два раза заметил, что желанная желтая прохлада приходит в Пермь через российский северо-запад с унылых финских скал). И оттуда, из Финляндии движется спасительный зеленый, сначала светло-зеленый, потом темно-прохладно-зеленый воздух, а перед разноцветиями зеленного идет желтый цвет во всех своих проявлениях. Струйки желто-зеленого уже захватили Петрозаводск, господствуют над Архангельском, но по пути к югу сталкиваются с потоками злого красного, разворачиваются и возвращаются обратно на северо-запад. И на карте всё ʺвертится, и кружится, и несется кувыркомʺ, эта текучесть, неподвластная человеку, несет с собой кому-то облегчение, кому-то тоскливое отчаяние со стенаниями на изменчивость фортуны и непостижимость божьих помыслов. Но, Бог умер, остались законы природы, вроде бы нам подвластные, но жестокие и неумолимые в своей играющей случайности. Мы научились что-то предсказывать, но не научились изменять, не способны воздействовать на погоду в угоду человеческой гордыне и ее фантазмам о нужном, добром и прекрасном.
Но, все равно краснота слабеет, пурпур растворяется, вот идет холодное зеленное, даже с проблесками синего ближе к северу. Багрово-пурпурные орды убежали на юг, и пространство вокруг Перми уже покрыто ободряющей желтизной. О! Ты где-то рядом, ты приближаешься мое обещанное погодной картой Яндекса бежевое блаженство!
Но, бывает, что рядом с Пермью уже почти всё зеленое, но только небольшой красноватый выступ торчит, и в этом выступе как раз находится Пермь, и температуру +30 обещают завтра, что несправедливо, и чувство досады просыпается, словно природа хочет обидеть Пермь, ведь даже недалеко, в юго-восточнее расположенном Екатеринбурге и то прохладнее, но туда зеленый цвет прёт с востока. А мы в Перми увязли в красном и изнываем в ожидании Годо (ʺв ожидании Годоʺ зачеркнуто) в ожидании прохладной изумрудности.
Хотя, если вспомнить, что этим летом, когда другие части России (Москва, например) изнывали от избытка солнца, то в Перми было относительно прохладно, и даже в яркие безоблачные июльские дни северный ветер защищал от жары. Ибо тогда Пермь оказалась в желто-зеленый-холодном выступе, случайно прорвавшемся с севера (этакая яма, где спряталась прохлада; какой-то фрагмент жизни среди неуютной разгоряченности), а чуть ниже на юг и юго-восточнее, в том же Екатеринбурге, еще жара, еще властвует багрец, а золотистая прохлада желтого только-только подступает к ним сверху. И сколько им еще ждать и париться?
А сколько жариться москвичам? - с ресентиментным радостным злорадством вопрошаю я себя, проводя стрелкой мышки по карте с удовлетворением констатируя (вру, вру, без удовлетворения), что там в столице воздух еще нагрет до чрезвычайности, в то время как моя тушка погружена в потоки льющегося из окна свежего воздуха. Вот она, социальная справедливость! Хотя, пошто страдают жители ни в чем не повинной Астрахани и прочего Поволжья, где багровость безнадежно владычествует целиком и полностью, не оставляя ни кусочка для желто-зеленого (бежевого) просветления? Это мне уже неведомо.
Вообще, я сейчас пытаюсь вспомнить какие-нибудь слова для обозначения цветовых оттенков, но у меня это плохо получается. Я не знаю какие еще слова можно использовать при обозначении, например, оттенков зеленого. Можно ли использовать слово ʺбежевыйʺ? Есть стереотип, что женщины лучше выделяют цветовые оттенки и знают больше слов для обозначения цветовых нюансов. То есть, у женского зрения другая оптика при различении цветов и больше слов для обозначения цветовых различений. Может быть, это так и есть, и тогда я завидую женщинам, живущим в этом цветовом разнообразии.
И что бы там не говорили, но и пребывая в городах мы живем в природном мире, а природа играет с нами в прятки, украшая наши карты цветовыми пятнами, на которые мы смотрим с раздражением, с досадой или отрадой, как будто природа нам чего-то должна, а мы или недополучили, или получили с недостачей. Но редко природа что-то отдает нам полностью, без искажения и потерь. И нет природе никакой возможности рассчитаться с нами вчистую, природа перед нами - вечный должник, и мы всегда готовы упрекнуть природу в чем-то.
А иногда, глядя на эту температурно-цветовую сумятицу, я вспоминаю, что когда-то давно в XVIII веке, сейчас уже почти забытый немецкий философ швейцарского происхождения Иоганн Георг Зульцер доказывал, что в природе все устроено разумно, а значит красиво, и не в природе ничего негармоничного, что могло бы осквернить чувство прекрасного - надо только уметь познать-разглядеть эту гармонию и в этом познании возвыситься до красоты природы.
Сейчас Иоганна Зульцера (иногда, Сульцера), если и вспоминают, то только в связи с великим Гете, который в молодости написал злую рецензию на «Всеобщую теорию изящных искусств» Зульцера. Слава, что и говорить, сомнительная, из серии «попал под лошадь», или «его величество изволил о нем нелестно высказаться», или «это не стихи, а частушки вашего сочинения», и т.п.
Так вот, оный Зульцер пишет, что есть люди недобросовестные, глупые и невежественные, которые перечат божественной мудрости и пытаются выставить природу как скопище ненужных вещей и явлений, спрашивая с этакой хитрецой, зачем господь соорудил столько бесполезных земель, вроде тех, что на крайнем севере, и в знойных пустынях? Мол, нет совершенства и в природе, и люди должны природу лучше сделать, то есть переделать. А зачем Бог разделил день на свет и тьму? Ведь от этого только беды и неприятности роду человеческому. Нет в природе порядка, и сколь было бы приятно, если бы везде по всему земному шару тепло и стужа были распределены равномерно, без этих самых заскоков то в лед северных широт, то в пламень южных, без зимней стужи, и летней изнуряющей жары, и т.п. И тогда, «…плодоносные полярные земли могли бы населяемы и употребляемы быть для пользы людей» («Разговоры и красоте естества…»). Или эти ужасно высокие горы, где никто жить не может. Почему Бог не создал равномерную холмистую местность по всей Земле? И не Бог он нам вовсе после этого!
Но, говорит Зульцер, все эти суждения от невежества и невнимательного взгляда на природу происходят. Ибо, если бы тепло и холод везде по земле одинаковы были, то откуда бы взялось то разнообразие жизни, то разнообразие животных и растений, которого мы можем наблюдать в разных уголках мира? Не было бы оного разнообразия, что противно было бы божественному замыслу и божественной возможности творения (ибо Бог не жадина, и всему дает жизнь, и по полной использует свою творческую потенцию). Ибо, не выживали бы животные и растения из холодных стран в умеренном климате; и родившиеся в жарких странах растения и животные не смогли бы существовать в привычных для нас условиях. «…Чрез одинакую везде теплоту большая часть естественных вещей и следовательно большая часть красоты естества погибнет» («Разговоры и красоте естества…»). Однообразие поглотило бы божественных мир (Зульцер об этом не пишет, но такой можно сделать вывод). И люди бы не имели бы страсти к путешествиям и открытиям других земель, если бы на всем земном шаре все одинаково было. И не было бы ветра в природе, ибо ветер рождается от перепадов холода и жары, а ветер очищает воздух от ядов и грязи, и тем самым спасает жизни людей - рассуждает Зульцер. Да, и вообще, как представить нам мир без ветра? И значит, что, хотя многие вещи кажутся вредными для людей, но учреждены эти вещи с наибольшей премудростью и великою пользой, но пользу эту увидеть можно не сразу.
И с горами тоже самое, ведь множество прекрасных и полезных растений и животных только в горах обитать могут, и без гор умерщвлены будут. И не будет гор, кто убережет землю от заболачивания? И именно в горах многие большие реки рождаются, свой путь начинают и текут по земле, принося жизнь и радость народам оные земли населяющие. И не будет снежных гор, что спасет эти народы от засухи? Всё, всё взаимосвязано в сем мире божественной премудростью. И далее в таком же роде и духе.
«У природы нет плохой природы» - сейчас это пустая сентенция, плоская риторика, а когда-то это был принцип на котором держалось не просто мироззрение, но особое отношение к миру.
Впрочем, я слишком далеко ушел от погоду демонстрирующих Яндекс-карт. Ну, и бог с ними.
Ибо, наступил месяц август. И снова яркие солнечные малооблачные дни с щадящим, скрадывающим высокую температуру северным и северо-западным ветром, то есть, то, что мне так нравится летом, то есть, погоды стоят для меня любимые и спокойные, не требующие скрываться ни от жары, ни от холода, те самые умеренные погоды, кои столь вредны в вечном своем незыблемом стоянии для разнообразия мира. А может всё не так совсем. И это ли не повод для радости?
Вот знойный страшный багровый цвет разместился где-то рядом с Каспием, вот он захватил район Астрахани (и там температура + 38, +39, а где-то и +40), и эта багровость рвется вверх, в Поволжье, на север, к Уралу, правда распадаясь на оттенки алого, кровавого, но неся с собой температуру свыше +30 градусов. И в сторону Перми тоже идут потоки горячего воздуха, и кажется вот-вот накроет Пермь алая невыносимая жара. Вот темно-вишневый окрас, толкая вперед пурпурные передовые отряды, подступает к Перми, уже в Набережных Челнах +35, в Ижевске +34, а то и больше, о, ужас, куда от этого деться?! Пермь уже где-то на границе ярко-красного и скукоживающегося желтого, где-то в розовой зоне, но пространство вокруг Перми с каждым часом все краснеет и краснее, а промежуточная желтая зона отмирает, сходит на нет, оставаясь только над Уральскими горами тонкой полоской. А потоки воздуха на карте все движутся с юга с какой-то механической неумолимостью, что подрывает дух и удручает плоть.
Но, в Финляндии уже скапливается темно-зеленый и рвется на восток, давит струями холодного бежевого воздуха в направлении востока (два раза заметил, что желанная желтая прохлада приходит в Пермь через российский северо-запад с унылых финских скал). И оттуда, из Финляндии движется спасительный зеленый, сначала светло-зеленый, потом темно-прохладно-зеленый воздух, а перед разноцветиями зеленного идет желтый цвет во всех своих проявлениях. Струйки желто-зеленого уже захватили Петрозаводск, господствуют над Архангельском, но по пути к югу сталкиваются с потоками злого красного, разворачиваются и возвращаются обратно на северо-запад. И на карте всё ʺвертится, и кружится, и несется кувыркомʺ, эта текучесть, неподвластная человеку, несет с собой кому-то облегчение, кому-то тоскливое отчаяние со стенаниями на изменчивость фортуны и непостижимость божьих помыслов. Но, Бог умер, остались законы природы, вроде бы нам подвластные, но жестокие и неумолимые в своей играющей случайности. Мы научились что-то предсказывать, но не научились изменять, не способны воздействовать на погоду в угоду человеческой гордыне и ее фантазмам о нужном, добром и прекрасном.
Но, все равно краснота слабеет, пурпур растворяется, вот идет холодное зеленное, даже с проблесками синего ближе к северу. Багрово-пурпурные орды убежали на юг, и пространство вокруг Перми уже покрыто ободряющей желтизной. О! Ты где-то рядом, ты приближаешься мое обещанное погодной картой Яндекса бежевое блаженство!
Но, бывает, что рядом с Пермью уже почти всё зеленое, но только небольшой красноватый выступ торчит, и в этом выступе как раз находится Пермь, и температуру +30 обещают завтра, что несправедливо, и чувство досады просыпается, словно природа хочет обидеть Пермь, ведь даже недалеко, в юго-восточнее расположенном Екатеринбурге и то прохладнее, но туда зеленый цвет прёт с востока. А мы в Перми увязли в красном и изнываем в ожидании Годо (ʺв ожидании Годоʺ зачеркнуто) в ожидании прохладной изумрудности.
Хотя, если вспомнить, что этим летом, когда другие части России (Москва, например) изнывали от избытка солнца, то в Перми было относительно прохладно, и даже в яркие безоблачные июльские дни северный ветер защищал от жары. Ибо тогда Пермь оказалась в желто-зеленый-холодном выступе, случайно прорвавшемся с севера (этакая яма, где спряталась прохлада; какой-то фрагмент жизни среди неуютной разгоряченности), а чуть ниже на юг и юго-восточнее, в том же Екатеринбурге, еще жара, еще властвует багрец, а золотистая прохлада желтого только-только подступает к ним сверху. И сколько им еще ждать и париться?
А сколько жариться москвичам? - с ресентиментным радостным злорадством вопрошаю я себя, проводя стрелкой мышки по карте с удовлетворением констатируя (вру, вру, без удовлетворения), что там в столице воздух еще нагрет до чрезвычайности, в то время как моя тушка погружена в потоки льющегося из окна свежего воздуха. Вот она, социальная справедливость! Хотя, пошто страдают жители ни в чем не повинной Астрахани и прочего Поволжья, где багровость безнадежно владычествует целиком и полностью, не оставляя ни кусочка для желто-зеленого (бежевого) просветления? Это мне уже неведомо.
Вообще, я сейчас пытаюсь вспомнить какие-нибудь слова для обозначения цветовых оттенков, но у меня это плохо получается. Я не знаю какие еще слова можно использовать при обозначении, например, оттенков зеленого. Можно ли использовать слово ʺбежевыйʺ? Есть стереотип, что женщины лучше выделяют цветовые оттенки и знают больше слов для обозначения цветовых нюансов. То есть, у женского зрения другая оптика при различении цветов и больше слов для обозначения цветовых различений. Может быть, это так и есть, и тогда я завидую женщинам, живущим в этом цветовом разнообразии.
И что бы там не говорили, но и пребывая в городах мы живем в природном мире, а природа играет с нами в прятки, украшая наши карты цветовыми пятнами, на которые мы смотрим с раздражением, с досадой или отрадой, как будто природа нам чего-то должна, а мы или недополучили, или получили с недостачей. Но редко природа что-то отдает нам полностью, без искажения и потерь. И нет природе никакой возможности рассчитаться с нами вчистую, природа перед нами - вечный должник, и мы всегда готовы упрекнуть природу в чем-то.
А иногда, глядя на эту температурно-цветовую сумятицу, я вспоминаю, что когда-то давно в XVIII веке, сейчас уже почти забытый немецкий философ швейцарского происхождения Иоганн Георг Зульцер доказывал, что в природе все устроено разумно, а значит красиво, и не в природе ничего негармоничного, что могло бы осквернить чувство прекрасного - надо только уметь познать-разглядеть эту гармонию и в этом познании возвыситься до красоты природы.
Сейчас Иоганна Зульцера (иногда, Сульцера), если и вспоминают, то только в связи с великим Гете, который в молодости написал злую рецензию на «Всеобщую теорию изящных искусств» Зульцера. Слава, что и говорить, сомнительная, из серии «попал под лошадь», или «его величество изволил о нем нелестно высказаться», или «это не стихи, а частушки вашего сочинения», и т.п.
Так вот, оный Зульцер пишет, что есть люди недобросовестные, глупые и невежественные, которые перечат божественной мудрости и пытаются выставить природу как скопище ненужных вещей и явлений, спрашивая с этакой хитрецой, зачем господь соорудил столько бесполезных земель, вроде тех, что на крайнем севере, и в знойных пустынях? Мол, нет совершенства и в природе, и люди должны природу лучше сделать, то есть переделать. А зачем Бог разделил день на свет и тьму? Ведь от этого только беды и неприятности роду человеческому. Нет в природе порядка, и сколь было бы приятно, если бы везде по всему земному шару тепло и стужа были распределены равномерно, без этих самых заскоков то в лед северных широт, то в пламень южных, без зимней стужи, и летней изнуряющей жары, и т.п. И тогда, «…плодоносные полярные земли могли бы населяемы и употребляемы быть для пользы людей» («Разговоры и красоте естества…»). Или эти ужасно высокие горы, где никто жить не может. Почему Бог не создал равномерную холмистую местность по всей Земле? И не Бог он нам вовсе после этого!
Но, говорит Зульцер, все эти суждения от невежества и невнимательного взгляда на природу происходят. Ибо, если бы тепло и холод везде по земле одинаковы были, то откуда бы взялось то разнообразие жизни, то разнообразие животных и растений, которого мы можем наблюдать в разных уголках мира? Не было бы оного разнообразия, что противно было бы божественному замыслу и божественной возможности творения (ибо Бог не жадина, и всему дает жизнь, и по полной использует свою творческую потенцию). Ибо, не выживали бы животные и растения из холодных стран в умеренном климате; и родившиеся в жарких странах растения и животные не смогли бы существовать в привычных для нас условиях. «…Чрез одинакую везде теплоту большая часть естественных вещей и следовательно большая часть красоты естества погибнет» («Разговоры и красоте естества…»). Однообразие поглотило бы божественных мир (Зульцер об этом не пишет, но такой можно сделать вывод). И люди бы не имели бы страсти к путешествиям и открытиям других земель, если бы на всем земном шаре все одинаково было. И не было бы ветра в природе, ибо ветер рождается от перепадов холода и жары, а ветер очищает воздух от ядов и грязи, и тем самым спасает жизни людей - рассуждает Зульцер. Да, и вообще, как представить нам мир без ветра? И значит, что, хотя многие вещи кажутся вредными для людей, но учреждены эти вещи с наибольшей премудростью и великою пользой, но пользу эту увидеть можно не сразу.
И с горами тоже самое, ведь множество прекрасных и полезных растений и животных только в горах обитать могут, и без гор умерщвлены будут. И не будет гор, кто убережет землю от заболачивания? И именно в горах многие большие реки рождаются, свой путь начинают и текут по земле, принося жизнь и радость народам оные земли населяющие. И не будет снежных гор, что спасет эти народы от засухи? Всё, всё взаимосвязано в сем мире божественной премудростью. И далее в таком же роде и духе.
«У природы нет плохой природы» - сейчас это пустая сентенция, плоская риторика, а когда-то это был принцип на котором держалось не просто мироззрение, но особое отношение к миру.
Впрочем, я слишком далеко ушел от погоду демонстрирующих Яндекс-карт. Ну, и бог с ними.
Ибо, наступил месяц август. И снова яркие солнечные малооблачные дни с щадящим, скрадывающим высокую температуру северным и северо-западным ветром, то есть, то, что мне так нравится летом, то есть, погоды стоят для меня любимые и спокойные, не требующие скрываться ни от жары, ни от холода, те самые умеренные погоды, кои столь вредны в вечном своем незыблемом стоянии для разнообразия мира. А может всё не так совсем. И это ли не повод для радости?