Бальмонту с его пристрастием к причастиям и дактилич. клаузулам обходиться без "Щ" было затруднительно, да он и не пытался: "В лучах блистающих Скользит, умелая, Средь хлопьев тающих Сохранно-белая. Под ветром веющим Дрожит, взметается, На нем, лелеющем, Светло качается". Скопления "Щ" (и "Ч") служат у него целям звукоподражания - как чему-то природному, напр. ручью (""Чья печаль в твоем журчанье!" Я спросил в ночном молчанье У звенящего ручья. "Чья печаль в росе блестящей, И в осоке шелестящей?" Мне ручей сказал: "Ничья!""), так и сверхъестественному ("Освященный нож доставши, Очертил заклятый круг; Возле скатерть разостлавши, Жду. Но чу! Шипящий звук! Это дьяволы толпою Собрались вокруг меня, Смотрят, манят за собою, Брызжут искрами огня").
Бальмонту с его пристрастием к причастиям и дактилич. клаузулам обходиться без "Щ" было затруднительно, да он и не пытался: "В лучах блистающих Скользит, умелая, Средь хлопьев тающих Сохранно-белая. Под ветром веющим Дрожит, взметается, На нем, лелеющем, Светло качается". Скопления "Щ" (и "Ч") служат у него целям звукоподражания - как чему-то природному, напр. ручью (""Чья печаль в твоем журчанье!" Я спросил в ночном молчанье У звенящего ручья. "Чья печаль в росе блестящей, И в осоке шелестящей?" Мне ручей сказал: "Ничья!""), так и сверхъестественному ("Освященный нож доставши, Очертил заклятый круг; Возле скатерть разостлавши, Жду. Но чу! Шипящий звук! Это дьяволы толпою Собрались вокруг меня, Смотрят, манят за собою, Брызжут искрами огня").
Reply
Leave a comment