ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ: ЗЛАЯ КОЛАТА
В самолете из Белграда в Тиват мне досталось среднее место в ряду, неудобное. Рядом со мной у окна сидела юная дама с маленькой дочкой, наряженной как манекен в магазине детского платья и с таким же задумчивым и печальным выражением не по-детски вылепленного лица; юная мать, напротив, была как-то преувеличенно воодушевлена, почти до восторженности - с видимым удовольствием извлекла и перелистала рекламный журнал сербских авиалиний, посмотрелась в зеркальце, поиграла с дочкиным плюшевым жирафом (отчего-то тигровой расцветки), опять взялась за журнал… Отвлекла ее бортпроводница, протянув через нас с соседом довольно пухлый пестренький пакет. "Ох, что это?" "Это спасательный жилет для девочки, - пояснила стюардесса, сладко улыбаясь, - на случай аварийной посадки на воду" (весь разговор шел на сербском). Самолет взвыл и мелко задрожал. Редко случается наблюдать, чтобы у человека за секунду так поменялось настроение - словно солнце зашло за тучу. Сложив под ноги злополучный жилет и достав из какого-то кармана маленькую детскую книжку с пластиковыми непромокаемыми страницами (тоже, между прочим, в случае посадки на воду вещь нелишняя), она стала демонстрировать по-прежнему безмятежной дочери разных зверей, называя их по-сербски: это свиня, это крава, это пилетина (курица). На последней странице была изображена крупная рыже-черная собака с вислыми ушами и умными глазками. "Это пас".
Несколько (довольно много) лет назад мы с высокочтимым i-shmael решили попробовать подняться на высшие точки каждой европейской страны (за вычетом смехотворно плоских). Продолжается это довольно вяло: кажется, в один самый удачный год удалось закрыть в списке три или четыре позиции, а бывали годы, в которые ни одной… Позади Испания, Португалия, Германия, Хорватия, Албания, Македония, Греция, Босния и Герцеговина (что-то явно забыл). Некоторые из будущих стран пока кажутся малореальными - например, моей квалификации заведомо не хватит для высшей точки Швейцарии, требующей альпинистского опыта: но, с другой стороны, когда останется только она, тогда и будем думать, что проще - пройти серию тренировок или придумать компромиссный вариант.
В этом году, благодаря временному ослаблению карантинов, мы собрались взойти на высшую точку Черногории. Любопытно, что статус этот поочередно примеряли на себя две разные горы - до последнего времени считалось, что главная черногорская вершина - Боботов Кук в массиве Дурмитор (2524 м.), но после тотальной аэрофотосъемки всех местных гор выяснилось, что на самой границе с Албанией, среди гряды с говорящим названием "Проклетье" притаился истинный чемпион -Злая Колата (2534). К ней-то мы и направились.
Дорога к началу маршрута и по доковидным временам была не самой простой: это наименее населенная часть страны, связанная с обжитым побережьем лишь несколькими сомнительными серпантинами. Но в нынешних условиях она усложнилась дополнительно - если раньше в Тиват из Москвы летало чуть не по пять самолетов в день, то сейчас прямых рейсов в Черногорию нет, а добираться можно через Стамбул, Вену или Белград. Раньше бы я, конечно, полетел через Вену, да, чего доброго, и задержался бы там на день-другой, но Австрия пока неблагосклонно смотрит на соотечественников, так что ее я сразу с огорчением вычеркнул. С другой стороны, в Вене я бывал много раз, а вот в Белграде - никогда, да и расписание с участием "Air Serbia" выходило поудобнее. Из-за нынешних причуд сербское направление сделалось весьма популярным, благодаря чему "Аэрофлот" гоняет в Белград здоровенные А300, причем, набитые битком. За несколько дней до отлета я привился первой половинкой "Спутника", так что несколько беспокоился, успеют ли выветриться возможные последствия, но оказалось, что процедура сборов, не говоря уже про полузабытую атмосферу аэропорта, прекрасно врачует побочные эффекты от вакцины (в моем случае, впрочем, весьма скромные). Общее экономическое поветрие, давно уже поразившее все европейские авиакомпании, накрыло, наконец и "Аэрофлот": ныне полноценное бортовое питание отправилось в ту же область блаженных преданий, где давно уже пребывает и некогда безвозбранно наливавшееся вино, и давно уже покоящиеся там крепкие напитки и прочие приятные воздушные излишества (а ведь мы - последнее поколение, которое еще курило в самолете! - сейчас это странно и представить).
Вся стоянка такси белградского аэропорта уставлена черными "Мерседесами" довольно архаичного вида: доставшийся мне был точь-в-точь похож на мой собственный пятнадцатилетней давности. По пути в город я пытался сложить сюжет, в котором он оказывался бы тем же самым, что-то вроде автомобильного "Холстомера", но возница, чувствуя, может быть, уколы совести из-за безбожно заломленной цены, пытался их компенсировать непрошеной экскурсией. "Здесь некрасиво, дома высокие - говорил он, - а вот где ваш отель - красиво". Разговор (несколько односторонний) шел на сербском, который я с удовольствием и удивлением понимал больше чем наполовину: собственно, первое впечатление от обилия кириллических надписей - словно попал в языковое пространство Хлебникова. Обменный пункт называется "менячьница", книжный магазин - "книжара", в общем "немь лукает луком немным / В закричальности зари". Гостиница моя стояла на пешеходной улице, к которой можно было подъехать только с испода, продравшись сквозь череду переулочков. "Право до раскрснице и лево", - сказал на прощанье архитектурный критик и я покатил свой баул по каменной мостовой.
Человеческий ум не приучен описывать незнакомый город, кроме как сравнивая его с другими известными (это касается и других явлений). Белград ухоженней, чем Сараево, гармоничнее, чем Загреб, чище, чем Марсель (я перечисляю города с похожей архитектурой) - но, конечно, гуляя по нему, ни на секунду не забываешь, что двадцать два года назад его осыпали крылатыми ракетами и авиабомбами. Сейчас живых следов тех разрушений не видно (по крайней мере, в глаза они не бросаются), но поневоле все равно прикидываешь - где стоял тот самый телецентр (шестнадцать трупов - "за участие в пропагандистской компании"), где был разрушенный до фундамента дом правительства - и вообще пытаешься вообразить, как это было - в частности, как жители становились в живые цепи вдоль белградских мостов в тщетной надежде уберечь их от бомбежек, словно это могло кого-нибудь остановить! В мире мало мест, не политых человеческой кровью, но эти-то события происходили совсем недавно, на нашей памяти, и оттого воспоминание это, наложившись на пейзаж, производит особенно сильное впечатление.
Одна из главных достопримечательностей города - старинная крепость на высоком берегу над местом, где Сава впадает в Дунай. Как и большинство подобных сооружений, устроена она по принципу бутерброда - вот это осталось от римлян, вон то от Юстиниана, а эта кладка - от Сулеймана Великолепного. Сейчас смешавшиеся потомки всех перечисленных мирно бродят по этим, прямо сказать, не слишком впечатляющим развалинам и любуются, напротив, весьма одухотворенным видом: за зеленью лесов на том берегу Савы видно кольцо белградских новостроек, а за ними опять лес и так уже до самого горизонта. В тот же день я успел еще немного пройтись по старому городу, но внезапно начавшийся дождь прогнал меня в гостиницу.
Следующим утром перед самым самолетом я успел забежать в национальный музей. Первым и вторым этажом (античность и история Сербии) я за крайним недосугом манкировал, а вот третий - коллекцию европейской и югославской живописи - осмотрел довольно внимательно, причем большую часть времени был не только единственным посетителем, но и единственным человеком на этаже: смотритель, немного для проформы за мной походив и убедившись, что я не глажу по голове скульптуры и не прикладываюсь к иконам, вернулся к ученому диспуту со своими коллегами в общем холле. Коллекция музея по принципу подбора экспонатов больше всего похожа на частное - но зато превосходное - собрание. Художники первого ряда представлены здесь одним-двумя полотнами, но зато у Сербии есть свой Босх, свой Рубенс, свой Тинторетто - и так далее, вплоть до начала ХХ века (между прочим, очень похожим образом организован финский "Атенеум", который тоже очень гордится, например, своим единственным Гогеном). Зато югославский отдел ожидаемо превосходен: мне, конечно, все эти имена вовсе были неизвестны, но тем беспристрастнее был взгляд - видно, что при явной европейской (прямо даже сказать французской) выучке какой-то трудноуловимый славянский дух их объединяет - в том числе и с нашими художниками 20-30-х годов (в особенности с теми, кто оказался в эмиграции).
Быстро досмотрев югославские залы, я вернулся в отель, дошел до места, где улица Knez Mihailova утрачивает свою пешеходность и вызвал "Яндекс-такси", которое немедленно явилось (и стоило, между прочим, вдвое дешевле обычного самоловного). Через двадцать минут я был в аэропорте, а еще через час - уже сидел в самолете по соседству с юной сербской матерью и украдкой разглядывал изображения зверей. Расстояние между Белградом и Тиватом настолько небольшое (триста километров по прямой), что самолет, кажется, ленится даже подниматься на обычную высоту, а просто нехотя переваливает через горы и идет на посадку.
Главное занятие здешних визитеров - предаваться изнеженности нравов под ласковым солнцем на берегу Адриатического моря, что поневоле определяет запросы в области аренды автомобилей: здесь предлагаются машины юркие, яркие, роскошные и фешенебельные, а вот нужды горновосходителей не учитываются абсолютно. С большим трудом я нашел среди ассортимента автопрокатов маленький кроссовер "Пежо" (между прочим, Лев Лосев, кажется, единственный из великих русских поэтов дважды рифмовал автомобильные марки) - тоже, конечно, не вездеход, но и все-таки не прямо скребет брюхом по гравию. Получив мышастого "Пыжика", я написал Ишмаэлю, что скоро буду и что официанта можно уже поторопить с заказом, выехал за ворота аэропорта на улицу с красивым именем "Ядранский Пут" и немедленно встрял в пробку, где и провел добрые полчаса. Еще через час, воздав должное местной кухне и погрузившись в особенное, специфически балканское расположение духа, мы выехали из Тивата в сторону города Гусинье.
Черногория - страна большая, бедная и в основном малонаселенная, так что долгие путешествия по ней - дело довольно трудоемкое. Навигатор советовал нам сравнительно короткую дорогу до Гусинья, которая всем была хороша, кроме того, что большая ее часть проходила через Албанию: в практическом смысле это означало не только переговоры с прокатом, но и четыре комплекта бесед с пограничниками, что по местным условиям грозило непредвиденной задержкой. Поэтому мы поехали путем более долгим, но не предусматривающим пересечения границ: сперва все тот же Ядранский Пут ведет до Будвы, потом вполне пристойное шоссе до Подгорицы, но дальше навигатор вдруг велит повернуть на совершенный проселок, в начальной своей части лишенный даже асфальта. В полной уверенности, что произошла какая-то ошибка, ты едешь дальше, ища место, чтобы развернуться, но натыкаешься взглядом на указатель и понимаешь, что это и есть федеральное шоссе Р19… Подобные дороги, конечно, есть и во Франции, и в Швейцарии и в Крыму, но обычно они ведут к каким-нибудь тупиковым деревням: здесь же это одно из двух основных шоссе, соединяющих приморскую агломерацию с центром страны. Дорожной разметки здесь по большей части нет, качество асфальта меняется от приличного до сильно руинированного, населенные пункты отсутствуют, но зато в изобилии водятся лесовозы, очень лихо спускающиеся по серпантинам. Когда навигатор впервые сообщил нам, что несчастные двести километров займут у нас почти шесть часов, я не поверил, но проехав едва ли четверть пути, всерьез забеспокоился, успеем ли мы до темноты.
Не успели: в сгущающихся сумерках мы еле-еле добрались до Гусинья, местного райцентра. Извивы югославских размежеваний скрывают за собой столько войн и смертей, что даже не хочется вдумываться, откуда на черногорско-албанской границе взялась эта странная выпуклость, в которой, собственно, и заключен национальный парк "Проклетье". Точно не из-за проживающего здесь населения: на черногорской стороне здесь все сделано по албанскому образцу: мечети вместо церквей, кругом албанский язык и даже стоги сена смётаны в традиционном для той стороны стиле: островерхие, узкие, по-особенному закрепленные вертикальными жердями. Среди других удивительных местных обычаев - привычка хоронить своих покойников не на кладбище, а непосредственно на своих участках, рядом с домом, так что все поколения одной семьи оказываются поблизости, хотя и в разном витальном статусе. Медленно проехав по городку (все смуглолицее население которого, высыпав на улицы, недовольно на нас поглядывало), мы уже в совершенной тьме покатили по узким улочкам к деревушке Вусанье, где кончаются все дороги и откуда тропа ведет уже в сторону вершины. Объединенная мощь нескольких навигационных программ доставила нас к стоящему на отшибе каменному дому. "То гости?" - осведомился крепкий седой старик, всматривавшийся с крыльца в нашу машину. Мы не стали его переубеждать.
Мы разговаривали на странной смеси сербского, русского и еще какого-то, очевидно, праиндоевропейского: должно быть, на этом языке какие-нибудь древляне переговаривались с кривичами, причем темы были похожи. "Большой упал с горы", - говорил старик, - "горячая вода нет, катастрофа". Позже оказалось, что катастрофа затронула и прочие стороны местного быта: не было обещанного вайфая, не было горячей воды, не было телефонной связи, а на следующий день ради гармонии пропало и электричество. Кое-как, забравшись на холмик, мы смогли дозвониться родным и сообщить, что все идет по плану. Гостеприимный хозяин угостил нас местной едой (больше всего напоминающей по виду и вкусу легендарный цыганский кулеш) и расщедрился даже на бутылочку пива, но внес определенную сумятицу в наши завтрашние планы.
Дело в том, что маршрут на Злую Колату чрезвычайно длинный: не меньше 11, а то и 12 километров в одну сторону - так-то это не Бог весть что, но при этом набор высоты - больше 1600 метров: в сочетании уже серьезно. Зато один из наших предшественников, восходитель из Испании, в своем отчете написал, что самую первую часть пути, около двух километров и двухсот метров высоты, можно преодолеть на машине, припарковав ее на лесной дорожке. По отзывам нашего хозяина выходило, что испанец сыграл с нами злую штуку. "Пут - катастрофа", - повторял он, выразительно показывая руками, какого рода бедствия нас ожидают. Я бы, признаться, на этом и капитулировал, но Ишмаэль был решительно настроен попробовать. Договорившись, что в случае неудачи именно он будет объясняться с прокатом ("произошла удивительная история" etc), мы разошлись по холодным и неуютным комнатам совершенно пустого приюта.
Утром добрый хозяин не только приготовил нам завтрак, но и собрал небольшой паек в дорогу. Вообще рюкзаки для радиального похода получились довольно тяжелыми: приходилось брать с собой некоторое количество теплой одежды, запасы еды, но главное - воду: по всем описаниям выходило, что на всем протяжении маршрута родников и речек нет. Еще раз все перепроверив (отсутствие какой-нибудь ерунды, вроде крема от загара или темных очков может сильно осложнить поход), мы сели в машину и поехали. Хорошо, что мы заранее озаботились загрузкой нескольких электронных карт - иначе полностью без связи было бы туговато - но даже так нам пришлось немного поплутать по лесным дорожкам, прежде чем мы выехали на нужную. Испанец был прав: в хорошую погоду (а дождей, судя по всему, в предыдущую неделю не было) проехать по ней можно, хотя желательна все-таки более специализированная машина - на несчастном "Пежо" приходилось крайне энергично менять траекторию, чтобы не приложить его поддоном картера об один из валунов, в изобилии тут разбросанных: впрочем, Ишмаэль, как идейный вдохновитель автомобильной части, в особенно напряженных местах выходил из машины и дирижировал.
Перевалив через очередной холм, мы обнаружили впереди неожиданное препятствие: пасущегося на самой дороге довольно крупного коня. Завязалась непринужденная дискуссия:
- Попробуй подъехать поближе, он испугается и убежит.
- Куда он убежит, он привязан.
- А если погудеть ему?
Вдруг на обочине показался богатырского сложения юный джентльмен, который на блистательном английском сообщил нам, что дорога через сто метров кончится и что там нам развернуться не удастся, так что нужно парковаться здесь и дальше идти пешком. Мы так и сделали - и в самом деле, буквально через несколько шагов обнаружили тупик и стоящий в тупике Defender с цюрихскими номерами и опознавательными знаками цюрихского же лесничества… Вдоль его задних лавок, напротив бокового окна была укреплена книжная полка (то, чего мне всегда не хватало в машинах) и на ней - несколько путеводителей по балканским странам на немецком языке. Хорошо бывает идти ранним утром по черногорскому лесу, обсуждая, какими путями мог оказаться здесь этот автомобиль! Приветливо шумит в кронах ветерок, нежно жужжат неопасные комары (вероятно, самцы, питающиеся нектаром), красными бусинками от эльфовых ожерелий сверкают в траве зрелые ягодки земляники - так мы и сбились первый раз с дороги, вовремя не свернув.
На лесной части маршрута маркировки практически нет (дальше она появится), но, по сути, она тут и не нужна - за исключением единственного неочевидного поворота, о наступлении которого стоит судить по Wikiloc или Maps.me (конечно, все это требуется скачать заранее). Этот участок наиболее спокойный и умиротворяющий - в тени исполинских деревьев, с мягким набором высоты (500 метров за пять километров). Наконец, мы выходим из зоны леса (примерно на высоте 1700) - и все решительно меняется. Деревья остаются позади, тропа поворачивает - и мы оказываемся на чудесной горной лужайке, среди весенних цветов: как и в любом достаточно долгом горном походе маршрут приводит (в климатическом и ботаническом смысле) из июля низин в март вершины: знает ли человечество иной способ поворотить хоть ненадолго время вспять? Внизу созрели земляника и малина, здесь цвели морозники и орхидеи (среди которых мы опознали пальчатокоренник бузинный и необычный черный кокушник - Gymnadenia rhellicani), наверху же нас ждали крокусы и сольданеллы, но вот как раз с тем, чтобы добраться до них, возникли определенные проблемы.
Лужайка, на которой мы оказались, с трех сторон была заключена в каменные стены метров в 20-30 высотой. Сложены они из выветренных известняков, обильно поросших травой, а в трещинах и кустарником, так что карабкаться по ним не трудно, но хорошо бы представлять - куда. Тропа, по которой мы пришли, растворилась в лужайке; метки исчезли, а навигаторы показывали лишь, что нам нужно эти стены преодолеть. Тут мы сделали ошибку, хотя и не фатальную: в действительности нужно пройти в левый дальний угол этой полянки и там все-таки отыскать метку: мы же полезли напролом, так что получили крюк в 100-200 метров: ничего страшного, но всякое лазание очень сильно замедляет темп. Благополучно спустившись на той стороне стены, мы оказались на еще более идиллической лужайке, посреди которой стоит столб с единственным указателем на весь маршрут: вернее, сам столб стоит, а указатель, по балканскому обычаю изрешеченный картечью, лежит на земле: на нем написано, что до вершины еще 4,5 километра и три с половиной часа ходу. Увидев такие прогнозы скорости, поневоле задумываешься о качестве дороги - и не зря, поскольку с этого момента начинаются уже настоящие приключения.
После лужайки нужно подняться по довольно высокой стене: думаю, метров в 200-300 высотой. Тропа проложена, как обычно, челноком, но чуть круче обыкновенного: сама она довольно узкая, часто идет по выходам известняка (т.е. прямо по камню), а сбоку - весьма внушительный обрыв. Надо сказать, что нам сильно повезло с погодой: хотя внизу было, может быть, и жарковато, но, главное, за весь день не упало ни капли дождя, - а в мокрую погоду кое-какие места на маршруте могут оказаться реально опасными.
Дальше начинается хорошо размеченная тропа, ведущая сквозь полосу по-разному неприятных препятствий: довольно много простого лазанья, вся беда которого в том, что оно отнимает много времени. Сама процедура подъема по каменной щели, где нужно не только внимательно выбирать место, куда поставить ногу, но и обязательно страховаться руками, не слишком утомительна и вовсе не опасна, но дело это уж очень медленное. Вскоре за этой каменной преградой начинается новая - череда снежников. Грязный, волглый снег с большими протаявшими кавернами лежит здесь вечно, как лед в альпийских ледниках, подкапливаясь зимой и истончаясь коротким летом. В принципе, снежник, в зависимости от уклона, масштаба и окружающего пейзажа, может быть и полностью безопасен (если он невелик, горизонтален или с хорошо пробитой тропой - а лучше все сразу) и весьма неприятен, если он, например, с сильным уклоном и с камнями внизу.
Как раз когда мы обошли один особенно зловредный, и поднялись над ним метров на двести, с него сорвался человек, шедший вниз. По всему судя, ему крупно повезло: он поскользнулся уже в нижней его части, так что пролетел метров десять по снегу и еще несколько метров по гравию; в месте его падения не было крупных валунов, о которые можно разбиться, так что он сразу встал; его спутники бросились к нему. В этой части пути сделалось почти многолюдно: одновременно в поле зрения было человек шесть-семь, в основном по двое: кто-то шел вниз, но в основном все, как и мы, двигались к вершине. Она тем временем показалась: темная, мрачная, с особенным надолбом наверху (благодаря высоте которого, вероятно, она и победила соперника) - и на вид совершенно недоступная. Обычно уже выходя на финишную прямую (нам оставалось метров 500 подъема) видишь если не саму тропу, то хотя бы общее ее направление - здесь же перед нами была довольно отвесная, хотя и крепко иззубренная стена, на которой в хаотическом беспорядке виднелись фигурки восходителей. К которым присоединилось новое действующее лицо.
Это была небольшая рыже-белая собачка ("пас"), немного похожая на корги, но без монархического лоска: с очень умной мордой и живыми карими глазками. Впервые мы заметили ее, когда облезали по камням очередной снежник: она показалась немного впереди, вместе с парой наших предшественников - и я решил, что она с самого начала шла с ними, а просто только что попалась на глаза. Оказалось, что нет: поскольку рядом нет никакого жилья, судя по всему, это живое воплощение доброго духа горы, приходящего на помощь путешественникам - через некоторое время она подбежала к нам, немного с нами посидела и позволила себя погладить, потом помчалась вниз через снежник навстречу следующим туристам, чтобы показать им самую короткую тропу. Один из коллег, прошедший утром через перевал в Албанию и ныне возвращавшийся, сказал, что он встречал ее еще тогда - примерно на этом же месте. При этом она совершенно не выглядела потерявшейся, встревоженной или голодной.
В какой-то момент заговорили о дантовом аде: дело в том, что в здешней породе из-за ее склонности к выветриванию полно пещер; одна из них, особо отмеченная на всех картах, называется Ледяной. И точно - с виду это совершенно обычная, причем не очень глубокая на вид пещера, но из нее постоянно и с изрядной скоростью дует абсолютно морозный ветер. Не очень понимаю, как это может быть устроено: то есть возможные залежи льда внизу я как раз представляю, но что заставляет воздух вырываться оттуда с такой силой? Может быть, она сквозная и где-то на внешней стене есть выход, через который, как в трубу, засасывается теплый воздух нижней долины?
Мы были там, - мне страшно этих строк, -
Где тени в недрах ледяного слоя
Сквозят глубоко, как в стекле сучок.
Наконец, спустя пять часов после начала маршрута, мы вышли на Kolata pass - перевал между Злой и Доброй Колатами (добрая, как это обычно бывает, немного пониже). Отсюда нужно набрать еще около ста метров высоты, но сперва требуется перейти через последний снежник. Он - с большим уклоном, так что снизу нельзя даже оценить его размеры. Прикинув, где он может быть самым узким, аккуратно лезем, с силой выбивая ботинками площадки для упора и помогая себе палками - и проходим его без затруднений. Еще минут двадцать подъема по простой тропе - и мы на вершине, где уже находятся человек шесть, пришедших раньше - и все та же рыжая собачка, отдыхающая от праведных трудов в тени большого камня.
Почему-то во все наши последние большие походы (чуть ли не начиная с Демавенда) нас непрестанно сопровождает дурная погода - и вот только тут, на Злой Колате, удалось как следует поразглядывать окрестности: мрачные, заснеженные черные отроги Проклетья, тянущиеся в сторону Албании на десятки километров. Где-то там, километрах в ста - ее высшая точка, на которую мы поднимались шесть лет назад. В сторону Черногории, откуда мы пришли, пейзаж внешне помилее, но свежие воспоминания о снежниках не позволяют настроению сделаться полностью элегическим. Вопреки обычаю, решаем не перекусывать на вершине, а постараться сперва пройти самую жесткую часть обратного пути. Раскланявшись с оставшимися на вершине коллегами (часть их, не исключая и собачку, ушла вниз еще раньше) начинаем медленный спуск. Из-за угла обзора выяснилось, что у верхнего снежника есть узкий перешеек, через который мы благополучно и проходим. Дальше спокойно идем вниз, но решаем облезть по камням тот особенно неприятный кусок, на котором улетел наш предшественник. Тропы тут нет, но камни из-за выветривания покрыты множеством неровностей, так что спускаться по ним не очень трудно, особенно если не торопиться. В результате спокойно проходим наиболее неприятные участки, после чего начинается очень долгая и утомительная дорога вниз. Из-за того, что много приходится лезть, спуск оказался почти таким же по продолжительности, как подъем: стартовали от машины мы в 8:23, на вершине были в 13:56, провели там около получаса, а к машине пришли около семи: впрочем, с двумя остановками.
Добравшись без приключений до нашего гестхауса, мы обнаружили, что этот Иов гостиничного мира обзавелся новой напастью - теперь пропало электричество. После короткого совещания решили ехать прочь (заплатив доброму хозяину сполна за две ночи) в надежде найти какое-нибудь менее утлое жилье. В этой части Черногории задача не из простых: интернет работает еле-еле, а адреса гостиниц выглядят как "Округ Гусинье, деревня ***" (сплошное нагромождение согласных). Maps.Me гостиницу не видит, Google.Maps не работает, а деревня Пхртщ состоит из выкрашенной в розовый цвет овчарни, мечети и сурового местного жителя, мрачно колдующего над трупом мотоцикла. Вдоволь накатавшись по окрестностям под багровыми лучами заката, нашли наконец, гостиничку с набоковским именем "Ада" и полным набором воплощенных грез туриста: горячая вода, интернет и открытый ресторан.
На следующий день ноги болели так, что всякие мысли об еще одном походе отпали сами собой: решили по-курортному, по-пенсионерски покататься по окрестностям, чтобы к вечеру добраться до Тивата и на другое утро улететь домой. Поехали по той же узкой и кривой дорожке, что и по пути сюда, но поскольку уже не торопились, смогли разглядеть ее получше. Самая живописная ее часть идет вдоль двух рек - сперва реки Тары (как позже выяснилось, ее каньон имеет глубину 1300 метров, что составляет европейский рекорд), а после - реки Морачи, которая, в свою очередь, течет с горы Ржачи - есть в черногорской топонимике что-то скоморошеское. Следуя изгибам Морачи, добрались до Скадарского озера, куда она, собственно, и впадает. Проехались вдоль озера по еще одной дорожке, узкой настолько, что на ней, кажется, не разъехаться и двум велосипедам. Из ненадолго явившегося интернета выяснили, что озеро это славится своей рыбой, а особенно угрем и что международным советом чревоугодников категорически рекомендуется ресторан такой-то, расположенный в деревне Сотонищи. Что ж, если уж был с утра намечен гедонизм, деревней с таким названием пренебречь мудрено: едем в Сотонищи, где в исполинском меню действительно значится свежевыловленный герой дня. Подают его порезанным на куски по десять погонных сантиметров и зажаренным во фритюре, в сопровождении гарнира из картошки, тушеной с чем-то зелененьким. Выходит довольно вкусно.
Из Сотонищ поехали смотреть место, где река Црноевича "образовала свой самый выпуклый изгиб", как сказал поэт: Богом забытая деревушка в горах, известная лишь своей обзорной точкой под названием Павлова Страна. Тут я лишний раз порадовался, что арендовал машину хоть с каким-то клиренсом, поскольку дорога туда - какого-то непальского калибра: горная, извилистая, с обилием камней, но зато совершенно безлюдная - только на самом вьюпойнте наслаждались зрелищем еще несколько туристов. Оттуда навигатор, чувствуя близкую разлуку с автомобилем, повел нас уж совершенной кабаньей тропой, которая в какой-то момент впала вдруг в превосходное шоссе, шедшее уже до самого Тивата.
Как и все курортные города на свете, он состоит из коротенькой набережной, запаха жареной рыбы, дорогих отелей и проблем с парковкой: последних мы вкусили сполна, долго кружа в темноте по узким улицам, покуда не засунули наконец нашего настрадавшегося железного спутника в подземный гараж. Следующим утром, дотащив до него баулы и выехав на свет Божий, мы немедленно уперлись в пробку. "Ядранский пут!", - привычно откликнулось эхо. Впрочем, через полчаса мы были уже в аэропорту, а тем же вечером - в прохладной, приветливой и ухоженной Москве.
UPD: версия высокочтимого Ишмаэля.
Несколько (довольно много) лет назад мы с высокочтимым i-shmael решили попробовать подняться на высшие точки каждой европейской страны (за вычетом смехотворно плоских). Продолжается это довольно вяло: кажется, в один самый удачный год удалось закрыть в списке три или четыре позиции, а бывали годы, в которые ни одной… Позади Испания, Португалия, Германия, Хорватия, Албания, Македония, Греция, Босния и Герцеговина (что-то явно забыл). Некоторые из будущих стран пока кажутся малореальными - например, моей квалификации заведомо не хватит для высшей точки Швейцарии, требующей альпинистского опыта: но, с другой стороны, когда останется только она, тогда и будем думать, что проще - пройти серию тренировок или придумать компромиссный вариант.
В этом году, благодаря временному ослаблению карантинов, мы собрались взойти на высшую точку Черногории. Любопытно, что статус этот поочередно примеряли на себя две разные горы - до последнего времени считалось, что главная черногорская вершина - Боботов Кук в массиве Дурмитор (2524 м.), но после тотальной аэрофотосъемки всех местных гор выяснилось, что на самой границе с Албанией, среди гряды с говорящим названием "Проклетье" притаился истинный чемпион -Злая Колата (2534). К ней-то мы и направились.
Дорога к началу маршрута и по доковидным временам была не самой простой: это наименее населенная часть страны, связанная с обжитым побережьем лишь несколькими сомнительными серпантинами. Но в нынешних условиях она усложнилась дополнительно - если раньше в Тиват из Москвы летало чуть не по пять самолетов в день, то сейчас прямых рейсов в Черногорию нет, а добираться можно через Стамбул, Вену или Белград. Раньше бы я, конечно, полетел через Вену, да, чего доброго, и задержался бы там на день-другой, но Австрия пока неблагосклонно смотрит на соотечественников, так что ее я сразу с огорчением вычеркнул. С другой стороны, в Вене я бывал много раз, а вот в Белграде - никогда, да и расписание с участием "Air Serbia" выходило поудобнее. Из-за нынешних причуд сербское направление сделалось весьма популярным, благодаря чему "Аэрофлот" гоняет в Белград здоровенные А300, причем, набитые битком. За несколько дней до отлета я привился первой половинкой "Спутника", так что несколько беспокоился, успеют ли выветриться возможные последствия, но оказалось, что процедура сборов, не говоря уже про полузабытую атмосферу аэропорта, прекрасно врачует побочные эффекты от вакцины (в моем случае, впрочем, весьма скромные). Общее экономическое поветрие, давно уже поразившее все европейские авиакомпании, накрыло, наконец и "Аэрофлот": ныне полноценное бортовое питание отправилось в ту же область блаженных преданий, где давно уже пребывает и некогда безвозбранно наливавшееся вино, и давно уже покоящиеся там крепкие напитки и прочие приятные воздушные излишества (а ведь мы - последнее поколение, которое еще курило в самолете! - сейчас это странно и представить).
Вся стоянка такси белградского аэропорта уставлена черными "Мерседесами" довольно архаичного вида: доставшийся мне был точь-в-точь похож на мой собственный пятнадцатилетней давности. По пути в город я пытался сложить сюжет, в котором он оказывался бы тем же самым, что-то вроде автомобильного "Холстомера", но возница, чувствуя, может быть, уколы совести из-за безбожно заломленной цены, пытался их компенсировать непрошеной экскурсией. "Здесь некрасиво, дома высокие - говорил он, - а вот где ваш отель - красиво". Разговор (несколько односторонний) шел на сербском, который я с удовольствием и удивлением понимал больше чем наполовину: собственно, первое впечатление от обилия кириллических надписей - словно попал в языковое пространство Хлебникова. Обменный пункт называется "менячьница", книжный магазин - "книжара", в общем "немь лукает луком немным / В закричальности зари". Гостиница моя стояла на пешеходной улице, к которой можно было подъехать только с испода, продравшись сквозь череду переулочков. "Право до раскрснице и лево", - сказал на прощанье архитектурный критик и я покатил свой баул по каменной мостовой.
Человеческий ум не приучен описывать незнакомый город, кроме как сравнивая его с другими известными (это касается и других явлений). Белград ухоженней, чем Сараево, гармоничнее, чем Загреб, чище, чем Марсель (я перечисляю города с похожей архитектурой) - но, конечно, гуляя по нему, ни на секунду не забываешь, что двадцать два года назад его осыпали крылатыми ракетами и авиабомбами. Сейчас живых следов тех разрушений не видно (по крайней мере, в глаза они не бросаются), но поневоле все равно прикидываешь - где стоял тот самый телецентр (шестнадцать трупов - "за участие в пропагандистской компании"), где был разрушенный до фундамента дом правительства - и вообще пытаешься вообразить, как это было - в частности, как жители становились в живые цепи вдоль белградских мостов в тщетной надежде уберечь их от бомбежек, словно это могло кого-нибудь остановить! В мире мало мест, не политых человеческой кровью, но эти-то события происходили совсем недавно, на нашей памяти, и оттого воспоминание это, наложившись на пейзаж, производит особенно сильное впечатление.
Одна из главных достопримечательностей города - старинная крепость на высоком берегу над местом, где Сава впадает в Дунай. Как и большинство подобных сооружений, устроена она по принципу бутерброда - вот это осталось от римлян, вон то от Юстиниана, а эта кладка - от Сулеймана Великолепного. Сейчас смешавшиеся потомки всех перечисленных мирно бродят по этим, прямо сказать, не слишком впечатляющим развалинам и любуются, напротив, весьма одухотворенным видом: за зеленью лесов на том берегу Савы видно кольцо белградских новостроек, а за ними опять лес и так уже до самого горизонта. В тот же день я успел еще немного пройтись по старому городу, но внезапно начавшийся дождь прогнал меня в гостиницу.
Следующим утром перед самым самолетом я успел забежать в национальный музей. Первым и вторым этажом (античность и история Сербии) я за крайним недосугом манкировал, а вот третий - коллекцию европейской и югославской живописи - осмотрел довольно внимательно, причем большую часть времени был не только единственным посетителем, но и единственным человеком на этаже: смотритель, немного для проформы за мной походив и убедившись, что я не глажу по голове скульптуры и не прикладываюсь к иконам, вернулся к ученому диспуту со своими коллегами в общем холле. Коллекция музея по принципу подбора экспонатов больше всего похожа на частное - но зато превосходное - собрание. Художники первого ряда представлены здесь одним-двумя полотнами, но зато у Сербии есть свой Босх, свой Рубенс, свой Тинторетто - и так далее, вплоть до начала ХХ века (между прочим, очень похожим образом организован финский "Атенеум", который тоже очень гордится, например, своим единственным Гогеном). Зато югославский отдел ожидаемо превосходен: мне, конечно, все эти имена вовсе были неизвестны, но тем беспристрастнее был взгляд - видно, что при явной европейской (прямо даже сказать французской) выучке какой-то трудноуловимый славянский дух их объединяет - в том числе и с нашими художниками 20-30-х годов (в особенности с теми, кто оказался в эмиграции).
Быстро досмотрев югославские залы, я вернулся в отель, дошел до места, где улица Knez Mihailova утрачивает свою пешеходность и вызвал "Яндекс-такси", которое немедленно явилось (и стоило, между прочим, вдвое дешевле обычного самоловного). Через двадцать минут я был в аэропорте, а еще через час - уже сидел в самолете по соседству с юной сербской матерью и украдкой разглядывал изображения зверей. Расстояние между Белградом и Тиватом настолько небольшое (триста километров по прямой), что самолет, кажется, ленится даже подниматься на обычную высоту, а просто нехотя переваливает через горы и идет на посадку.
Главное занятие здешних визитеров - предаваться изнеженности нравов под ласковым солнцем на берегу Адриатического моря, что поневоле определяет запросы в области аренды автомобилей: здесь предлагаются машины юркие, яркие, роскошные и фешенебельные, а вот нужды горновосходителей не учитываются абсолютно. С большим трудом я нашел среди ассортимента автопрокатов маленький кроссовер "Пежо" (между прочим, Лев Лосев, кажется, единственный из великих русских поэтов дважды рифмовал автомобильные марки) - тоже, конечно, не вездеход, но и все-таки не прямо скребет брюхом по гравию. Получив мышастого "Пыжика", я написал Ишмаэлю, что скоро буду и что официанта можно уже поторопить с заказом, выехал за ворота аэропорта на улицу с красивым именем "Ядранский Пут" и немедленно встрял в пробку, где и провел добрые полчаса. Еще через час, воздав должное местной кухне и погрузившись в особенное, специфически балканское расположение духа, мы выехали из Тивата в сторону города Гусинье.
Черногория - страна большая, бедная и в основном малонаселенная, так что долгие путешествия по ней - дело довольно трудоемкое. Навигатор советовал нам сравнительно короткую дорогу до Гусинья, которая всем была хороша, кроме того, что большая ее часть проходила через Албанию: в практическом смысле это означало не только переговоры с прокатом, но и четыре комплекта бесед с пограничниками, что по местным условиям грозило непредвиденной задержкой. Поэтому мы поехали путем более долгим, но не предусматривающим пересечения границ: сперва все тот же Ядранский Пут ведет до Будвы, потом вполне пристойное шоссе до Подгорицы, но дальше навигатор вдруг велит повернуть на совершенный проселок, в начальной своей части лишенный даже асфальта. В полной уверенности, что произошла какая-то ошибка, ты едешь дальше, ища место, чтобы развернуться, но натыкаешься взглядом на указатель и понимаешь, что это и есть федеральное шоссе Р19… Подобные дороги, конечно, есть и во Франции, и в Швейцарии и в Крыму, но обычно они ведут к каким-нибудь тупиковым деревням: здесь же это одно из двух основных шоссе, соединяющих приморскую агломерацию с центром страны. Дорожной разметки здесь по большей части нет, качество асфальта меняется от приличного до сильно руинированного, населенные пункты отсутствуют, но зато в изобилии водятся лесовозы, очень лихо спускающиеся по серпантинам. Когда навигатор впервые сообщил нам, что несчастные двести километров займут у нас почти шесть часов, я не поверил, но проехав едва ли четверть пути, всерьез забеспокоился, успеем ли мы до темноты.
Не успели: в сгущающихся сумерках мы еле-еле добрались до Гусинья, местного райцентра. Извивы югославских размежеваний скрывают за собой столько войн и смертей, что даже не хочется вдумываться, откуда на черногорско-албанской границе взялась эта странная выпуклость, в которой, собственно, и заключен национальный парк "Проклетье". Точно не из-за проживающего здесь населения: на черногорской стороне здесь все сделано по албанскому образцу: мечети вместо церквей, кругом албанский язык и даже стоги сена смётаны в традиционном для той стороны стиле: островерхие, узкие, по-особенному закрепленные вертикальными жердями. Среди других удивительных местных обычаев - привычка хоронить своих покойников не на кладбище, а непосредственно на своих участках, рядом с домом, так что все поколения одной семьи оказываются поблизости, хотя и в разном витальном статусе. Медленно проехав по городку (все смуглолицее население которого, высыпав на улицы, недовольно на нас поглядывало), мы уже в совершенной тьме покатили по узким улочкам к деревушке Вусанье, где кончаются все дороги и откуда тропа ведет уже в сторону вершины. Объединенная мощь нескольких навигационных программ доставила нас к стоящему на отшибе каменному дому. "То гости?" - осведомился крепкий седой старик, всматривавшийся с крыльца в нашу машину. Мы не стали его переубеждать.
Мы разговаривали на странной смеси сербского, русского и еще какого-то, очевидно, праиндоевропейского: должно быть, на этом языке какие-нибудь древляне переговаривались с кривичами, причем темы были похожи. "Большой упал с горы", - говорил старик, - "горячая вода нет, катастрофа". Позже оказалось, что катастрофа затронула и прочие стороны местного быта: не было обещанного вайфая, не было горячей воды, не было телефонной связи, а на следующий день ради гармонии пропало и электричество. Кое-как, забравшись на холмик, мы смогли дозвониться родным и сообщить, что все идет по плану. Гостеприимный хозяин угостил нас местной едой (больше всего напоминающей по виду и вкусу легендарный цыганский кулеш) и расщедрился даже на бутылочку пива, но внес определенную сумятицу в наши завтрашние планы.
Дело в том, что маршрут на Злую Колату чрезвычайно длинный: не меньше 11, а то и 12 километров в одну сторону - так-то это не Бог весть что, но при этом набор высоты - больше 1600 метров: в сочетании уже серьезно. Зато один из наших предшественников, восходитель из Испании, в своем отчете написал, что самую первую часть пути, около двух километров и двухсот метров высоты, можно преодолеть на машине, припарковав ее на лесной дорожке. По отзывам нашего хозяина выходило, что испанец сыграл с нами злую штуку. "Пут - катастрофа", - повторял он, выразительно показывая руками, какого рода бедствия нас ожидают. Я бы, признаться, на этом и капитулировал, но Ишмаэль был решительно настроен попробовать. Договорившись, что в случае неудачи именно он будет объясняться с прокатом ("произошла удивительная история" etc), мы разошлись по холодным и неуютным комнатам совершенно пустого приюта.
Утром добрый хозяин не только приготовил нам завтрак, но и собрал небольшой паек в дорогу. Вообще рюкзаки для радиального похода получились довольно тяжелыми: приходилось брать с собой некоторое количество теплой одежды, запасы еды, но главное - воду: по всем описаниям выходило, что на всем протяжении маршрута родников и речек нет. Еще раз все перепроверив (отсутствие какой-нибудь ерунды, вроде крема от загара или темных очков может сильно осложнить поход), мы сели в машину и поехали. Хорошо, что мы заранее озаботились загрузкой нескольких электронных карт - иначе полностью без связи было бы туговато - но даже так нам пришлось немного поплутать по лесным дорожкам, прежде чем мы выехали на нужную. Испанец был прав: в хорошую погоду (а дождей, судя по всему, в предыдущую неделю не было) проехать по ней можно, хотя желательна все-таки более специализированная машина - на несчастном "Пежо" приходилось крайне энергично менять траекторию, чтобы не приложить его поддоном картера об один из валунов, в изобилии тут разбросанных: впрочем, Ишмаэль, как идейный вдохновитель автомобильной части, в особенно напряженных местах выходил из машины и дирижировал.
Перевалив через очередной холм, мы обнаружили впереди неожиданное препятствие: пасущегося на самой дороге довольно крупного коня. Завязалась непринужденная дискуссия:
- Попробуй подъехать поближе, он испугается и убежит.
- Куда он убежит, он привязан.
- А если погудеть ему?
Вдруг на обочине показался богатырского сложения юный джентльмен, который на блистательном английском сообщил нам, что дорога через сто метров кончится и что там нам развернуться не удастся, так что нужно парковаться здесь и дальше идти пешком. Мы так и сделали - и в самом деле, буквально через несколько шагов обнаружили тупик и стоящий в тупике Defender с цюрихскими номерами и опознавательными знаками цюрихского же лесничества… Вдоль его задних лавок, напротив бокового окна была укреплена книжная полка (то, чего мне всегда не хватало в машинах) и на ней - несколько путеводителей по балканским странам на немецком языке. Хорошо бывает идти ранним утром по черногорскому лесу, обсуждая, какими путями мог оказаться здесь этот автомобиль! Приветливо шумит в кронах ветерок, нежно жужжат неопасные комары (вероятно, самцы, питающиеся нектаром), красными бусинками от эльфовых ожерелий сверкают в траве зрелые ягодки земляники - так мы и сбились первый раз с дороги, вовремя не свернув.
На лесной части маршрута маркировки практически нет (дальше она появится), но, по сути, она тут и не нужна - за исключением единственного неочевидного поворота, о наступлении которого стоит судить по Wikiloc или Maps.me (конечно, все это требуется скачать заранее). Этот участок наиболее спокойный и умиротворяющий - в тени исполинских деревьев, с мягким набором высоты (500 метров за пять километров). Наконец, мы выходим из зоны леса (примерно на высоте 1700) - и все решительно меняется. Деревья остаются позади, тропа поворачивает - и мы оказываемся на чудесной горной лужайке, среди весенних цветов: как и в любом достаточно долгом горном походе маршрут приводит (в климатическом и ботаническом смысле) из июля низин в март вершины: знает ли человечество иной способ поворотить хоть ненадолго время вспять? Внизу созрели земляника и малина, здесь цвели морозники и орхидеи (среди которых мы опознали пальчатокоренник бузинный и необычный черный кокушник - Gymnadenia rhellicani), наверху же нас ждали крокусы и сольданеллы, но вот как раз с тем, чтобы добраться до них, возникли определенные проблемы.
Лужайка, на которой мы оказались, с трех сторон была заключена в каменные стены метров в 20-30 высотой. Сложены они из выветренных известняков, обильно поросших травой, а в трещинах и кустарником, так что карабкаться по ним не трудно, но хорошо бы представлять - куда. Тропа, по которой мы пришли, растворилась в лужайке; метки исчезли, а навигаторы показывали лишь, что нам нужно эти стены преодолеть. Тут мы сделали ошибку, хотя и не фатальную: в действительности нужно пройти в левый дальний угол этой полянки и там все-таки отыскать метку: мы же полезли напролом, так что получили крюк в 100-200 метров: ничего страшного, но всякое лазание очень сильно замедляет темп. Благополучно спустившись на той стороне стены, мы оказались на еще более идиллической лужайке, посреди которой стоит столб с единственным указателем на весь маршрут: вернее, сам столб стоит, а указатель, по балканскому обычаю изрешеченный картечью, лежит на земле: на нем написано, что до вершины еще 4,5 километра и три с половиной часа ходу. Увидев такие прогнозы скорости, поневоле задумываешься о качестве дороги - и не зря, поскольку с этого момента начинаются уже настоящие приключения.
После лужайки нужно подняться по довольно высокой стене: думаю, метров в 200-300 высотой. Тропа проложена, как обычно, челноком, но чуть круче обыкновенного: сама она довольно узкая, часто идет по выходам известняка (т.е. прямо по камню), а сбоку - весьма внушительный обрыв. Надо сказать, что нам сильно повезло с погодой: хотя внизу было, может быть, и жарковато, но, главное, за весь день не упало ни капли дождя, - а в мокрую погоду кое-какие места на маршруте могут оказаться реально опасными.
Дальше начинается хорошо размеченная тропа, ведущая сквозь полосу по-разному неприятных препятствий: довольно много простого лазанья, вся беда которого в том, что оно отнимает много времени. Сама процедура подъема по каменной щели, где нужно не только внимательно выбирать место, куда поставить ногу, но и обязательно страховаться руками, не слишком утомительна и вовсе не опасна, но дело это уж очень медленное. Вскоре за этой каменной преградой начинается новая - череда снежников. Грязный, волглый снег с большими протаявшими кавернами лежит здесь вечно, как лед в альпийских ледниках, подкапливаясь зимой и истончаясь коротким летом. В принципе, снежник, в зависимости от уклона, масштаба и окружающего пейзажа, может быть и полностью безопасен (если он невелик, горизонтален или с хорошо пробитой тропой - а лучше все сразу) и весьма неприятен, если он, например, с сильным уклоном и с камнями внизу.
Как раз когда мы обошли один особенно зловредный, и поднялись над ним метров на двести, с него сорвался человек, шедший вниз. По всему судя, ему крупно повезло: он поскользнулся уже в нижней его части, так что пролетел метров десять по снегу и еще несколько метров по гравию; в месте его падения не было крупных валунов, о которые можно разбиться, так что он сразу встал; его спутники бросились к нему. В этой части пути сделалось почти многолюдно: одновременно в поле зрения было человек шесть-семь, в основном по двое: кто-то шел вниз, но в основном все, как и мы, двигались к вершине. Она тем временем показалась: темная, мрачная, с особенным надолбом наверху (благодаря высоте которого, вероятно, она и победила соперника) - и на вид совершенно недоступная. Обычно уже выходя на финишную прямую (нам оставалось метров 500 подъема) видишь если не саму тропу, то хотя бы общее ее направление - здесь же перед нами была довольно отвесная, хотя и крепко иззубренная стена, на которой в хаотическом беспорядке виднелись фигурки восходителей. К которым присоединилось новое действующее лицо.
Это была небольшая рыже-белая собачка ("пас"), немного похожая на корги, но без монархического лоска: с очень умной мордой и живыми карими глазками. Впервые мы заметили ее, когда облезали по камням очередной снежник: она показалась немного впереди, вместе с парой наших предшественников - и я решил, что она с самого начала шла с ними, а просто только что попалась на глаза. Оказалось, что нет: поскольку рядом нет никакого жилья, судя по всему, это живое воплощение доброго духа горы, приходящего на помощь путешественникам - через некоторое время она подбежала к нам, немного с нами посидела и позволила себя погладить, потом помчалась вниз через снежник навстречу следующим туристам, чтобы показать им самую короткую тропу. Один из коллег, прошедший утром через перевал в Албанию и ныне возвращавшийся, сказал, что он встречал ее еще тогда - примерно на этом же месте. При этом она совершенно не выглядела потерявшейся, встревоженной или голодной.
В какой-то момент заговорили о дантовом аде: дело в том, что в здешней породе из-за ее склонности к выветриванию полно пещер; одна из них, особо отмеченная на всех картах, называется Ледяной. И точно - с виду это совершенно обычная, причем не очень глубокая на вид пещера, но из нее постоянно и с изрядной скоростью дует абсолютно морозный ветер. Не очень понимаю, как это может быть устроено: то есть возможные залежи льда внизу я как раз представляю, но что заставляет воздух вырываться оттуда с такой силой? Может быть, она сквозная и где-то на внешней стене есть выход, через который, как в трубу, засасывается теплый воздух нижней долины?
Мы были там, - мне страшно этих строк, -
Где тени в недрах ледяного слоя
Сквозят глубоко, как в стекле сучок.
Наконец, спустя пять часов после начала маршрута, мы вышли на Kolata pass - перевал между Злой и Доброй Колатами (добрая, как это обычно бывает, немного пониже). Отсюда нужно набрать еще около ста метров высоты, но сперва требуется перейти через последний снежник. Он - с большим уклоном, так что снизу нельзя даже оценить его размеры. Прикинув, где он может быть самым узким, аккуратно лезем, с силой выбивая ботинками площадки для упора и помогая себе палками - и проходим его без затруднений. Еще минут двадцать подъема по простой тропе - и мы на вершине, где уже находятся человек шесть, пришедших раньше - и все та же рыжая собачка, отдыхающая от праведных трудов в тени большого камня.
Почему-то во все наши последние большие походы (чуть ли не начиная с Демавенда) нас непрестанно сопровождает дурная погода - и вот только тут, на Злой Колате, удалось как следует поразглядывать окрестности: мрачные, заснеженные черные отроги Проклетья, тянущиеся в сторону Албании на десятки километров. Где-то там, километрах в ста - ее высшая точка, на которую мы поднимались шесть лет назад. В сторону Черногории, откуда мы пришли, пейзаж внешне помилее, но свежие воспоминания о снежниках не позволяют настроению сделаться полностью элегическим. Вопреки обычаю, решаем не перекусывать на вершине, а постараться сперва пройти самую жесткую часть обратного пути. Раскланявшись с оставшимися на вершине коллегами (часть их, не исключая и собачку, ушла вниз еще раньше) начинаем медленный спуск. Из-за угла обзора выяснилось, что у верхнего снежника есть узкий перешеек, через который мы благополучно и проходим. Дальше спокойно идем вниз, но решаем облезть по камням тот особенно неприятный кусок, на котором улетел наш предшественник. Тропы тут нет, но камни из-за выветривания покрыты множеством неровностей, так что спускаться по ним не очень трудно, особенно если не торопиться. В результате спокойно проходим наиболее неприятные участки, после чего начинается очень долгая и утомительная дорога вниз. Из-за того, что много приходится лезть, спуск оказался почти таким же по продолжительности, как подъем: стартовали от машины мы в 8:23, на вершине были в 13:56, провели там около получаса, а к машине пришли около семи: впрочем, с двумя остановками.
Добравшись без приключений до нашего гестхауса, мы обнаружили, что этот Иов гостиничного мира обзавелся новой напастью - теперь пропало электричество. После короткого совещания решили ехать прочь (заплатив доброму хозяину сполна за две ночи) в надежде найти какое-нибудь менее утлое жилье. В этой части Черногории задача не из простых: интернет работает еле-еле, а адреса гостиниц выглядят как "Округ Гусинье, деревня ***" (сплошное нагромождение согласных). Maps.Me гостиницу не видит, Google.Maps не работает, а деревня Пхртщ состоит из выкрашенной в розовый цвет овчарни, мечети и сурового местного жителя, мрачно колдующего над трупом мотоцикла. Вдоволь накатавшись по окрестностям под багровыми лучами заката, нашли наконец, гостиничку с набоковским именем "Ада" и полным набором воплощенных грез туриста: горячая вода, интернет и открытый ресторан.
На следующий день ноги болели так, что всякие мысли об еще одном походе отпали сами собой: решили по-курортному, по-пенсионерски покататься по окрестностям, чтобы к вечеру добраться до Тивата и на другое утро улететь домой. Поехали по той же узкой и кривой дорожке, что и по пути сюда, но поскольку уже не торопились, смогли разглядеть ее получше. Самая живописная ее часть идет вдоль двух рек - сперва реки Тары (как позже выяснилось, ее каньон имеет глубину 1300 метров, что составляет европейский рекорд), а после - реки Морачи, которая, в свою очередь, течет с горы Ржачи - есть в черногорской топонимике что-то скоморошеское. Следуя изгибам Морачи, добрались до Скадарского озера, куда она, собственно, и впадает. Проехались вдоль озера по еще одной дорожке, узкой настолько, что на ней, кажется, не разъехаться и двум велосипедам. Из ненадолго явившегося интернета выяснили, что озеро это славится своей рыбой, а особенно угрем и что международным советом чревоугодников категорически рекомендуется ресторан такой-то, расположенный в деревне Сотонищи. Что ж, если уж был с утра намечен гедонизм, деревней с таким названием пренебречь мудрено: едем в Сотонищи, где в исполинском меню действительно значится свежевыловленный герой дня. Подают его порезанным на куски по десять погонных сантиметров и зажаренным во фритюре, в сопровождении гарнира из картошки, тушеной с чем-то зелененьким. Выходит довольно вкусно.
Из Сотонищ поехали смотреть место, где река Црноевича "образовала свой самый выпуклый изгиб", как сказал поэт: Богом забытая деревушка в горах, известная лишь своей обзорной точкой под названием Павлова Страна. Тут я лишний раз порадовался, что арендовал машину хоть с каким-то клиренсом, поскольку дорога туда - какого-то непальского калибра: горная, извилистая, с обилием камней, но зато совершенно безлюдная - только на самом вьюпойнте наслаждались зрелищем еще несколько туристов. Оттуда навигатор, чувствуя близкую разлуку с автомобилем, повел нас уж совершенной кабаньей тропой, которая в какой-то момент впала вдруг в превосходное шоссе, шедшее уже до самого Тивата.
Как и все курортные города на свете, он состоит из коротенькой набережной, запаха жареной рыбы, дорогих отелей и проблем с парковкой: последних мы вкусили сполна, долго кружа в темноте по узким улицам, покуда не засунули наконец нашего настрадавшегося железного спутника в подземный гараж. Следующим утром, дотащив до него баулы и выехав на свет Божий, мы немедленно уперлись в пробку. "Ядранский пут!", - привычно откликнулось эхо. Впрочем, через полчаса мы были уже в аэропорту, а тем же вечером - в прохладной, приветливой и ухоженной Москве.
UPD: версия высокочтимого Ишмаэля.