ЗАПИСКИ КОММЕНТАТОРА: Мережковские в доме Мурузи.
Мой добрый друг, один из лучших поэтов, пишущих сегодня на русском языке, прислал мне электронное сообщение из поезда "Невский экспресс": в какой квартире дома Мурузи, - спрашивал он, - жили Мережковские? Вопрос этот не так-то прост: из воспоминаний Гиппиус известно, что за двадцать три года, проведенных ими по адресу "Литейный, 24", они несколько раз переменяли квартиры. При этом, в отличие от практики 1920-х и следующих годов, номер квартиры - наименее значимая, а иногда и вовсе опускаемая часть почтового адреса. В обиходе рубежа веков (как и во всем XIX веке) адрес вообще выглядел не так, как сейчас. Дело даже не в отсутствии индексов (они появятся много позже). В Москве, например, довольно вяло входил в обиход номер дома: чаще здания различали по именам домовладельцев. В Петербурге с нумерацией домов все было в порядке, хотя порой и здесь допускались маленькие почтовые вольности: так, Гиппиус, сообщая корреспонденту свой адрес (именно в доме Мурузи), охотно демонстрирует его причудливость: "Выбирайте любой (все верны): 1) Литейный 24. 2) Баскова 14 3) Пантелеймонская <так> 27. 4) у Собора Спаса Преображения, д. бывш. Мурузи" (в письме к Андрею Белому) или: "Если Вы будете писать (l) Литейная 24, или (2) Пантелеймоновская 27, или (3) Баскова 14, или (4) Площ. Спасо-Преображения, д. Мурузи, - это будет одно и то же, и придет в ту же квартиру того же дома, где мы живем уже 20 лет".
(Из Википедии)
В любом случае номером квартир на конверте можно было пренебречь, благодаря естественному дешифратору, прилагавшемуся к большинству адресов - живому дворнику или швейцару, через которого шли практически все сношения с официальным миром. К нему обращались, чтобы найти нужного человека, через него же шла существенная часть корреспонденции; он же ходил, например, в полицейский участок, чтобы прописать свежего жильца. Не указывались номера квартир и в адресных книгах: здесь всегда ограничивались только домом. Более того, даже если номер на конверте и стоял, он не всегда доживал до наших дней: иные получатели, например, конверты не хранили вовсе. Впрочем, даже архивная щепетильность Мережковских (если бы она и наблюдалась) нам бы не слишком помогла, поскольку большая часть их входящей почты начала века все равно утрачена.
Типичное начертание адреса (оригинал: ОР РГБ).
На отправляемом письме (не конверте) полный обратный адрес появлялся нечасто - или из-за особенности эпистолярной практики пишущего или, если подразумевалось, что получатель письма собирается рано или поздно отдать визит автору. Из-за этого лучшим подспорьем для установления точных адресов служат официальные документы, - прежде всего, как это ни странно, архивы страховых компаний: когда дом ставился под страховую защиту, ему делалась полная ревизия, в которую входила и перепись жильцов: именно благодаря страховым бумагам мне несколько лет назад удалось описать в больших подробностях предпоследнюю московскую квартиру Вячеслава Иванова1.
Для дома Мурузи таких документов я не знаю (хотя определенные идеи для поисков есть), так что пришлось брать не умением, а числом: я свел вместе напечатанные и неопубликованные письма Мережковского, сестер Гиппиус и Философова, фиксируя те (увы, не слишком частые) случаи, когда в них приводился точный адрес. (Здесь важно помнить, что эдиционные стандарты менялись - и продолжают меняться - на наших глазах, так что в части публикаций присутствующий в оригинале документа адрес на правах малозначащей детали мог быть искажен или опущен). Смысл этого, конечно, не только в удовлетворении любопытства - хотя мне, как историку литературы, детали такого рода и масштаба кажутся значительно более важными, чем, прости Господи, остромодная "история идей", которая представляется высокопарным и хорошо оплачиваемым переливанием из пустого в порожнее. Есть в этом и узкая археографическая польза: среди общего корпуса писем перечисленных лиц немало недатированных (хотя и снабженных адресом), так что сформулированные ниже сведения могут помочь в датировке некоторых из них. С этой же целью я уже довольно давно составляю каталог летних убежищ Мережковских, их обязательных и часто сменявшихся дач - но это все-таки дело будущего, хотя, может быть, и ближайшего.
Биография дома хорошо известна2: разлапистое пятиэтажное здание в мавританском стиле было воздвигнуто в 1874-1877 годы Александром Дмитриевичем Мурузи (1807 - 1880) по проекту архитектора А. К. Серебрякова. Второй этаж полностью занимала квартира из двадцати шести комнат, в которой жил сам владелец; остальные квартиры сдавались. Строительство (обошедшееся в 800 тыс. руб.) потребовало масштабных ссуд из казны, которые наследники отдать не смогли, так что в 1890 году дом был продан с публичных торгов Кредитного общества. Перед продажей был проведен, как сказали бы сейчас, аудит, при котором зафиксировано, что в доме насчитывалось 57 квартир, 7 магазинов, 3 подвальных помещения и службы во дворе. Дом приобрел Оскар Федорович Рейн, остававшийся его владельцем уже до 1917 года3.
В доме было пять парадных лестниц и пять этажей. Квартиры существенно различались: самые большие располагались на втором-третьем этажах основного корпуса; на двух верхних этажах и в дворовых флигелях были квартиры меньше и скромнее. Первый этаж был полностью отдан под магазины и службы. Сейчас, как представляется, внутренняя его структура (не говоря уже про нумерацию квартир) сильно переменилась: так, торцевые подъезды, от которых, кажется, раньше шли парадные лестницы, теперь используются для входа в учреждения первого этажа.
Судя по воспоминаниям Гиппиус, они с молодым мужем переселились сюда осенью 1889 года, переехав с ул. Верейской (д. 12): "Квартиру для будущей зимы мы скоро нашли, в том громадном доме на углу Литейного и Пантелеймоновской, известном как ?дом Мурузи". Квартира была на пятом этаже, но просторнее Верейской. В этом доме мы потом, в разных квартирах, жили много лет"4. Первая попытка описать их внутридомовые траектории была предпринята А. В. Кобаком и Л. Я. Лурье, авторами небольшой, но емкой брошюры о Доме Мурузи: "С 1889 года они <Мережковские> снимали четырехкомнатную квартиру на пятом этаже, окнами на собор, позже перебрались в более просторную и дорогую - на второй этаж по той же лестнице" 5. Эти же сведения были повторены и в подробных комментариях Е. И. Гончаровой к переписке Мережковских с Б. В. Савинковым6. Другой подступ к вопросу был сделан В. А. Фатеевым, автором квалифицированной биографии В. В. Розанова: "К моменту знакомства Мережковского и Гиппиус с Розановым уже вполне сложился облик их знаменитого салона в доме Мурузи на Литейном, 24 (до Парижа они жили в кв. 33, а после возвращения в 1908 году - в кв. 10. <…>)"7. Остальные исследователи в лучшем случае констатировали (со ссылкой на воспоминания Гиппиус), что Мережковские за время проживания на Литейном сменили несколько квартир.
В действительности хронологический список их квартир в доме Мурузи выглядит так (для удобства ссылки опущены; ДСМ - Мережковский, ЗНГ - З. Н. Гиппиус, ДВФ - Философов, ТНГ - Т. Н. Гиппиус):
I. Квартира 20. 5-й этаж. С осени 1889 (?) до осени 1893.
Упоминания: ДСМ - А. С. Суворину, 14 октября 1891; ДСМ - А. С. Суворину, первая половина января 1892; ДСМ - А. С. Суворину, 3 (?) марта 1892, 22 октября 1892; адрес на письме Н. М. Минского к ЗНГ от 20 декабря 1892; адрес на письме Н. М. Минского к ЗНГ от 20-21 декабря 1892; адрес на письме Н. М. Минского к ЗНГ от 16 января 1893 г.
О лестнице подъезда вскользь упоминает в одном из писем Н. М. Минский: "Проходил мимо Вашего дома и думал: настанет ли тот желанный день или вечер, когда я буду спешить к заветному подъезду и подниматься по лестнице - бесконечной и тяжелой для всех людей, но только не для влюбленных" (письмо от 28 марта 1891 г.). Прожили здесь до осени 1893 года. 4 ноября 1893 Гиппиус писала тому же Минскому: "<…> Вы <…> не знаете, что мы переменили квартиру".
II. Квартира 26. С осени 1893 до осени 1896 или весны 1897.
Упоминания: ДСМ - А. С. Суворину, 4 октября 1893; ЗНГ - В. А. Гольцеву, 7 ноября 1893; ЗНГ - А. Л. Волынскому, 17 июня 1894; ДСМ - А. С. Суворину, 1895?; ЗНГ - А. С. Суворину, 17 ноября 1895; ЗНГ - П. И. Вейнбергу, 10 апреля 1896.
Этаж неизвестен, но явно высокий: к этой квартире относится оговорка Гиппиус в письме к П. И. Вейнбергу: "Я решительно не хочу, чтобы вы опять, из-за моей дамской неосновательности, беспокоились и терпели мою злую лестницу" (17 февраля 1895). Вероятно, тогда же Вейнберг сочинил стихотворение, которое Гиппиус приводит в мемуарах: "Хоть у вас седьмой этаж, / Но любовь моя все та ж, / Как была бы, если б вы / Жили ниже дна Невы" и т.д. Вероятно, по получении его, Гиппиус писала: "Дорогой Петр Исаевич, пусть мы живем на седьмом этаже - неужели это остановит вас и заставит отказать мне - а я прошу вас прийти к нам в среду" (недатированное письмо). "Седьмой" - явная гипербола, дом Мурузи пятиэтажный (ср. ниже, кстати, поэтическое упоминание десятого этажа).
III. Квартира 33. 3-й этаж. С осени 1896 или весны 1897 до осени 1904.
Упоминания: ЗНГ - А. С. Суворину, 14 апреля 1897; ЗНГ - В. Д. Комаровой, 15 октября 1898; ДСМ - А. Г. Достоевской, 20 декабря 1902; ДСМ - А. Г. Достоевской, 3 января 1903; ДСМ - Вяч. Иванову, 20 марта 1903; ДСМ - А. Г. Достоевской, 3 ноября 1903 г. Зафиксирован в записной книжке Чехова.
Этаж многократно упоминается в переписке. 25 ноября 1897 г. ЗНГ пишет Суворину: "Мы живем в третьем этаже, я всегда у себя и одна". Аналогично, в мемуарах, говоря о смерти матери осенью 1903 г., Гиппиус добавляет: "Ее и сестер квартира была тогда в нескольких шагах от нашей, в переулке близ соборной площади, на которой находился наш вечный ?дом Мурузи". Только мы жили теперь не в пятом, а в третьем этаже". Этот же этаж Гиппиус называет в письме Андрею Белому от 3 мая 1902 г.: "Наш дом выходит на три улицы и на площадь Спаса Преображения (окна нашей квартиры). Если вы станете спиной к белому собору (его фасаду) - перед вами, чуть влево, будет темный высокий дом и два подъезда с турецкими надписями. Левый из них - наш; живем мы в третьем этаже, в тридцать третьей квартире. На дверях написано". В недатированном письме Вейнбергу (см. в предыдущем абзаце переписку с ним по поводу седьмого этажа) Гиппиус приглашала его в гости: "Дорогой Петр Исаевич, я забыла вам сказать, что мы живем на квартире, подъезд последний по Басковой, в третьем этаже. Могу прибавить, однако,
Что этаж хотя и низкий -
Не по-прежнему мы близки,
И "любовь" не та уже,
Как в десятом этаже!".
Прожили здесь до осени 1904 г., о чем сама Гиппиус сообщает в мемуарах: "Мы переехали с ними на новую квартиру, в том же доме Мурузи, но более просторную, так как ?девочкам" нужна была мастерская" (девочки - это ее сестры, Т. Н. и Н. Н. Гиппиус).
Несмотря на недвусмысленные указания, опознать подъезд мудрено. Сейчас со стороны бывшей Басковой пробито четыре входа (не считая углового). Вероятно (но не обязательно), искомый - последний от угла, под балконом, рядом с аркой.
IV. Квартира 10. Четвертый (?) этаж. С осени 1904 до июля 1912.
Упоминания: ДСМ - А. С. Суворину, середина апреля 1905; ДСМ - В. Я. Брюсову, 10. сентября 1905; ДСМ - Л. Н. Вилькиной, 8 января 1906 г.; ТНГ - А. Белому, 6 декабря 1907; ДСМ - В. В, Розанову, 7 июня 1908; ДСМ - С. Г. Балаховской-Пети, 15 июня 1908; ДСМ. - О. А. Флоренской, 23 июня 1908; ДСМ - А. Белому, 2 июля 1908; ДСМ - О. А. Флоренской, 8 августа 1908; ДСМ - П. Е. Щеголеву, 21 июля 1908; П. Е. Щеголев - М. О. Гершензону, 21 июля 1908; ЗНГ - А. Белому, 14 сентября 1908; ДСМ - А. Белому, 14 сентября 1908; ДСМ - А. С. Суворину, 3 января 1909; ДСМ - О. А. Флоренской, 21 января 1909; ЗНГ - О. А. Флоренской, 22 ноября 1909; ДСМ - А. А. Блоку, 24 ноября 1910; ЗНГ - ДВФ, 6 июня 1911; ДСМ - А. С. Суворину, 21 ноября 1911; ДСМ - В. Я. Брюсову, 4 мая 1912; ДСМ - К. Ф. Некрасову, 27 мая 1912.
Это сама известная и чаще всего посещавшаяся квартира Мережковских. Парадоксальным образом, об этаже ее у нас сохранилось единственное свидетельство: Андрей Белый, регулярно, впрочем, там бывавший, говорит в мемуарах: "Помню: вот - уже Литейный: вот - черно-серый угловой (углом на Пантелеймоновскую) дом Мурузи; подъезд, дверь четвертого этажа; дощечка с готическими буквами: ?Мережковский"; звонюсь, отворяют, вхожу; и...".
Уезжая на три года во Францию, Мережковские оставили квартиру за собой: в ней, в их отсутствие, жили Т. Н. и Н. Н. Гиппиус.
Обстоятельства переезда отсюда на Сергиевскую известны лучше всего. Ср. в воспоминаниях: "Взяли квартиру первую попавшуюся: очень большую, на Сергиевской, у самой решетки Таврического сада. С моего балкона виден был и соседний Таврический дворец, где помещалась Государственная Дума… Переезд был нелегок: у Д.С. имелась громадная библиотека (она вся пропала), у Д.Ф. - тоже, своя". Намерение это высказывалось еще в мае (см. в письме к Белому: "А потом мы переезжаем на другую квартиру и будем на Сергиевской 83"); хлопоты, касающиеся переезда, фиксируются в переписке все лето вплоть до августа, когда сестра Философова предлагала Гиппиус: "Дорогая Зина, наступила осень, и я думаю, что если Вам надо переехать, а первые дни будет не уютно на новой квартире, то не хотите ли остановиться у нас на Мойке".
Конечно, собранные сведения имеют лишь предварительный характер: вряд ли обнаружится еще одна неучтенная квартира, но зияющие края неясных интервалов скорее всего удастся если не свести, то сблизить.
==
1 Вячеслав Иванов. Исследования и материалы. Т. III. М., 2018. С. 308 - 356.
2 См. прежде всего две обзорные работы: Кобак А. В., Лурье Л. Я. Дом Мурузи, Л. 1990; Иохвидова Л. А. Дом Мурузи // Дома рассказывают. Вып. 1. Спб., 2001. С. 126 - 160. О литературной судьбе дома см.: Тименчик Р. Д. Из Именного Указателя к записным книжкам Ахматовой // Russica Romana. V. XVII. Pisa - Roma. 2011. P. 216 - 217 (словарная статья "Мурузи Александр Дмитриевич").
3 См. о нем: Мартенс Т. В. Инженеры и моряки из рода Рейнов // Известия русского генеалогического общества. Вып. девятый. Спб., 1998. С. 66 - 73.
4 Гиппиус-Мережковская З. Н. Дмитрий Мережковский. Париж, 1951. С. 50.
5 Кобак А. В., Лурье Л. Я. Дом Мурузи, Л. 1990. С. 22.
6 Письма Мережковских к Борису Савинкову. Вступит. статья, сост., подгот. текстов и коммент. Е.И. Гончаровой. СПб., 2009. С. 131.
7 Фатеев В. А. Жизнеописание Василия Розанова. Спб., 2013. С. 294.
(Из Википедии)
В любом случае номером квартир на конверте можно было пренебречь, благодаря естественному дешифратору, прилагавшемуся к большинству адресов - живому дворнику или швейцару, через которого шли практически все сношения с официальным миром. К нему обращались, чтобы найти нужного человека, через него же шла существенная часть корреспонденции; он же ходил, например, в полицейский участок, чтобы прописать свежего жильца. Не указывались номера квартир и в адресных книгах: здесь всегда ограничивались только домом. Более того, даже если номер на конверте и стоял, он не всегда доживал до наших дней: иные получатели, например, конверты не хранили вовсе. Впрочем, даже архивная щепетильность Мережковских (если бы она и наблюдалась) нам бы не слишком помогла, поскольку большая часть их входящей почты начала века все равно утрачена.
Типичное начертание адреса (оригинал: ОР РГБ).
На отправляемом письме (не конверте) полный обратный адрес появлялся нечасто - или из-за особенности эпистолярной практики пишущего или, если подразумевалось, что получатель письма собирается рано или поздно отдать визит автору. Из-за этого лучшим подспорьем для установления точных адресов служат официальные документы, - прежде всего, как это ни странно, архивы страховых компаний: когда дом ставился под страховую защиту, ему делалась полная ревизия, в которую входила и перепись жильцов: именно благодаря страховым бумагам мне несколько лет назад удалось описать в больших подробностях предпоследнюю московскую квартиру Вячеслава Иванова1.
Для дома Мурузи таких документов я не знаю (хотя определенные идеи для поисков есть), так что пришлось брать не умением, а числом: я свел вместе напечатанные и неопубликованные письма Мережковского, сестер Гиппиус и Философова, фиксируя те (увы, не слишком частые) случаи, когда в них приводился точный адрес. (Здесь важно помнить, что эдиционные стандарты менялись - и продолжают меняться - на наших глазах, так что в части публикаций присутствующий в оригинале документа адрес на правах малозначащей детали мог быть искажен или опущен). Смысл этого, конечно, не только в удовлетворении любопытства - хотя мне, как историку литературы, детали такого рода и масштаба кажутся значительно более важными, чем, прости Господи, остромодная "история идей", которая представляется высокопарным и хорошо оплачиваемым переливанием из пустого в порожнее. Есть в этом и узкая археографическая польза: среди общего корпуса писем перечисленных лиц немало недатированных (хотя и снабженных адресом), так что сформулированные ниже сведения могут помочь в датировке некоторых из них. С этой же целью я уже довольно давно составляю каталог летних убежищ Мережковских, их обязательных и часто сменявшихся дач - но это все-таки дело будущего, хотя, может быть, и ближайшего.
Биография дома хорошо известна2: разлапистое пятиэтажное здание в мавританском стиле было воздвигнуто в 1874-1877 годы Александром Дмитриевичем Мурузи (1807 - 1880) по проекту архитектора А. К. Серебрякова. Второй этаж полностью занимала квартира из двадцати шести комнат, в которой жил сам владелец; остальные квартиры сдавались. Строительство (обошедшееся в 800 тыс. руб.) потребовало масштабных ссуд из казны, которые наследники отдать не смогли, так что в 1890 году дом был продан с публичных торгов Кредитного общества. Перед продажей был проведен, как сказали бы сейчас, аудит, при котором зафиксировано, что в доме насчитывалось 57 квартир, 7 магазинов, 3 подвальных помещения и службы во дворе. Дом приобрел Оскар Федорович Рейн, остававшийся его владельцем уже до 1917 года3.
В доме было пять парадных лестниц и пять этажей. Квартиры существенно различались: самые большие располагались на втором-третьем этажах основного корпуса; на двух верхних этажах и в дворовых флигелях были квартиры меньше и скромнее. Первый этаж был полностью отдан под магазины и службы. Сейчас, как представляется, внутренняя его структура (не говоря уже про нумерацию квартир) сильно переменилась: так, торцевые подъезды, от которых, кажется, раньше шли парадные лестницы, теперь используются для входа в учреждения первого этажа.
Судя по воспоминаниям Гиппиус, они с молодым мужем переселились сюда осенью 1889 года, переехав с ул. Верейской (д. 12): "Квартиру для будущей зимы мы скоро нашли, в том громадном доме на углу Литейного и Пантелеймоновской, известном как ?дом Мурузи". Квартира была на пятом этаже, но просторнее Верейской. В этом доме мы потом, в разных квартирах, жили много лет"4. Первая попытка описать их внутридомовые траектории была предпринята А. В. Кобаком и Л. Я. Лурье, авторами небольшой, но емкой брошюры о Доме Мурузи: "С 1889 года они <Мережковские> снимали четырехкомнатную квартиру на пятом этаже, окнами на собор, позже перебрались в более просторную и дорогую - на второй этаж по той же лестнице" 5. Эти же сведения были повторены и в подробных комментариях Е. И. Гончаровой к переписке Мережковских с Б. В. Савинковым6. Другой подступ к вопросу был сделан В. А. Фатеевым, автором квалифицированной биографии В. В. Розанова: "К моменту знакомства Мережковского и Гиппиус с Розановым уже вполне сложился облик их знаменитого салона в доме Мурузи на Литейном, 24 (до Парижа они жили в кв. 33, а после возвращения в 1908 году - в кв. 10. <…>)"7. Остальные исследователи в лучшем случае констатировали (со ссылкой на воспоминания Гиппиус), что Мережковские за время проживания на Литейном сменили несколько квартир.
В действительности хронологический список их квартир в доме Мурузи выглядит так (для удобства ссылки опущены; ДСМ - Мережковский, ЗНГ - З. Н. Гиппиус, ДВФ - Философов, ТНГ - Т. Н. Гиппиус):
I. Квартира 20. 5-й этаж. С осени 1889 (?) до осени 1893.
Упоминания: ДСМ - А. С. Суворину, 14 октября 1891; ДСМ - А. С. Суворину, первая половина января 1892; ДСМ - А. С. Суворину, 3 (?) марта 1892, 22 октября 1892; адрес на письме Н. М. Минского к ЗНГ от 20 декабря 1892; адрес на письме Н. М. Минского к ЗНГ от 20-21 декабря 1892; адрес на письме Н. М. Минского к ЗНГ от 16 января 1893 г.
О лестнице подъезда вскользь упоминает в одном из писем Н. М. Минский: "Проходил мимо Вашего дома и думал: настанет ли тот желанный день или вечер, когда я буду спешить к заветному подъезду и подниматься по лестнице - бесконечной и тяжелой для всех людей, но только не для влюбленных" (письмо от 28 марта 1891 г.). Прожили здесь до осени 1893 года. 4 ноября 1893 Гиппиус писала тому же Минскому: "<…> Вы <…> не знаете, что мы переменили квартиру".
II. Квартира 26. С осени 1893 до осени 1896 или весны 1897.
Упоминания: ДСМ - А. С. Суворину, 4 октября 1893; ЗНГ - В. А. Гольцеву, 7 ноября 1893; ЗНГ - А. Л. Волынскому, 17 июня 1894; ДСМ - А. С. Суворину, 1895?; ЗНГ - А. С. Суворину, 17 ноября 1895; ЗНГ - П. И. Вейнбергу, 10 апреля 1896.
Этаж неизвестен, но явно высокий: к этой квартире относится оговорка Гиппиус в письме к П. И. Вейнбергу: "Я решительно не хочу, чтобы вы опять, из-за моей дамской неосновательности, беспокоились и терпели мою злую лестницу" (17 февраля 1895). Вероятно, тогда же Вейнберг сочинил стихотворение, которое Гиппиус приводит в мемуарах: "Хоть у вас седьмой этаж, / Но любовь моя все та ж, / Как была бы, если б вы / Жили ниже дна Невы" и т.д. Вероятно, по получении его, Гиппиус писала: "Дорогой Петр Исаевич, пусть мы живем на седьмом этаже - неужели это остановит вас и заставит отказать мне - а я прошу вас прийти к нам в среду" (недатированное письмо). "Седьмой" - явная гипербола, дом Мурузи пятиэтажный (ср. ниже, кстати, поэтическое упоминание десятого этажа).
III. Квартира 33. 3-й этаж. С осени 1896 или весны 1897 до осени 1904.
Упоминания: ЗНГ - А. С. Суворину, 14 апреля 1897; ЗНГ - В. Д. Комаровой, 15 октября 1898; ДСМ - А. Г. Достоевской, 20 декабря 1902; ДСМ - А. Г. Достоевской, 3 января 1903; ДСМ - Вяч. Иванову, 20 марта 1903; ДСМ - А. Г. Достоевской, 3 ноября 1903 г. Зафиксирован в записной книжке Чехова.
Этаж многократно упоминается в переписке. 25 ноября 1897 г. ЗНГ пишет Суворину: "Мы живем в третьем этаже, я всегда у себя и одна". Аналогично, в мемуарах, говоря о смерти матери осенью 1903 г., Гиппиус добавляет: "Ее и сестер квартира была тогда в нескольких шагах от нашей, в переулке близ соборной площади, на которой находился наш вечный ?дом Мурузи". Только мы жили теперь не в пятом, а в третьем этаже". Этот же этаж Гиппиус называет в письме Андрею Белому от 3 мая 1902 г.: "Наш дом выходит на три улицы и на площадь Спаса Преображения (окна нашей квартиры). Если вы станете спиной к белому собору (его фасаду) - перед вами, чуть влево, будет темный высокий дом и два подъезда с турецкими надписями. Левый из них - наш; живем мы в третьем этаже, в тридцать третьей квартире. На дверях написано". В недатированном письме Вейнбергу (см. в предыдущем абзаце переписку с ним по поводу седьмого этажа) Гиппиус приглашала его в гости: "Дорогой Петр Исаевич, я забыла вам сказать, что мы живем на квартире, подъезд последний по Басковой, в третьем этаже. Могу прибавить, однако,
Что этаж хотя и низкий -
Не по-прежнему мы близки,
И "любовь" не та уже,
Как в десятом этаже!".
Прожили здесь до осени 1904 г., о чем сама Гиппиус сообщает в мемуарах: "Мы переехали с ними на новую квартиру, в том же доме Мурузи, но более просторную, так как ?девочкам" нужна была мастерская" (девочки - это ее сестры, Т. Н. и Н. Н. Гиппиус).
Несмотря на недвусмысленные указания, опознать подъезд мудрено. Сейчас со стороны бывшей Басковой пробито четыре входа (не считая углового). Вероятно (но не обязательно), искомый - последний от угла, под балконом, рядом с аркой.
IV. Квартира 10. Четвертый (?) этаж. С осени 1904 до июля 1912.
Упоминания: ДСМ - А. С. Суворину, середина апреля 1905; ДСМ - В. Я. Брюсову, 10. сентября 1905; ДСМ - Л. Н. Вилькиной, 8 января 1906 г.; ТНГ - А. Белому, 6 декабря 1907; ДСМ - В. В, Розанову, 7 июня 1908; ДСМ - С. Г. Балаховской-Пети, 15 июня 1908; ДСМ. - О. А. Флоренской, 23 июня 1908; ДСМ - А. Белому, 2 июля 1908; ДСМ - О. А. Флоренской, 8 августа 1908; ДСМ - П. Е. Щеголеву, 21 июля 1908; П. Е. Щеголев - М. О. Гершензону, 21 июля 1908; ЗНГ - А. Белому, 14 сентября 1908; ДСМ - А. Белому, 14 сентября 1908; ДСМ - А. С. Суворину, 3 января 1909; ДСМ - О. А. Флоренской, 21 января 1909; ЗНГ - О. А. Флоренской, 22 ноября 1909; ДСМ - А. А. Блоку, 24 ноября 1910; ЗНГ - ДВФ, 6 июня 1911; ДСМ - А. С. Суворину, 21 ноября 1911; ДСМ - В. Я. Брюсову, 4 мая 1912; ДСМ - К. Ф. Некрасову, 27 мая 1912.
Это сама известная и чаще всего посещавшаяся квартира Мережковских. Парадоксальным образом, об этаже ее у нас сохранилось единственное свидетельство: Андрей Белый, регулярно, впрочем, там бывавший, говорит в мемуарах: "Помню: вот - уже Литейный: вот - черно-серый угловой (углом на Пантелеймоновскую) дом Мурузи; подъезд, дверь четвертого этажа; дощечка с готическими буквами: ?Мережковский"; звонюсь, отворяют, вхожу; и...".
Уезжая на три года во Францию, Мережковские оставили квартиру за собой: в ней, в их отсутствие, жили Т. Н. и Н. Н. Гиппиус.
Обстоятельства переезда отсюда на Сергиевскую известны лучше всего. Ср. в воспоминаниях: "Взяли квартиру первую попавшуюся: очень большую, на Сергиевской, у самой решетки Таврического сада. С моего балкона виден был и соседний Таврический дворец, где помещалась Государственная Дума… Переезд был нелегок: у Д.С. имелась громадная библиотека (она вся пропала), у Д.Ф. - тоже, своя". Намерение это высказывалось еще в мае (см. в письме к Белому: "А потом мы переезжаем на другую квартиру и будем на Сергиевской 83"); хлопоты, касающиеся переезда, фиксируются в переписке все лето вплоть до августа, когда сестра Философова предлагала Гиппиус: "Дорогая Зина, наступила осень, и я думаю, что если Вам надо переехать, а первые дни будет не уютно на новой квартире, то не хотите ли остановиться у нас на Мойке".
Конечно, собранные сведения имеют лишь предварительный характер: вряд ли обнаружится еще одна неучтенная квартира, но зияющие края неясных интервалов скорее всего удастся если не свести, то сблизить.
==
1 Вячеслав Иванов. Исследования и материалы. Т. III. М., 2018. С. 308 - 356.
2 См. прежде всего две обзорные работы: Кобак А. В., Лурье Л. Я. Дом Мурузи, Л. 1990; Иохвидова Л. А. Дом Мурузи // Дома рассказывают. Вып. 1. Спб., 2001. С. 126 - 160. О литературной судьбе дома см.: Тименчик Р. Д. Из Именного Указателя к записным книжкам Ахматовой // Russica Romana. V. XVII. Pisa - Roma. 2011. P. 216 - 217 (словарная статья "Мурузи Александр Дмитриевич").
3 См. о нем: Мартенс Т. В. Инженеры и моряки из рода Рейнов // Известия русского генеалогического общества. Вып. девятый. Спб., 1998. С. 66 - 73.
4 Гиппиус-Мережковская З. Н. Дмитрий Мережковский. Париж, 1951. С. 50.
5 Кобак А. В., Лурье Л. Я. Дом Мурузи, Л. 1990. С. 22.
6 Письма Мережковских к Борису Савинкову. Вступит. статья, сост., подгот. текстов и коммент. Е.И. Гончаровой. СПб., 2009. С. 131.
7 Фатеев В. А. Жизнеописание Василия Розанова. Спб., 2013. С. 294.