Ольга Жукова, 405гр МЖ, Case study.
Сублимация в действии
Поэт ждал свою даму под фонарем, волнуясь, нервно обрывая листочки с еще росистой, какой-нибудь час назад срезанной розы. Она неслышно подошла сзади и положила ладони ему на глаза. Он нежно поцеловал ее локоть, они отправились в кафе и провели чудесный вечер под трепетные звуки рояля и игристое дурманящее вино. В полночь он стоял перед ней на коленях, держа ее руки в своих, и умолял не уходить. Она улыбнулась, поцеловала его в бледный влажный лоб и растворилась в темноте проспекта. Он провел бессонную ночь, на рассвете набросал несколько мучительных и гениальных строк и, опустошенный, упал на кровать, чтобы, наконец, отдаться милосердным объятиям Морфея. Так мог бы выглядеть типичный случай сублимации.
Этот термин ввел в психологическую и психиатрическую практику Зигмунд Фрейд. Кто же еще мог объявить любую активность, от прилива творческого вдохновения до внезапного пробуждения интереса к спорту, проявлением подавленных сексуальных влечений. Разумеется, как и вся его «безнравственная» теория, это положение вызвало, будучи представлено на суд общественности, волну негодования. Свершилось, практически, святотатство: лучшие достижения человеческого духа! плоды образцовой нравственности и возвышенного ума вдруг были приравнены к скотским позывам, о которых в приличном обществе и подумать стыдно.
Времена сменились, и щеголять грубоватым цинизмом стало даже модно. Любопытный парадокс: к концу жизни Фрейд отказался от многих своих взглядов, но маховик был запущен, поклонники и последователи делали заявления одно смелее другого, получая заслуженные скандальные лавры. Затем к бесцеремонному «принесению приличий в жертву науке» привыкли, а потом 20 век щедро отсыпал человечеству такое количество потрясений, с самого дна перевернувших даже самые древние жизненные понятия, что теперь вряд ли можно удивить кого-то излишне вольным обращением с моральными ценностями.
Складывается впечатление, будто сама жизнь подстроилась под фрейдовские положения. Доходит до абсурда: к примеру, не последним признаком «элитарного», артхаусного кино является демонстрация табуированных анатомических деталей человека. Еще лучше - непосредственно порока или убийства в подробностях. Художественное искусство ориентируется на нарочитую безобразность, «продвинутая» музыка - на какофонию несогласованных звуковых колебаний.
Казалось бы, мир стал в каком-то смысле честнее. Если у всякой человеческой активности сексуальные мотивы, то теперь они и проявляются везде, не таясь. Творцу больше незачем обращаться к формам греческой вазы, если мысли заняты женскими прелестями. Оправданием существования, а заодно нередко и основным ценообразующим фактором любого артефакта является удовольствие, полученное автором при его изготовлении и проскальзывающее в формальных признаках. Подчеркнуто непропорционально? Индивидуальное видение! Из-за вычурности оформления малопригодно к функционированию? Зато раскрывает смысл «вещи в себе»!
Как будто люди действительно решили все «упростить» принялись торговать чистым своим творческим позывом, не заботясь о придании ему эстетизма или практичности. Чувствую возбуждение - выражаю его - продаю тому, кто хочет тоже прийти в волнение. В науке это выглядит примерно так: занимаюсь исследованием того, сколько банок пива войдет в стандартный детский резиновый шарик, а потом показываю это по телевизору в формате шоу. Никому не нужна эта информация, но продается не она, а ощущение игры, наложенное на разрешение делать все что угодно.
В общем, Фрейд оказался прав, люди - животные, и все попытки придать своим позывам «одухотворенный» оттенок - притворство. А может, все было наоборот? Не являются ли животные позывы следствием избытка могучей, духовной силы, которая просто не находит себе иного применения и, чтобы не повредить свой сосуд - человека - вынуждена выплескиваться в грубых формах страстей и пороков? Тягу к творчеству несложно представить как следствие игры гормонов, и с тем же успехом необузданную влюбленность нетрудно объяснить неумением или временной неспособностью найти более достойный объект приложения своих духовных сил.
Развивая эту мысль, приходится признать: только от человека зависит, во что обратится его жизненная сила и в каком из аспектов его бытия она проявится - в физическом или нематериальном. В этом случае повсеместное засилье фрейдистской тематики объясняется просто и довольно неприятно: люди «получили от науки разрешение» не думать о качестве и характере того, что привносят в мир, и дружно стали вязнуть где-то в области примитива. От такого повышенного внимания он раскрыл весь свой дремавший потенциал, дал множество форм и производных и стал еще больше похож на нечто единственное и универсальное.
Все, вроде бы, хорошо. А на душе периодически кошки скребут. Иногда кажется: сейчас бы взять и полететь, и каждому встречному дарить цветы и рахат-лукум, и миновать стратосферу, набрать в космосе пригоршни звезд, а потом на Земле их тоже все раздарить, чтобы всем всегда было тепло и светло, и всюду наступил мир, и все были счастливы. Но потом вспоминаешь, что человек - животное. Догадываешься: «ага, никак, сублимирую». И совсем не в космос хочет твоя ушлая натура. Звезды твои, впрочем, тоже никому не нужны. А нужна всем твоя энергия, и единственная задача - попроще и побольше этой энергии в общее пользование сбросить.
По-моему, грустная история. Нет, приятно, конечно, когда со мной делятся силами, но энергия у меня и своя вырабатывается. Вот летать не умею. Так что, если Вы все равно туда собрались, то мне, пожалуйста, все-таки звезду, а не пару тонн топлива. Иначе ведь, если все будут только обмениваться топливом и успокаиваться, никто вообще никуда не полетит.
Хотя, конечно, здесь тоже есть шанс, что автор просто сублимирует.
Использованная литература:
З. Фрейд: "Я и Оно"
Ж.Лабланш, Ж.-Б.Понталис: "Словарь по психоанализу"