Цю Сяолун, «Шанхайский синдром» / «Смерть красной героини». Криминал, политика и кулинария
(Очень много спойлеров!)
***
КИТАЙ СКВОЗЬ ПРИЗМУ ДЕТЕКТИВА
Классические английские, французские, американские детективы мы все знаем и любим с детства. А вот пишут ли детективы в Азии? В частности, в Китае? Книги про судью Ди, конечно, многие знают тоже, но их действие происходит больше тысячи лет назад, и, что важнее, автор их - европеец, Роберт ван Гулик, взявший за основу старинные китайские романы и сочинявший истории, более адаптированные для европейского читателя.
Детективы в Китае пишут, разумеется. Но за пределами Китая эти книги редко становятся известны. Поэтому Цю Сяолун и его романы об инспекторе Чэне так уникальны: автор изначально был поэтом и литературоведом, специалистом по американской поэзии, во время событий на площади Тяньаньмэнь находился на конференции в США, в итоге остался там. Детективы Цю Сяолун начал писать уже в эмиграции. «Шанхайский синдром» (оригинальное название - «Смерть красной героини», зачем наши переводчики его поменяли - не очень понятно) - только первая книга из серии.
В чем основное отличие «Шанхайского синдрома» от классических европейских детективов, например, той же Агаты Кристи? Детективы Агаты Кристи - камерные головоломки. Несколько человек собираются в загородном доме/на прогулочном корабле/на отрезанном бурей острове, и когда происходит убийство, сразу понятно, что преступник - один из присутствующих. Читатель может потренировать свою смекалку, отыскивая намеки и пытаясь угадать, кто же убийца. А герой Цю Сяолуня аккуратно разматывает клубок, в каждой главе выявляя нового свидетеля - читатель здесь может быть исключительно наблюдателем. Помимо прочего, этот прием позволяет читателю заглянуть в гости к представителям самых разных слоев китайского общества - от полунищей обитательницы общежития, потерявшей работу и зарабатывающей на жизнь лепкой пельменей, до «золотой молодежи».
Этот роман интересен не детективной линией (имя убийцы становится известно примерно в середине книги). Это - срез эпохи, культуры и менталитета такой закрытой и так плохо нам знакомой китайской цивилизации. Например, в романе постоянно даются отсылки к классической китайской литературе - в частности, целая глава рассказывает о том, как герои ходили в литературный парк, посвященный классическому роману «Сон в красном тереме». И если у нас в том же довлатовском «Заповеднике» приехавшие в Михайловское «окультуриваться» туристы показаны иронично, здесь все дано с уважением и искренней любовью к литературе.
Также в романе есть постоянные воспоминания о трагической эпохе культурной революции (кстати, были там очень любопытные факты. Скажем, если верить книге, единственным иностранным фильмом, разрешенным к прокату в Китае в конце 50-х, был «Коммунист» с Евгением Урбанским). Но дано это без злобы, без желания кому-то мстить, без сарказма - просто как факт прошлого.
***
ЗНАКОМСТВО С ИНСПЕКТОРОМ ЧЭНЕМ
Начинается роман с того, что в мае 1990 года двое старых школьных друзей, когда-то разбросанные по разным городам культурной революцией, встречаются в Шанхае, где живет один из них, и решают пойти порыбачить. И пока они мечтают о вкусной рыбной похлебке, их катер за что-то цепляется. «Чем-то» оказывается мешок, в котором спрятано женское тело.
Дело об убийстве передается в отдел старшего (он недавно получил повышение) инспектора Чэня. Инспектора автор списал с себя: как и автор, Чэнь - поэт и литературовед, специалист по американской поэзии, в частности, по Т.С. Элиотту. После филфака Чэнь должен был получить распределение в МИД, но не прошел по анкете (явление, до боли знакомое нам что в советское время, что сегодня): выяснилось, что какой-то его дядюшка, которого Чэнь и видеть-то никогда не видел, был репрессирован во времена культурной революции. Так что в МИД Чэнь не попал, вместо этого его распределили на работу в шанхайскую полицию. Призвания к профессии следователя Чэнь в себе не чувствует и много по этому поводу рефлексирует, но внезапно в полиции его начинают продвигать, отсюда и повышение: на дворе реформы Дэн Сяопина, и полиции нужно именно такое новое лицо - молодой интеллигент с высшим образованием, поэт и переводчик. Известие о новом деле застигает Чэня во время новоселья: в конце 80-х - начале 90-х Шанхай переживал болезнь роста, строительство жилых домов велось ударными темпами, и все равно жилья не хватало. Холостяку получить квартиру было практически нереально, но Чэню, после удачного интервью, в рамках все того же продвижения, квартиру, предмет зависти его семейных коллег, дали.
Чэнь и его отдел начинают расследование. Точнее, в основном следствие ведут Чэнь и его помощник Юй (кадровый полицейский, сын известного в свое время следователя - на момент действия романа Юй-старший уже глубокий пенсионер, но иногда дает полезные советы сыну и его начальнику). Сначала Юй настороженно относится к шефу-«выскочке» заметно младше себя, но потом проникается уважением к Чэню и они отлично сотрудничают.
***
О ВКУСНОЙ И ЗДОРОВОЙ (НЕ ВСЕГДА) ПИЩЕ
Действие неспешно продвигается через описания блюд, которые поедают Чэнь и другие персонажи: описаний еды в романе так много, что иногда непонятно, это детектив или поваренная книга. Детально и кропотливо описывается каждая трапеза Чэня, даже банальный поход в пельменную или покупка перекуса на улице. За едой Чэнь расспрашивает свидетелей. Когда Чэнь приходит в гости к Юю, чтобы пообщаться в неформальной обстановке и неофициально обсудить ход следствия, жена Юя готовит великолепный обед с крабами. А глава, в которой Чэнь поехал на поиски важной свидетельницы в Гуанчжоу, и вовсе превращается в кулинарный апофеоз - блюда южнокитайской кухни там смакуются во всех подробностях (в том числе такое тошнотворное как «битва тигра с драконом» - впечатлительным лучше не гуглить, что это такое), а свидетельница находится как-то очень просто и между делом.
***
КРАСАВИЦА-СПОРТСМЕНКА-КОМСОМОЛКА, ИЛИ УПРАВДОМ - ДРУГ ДЕТЕКТИВА
Итак, сначала следствие установило личность убитой - ей оказалась тридцатилетняя Гуань Хунъин (дословно «Красная героиня») - заведующая отделом косметики в 1-ом Шанхайском универмаге (аналоге нашего ГУМа или ЦУМа), всекитайская отличница труда, настолько идеологически правильная и незапятнанная, что не верится. Неужели у молодой красивой женщины нет ничего, кроме работы и партсобраний - ни отношений и стремления создать семью и родить детей, ни посиделок с подругами? Неужели в ее жизни нет вообще ничего частного, личного, неофициозного? Вроде бы все так - на работе все дружно говорят, что она была очень исполнительным и дисциплинированным сотрудником, к коллегам относилась доброжелательно, но держала дистанцию. О ее личной жизни ничего не известно - работала допоздна, опозданий и прогулов никогда не было, полгода назад была в отпуске, официально оформленном, ездила тогда в горы, но с кем-то или одна - неясно. И вот буквально за день до смерти тоже взяла несколько дней отпуска.
А вот результата опроса управдома общежития, в котором жила Гуань, ее соседей, и обыска в ее комнате, оказались куда интереснее. Если в нашей культуре, с легкой руки Булгакова и Гайдая, управдом - лицо комичное, то здесь это важный и полезный человек, к работе которого все относятся серьезно и с уважением. Управдом сообщает Чэню, что Гуань иногда звонил какой-то мужчина, и она тоже иногда кому-то звонила. Причем в последний раз она говорила по телефону в день смерти. Соседка подтверждает, что как-то видела на их этаже мужчину в дорогом костюме. В комнате Гуань, среди строго аскетичной обстановки и нескольких идеологически безупречных фотографий (Гуань на съезде, Гуань на работе и т.д.) находятся несколько снимков, явно не вписывающихся в образ застегнутой на все пуговицы партийной функционерки - Гуань с распущенными волосами, Гуань в легком халатике, и так далее. То есть мужчина у Гуань все же был. И тут Чэнь вспомнил, что судмедэксперт упоминал очень важную деталь - за несколько часов до смерти Гуань ела черную икру - а этот деликатес в Шанхае можно достать не более чем в пяти ресторанах на весь город. Итого - у Гуань был роман с неким очень высокопоставленным мужчиной.
***
МАЛЬЧИКИ-МАЖОРЫ. И ДЕВУШКИ…
И с этого момента Чэнь ходит по тонкому льду. Убийцу - У Сяоминя, сына пожилого и тяжело больного, но все еще имеющего влияние крупного партийного функционера - он вычисляет довольно скоро. Но одно дело - вычислить, другое - привлечь к ответственности. У Сяоминь нагло отказывается сотрудничать со следствием, зная, что защищен статусом. Чэню не особо тонко намекают, чтобы он не лез, куда не следует. В отчаянии Чэнь пишет в Пекин своей старой возлюбленной Лин. Когда-то они познакомились в университете, Чэнь - бедный сын не особо благонадежного философа-неоконфуцианца, и Лин - дочка партийного функционера, еще более крупного, чем отец У Сяоминя, родившаяся с той самой серебряной ложкой во рту. Чэнь не смог найти компромисс между любовью к Лин и своей гордостью, он не хотел строить карьеру за счет тестя, поэтому в итоге просто уехал в Шанхай, ни о чем с Лин не договорившись. И вот в отчаянии он попросил ее помочь.
Пока он ждет ответа от Лин, дело находится в подвешенном состоянии. Чэня под благовидным предлогом (в качестве гида сопроводить американскую делегацию) временно отстраняют от оперативной работы. Ответственным за дело остается Юй. Тот находит важную зацепку, которая может доказать вину У Сяоминя. Понимая, что за ним и шефом следят, Юй разрабатывает целую шпионскую операцию - с Чэнем якобы случайно встречается жена Юя - Пэйцинь, сам Юй перед соглядатаями не засветился. Последний фрагмент мозаики находит сам Чэнь, тайком еще раз осмотрев комнату жертвы и найдя компромат на У Сяоминя и мотив убийства (У был женат, Гуань шантажировала его, угрожая оглаской).
***
ИДЕАЛЬНАЯ КИТАЯНКА - КАКАЯ ОНА?
И эти эпизоды очень интересны в плане отношения к женщинам и их месту в обществе. Не очень понятно, это исключительно предпочтения самого автора или общекитайское представление, но идеальная женщина романа - верная и жертвенная, приложение к мужчине, лишенная своих амбиций. Например, одна из эпизодических свидетельниц, сотрудница убитой, говорит, что уж лучше быть такой, как она - скромной продавщицей, но женой и матерью, чем яркой, успешной и одинокой Гуань, которая в итоге погибла.
И это показано на примерах Пэйцинь и Лин. Пэйцинь - идеальная жена и мать. Юй помнит, как они, вчерашние школьники, оказались высланными в глухую деревню с ужасным климатом, жили в бараках, болели, как много им пришлось пережить. Поэтому он любит Пэйцинь, поощряет ее любовь к литературе, хотя сам классику не читал со времен школы. А Пэйцинь любит Юя, помогает ему даже с риском для себя. Это на удивление гармоничный и идиллический союз.
А вот с Лин все сложнее. Она подается как идеал, совершенно эфемерно-воздушное создание, добрая фея без единого недостатка, жертвенная, помогающая и ничего не требующая взамен. И Чэнь этим пользуется, ничего не обещая и не давая определенности.
***
ПРАВОСУДИЕ СВЕРШИЛОСЬ. А СПРАВЕДЛИВОСТЬ - НЕТ.
Лин приезжает в Шанхай. Ее отец подключил связи, У Сяоминь подпал под кампанию партийной чистки, тем более что его отец фактически при смерти и статусом своим надавить не может, а политическая конъюнктура как раз требует провести пару показательных процессов над номенклатурными сынками.
Лин проводит с Чэнем ночь и исчезает, пока тот спал. А в утренней газете Чэнь читает коротенькую сухую заметку, что именно этой ночью за «моральное разложение» (или с похожей формулировкой) были расстреляны У Сяоминь и его дружок-подельник, обеспечивавший тому фальшивое алиби («Этого-то за что? Он же не убивал?» - реакция Чэня). И вроде бы все хорошо - убийца наказан, Юй и его семья получили новое жилье, но почему же так горько на душе…
Чэнь (и вслед за ним читатель) делает вывод, что эта горечь - из-за отсутствия справедливости. Ведь, как упоминалось, чисто детективная интрига в романе достаточно слаба, и основной интригой становится другое - восстановит Чэнь справедливость или нет? Убийца был расстрелян не за убийство, а просто был убран в силу политической конъюнктуры и внутрипартийных интриг. И мысль «а дружка-то его за что?» - это не сочувствие к этому дружку-пособнику, персонажу неприятному и глуповатому, а именно осознание, что оба были наказаны не за то, в чем были виновны, и не по букве и духу закона. Получается, глубинная, настоящая справедливость не свершилась.