Дело актрисы Колосовой-меньшой. Год 1824.
Копия с дела актрисы Колосовой-меньшой, 1824 года
В следствие всеподданнейшего прошения Актрисы Колосовой-меньшой, имею счастие донести Вашему Императорскому Величеству подробно обстоятельства до оного относящиеся.
14 декабря получил я от Управляющего Театральною Дирекциею сообщение об ослушности и дерзости Колосовой-меньшой.
О подобных случаях всегда представляемо было на разрешение Военным Генерал Губернатором.
Но, я представил оное в Комитет Театральных дел, который требовал от Управляющего Театральною Дирекциею в дополнение обо всем подробные сведения и чрез него письменное от Колосовой объяснение.
В следствие сего 18-го Декабря Управляющий Театральною Дирекциею, в приложенном при сем подробном сообщении с приложениями, между прочим уведомляет: что по сделанному общему репертуару, по возвращении Колосовой из Москвы, представлено ей было играть в Трагедии Гамлет ролю Офелии - первенствующую ролю, которую прежде играла Семенова-большая и которая по желанию Колосовой ей передана; но она отозвалась, что намерена играть Комедию Мизантроп: ибо почитает ролю ея - в Гамлете - невыгодною, и что она имеет право на выбор пиес для своего дебюта после отпуску.
На сие Управляющий Театральною Дирекциею дал ей знать чрез Режиссера Фригина, что она не имеет никакого права в продолжении Контракта на Дебюты после отпуску: ибо она уже имела Дебют когда вступила в службу, и что и прочие первые Актрисы и Актеры, возвращаясь из отпуску, никода не требовали себе Дебюту и что по занятиям уже других Актеров, играющий в сей Комедии, таки и по соблюдении выгод Дирекции, Мизантроп не может быть дан, и что ежели она упорством своим не успеет в назначенный по условию с нею срок сыграть все свои репрезентации: то и Бенефис ея перенесется за Святую Неделю.
Колосова отозвалась: что она не иначе выйдет на сцену как в Мизантропе, и ежели ей сей Комедии не назначат и она не успеет сыграть условных двадцать раз для получения Бенефиса, то она все таки возьмет Бенефис.
Когда же от нее требовали письменного отзыва, в следствие положения уже Комитета, то она посланным помощнику Члена Конторы Зотову и Режиссеру Фригину отвечала, что письменно ничего не намерена объяснять, ибо - как девушка - мало знакома с письменными делами, что она ни в чем ином не хочет выдти на сцену и не выйдет как только в Мизантропе.
Сие отношение Управляющего Дирекциею, с приложенными при оном документами препроводил я в Комитет Театральных дел 20-го декабря, а сам по другим занятиям в оном не присутствовал.
Комитет положил: что находя Актрису Колосову-меньшую совершено виновною в неповиновении противу начальства и даже в отступлении от 3-го и 6-го пункта подписанного ею Контракта, а по сему и определил предоставить Управляющему Театральною Дирекциею Майкову определить ей приличное за поступок ея наказание, объявя об оном и всем ея сотоварищам для примера на будущее время. Замечая притом, что отговорка Колосовой-меньшой от подачи письменного объяснения, за незнанием якобы письменных дел, совершенно неуместна; ибо при заключении с нею Контракта, представляла она собственною рукою писанные Кондиции.
23-го Декабря уведомил меня управляющий Дирекциею, что он предложит Конторе Дирекции, что бы за неповиновение противу начальства, своенравие и упорство, посадить Колосову-меньшую под арест в Контору.
Для исполения сего послана ей была повестка явится на другой день в Контору. Колосова-меньшая сказалась больною.
В вечеру, посланному к ней Доктору Статскому Советнику Боку и Режиссеру Фригину, мать ее объявила, что она спит.
На другой день отправились к ней Член Конторы Статский Советник Волков и Доктор Бок, коим она решительно отозвалась, что хотя совершенно здорова, но в Контору не пойдет, и играть ничего другого кроме Мизантропа не будет.
Я получив о сем уведомление чрез Статского Советника Волкова препроводил к Действительному Статскому Советнику Майкова предписание Обер Полицмейстеру: содействовать со стороны Полиции Управляющему Дирекциею для приведения в повиновение Колосову по требованию его. Представив Управляющему Дирекциею объявить от себя Актрисе Колосовой, что ежели она не будет повиноваться начальству, то употребит власть Полиция. Но и после сего упорство продолжалось.
А по сему и отправлен был к ней от Обер Полицмейстера Полицмейстер Чихачев, который лично мне донес: что Актрисы Колосовой-меньшой в Доме не находится и что мать объявила, что не скажет где она. В то же самое время прибыла ко мне и мать, - отозвалась в присутствии Полицмейстера Чихачева, что никто не в силах отправить дочь ея в Контору, и что она отнюдь до этого не допустит. Я оставил сии слова без уважения, просил ее меня оставить в покое, а Полицмейстеру Чихачеву объявил при ней, чтобы Полиция действовала обыкновенным порядком в подобном случае.
В тот же день Колосова-меньшая показалась в Доме; но легла в постель и сказалась больною.
Я приказал внушить ей, что когда она будет здоровою, то чтобы непременно исполнила требование Управляющего Дирекциею, в последствие решения Комитета.
Из всех сих обстоятельств видно, что Колосова обнаружила поступок здесь еще небывалый: Филис Вальвиль и в недавнем времени Брис, иностранные известные Артисты, сидели беспрекословно в Конторе по приказанию Директора; из Русских же: Семенова-большая и сама Колосова-мать, там несколько раз находились.
От сей же Колосовой была в недавнем времени взята мною подписка за ея подписанием, что она обещает вести себя скромно и тихо и не будет производить шуму. Поводом сего было то, что она Актрису Дюр, племянницу ея, недавно выпущенную из Школы и образованную князем Шаховским, играющую с большим успехом свои роли и любимую публикою, разругала на репетиции и даже толкнула, а так же когда сия Актриса играла, то она сидя за кулисами с дочерью, кашляла, смеялась на ея игрой и старалась ея конфузить.
Были взяты меры для прекращения подобных завистливых действий.
Замечательно и то, что мать и дочь быв в отпуску в Москве, нанесли там своею дерзостию большое неудовольствие Дирекции, и что по отъезде их Директор Московского Театра Кокошкин просил здешнюю Дирекцию предупреждать его о тех Артистах, которые пожелают ехать в Моску, и ожидать от Московской Дирекции особого на то согласия.
Между тем, как все сие происходило, Актриса Колосова-меньшая подала всеподданнейшее Вашему Императорскому Величество прошение.
Удостоясь получить оное, желал я предоставить рассмотрение онаго каждому Члену Комитета Театральных дел особо, - как способ самый беспристрастный - дабы отклонить всякое сомнение просительницы в том, что в Комитете некоторые Члены старались склонить других на их мнение. А по сему и препроводил я копию с онаго всеподданнейшего Прошения Членам Комитета, прося их сказать письменно свое мнение, предоставляя себе подать и свое, и представить все на всевысочайшее Вашего Императорского Величества благоусмотрение.
Князь Шаховский отозвался, что так как в той просьбе жалоба на него, то он находит неприличным быть судьею в своем деле, и просит уволить его от подачи своего мнения.
Граф Кутайсов подал сове мнение, в котором говорит, что он совершенно остается при мнении его, записанном в журнале 20 декабря в том, что Актриса Колосова оказала ослушание противу Начальства, не повинуясь присланному ей повелению играть ролю Офелии в Трагедии Гамлет; поелику роля сия хотя и самая невыгодная, но неменее того принадлежит к ея амплуа; что же касается до претерпеваемых ею от Князя Шаховского притеснений, то он, кроме всеобщего слуха, никакого законного доказательства на сие не имеет, известно только ему то, что Князь Шаховской не подписал положения Комитета, в коем и я участвовал, - о принятии Колосовой в службу в Театральную Дирекцию, и подал противное тому мнение, которое однако ж осталось без действия, поелику принятие Колосовой утверждено было большинством голосов. (Мнение Князя Шаховского при этом препроваждается как необходимо нужное для объяснения).
Князь Долгорукий просил, чтобы всеподданнейшее прошение было рассмотрено в Комитете, полагая чтоб на оном Князя Шаховского не было.
На сие согласился я и не приглашал в оной Князя Шаховского.
Граф Кутайсов отозвался, что он подал уже свое мнение, и по другим занятиям, в Комитете быть не может. А по сему рассматриваема был всеподданнейшая просьба Колосовой-меньшой Князем Долгоруковым и мною и все подробности сего дела 28 Декабря. Князь Долгоруков объявил свое мнение что он по всеподданнейшей просьбе Актрисы Колосовой, что по известному уже им историческому ходу дела, доказанному всеми документами в журналах Комитета 17 и 18-го Декабря прописанному, - притеснений ей никаких делано не было как со стороны Директора Майкова, так равно не видно из дел, чтобы и Князь Шаховской участвовал в этом. Я с ним согласился.
Во всеподданнейшей просьбе Актрисы Колосовой-меньшой сказано:
1. Что она вынуждена принесть всеподданнейшее прошение притеснениями, несправедливо ей чинимыми.
2. Что она договорилась с Театральною Дирекциею играть на Театре первые роли и условие исполняла, и впредь готова исполнять со всею точностию и старанием.
3. Что справедливость, иногда публикою ей отдаваемая, более некоторых Артистов, под особым Князя Шаховского покровительством находящихся, производит в Князе сильное на нее неудовольствие. Из сего неудовольствия Князь постарался склонить к себе во всем противу ее Главного Директора Майкова; следствием того происходит, что ей для играния стали назначать роли нисшия, и по ея нижайшей просьбе о назначении лучших, угражают лишением должного по Контракту Бенефиса.
Я препроводил от себя для присоединения к делу 26 Декабря с изложением всех сих пунктов записку к Колосовой-меньшой, приглашая ее объяснить:
1. В чем именно состоят те притеснения?
2. Кто именно те Актрисы перед коими публика ей отдает справедливость, за что Князь Шаховской на нее в неудовольствии? Какие именно роли низшия назначаемы ей были? Каким образом угрожали ей лишением Бенефиса, когда она просила о назначении ей лучших?
Но, Актриса Колосова-меньшая никаких сведений не доставила. В объяснении справедливости не нужно долгого времени. Но совершенно известно из существующих в Театральной Дирекции репертуаров:
1. Что Колосова-меньшая по собственно представленному ея в Дирекцию при совершении Контракта репертуару о ролях, на которые она поступает в службу Дирекции - играла в Трагедиях первые роли, и в Комедиях первые же и что в других, кроме самой ею выбранных и утвержденных Дирекциею, никаких даваемо ей не было.
2. Что в Трагедиях тех самых ролей, никакая другая Актриса не играет. Стало быть тут соперничства и быть не могло. В Комедиях же играет она первые роли но очереди с Актрисою Валберховою-большою, - но сия с давнего времени на Театре и приобрела себе нравственностию своею и талантом уважение и любовь публики. А по семуне имеет надобности и в особых покровительствах, служа 18 лет, и сделав уже свою репутацию и по сборам видно, что когда играет одна Валборхова: то оные отнюдь не меньше, а иногда и больше; ибо были случаи когда играла одна Колосова-меньшая: то сбору было только 400 руб. - из самой малой пропорции сборов. По сему можно сколько нибудь судить о расположении публики.
Жалоба Актрисы Колосовой-меньшой, оказавшаяся совершенно ложною, сделана ею в то самое время, когда ей определенно был за дерзость и ослушание противу местного и внешняго начальства наказание, от котораго она и по ныне под предлогом болезни отклоняется.
30 декабря 1824 году
Сборник старинных бумаг, хранящихся в музее П.И. Щукина. Часть шестая, 1900, стр. 44-49
Для удобства чтения кое-что, местами, совсем немного изменил в орфографии и пунктуации, то есть, говоря канцелярским языком, частично (чуть-чуть) привел текст в соответствие с современными нормами орфографии и пунктуации, дабы легче читать было.
=====================================================
Кто автор записки мне неведомо. Я не знаю, чем закончилась вся эта история. Возможно, об этом рассказывается в какой-нибудь книге по истории театра в России, но мне искать лень.
Но, судя по всему, для Колосовй-меньшой и ее маменьки все завершилось очень даже хорошо, и решение Его Императорского Величества было благоприятным для актрисы.
И вообще, Колосова-меньшая, то бишь Александра Михайловна Колосова (в замужестве Каратыгина) прожила долгую и счастливую жизнь (в сети без труда можно найти ее биографию), и только ее отвращение к разной писанине помешало ей оставить большой том мемуаров, где она могла бы, например, рассказать, как ссорилась с Пушкиным, ревнуя его к Семеновой.
Маменьку ее, Евгению Ивановну Колосову, известную в свое время балерину, тоже в сети вспоминают добрым словом.
А Государь Император скоро умрет, и через год после начала Дела об ослушности и дерзости Колосовой-меньшой в России произойдут известные беспорядки, по сравнению с которыми внутри театральные дрязги будут выглядеть сущей мелочью.
И, кстати, конфликт князя Шаховского с молодой актрисой можно без труда включить в социально-политический дискурс, то есть, ʺпрочитатьʺ с помощью соответствующих социально-политических кодов, как схватку нового, молодого, прогрессивного со старым и консервативным. Колосова-меньшая станет означающим прогрессивных сил, а Шаховской, препятствующий молодым дарованиям и талантам, приобретет знак устарелого и отжившего, тем паче, что в этом конфликте похоже заботился он о благе и интересах своих протеже, для которых, кстати, и писал свои пьесы («там вывел колкий Шаховской своих комедий шумный рой»). И тогда отказ Колосовой-меньшой садиться под арест в Контору, и ее сопротивление начальству и полицейским властям - это акт свободолюбия (ʺсатрапы, душители свободыʺ), а не просто истерические претензии взбалмошной, склочной, избалованной девицы, надеющейся на покровительство высокопоставленных особ, благосклонных к ее дарованию и прочим прелестям. В общем, курьез может превратиться в пафосный нарратив, а капризное интриганство в доблесть, если грамотно перекодировать ситуацию, придав дополнительные смыслы героям и их действиям.
Впрочем, наверное, в какой-то мере так и было: ʺмаленький человекʺ, ощутив социальную и символическую поддержку, вступил в борьбу с властью за свое достоинство (обретая при этом свое достоинство). Раньше артисты, даже ʺтеатральные звездыʺ беспрекословно садились под арест по приказанию Директора (и маменька Колосовой не раз под арестом бывала), а теперь произошел разрыв, Колосова-меньшая обнаружила поступок до сего не бывалый, что-то пошло не так, и постучали в двери другие времена. Почувствовала ʺмелкотаʺ свою силу («- Это бунт!? - Нет, ваше величество, это революция!»). И то, что в поведении властвующих персон совсем недавно казалось нормальным, или, как минимум, непредосудительным, теперь вдруг вызывает нарекания, и ʺобиженныеʺ получают право заявлять о своих обидах.
В любом случае, как бы оно ни было, сей случай ʺсообщаетʺ о переопределении реальности, ʺизвещаетʺ о наступлении нового мира, когда символы культуры начинают соперничать с почитаемыми символами административной власти (своего рода перераспределение символической власти). В этой реальности мы теперь живем, и символическая власть знаменитого актера ʺвеситʺ иной раз больше, чем какого-либо политика или чиновника (с популярными актерами считаются, перед ними заискивают сильные мира сего и т.п.).
И еще, вероятно, Колосова-меньшая надеялась, что в этой схватке с властью ей поможет ее популярность, то есть ее социальный капитал станет ресурсом, благодаря которому ее желания воплотятся в жизнь вопреки воле начальства. То есть, театр в данном случае - это еще и сфера, где формируется публичность, где публика (несмотря на всю аморфность и плохую определимость этого понятия для того времени) выносит свои суждения, и эти суждения, пусть в малой степени, могут повлиять на решения официальных структур. Публика в пространстве театра автономизируется от государственной власти, и сама решает кто плох, а кто хорош, и ее поддержка что-то да значит. Так из мешанины амбиций, обычных, привычных театральных интриг и дрязг нарождалось то, что сейчас принято называть ʺгражданским обществомʺ («когда б вы знали из какого сора растут стихи, не ведая стыда»).
Тут можно еще вспомнить водевиль «Лев Гурыч Синичкин», не забывая, впрочем, о его французской основе.
В следствие всеподданнейшего прошения Актрисы Колосовой-меньшой, имею счастие донести Вашему Императорскому Величеству подробно обстоятельства до оного относящиеся.
14 декабря получил я от Управляющего Театральною Дирекциею сообщение об ослушности и дерзости Колосовой-меньшой.
О подобных случаях всегда представляемо было на разрешение Военным Генерал Губернатором.
Но, я представил оное в Комитет Театральных дел, который требовал от Управляющего Театральною Дирекциею в дополнение обо всем подробные сведения и чрез него письменное от Колосовой объяснение.
В следствие сего 18-го Декабря Управляющий Театральною Дирекциею, в приложенном при сем подробном сообщении с приложениями, между прочим уведомляет: что по сделанному общему репертуару, по возвращении Колосовой из Москвы, представлено ей было играть в Трагедии Гамлет ролю Офелии - первенствующую ролю, которую прежде играла Семенова-большая и которая по желанию Колосовой ей передана; но она отозвалась, что намерена играть Комедию Мизантроп: ибо почитает ролю ея - в Гамлете - невыгодною, и что она имеет право на выбор пиес для своего дебюта после отпуску.
На сие Управляющий Театральною Дирекциею дал ей знать чрез Режиссера Фригина, что она не имеет никакого права в продолжении Контракта на Дебюты после отпуску: ибо она уже имела Дебют когда вступила в службу, и что и прочие первые Актрисы и Актеры, возвращаясь из отпуску, никода не требовали себе Дебюту и что по занятиям уже других Актеров, играющий в сей Комедии, таки и по соблюдении выгод Дирекции, Мизантроп не может быть дан, и что ежели она упорством своим не успеет в назначенный по условию с нею срок сыграть все свои репрезентации: то и Бенефис ея перенесется за Святую Неделю.
Колосова отозвалась: что она не иначе выйдет на сцену как в Мизантропе, и ежели ей сей Комедии не назначат и она не успеет сыграть условных двадцать раз для получения Бенефиса, то она все таки возьмет Бенефис.
Когда же от нее требовали письменного отзыва, в следствие положения уже Комитета, то она посланным помощнику Члена Конторы Зотову и Режиссеру Фригину отвечала, что письменно ничего не намерена объяснять, ибо - как девушка - мало знакома с письменными делами, что она ни в чем ином не хочет выдти на сцену и не выйдет как только в Мизантропе.
Сие отношение Управляющего Дирекциею, с приложенными при оном документами препроводил я в Комитет Театральных дел 20-го декабря, а сам по другим занятиям в оном не присутствовал.
Комитет положил: что находя Актрису Колосову-меньшую совершено виновною в неповиновении противу начальства и даже в отступлении от 3-го и 6-го пункта подписанного ею Контракта, а по сему и определил предоставить Управляющему Театральною Дирекциею Майкову определить ей приличное за поступок ея наказание, объявя об оном и всем ея сотоварищам для примера на будущее время. Замечая притом, что отговорка Колосовой-меньшой от подачи письменного объяснения, за незнанием якобы письменных дел, совершенно неуместна; ибо при заключении с нею Контракта, представляла она собственною рукою писанные Кондиции.
23-го Декабря уведомил меня управляющий Дирекциею, что он предложит Конторе Дирекции, что бы за неповиновение противу начальства, своенравие и упорство, посадить Колосову-меньшую под арест в Контору.
Для исполения сего послана ей была повестка явится на другой день в Контору. Колосова-меньшая сказалась больною.
В вечеру, посланному к ней Доктору Статскому Советнику Боку и Режиссеру Фригину, мать ее объявила, что она спит.
На другой день отправились к ней Член Конторы Статский Советник Волков и Доктор Бок, коим она решительно отозвалась, что хотя совершенно здорова, но в Контору не пойдет, и играть ничего другого кроме Мизантропа не будет.
Я получив о сем уведомление чрез Статского Советника Волкова препроводил к Действительному Статскому Советнику Майкова предписание Обер Полицмейстеру: содействовать со стороны Полиции Управляющему Дирекциею для приведения в повиновение Колосову по требованию его. Представив Управляющему Дирекциею объявить от себя Актрисе Колосовой, что ежели она не будет повиноваться начальству, то употребит власть Полиция. Но и после сего упорство продолжалось.
А по сему и отправлен был к ней от Обер Полицмейстера Полицмейстер Чихачев, который лично мне донес: что Актрисы Колосовой-меньшой в Доме не находится и что мать объявила, что не скажет где она. В то же самое время прибыла ко мне и мать, - отозвалась в присутствии Полицмейстера Чихачева, что никто не в силах отправить дочь ея в Контору, и что она отнюдь до этого не допустит. Я оставил сии слова без уважения, просил ее меня оставить в покое, а Полицмейстеру Чихачеву объявил при ней, чтобы Полиция действовала обыкновенным порядком в подобном случае.
В тот же день Колосова-меньшая показалась в Доме; но легла в постель и сказалась больною.
Я приказал внушить ей, что когда она будет здоровою, то чтобы непременно исполнила требование Управляющего Дирекциею, в последствие решения Комитета.
Из всех сих обстоятельств видно, что Колосова обнаружила поступок здесь еще небывалый: Филис Вальвиль и в недавнем времени Брис, иностранные известные Артисты, сидели беспрекословно в Конторе по приказанию Директора; из Русских же: Семенова-большая и сама Колосова-мать, там несколько раз находились.
От сей же Колосовой была в недавнем времени взята мною подписка за ея подписанием, что она обещает вести себя скромно и тихо и не будет производить шуму. Поводом сего было то, что она Актрису Дюр, племянницу ея, недавно выпущенную из Школы и образованную князем Шаховским, играющую с большим успехом свои роли и любимую публикою, разругала на репетиции и даже толкнула, а так же когда сия Актриса играла, то она сидя за кулисами с дочерью, кашляла, смеялась на ея игрой и старалась ея конфузить.
Были взяты меры для прекращения подобных завистливых действий.
Замечательно и то, что мать и дочь быв в отпуску в Москве, нанесли там своею дерзостию большое неудовольствие Дирекции, и что по отъезде их Директор Московского Театра Кокошкин просил здешнюю Дирекцию предупреждать его о тех Артистах, которые пожелают ехать в Моску, и ожидать от Московской Дирекции особого на то согласия.
Между тем, как все сие происходило, Актриса Колосова-меньшая подала всеподданнейшее Вашему Императорскому Величество прошение.
Удостоясь получить оное, желал я предоставить рассмотрение онаго каждому Члену Комитета Театральных дел особо, - как способ самый беспристрастный - дабы отклонить всякое сомнение просительницы в том, что в Комитете некоторые Члены старались склонить других на их мнение. А по сему и препроводил я копию с онаго всеподданнейшего Прошения Членам Комитета, прося их сказать письменно свое мнение, предоставляя себе подать и свое, и представить все на всевысочайшее Вашего Императорского Величества благоусмотрение.
Князь Шаховский отозвался, что так как в той просьбе жалоба на него, то он находит неприличным быть судьею в своем деле, и просит уволить его от подачи своего мнения.
Граф Кутайсов подал сове мнение, в котором говорит, что он совершенно остается при мнении его, записанном в журнале 20 декабря в том, что Актриса Колосова оказала ослушание противу Начальства, не повинуясь присланному ей повелению играть ролю Офелии в Трагедии Гамлет; поелику роля сия хотя и самая невыгодная, но неменее того принадлежит к ея амплуа; что же касается до претерпеваемых ею от Князя Шаховского притеснений, то он, кроме всеобщего слуха, никакого законного доказательства на сие не имеет, известно только ему то, что Князь Шаховской не подписал положения Комитета, в коем и я участвовал, - о принятии Колосовой в службу в Театральную Дирекцию, и подал противное тому мнение, которое однако ж осталось без действия, поелику принятие Колосовой утверждено было большинством голосов. (Мнение Князя Шаховского при этом препроваждается как необходимо нужное для объяснения).
Князь Долгорукий просил, чтобы всеподданнейшее прошение было рассмотрено в Комитете, полагая чтоб на оном Князя Шаховского не было.
На сие согласился я и не приглашал в оной Князя Шаховского.
Граф Кутайсов отозвался, что он подал уже свое мнение, и по другим занятиям, в Комитете быть не может. А по сему рассматриваема был всеподданнейшая просьба Колосовой-меньшой Князем Долгоруковым и мною и все подробности сего дела 28 Декабря. Князь Долгоруков объявил свое мнение что он по всеподданнейшей просьбе Актрисы Колосовой, что по известному уже им историческому ходу дела, доказанному всеми документами в журналах Комитета 17 и 18-го Декабря прописанному, - притеснений ей никаких делано не было как со стороны Директора Майкова, так равно не видно из дел, чтобы и Князь Шаховской участвовал в этом. Я с ним согласился.
Во всеподданнейшей просьбе Актрисы Колосовой-меньшой сказано:
1. Что она вынуждена принесть всеподданнейшее прошение притеснениями, несправедливо ей чинимыми.
2. Что она договорилась с Театральною Дирекциею играть на Театре первые роли и условие исполняла, и впредь готова исполнять со всею точностию и старанием.
3. Что справедливость, иногда публикою ей отдаваемая, более некоторых Артистов, под особым Князя Шаховского покровительством находящихся, производит в Князе сильное на нее неудовольствие. Из сего неудовольствия Князь постарался склонить к себе во всем противу ее Главного Директора Майкова; следствием того происходит, что ей для играния стали назначать роли нисшия, и по ея нижайшей просьбе о назначении лучших, угражают лишением должного по Контракту Бенефиса.
Я препроводил от себя для присоединения к делу 26 Декабря с изложением всех сих пунктов записку к Колосовой-меньшой, приглашая ее объяснить:
1. В чем именно состоят те притеснения?
2. Кто именно те Актрисы перед коими публика ей отдает справедливость, за что Князь Шаховской на нее в неудовольствии? Какие именно роли низшия назначаемы ей были? Каким образом угрожали ей лишением Бенефиса, когда она просила о назначении ей лучших?
Но, Актриса Колосова-меньшая никаких сведений не доставила. В объяснении справедливости не нужно долгого времени. Но совершенно известно из существующих в Театральной Дирекции репертуаров:
1. Что Колосова-меньшая по собственно представленному ея в Дирекцию при совершении Контракта репертуару о ролях, на которые она поступает в службу Дирекции - играла в Трагедиях первые роли, и в Комедиях первые же и что в других, кроме самой ею выбранных и утвержденных Дирекциею, никаких даваемо ей не было.
2. Что в Трагедиях тех самых ролей, никакая другая Актриса не играет. Стало быть тут соперничства и быть не могло. В Комедиях же играет она первые роли но очереди с Актрисою Валберховою-большою, - но сия с давнего времени на Театре и приобрела себе нравственностию своею и талантом уважение и любовь публики. А по семуне имеет надобности и в особых покровительствах, служа 18 лет, и сделав уже свою репутацию и по сборам видно, что когда играет одна Валборхова: то оные отнюдь не меньше, а иногда и больше; ибо были случаи когда играла одна Колосова-меньшая: то сбору было только 400 руб. - из самой малой пропорции сборов. По сему можно сколько нибудь судить о расположении публики.
Жалоба Актрисы Колосовой-меньшой, оказавшаяся совершенно ложною, сделана ею в то самое время, когда ей определенно был за дерзость и ослушание противу местного и внешняго начальства наказание, от котораго она и по ныне под предлогом болезни отклоняется.
30 декабря 1824 году
Сборник старинных бумаг, хранящихся в музее П.И. Щукина. Часть шестая, 1900, стр. 44-49
Для удобства чтения кое-что, местами, совсем немного изменил в орфографии и пунктуации, то есть, говоря канцелярским языком, частично (чуть-чуть) привел текст в соответствие с современными нормами орфографии и пунктуации, дабы легче читать было.
=====================================================
Кто автор записки мне неведомо. Я не знаю, чем закончилась вся эта история. Возможно, об этом рассказывается в какой-нибудь книге по истории театра в России, но мне искать лень.
Но, судя по всему, для Колосовй-меньшой и ее маменьки все завершилось очень даже хорошо, и решение Его Императорского Величества было благоприятным для актрисы.
И вообще, Колосова-меньшая, то бишь Александра Михайловна Колосова (в замужестве Каратыгина) прожила долгую и счастливую жизнь (в сети без труда можно найти ее биографию), и только ее отвращение к разной писанине помешало ей оставить большой том мемуаров, где она могла бы, например, рассказать, как ссорилась с Пушкиным, ревнуя его к Семеновой.
Маменьку ее, Евгению Ивановну Колосову, известную в свое время балерину, тоже в сети вспоминают добрым словом.
А Государь Император скоро умрет, и через год после начала Дела об ослушности и дерзости Колосовой-меньшой в России произойдут известные беспорядки, по сравнению с которыми внутри театральные дрязги будут выглядеть сущей мелочью.
И, кстати, конфликт князя Шаховского с молодой актрисой можно без труда включить в социально-политический дискурс, то есть, ʺпрочитатьʺ с помощью соответствующих социально-политических кодов, как схватку нового, молодого, прогрессивного со старым и консервативным. Колосова-меньшая станет означающим прогрессивных сил, а Шаховской, препятствующий молодым дарованиям и талантам, приобретет знак устарелого и отжившего, тем паче, что в этом конфликте похоже заботился он о благе и интересах своих протеже, для которых, кстати, и писал свои пьесы («там вывел колкий Шаховской своих комедий шумный рой»). И тогда отказ Колосовой-меньшой садиться под арест в Контору, и ее сопротивление начальству и полицейским властям - это акт свободолюбия (ʺсатрапы, душители свободыʺ), а не просто истерические претензии взбалмошной, склочной, избалованной девицы, надеющейся на покровительство высокопоставленных особ, благосклонных к ее дарованию и прочим прелестям. В общем, курьез может превратиться в пафосный нарратив, а капризное интриганство в доблесть, если грамотно перекодировать ситуацию, придав дополнительные смыслы героям и их действиям.
Впрочем, наверное, в какой-то мере так и было: ʺмаленький человекʺ, ощутив социальную и символическую поддержку, вступил в борьбу с властью за свое достоинство (обретая при этом свое достоинство). Раньше артисты, даже ʺтеатральные звездыʺ беспрекословно садились под арест по приказанию Директора (и маменька Колосовой не раз под арестом бывала), а теперь произошел разрыв, Колосова-меньшая обнаружила поступок до сего не бывалый, что-то пошло не так, и постучали в двери другие времена. Почувствовала ʺмелкотаʺ свою силу («- Это бунт!? - Нет, ваше величество, это революция!»). И то, что в поведении властвующих персон совсем недавно казалось нормальным, или, как минимум, непредосудительным, теперь вдруг вызывает нарекания, и ʺобиженныеʺ получают право заявлять о своих обидах.
В любом случае, как бы оно ни было, сей случай ʺсообщаетʺ о переопределении реальности, ʺизвещаетʺ о наступлении нового мира, когда символы культуры начинают соперничать с почитаемыми символами административной власти (своего рода перераспределение символической власти). В этой реальности мы теперь живем, и символическая власть знаменитого актера ʺвеситʺ иной раз больше, чем какого-либо политика или чиновника (с популярными актерами считаются, перед ними заискивают сильные мира сего и т.п.).
И еще, вероятно, Колосова-меньшая надеялась, что в этой схватке с властью ей поможет ее популярность, то есть ее социальный капитал станет ресурсом, благодаря которому ее желания воплотятся в жизнь вопреки воле начальства. То есть, театр в данном случае - это еще и сфера, где формируется публичность, где публика (несмотря на всю аморфность и плохую определимость этого понятия для того времени) выносит свои суждения, и эти суждения, пусть в малой степени, могут повлиять на решения официальных структур. Публика в пространстве театра автономизируется от государственной власти, и сама решает кто плох, а кто хорош, и ее поддержка что-то да значит. Так из мешанины амбиций, обычных, привычных театральных интриг и дрязг нарождалось то, что сейчас принято называть ʺгражданским обществомʺ («когда б вы знали из какого сора растут стихи, не ведая стыда»).
Тут можно еще вспомнить водевиль «Лев Гурыч Синичкин», не забывая, впрочем, о его французской основе.