Элла Шольц (m-lle Kolombina). Николай Гриценко. Загадка Гения. 4/2
Выход на экраны фильма «Хождения по мукам» стал пиком славы Гриценко. Одна из зрительниц отмечает: «Мне очень дорога его роль Рощина - в нем и порода, и честь, и благородство, настоящий офицер-рыцарь». Зрители были покорены образом Рощина и тем более бывали поражены, видя Николая Олимпиевича в совершенно ином амплуа на сцена театра Вахтангова.
- И это - Рощин?! Не может быть! - поражалась современница, вновь и вновь заглядывая в программку на спектакле «Золотое дно».
Этот спектакль по пьесе Мамина-Сибиряка «На золотом дне» был поставлен А.И. Ремизовой за два года до съёмок «Хождений по мукам». Его играли в разных театрах, но без особого успеха. В театре Вахтангова пьеса о «рубле-разорителе», выглядевшая на других сценах тяжелой бытовой мелодрамой, казалась значительнее, неординарнее. На сцене разворачивалась жизнь уездного города, мир полукупцов, полуавантюристов - дикость, прикрытая европейским костюмом. Краски сгустились и засверкали, характеры стали крупнее, неожиданней. «Вплотную столкнулся я с выдающимся мастером перевоплощения, свойственным такому многоплановому артисту, как Николай Гриценко. Ему было поручено играть роль главного героя в пьесе «Белые и чёрные». Созданные им образы Мышкина в «Идиоте», Протасова в «Живом трупе», - шедевры артистического мастерства, - вспоминает Александр Котов. - Но особенно поразили меня его характерные роли, в частности, в пьесе Мамина-Сибиряка «На золотом дне».
Однажды в Центральном доме работников искусств в Москве был творческий вечер Гриценко. Когда объявили о том, что будет показан отрывок из спектакля «На золотом дне», и на сцену вышел купец в шикарной поддевке, я спросил у своих соседей:
- Кто это?
И удивился, когда они мне ответили:
- Не узнаёте? Это же Николай Гриценко!»
Создавая образ бывшего золотопромышленника Молокова, Николай Олимпиевич проявил редчайшую изобретательность. «В своей работе над ролью Гриценко все строил на интуиции, примеривая на себя внешность будущего образа, - свидетельствует В. Этуш. - Он обязательно должен был нацепить на себя нечто характерное. Причем характерность всегда утрировал, и частенько от этого веяло наигрыванием. Очевидно, он таким образом влезал в «шкуру» своего персонажа, а потом как-то ограничивал себя, отсекал лишнее, и в результате получался уникальный по форме, абсолютно органичный сценический образ». В «Золотом дне» актёр сделал себе очень смешной грим: необычайных размеров живот, свинячие, окосевшие глазки, сизый от беспробудного пьянства нос, заплетающаяся речь - всё работало на создание комедийного персонажа. Особый успех у зрителей вызывал он, когда, спасаясь от кредиторов, нырял под низкий диван, где непостижимым образом умещалась его грузная фигура. Однажды во время этого эпизода упомянутый сизый нос отскочил, но актёр не растерялся и запустил им в своих преследователей, что вызвало восторг публики. Гриценко обожал, чтобы его никто ни за что не узнал, и в этом спектакле добился полной неузнаваемости. Юрий Яковлев вспоминает: «Шла генеральная репетиция для «пап и мам». Николай Олимпиевич пригласил свою маму. На прогоне она спрашивает у меня: «А что, это - новый актер у вас?» «Пока - секрет. Я вам потом расскажу», - отвечаю его маме. Кончился первый акт. Подвожу ее к нему и говорю: «Познакомьтесь, Николай Олимпиевич Гриценко». Мама его не узнала! Этот случай - легенда, свидетелем которой я был». По свидетельству Л. Максаковой, интонации Гриценко из этого спектакля до сих пор живы в театре.
В те же годы на экраны вышли ещё два фильма с участием Николая Олимпиевича, а в театре были поставлены три спектакля, где актёр играл совершенно разноплановые роли: «Город на заре», «Стряпуха» и «Маленькие трагедии». «Город на заре» был третьим молодёжным спектаклем Евгения Симонова. Пьеса, которая перед войной сочинялась всей знаменитой Арбузовской студией, называлась «романтической хроникой» и рассказывала о первых строителях Комсомольска-на-Амуре. Как и студийный спектакль, вахтанговский «Город на заре» разыгрывали на голом планшете сцены. Эпизоды чередовались с кинематографической частотой: ссоры, влюбленности, предательства, подвиги. «Город на заре» во многом предварял будущую «Иркутскую историю». Спектакль «Стряпуха» был поставлен Рубеном Симоновым по пьесе Алексея Сафронова. Изначально провальный литературный материал призваны были спасать лучшие актёры Вахтанговского театра. «На театр посыпались критические замечания, театральные деятели брезгливо морщили нос - как это можно ставить такое! - вспоминает исполнитель главной роли Ю. Яковлев. - А он (Симонов - авт.), хитро улыбаясь, собрал самых известных артистов - Ю. Борисову, Н. Плотникова, Н. Гриценко, Л. Пашкову, М. Ульянова и дал им возможность дурачиться на заданную тему. Так как артисты талантливые, то и дурачились они талантливо». «Большего идиотства я давненько не видал, но более смешного идиотства я тоже не видал», - такова была рецензия на «Стряпуху» Р.Я. Плятта. Унылая шаблонная советская пьеса обратилась лёгким, симпатичным спектаклем, полюбившимся зрителям. Гриценко играл в нём бывшего фронтовика, передового комбайнёра Степана Казанца.
Но, вот, выжженную кубанским солнцем гимнастёрку сменяли плащ и шпага, и иной становилась походка и ритмика речи - на сцене появлялся бесшабашный повеса, испанский гранд Дон Гуан… Спектакль «Маленькие трагедии», поставленный Евгением Симоновым по произведениям Пушкина, состоял из трёх отдельных частей: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери» и «Каменный гость». Рассказывают, что своей роли Николай Олимпиевич даже не читал: текст Дон Гуана ему перед самой репетицией зачитывал Рубен Симонов, и Гриценко схватывал налету и играл… К слову, такой метод запоминания роли был характерен для него. Николай Олимпиевич лучше усваивал текст на слух. «Когда Коле приносили сценарий, он просил меня почитать вслух, - рассказывает Галина Кмит. - Мы садились, и я начинала читать. Он постоянно меня перебивал: «Подожди, Галя, я уже вступаю». «Нет, Коля, - говорила я ему, - тут же еще целая история впереди». Но ему все не терпелось играть. Коля любил репетировать свои роли, сидя на скамеечке на бульваре».
Эту особенность нужно, возможно, отнести к тому, что великий актёр не любил читать. Правда, при этом он обожал кинохронику и собрал огромную библиотеку. «Коля до безумия любил кинохронику, - свидетельствует Галина Кмит. - Помню, пошли мы с ним на киносеанс, а когда вышли, у него уже были билеты на следующий. Видимо, так он компенсировал свою нелюбовь к чтению». Библиотека же Николая Олимпиевича насчитывала энное количество томов: полные собрания сочинений отечественных и зарубежных классиков были аккуратно расставлены на полках и рассортированы по цвету. Коллеги посмеивались. Вячеслав Шалевич вспоминал, как однажды Гриценко спрашивал его:
- Слава, ты всё знаешь: чего ещё не хватает?
- Купите Майн-Рида, он фиолетовый.
Николай Олимпиевич купил Майн-Рида.
Рассказывая о Гриценко, многие знакомые отмечают противоречивость его личности. Коллеги вспоминают вспыльчивость Николая Олимпиевича, рассказывают, что завестись он мог от любого пустяка, но при этом был отходчив. «Он был лёгкий человек. Он был многообразный человек», - говорит В. Лановой. «Человеческая индивидуальность Гриценко была необычна и противоречива, - пишет В. Этуш. - Он всегда хорошо одевался, правда, с несколько вычурным вкусом; у него была прекрасная фигура, «стать», как раньше выражались, он был красив, и в то же время, как ни странно, имел отрицательное обаяние. Будучи недостаточно образованным, он обладал какой-то среднемещанской психологией… …Он был человеком, который уделял особое внимание своей персоне, чем порой давал повод для юмора в свой адрес». Нелюбовь к чтению обычно приписывают недостаточной грамотности актёра. Но, быть может, это не совсем справедливо. Современная наука считает, что затруднённость процесса чтения и письма, является редкой болезнью, называемой дислексией. Эти нарушения объясняются особенностями строения мозга, затрудняющими процесс соотношения звуков и букв, письма и речи. В мире начитывается от 5% до 15% людей с дислексией и дисграфией. Утверждается также, что этим недугом страдали многие великие люди: Уинстон Черчилль, Альберт Эйнштейн, Леонардо да Винчи, Ганс Христиан Андерсен… Для Гриценко, внимание которого всегда было приковано к людям, в которых он черпал материал для будущих ролей, вообще, трудно было сосредоточиться на чём-то ином. Актёр, к примеру, не мог водить машину, умудряясь немедленно въехать в столб. Впрочем, всё это не суть важно. Как говорила А.А. Казанская: «О нём часто говорят: он был не слишком умён, не златоуст. Какая разница, если это был гений!»
В 1959-м году на экраны вышел фильм Сергея Бондарчука «Судьба человека». После премьеры режиссёр пригласил присутствовавших коллег и друзей отпраздновать радостное событие у себя дома. Среди гостей присутствовала молодая, красивая женщина - Галина Кмит, известный фотограф, снимавшая даже приезжавших в Москву мировых знаменитостей. Гриценко, также бывший среди приглашённых, сразу обратил на неё внимание. Вечер, затянувшийся до четырёх утра, они покинули уже вместе. По дороге, в районе Арбата, сломалось такси. Пока шофёр чинил автомобиль, Николай Олимпиевич побежал за цветами для своей спутницы. Вскоре он привёл её в свой дом, где жил вместе с матерью, к которой, по воспоминаниям знакомых, относился особенно бережно и трогательно.
В то время Гриценко расстался со своей женой Ириной Малиновской, от брака с которой родилась дочь Екатерина. Девочка была в ту пору ещё очень мала. Отец продолжал видеться с ней, несмотря на развод с женой. Есть фотография, запечатлевшая встречу Николая Олимпиевича с дочерью, сделанная Галиной Кмит.
Галина в то время состояла в браке с актёром Леонидом Кмитом, известным по роли Петьки в «Чапаеве». У неё рос сын, отцом которого являлся известный детский писатель Лагин, автор «Старика Хоттабыча». Кмит не хотел давать жене развод. Между тем Галина забеременела. Признать ребёнка Николай Олимпиевич отчего-то отказался. Галина Кмит приписывает это нежеланию платить алименты. Возможно, актёр просто сомневался в своём отцовстве. В итоге, расставание вышло скандальным. Сына Галины Кмит, Дениса, втайне от неё усыновил Леонид Кмит, который затем и вырастил его, как родного. Гриценко судьбой мальчика не интересовался и даже не был знаком с ним.
Судьба Дениса сложилась несчастливо. Впервые он снялся в кино в шестилетнем возрасте в фильме Евгения Матвеева «Цыган» в роли маленького цыганенка. Окончив в 1981-м году школу-студию МХАТа, Денис сыграл роль пижона Паши, жениха главной героини, в комедии Леонида Гайдая «Спортлото-82». Актёр сам выполнял все трюки, в частности, на ходу с мотоцикла запрыгивал на поезд, иногда отваживался давать режиссёру советы: так, именно им была придумана сцена, когда М. Пуговкин стоит на большом камне, а под камнем стоит М. Кокшенов и ловит сброшенный шефом пиджак, шляпу, тросточку, а потом ставит руки, чтобы поймать его самого, но тот выходит из-за камня своим ходом. Полюбившаяся зрителям комедия могла бы стать прекрасным трамплином для начинающего актера, но еще до выхода фильма на экраны, Денис получил серьёзную травму. Он сорвался со второго этажа и сильно повредил позвоночник. 22-летний актер оказался прикованным к инвалидной коляске. На актерстве пришлось поставить крест. Денис стал заниматься живописью, писал стихи. В 90-е он снялся в двух фильмах: «Какаду» и «Поворот ключа».
Рубеж 50-60-х годов - период наибольшей славы Николая Гриценко. На спектакли с его участием невозможно было достать билеты. Ходили специально "на Гриценко". «Обожали, например, Гриценко, обожали! - вспоминает актриса Людмила Зайцева. - Потому что я даже не знаю вообще, человек ли он был, потому что он был просто гениальный артист, с неожиданными ходами его, с его неуправляемостью. И в то же время он был точным, профессионально выполнял рисунок, но он был иногда абсолютно непредсказуем, это, мне кажется, есть талант и гениальность. Я не боюсь этого слова, для меня он был гениальный артист, просто гениальный». «Актёры восхищались им. Не только актёры, но весь театр. Гриценко - это была такая особая статья. Особое явление. И это все понимали при его жизни…» - рассказывает Людмила Максакова.
Сегодня молодому артисту довольно сняться в каком-нибудь сериале-однодневке, подхалтурить кое-как, не вкладывая в роль ни сердца, ни сил, и он уже ощущает себя гением, великим, «звездой». Великие актёры прошлого были далеки от «звёздной болезни». Театр был храмом, искусство божеством, и ни один из корифеев того времени не позволял себе той заносчивости и, тем более, халатного отношения к делу, которые позволяют себя современные кумиры на час.
Не страдал «звёздной болезнью» и Гриценко. Называемый гением при жизни, сам он не считал себя таковым, говоря, что настоящим эталоном искусства является лишь время и память людей. «То, что он делал на сцене, было гениально. Причем диапазон, амплитуда его дарования была бесконечна: от совершенно потрясающих острых ролей и маски «Турандот» до «Идиота». И при этом его не распирало тщеславие, как нынешних самозваных звезд», - отмечает Александр Ширвиндт. Актёр, как прежде, трепетно относился к каждой своей роли, своему театру. Николай Олимпиевич любил шутки и розыгрыши. Иногда он, как когда-то в Киеве, устраивал мини-представления прямо на улице. Михаил Державин рассказывает: «Я сам видел, как он тут, перед входом в театр Сатиры, изображал в стельку пьяного. Надвинул шапку на лоб и полз "еле живой", цепляясь за эти вот ступени! Народ подбежал, у нас ведь таким "болезным" так сочувствуют. Помогли ему подняться, какую-то милостыню подали. Его не узнали, хотя он был без грима!»
Гриценко, с его неистощимым запасом шуток и придумок, был завсегдатаем театральных капустников, на которых царил. Василий Лановой вспоминает, что во время гастролей, в течение многих часов пути, Николай Олимпиевич развлекал коллег анекдотами и всевозможными смешными историями, которые разыгрывал в лицах. Автобус, в котором ехали актёры, буквально переворачивало от смеха. «Он был потрясающим участником капустников, - вспоминает Вячеслав Шалевич. - В Театре Вахтангова были замечательные капустники, в них всегда участвовал Николай Олимпиевич со всем своим азартом.
Театр Вахтангова в свое время новогоднюю ночь встречал всем коллективом в фойе театра. Ставил Рубен Николаевич, приглашал как в собственный дом всех гостей. Николай Олимпиевич смеялся, хохотал. Это была истинная заразительность и потрясающая актерская азартность. Он нас всех молодых так любил, что мы к нему относились не как к Богу. Вообще, он жил живой жизнью. Очень радовался, когда на сцене у кого-то что-то получалось».
Не забывал Гриценко и малой родины, друзей детства и юности. Когда кто-то из ясиноватинцев приезжал в Москву, то непременно шли в театр Вахтангова - посмотреть на знаменитого земляка. Друзья останавливались у Николая Олимпиевича, делились новостями. Изабелла Миненко, у дяди которого юный Гриценко некогда учился игре на скрипке, вспоминала: «Он всегда помнил своих ясноватских друзей и при встречах требовал от меня полного отчёта об их жизни. Спрашивал: «Как там Илья?» (и.А. Павлюк), «А кто остался из родственников Таси?» (Т.Я. Касютич). Интересовался всем, что касалось Ясиноватой, друзей его детства и юности. С юношеским задором вспоминал игры в «индейцев». Интересно рассказывал о забавных, курьёзных эпизодах из своей творческой жизни. И в то же время это был очень ранимый человек, не терпел лжи, фальши в отношениях между людьми, злости, нечестности».
О ранимости Николая Олимпиевича говорит и Василий Лановой: «В жизни он был очень ранимый человек, в некоторых вопросах несуразный. Вечные у него несчастья какие-то у него были, вечно он куда-то не туда влипал, не туда попадал. Трагическая фигура была».
Гриценко всегда отличал изысканный вкус, чувство стиля. Свою физическую форму он поддерживал спортом и закаливанием. Особенно преуспел актёр по линии моржевания. «Пошёл в вытрезвитель», - шутил он, направляясь в зимнюю стужу к Москве-реке, провожаемый недоумёнными взглядами коллег. В брошюре Стива Шенкмана, выпущенной издательством «Физкультура и спорт» мы находим такой фрагмент: «Автобус подкатил к водохранилищу. Яркое весеннее солнце, на чахлой прошлогодней траве небольшие островки серого снега, крепкий ветерок. По всему водохранилищу до самого горизонта тянутся ледяные поля метровой толщины. У бесчисленных лунок - окаменевшие изваяния рыболовов в тулупах и ватниках, словно печальные памятники вечной надежде человечества на счастливый случай. А между ними беспечными чайками весело лавируют белые паруса буеров. Синее небо, белые паруса, голубой ноздреватый лед, черная вода у берега... Эта вот полоска воды метров в сорок шириной и стала предметом вожделения моих спутников.
Мужчины быстро разделись и в одних плавках и кедах побежали на разминку. Со многими я уже успел познакомиться. Длинную цепочку бегунов возглавляет председатель секции Александр Николаевич Колгушкин, за ним бегут геолог Рудольф Лутков, инженер Юрий Дробинский, экономист Ростислав Тихонов, полковник Иван Поляков. Следом за рабочим Валерием Романовым возвышается импозантная фигура народного артиста СССР Николая Олимпиевича Гриценко. Знаменитый вахтанговец - гордость секции «моржей». К нему относятся с подчеркнутым почтением...
Хочется подольше сохранить в себе это состояние рвущейся наружу радости. Вдали застучал мяч. «Моржи» затеяли футбол. Ноги сами понесли туда. До мяча я с детства жаден, а сейчас тем более не удержаться!
Какие там пасы! Сам, сам, вперед, через ноги, сквозь защитников! Отняли. Вот незадача! Да еще по ногам стукнули. Никакого почтения. А всего полчаса назад стеснялись обратиться, вежливо так шептали: «Товарищ корреспондент...» Да что я! Вот на воротах стоит сам Николай Олимпиевич Гриценко. В автобусе кто-то из ребят все хотел взять автограф у знаменитого артиста, но так и не решился. А сейчас тот же паренек орет самозабвенно: «Олим-пыч, бей сюда!» Что и говорить, футбол упрощает контакты...
Сорок минут бешеной беготни, и никакой усталости. Опять хочется в воду, но делать этого не следует. Теперь, по всем выкладкам физиологов, я имею право нырнуть в холодную воду не раньше, чем через двое суток: надо дать организму время восстановиться. Что бы я там ни ощущал, а купание в ледяной воде - огромная встряска.
Пока мужчины были заняты замечательной игрой в футбол, женщины развернули скатерти-самобранки. Хороший загородный обед отлично вписался в программу праздника проводов зимы».
Образ Николая Гриценко в те годы запечатлела Людмила Максакова, случайно встретившая актёра на улице: «Он не шёл, а стремительно рвался вперёд, пронзал пространство, я успела заметить лишь огромные, зелёные глаза, смотрящие вне мира, поверх всех нас. Люди, шедшие навстречу, расступались, а некоторые шептали восторженно: «Это Гриценко! Гриценко!..»
© Copyright: Элла Шольц, 2010
Свидетельство о публикации №21005290867
- И это - Рощин?! Не может быть! - поражалась современница, вновь и вновь заглядывая в программку на спектакле «Золотое дно».
Этот спектакль по пьесе Мамина-Сибиряка «На золотом дне» был поставлен А.И. Ремизовой за два года до съёмок «Хождений по мукам». Его играли в разных театрах, но без особого успеха. В театре Вахтангова пьеса о «рубле-разорителе», выглядевшая на других сценах тяжелой бытовой мелодрамой, казалась значительнее, неординарнее. На сцене разворачивалась жизнь уездного города, мир полукупцов, полуавантюристов - дикость, прикрытая европейским костюмом. Краски сгустились и засверкали, характеры стали крупнее, неожиданней. «Вплотную столкнулся я с выдающимся мастером перевоплощения, свойственным такому многоплановому артисту, как Николай Гриценко. Ему было поручено играть роль главного героя в пьесе «Белые и чёрные». Созданные им образы Мышкина в «Идиоте», Протасова в «Живом трупе», - шедевры артистического мастерства, - вспоминает Александр Котов. - Но особенно поразили меня его характерные роли, в частности, в пьесе Мамина-Сибиряка «На золотом дне».
Однажды в Центральном доме работников искусств в Москве был творческий вечер Гриценко. Когда объявили о том, что будет показан отрывок из спектакля «На золотом дне», и на сцену вышел купец в шикарной поддевке, я спросил у своих соседей:
- Кто это?
И удивился, когда они мне ответили:
- Не узнаёте? Это же Николай Гриценко!»
Создавая образ бывшего золотопромышленника Молокова, Николай Олимпиевич проявил редчайшую изобретательность. «В своей работе над ролью Гриценко все строил на интуиции, примеривая на себя внешность будущего образа, - свидетельствует В. Этуш. - Он обязательно должен был нацепить на себя нечто характерное. Причем характерность всегда утрировал, и частенько от этого веяло наигрыванием. Очевидно, он таким образом влезал в «шкуру» своего персонажа, а потом как-то ограничивал себя, отсекал лишнее, и в результате получался уникальный по форме, абсолютно органичный сценический образ». В «Золотом дне» актёр сделал себе очень смешной грим: необычайных размеров живот, свинячие, окосевшие глазки, сизый от беспробудного пьянства нос, заплетающаяся речь - всё работало на создание комедийного персонажа. Особый успех у зрителей вызывал он, когда, спасаясь от кредиторов, нырял под низкий диван, где непостижимым образом умещалась его грузная фигура. Однажды во время этого эпизода упомянутый сизый нос отскочил, но актёр не растерялся и запустил им в своих преследователей, что вызвало восторг публики. Гриценко обожал, чтобы его никто ни за что не узнал, и в этом спектакле добился полной неузнаваемости. Юрий Яковлев вспоминает: «Шла генеральная репетиция для «пап и мам». Николай Олимпиевич пригласил свою маму. На прогоне она спрашивает у меня: «А что, это - новый актер у вас?» «Пока - секрет. Я вам потом расскажу», - отвечаю его маме. Кончился первый акт. Подвожу ее к нему и говорю: «Познакомьтесь, Николай Олимпиевич Гриценко». Мама его не узнала! Этот случай - легенда, свидетелем которой я был». По свидетельству Л. Максаковой, интонации Гриценко из этого спектакля до сих пор живы в театре.
В те же годы на экраны вышли ещё два фильма с участием Николая Олимпиевича, а в театре были поставлены три спектакля, где актёр играл совершенно разноплановые роли: «Город на заре», «Стряпуха» и «Маленькие трагедии». «Город на заре» был третьим молодёжным спектаклем Евгения Симонова. Пьеса, которая перед войной сочинялась всей знаменитой Арбузовской студией, называлась «романтической хроникой» и рассказывала о первых строителях Комсомольска-на-Амуре. Как и студийный спектакль, вахтанговский «Город на заре» разыгрывали на голом планшете сцены. Эпизоды чередовались с кинематографической частотой: ссоры, влюбленности, предательства, подвиги. «Город на заре» во многом предварял будущую «Иркутскую историю». Спектакль «Стряпуха» был поставлен Рубеном Симоновым по пьесе Алексея Сафронова. Изначально провальный литературный материал призваны были спасать лучшие актёры Вахтанговского театра. «На театр посыпались критические замечания, театральные деятели брезгливо морщили нос - как это можно ставить такое! - вспоминает исполнитель главной роли Ю. Яковлев. - А он (Симонов - авт.), хитро улыбаясь, собрал самых известных артистов - Ю. Борисову, Н. Плотникова, Н. Гриценко, Л. Пашкову, М. Ульянова и дал им возможность дурачиться на заданную тему. Так как артисты талантливые, то и дурачились они талантливо». «Большего идиотства я давненько не видал, но более смешного идиотства я тоже не видал», - такова была рецензия на «Стряпуху» Р.Я. Плятта. Унылая шаблонная советская пьеса обратилась лёгким, симпатичным спектаклем, полюбившимся зрителям. Гриценко играл в нём бывшего фронтовика, передового комбайнёра Степана Казанца.
Но, вот, выжженную кубанским солнцем гимнастёрку сменяли плащ и шпага, и иной становилась походка и ритмика речи - на сцене появлялся бесшабашный повеса, испанский гранд Дон Гуан… Спектакль «Маленькие трагедии», поставленный Евгением Симоновым по произведениям Пушкина, состоял из трёх отдельных частей: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери» и «Каменный гость». Рассказывают, что своей роли Николай Олимпиевич даже не читал: текст Дон Гуана ему перед самой репетицией зачитывал Рубен Симонов, и Гриценко схватывал налету и играл… К слову, такой метод запоминания роли был характерен для него. Николай Олимпиевич лучше усваивал текст на слух. «Когда Коле приносили сценарий, он просил меня почитать вслух, - рассказывает Галина Кмит. - Мы садились, и я начинала читать. Он постоянно меня перебивал: «Подожди, Галя, я уже вступаю». «Нет, Коля, - говорила я ему, - тут же еще целая история впереди». Но ему все не терпелось играть. Коля любил репетировать свои роли, сидя на скамеечке на бульваре».
Эту особенность нужно, возможно, отнести к тому, что великий актёр не любил читать. Правда, при этом он обожал кинохронику и собрал огромную библиотеку. «Коля до безумия любил кинохронику, - свидетельствует Галина Кмит. - Помню, пошли мы с ним на киносеанс, а когда вышли, у него уже были билеты на следующий. Видимо, так он компенсировал свою нелюбовь к чтению». Библиотека же Николая Олимпиевича насчитывала энное количество томов: полные собрания сочинений отечественных и зарубежных классиков были аккуратно расставлены на полках и рассортированы по цвету. Коллеги посмеивались. Вячеслав Шалевич вспоминал, как однажды Гриценко спрашивал его:
- Слава, ты всё знаешь: чего ещё не хватает?
- Купите Майн-Рида, он фиолетовый.
Николай Олимпиевич купил Майн-Рида.
Рассказывая о Гриценко, многие знакомые отмечают противоречивость его личности. Коллеги вспоминают вспыльчивость Николая Олимпиевича, рассказывают, что завестись он мог от любого пустяка, но при этом был отходчив. «Он был лёгкий человек. Он был многообразный человек», - говорит В. Лановой. «Человеческая индивидуальность Гриценко была необычна и противоречива, - пишет В. Этуш. - Он всегда хорошо одевался, правда, с несколько вычурным вкусом; у него была прекрасная фигура, «стать», как раньше выражались, он был красив, и в то же время, как ни странно, имел отрицательное обаяние. Будучи недостаточно образованным, он обладал какой-то среднемещанской психологией… …Он был человеком, который уделял особое внимание своей персоне, чем порой давал повод для юмора в свой адрес». Нелюбовь к чтению обычно приписывают недостаточной грамотности актёра. Но, быть может, это не совсем справедливо. Современная наука считает, что затруднённость процесса чтения и письма, является редкой болезнью, называемой дислексией. Эти нарушения объясняются особенностями строения мозга, затрудняющими процесс соотношения звуков и букв, письма и речи. В мире начитывается от 5% до 15% людей с дислексией и дисграфией. Утверждается также, что этим недугом страдали многие великие люди: Уинстон Черчилль, Альберт Эйнштейн, Леонардо да Винчи, Ганс Христиан Андерсен… Для Гриценко, внимание которого всегда было приковано к людям, в которых он черпал материал для будущих ролей, вообще, трудно было сосредоточиться на чём-то ином. Актёр, к примеру, не мог водить машину, умудряясь немедленно въехать в столб. Впрочем, всё это не суть важно. Как говорила А.А. Казанская: «О нём часто говорят: он был не слишком умён, не златоуст. Какая разница, если это был гений!»
В 1959-м году на экраны вышел фильм Сергея Бондарчука «Судьба человека». После премьеры режиссёр пригласил присутствовавших коллег и друзей отпраздновать радостное событие у себя дома. Среди гостей присутствовала молодая, красивая женщина - Галина Кмит, известный фотограф, снимавшая даже приезжавших в Москву мировых знаменитостей. Гриценко, также бывший среди приглашённых, сразу обратил на неё внимание. Вечер, затянувшийся до четырёх утра, они покинули уже вместе. По дороге, в районе Арбата, сломалось такси. Пока шофёр чинил автомобиль, Николай Олимпиевич побежал за цветами для своей спутницы. Вскоре он привёл её в свой дом, где жил вместе с матерью, к которой, по воспоминаниям знакомых, относился особенно бережно и трогательно.
В то время Гриценко расстался со своей женой Ириной Малиновской, от брака с которой родилась дочь Екатерина. Девочка была в ту пору ещё очень мала. Отец продолжал видеться с ней, несмотря на развод с женой. Есть фотография, запечатлевшая встречу Николая Олимпиевича с дочерью, сделанная Галиной Кмит.
Галина в то время состояла в браке с актёром Леонидом Кмитом, известным по роли Петьки в «Чапаеве». У неё рос сын, отцом которого являлся известный детский писатель Лагин, автор «Старика Хоттабыча». Кмит не хотел давать жене развод. Между тем Галина забеременела. Признать ребёнка Николай Олимпиевич отчего-то отказался. Галина Кмит приписывает это нежеланию платить алименты. Возможно, актёр просто сомневался в своём отцовстве. В итоге, расставание вышло скандальным. Сына Галины Кмит, Дениса, втайне от неё усыновил Леонид Кмит, который затем и вырастил его, как родного. Гриценко судьбой мальчика не интересовался и даже не был знаком с ним.
Судьба Дениса сложилась несчастливо. Впервые он снялся в кино в шестилетнем возрасте в фильме Евгения Матвеева «Цыган» в роли маленького цыганенка. Окончив в 1981-м году школу-студию МХАТа, Денис сыграл роль пижона Паши, жениха главной героини, в комедии Леонида Гайдая «Спортлото-82». Актёр сам выполнял все трюки, в частности, на ходу с мотоцикла запрыгивал на поезд, иногда отваживался давать режиссёру советы: так, именно им была придумана сцена, когда М. Пуговкин стоит на большом камне, а под камнем стоит М. Кокшенов и ловит сброшенный шефом пиджак, шляпу, тросточку, а потом ставит руки, чтобы поймать его самого, но тот выходит из-за камня своим ходом. Полюбившаяся зрителям комедия могла бы стать прекрасным трамплином для начинающего актера, но еще до выхода фильма на экраны, Денис получил серьёзную травму. Он сорвался со второго этажа и сильно повредил позвоночник. 22-летний актер оказался прикованным к инвалидной коляске. На актерстве пришлось поставить крест. Денис стал заниматься живописью, писал стихи. В 90-е он снялся в двух фильмах: «Какаду» и «Поворот ключа».
Рубеж 50-60-х годов - период наибольшей славы Николая Гриценко. На спектакли с его участием невозможно было достать билеты. Ходили специально "на Гриценко". «Обожали, например, Гриценко, обожали! - вспоминает актриса Людмила Зайцева. - Потому что я даже не знаю вообще, человек ли он был, потому что он был просто гениальный артист, с неожиданными ходами его, с его неуправляемостью. И в то же время он был точным, профессионально выполнял рисунок, но он был иногда абсолютно непредсказуем, это, мне кажется, есть талант и гениальность. Я не боюсь этого слова, для меня он был гениальный артист, просто гениальный». «Актёры восхищались им. Не только актёры, но весь театр. Гриценко - это была такая особая статья. Особое явление. И это все понимали при его жизни…» - рассказывает Людмила Максакова.
Сегодня молодому артисту довольно сняться в каком-нибудь сериале-однодневке, подхалтурить кое-как, не вкладывая в роль ни сердца, ни сил, и он уже ощущает себя гением, великим, «звездой». Великие актёры прошлого были далеки от «звёздной болезни». Театр был храмом, искусство божеством, и ни один из корифеев того времени не позволял себе той заносчивости и, тем более, халатного отношения к делу, которые позволяют себя современные кумиры на час.
Не страдал «звёздной болезнью» и Гриценко. Называемый гением при жизни, сам он не считал себя таковым, говоря, что настоящим эталоном искусства является лишь время и память людей. «То, что он делал на сцене, было гениально. Причем диапазон, амплитуда его дарования была бесконечна: от совершенно потрясающих острых ролей и маски «Турандот» до «Идиота». И при этом его не распирало тщеславие, как нынешних самозваных звезд», - отмечает Александр Ширвиндт. Актёр, как прежде, трепетно относился к каждой своей роли, своему театру. Николай Олимпиевич любил шутки и розыгрыши. Иногда он, как когда-то в Киеве, устраивал мини-представления прямо на улице. Михаил Державин рассказывает: «Я сам видел, как он тут, перед входом в театр Сатиры, изображал в стельку пьяного. Надвинул шапку на лоб и полз "еле живой", цепляясь за эти вот ступени! Народ подбежал, у нас ведь таким "болезным" так сочувствуют. Помогли ему подняться, какую-то милостыню подали. Его не узнали, хотя он был без грима!»
Гриценко, с его неистощимым запасом шуток и придумок, был завсегдатаем театральных капустников, на которых царил. Василий Лановой вспоминает, что во время гастролей, в течение многих часов пути, Николай Олимпиевич развлекал коллег анекдотами и всевозможными смешными историями, которые разыгрывал в лицах. Автобус, в котором ехали актёры, буквально переворачивало от смеха. «Он был потрясающим участником капустников, - вспоминает Вячеслав Шалевич. - В Театре Вахтангова были замечательные капустники, в них всегда участвовал Николай Олимпиевич со всем своим азартом.
Театр Вахтангова в свое время новогоднюю ночь встречал всем коллективом в фойе театра. Ставил Рубен Николаевич, приглашал как в собственный дом всех гостей. Николай Олимпиевич смеялся, хохотал. Это была истинная заразительность и потрясающая актерская азартность. Он нас всех молодых так любил, что мы к нему относились не как к Богу. Вообще, он жил живой жизнью. Очень радовался, когда на сцене у кого-то что-то получалось».
Не забывал Гриценко и малой родины, друзей детства и юности. Когда кто-то из ясиноватинцев приезжал в Москву, то непременно шли в театр Вахтангова - посмотреть на знаменитого земляка. Друзья останавливались у Николая Олимпиевича, делились новостями. Изабелла Миненко, у дяди которого юный Гриценко некогда учился игре на скрипке, вспоминала: «Он всегда помнил своих ясноватских друзей и при встречах требовал от меня полного отчёта об их жизни. Спрашивал: «Как там Илья?» (и.А. Павлюк), «А кто остался из родственников Таси?» (Т.Я. Касютич). Интересовался всем, что касалось Ясиноватой, друзей его детства и юности. С юношеским задором вспоминал игры в «индейцев». Интересно рассказывал о забавных, курьёзных эпизодах из своей творческой жизни. И в то же время это был очень ранимый человек, не терпел лжи, фальши в отношениях между людьми, злости, нечестности».
О ранимости Николая Олимпиевича говорит и Василий Лановой: «В жизни он был очень ранимый человек, в некоторых вопросах несуразный. Вечные у него несчастья какие-то у него были, вечно он куда-то не туда влипал, не туда попадал. Трагическая фигура была».
Гриценко всегда отличал изысканный вкус, чувство стиля. Свою физическую форму он поддерживал спортом и закаливанием. Особенно преуспел актёр по линии моржевания. «Пошёл в вытрезвитель», - шутил он, направляясь в зимнюю стужу к Москве-реке, провожаемый недоумёнными взглядами коллег. В брошюре Стива Шенкмана, выпущенной издательством «Физкультура и спорт» мы находим такой фрагмент: «Автобус подкатил к водохранилищу. Яркое весеннее солнце, на чахлой прошлогодней траве небольшие островки серого снега, крепкий ветерок. По всему водохранилищу до самого горизонта тянутся ледяные поля метровой толщины. У бесчисленных лунок - окаменевшие изваяния рыболовов в тулупах и ватниках, словно печальные памятники вечной надежде человечества на счастливый случай. А между ними беспечными чайками весело лавируют белые паруса буеров. Синее небо, белые паруса, голубой ноздреватый лед, черная вода у берега... Эта вот полоска воды метров в сорок шириной и стала предметом вожделения моих спутников.
Мужчины быстро разделись и в одних плавках и кедах побежали на разминку. Со многими я уже успел познакомиться. Длинную цепочку бегунов возглавляет председатель секции Александр Николаевич Колгушкин, за ним бегут геолог Рудольф Лутков, инженер Юрий Дробинский, экономист Ростислав Тихонов, полковник Иван Поляков. Следом за рабочим Валерием Романовым возвышается импозантная фигура народного артиста СССР Николая Олимпиевича Гриценко. Знаменитый вахтанговец - гордость секции «моржей». К нему относятся с подчеркнутым почтением...
Хочется подольше сохранить в себе это состояние рвущейся наружу радости. Вдали застучал мяч. «Моржи» затеяли футбол. Ноги сами понесли туда. До мяча я с детства жаден, а сейчас тем более не удержаться!
Какие там пасы! Сам, сам, вперед, через ноги, сквозь защитников! Отняли. Вот незадача! Да еще по ногам стукнули. Никакого почтения. А всего полчаса назад стеснялись обратиться, вежливо так шептали: «Товарищ корреспондент...» Да что я! Вот на воротах стоит сам Николай Олимпиевич Гриценко. В автобусе кто-то из ребят все хотел взять автограф у знаменитого артиста, но так и не решился. А сейчас тот же паренек орет самозабвенно: «Олим-пыч, бей сюда!» Что и говорить, футбол упрощает контакты...
Сорок минут бешеной беготни, и никакой усталости. Опять хочется в воду, но делать этого не следует. Теперь, по всем выкладкам физиологов, я имею право нырнуть в холодную воду не раньше, чем через двое суток: надо дать организму время восстановиться. Что бы я там ни ощущал, а купание в ледяной воде - огромная встряска.
Пока мужчины были заняты замечательной игрой в футбол, женщины развернули скатерти-самобранки. Хороший загородный обед отлично вписался в программу праздника проводов зимы».
Образ Николая Гриценко в те годы запечатлела Людмила Максакова, случайно встретившая актёра на улице: «Он не шёл, а стремительно рвался вперёд, пронзал пространство, я успела заметить лишь огромные, зелёные глаза, смотрящие вне мира, поверх всех нас. Люди, шедшие навстречу, расступались, а некоторые шептали восторженно: «Это Гриценко! Гриценко!..»
© Copyright: Элла Шольц, 2010
Свидетельство о публикации №21005290867