Пятьдесят первый
51 раз я сходила в этом сезоне в театр. Вот! На «Кармен. Исход» режиссера Андрiя Жолдака.
Попала на странный спектакль, если его вообще можно назвать спектаклем, а не кинодрамой с элементами черной комедии(?), отчасти стеба, отчасти рок-концерта. Да и кино ли это? Скорее смесь видео-арта, риэлити-шоу и видеоимитации реального времени. С дозой гламура и трэша в одном флаконе. И даже с записью репетиций самого Жолдака, в котором они с участниками проекта в комическом жанре обсуждают, как они будут лепить образ антиоперный, антидзефиреллиевский, нехристоматийный, свой образ Кармен.
Все это лоскутное одеяло, эти 10 в одном - лучше всего назвать представлением. Во главе с главной на сегодня музой Жолдака - Марией Мироновой. Жолдак делает с ней второй (?) спектакль, прохаживаясь с музой-марией по страницам мировой классики, по наиболее известным женским архетипам. В прошлый раз это была Федра. В этот раз - Кармен. По сути, это продолжение Федры. В конце «Федры» Миронова превращалась из жены видного партработника в проститутку и убийцу. Причем в этой ипостаси (воображаемой?) активно использовалось видео. Из этого эпизода Федры вырос новый спектакль. Патамушта… ну, кем сегодня может быть цыганка, исповедующая свободную любовь?
Вариант Жолдака вполне предсказуем. Кармен (женщина, живущая не по строгим законам христианского общества, а по законам свободного сообщества и вольная в выборе любовников) сейчас не «бьет», такая женщина (тем более цыганка) должна быть, как минимум, блядью жрицей любви, как минимум, в блядском беспредельном городе, где царят деньги, разврат и насилие, иметь мужа-«роми» (толстого дядьку с манерами пахана), по совместительству сутенера, только что из отсидки. Ну, и чтобы совсем добило, Кармен должна быть не только женщина не только без моральных комплексов и норм (приема клиентов в день), но и без закона: именно она, а не милиционер «Хосе» (так его здесь называют, а не Хозе, а в опере - вообще Жозе) убивает и милицейского начальника «Цунигу», и своего «роми», когда они, каждый в свою очередь, «наезжают» на Хосе, поджигает цыганский шалман, чтобы замести следы убийства, и спровоцировать своего любовника на двойное самоубийство. Поведение Кармен, смущавшее патриархальный XIX век, в наше время естественно - женщины могут вести себя как мужчины. Норма века - сильная женщина (Хосе в спектакле - существо ведомое, объект, а не субъект любви, судьбы их решает только Кармен. По праву сильного). Эта Кармен без эмоций: убивает, живет, обслуживает клиентскую очередь. А одной сцене (экран сообщает что это «сон Кармен») расстреливает всех своих чад и домочадцев, а чады и домодадцы, аки восставшие из ада, отстреливаются. Кроме того, Кармен «рубит» рок по черному, выгоняя из себя агрессию. Сцены насилия и блядства по-режиссерски смакуются. Самая долгая, бесконечно повторяемая сцена - прием Кармен клиентов, начинающаяся слова «Меня зовут Кармен. Скажи мне, как ты хочешь?», с циклически угасаемым энтузиазмом. Клиентов она принимает в картонной коробке: картонная коробка - ключевой предмет сценографии - коробки изображают все - домик Кармен, место ее «работы», милицейский душ, цыганский притон…
История Кармен с исходом (заимствованным из раннего Альмадовара - фильм Матадор, взаимное убийство любовников) - это второе действие представления, а первое - странное, то ли предыстория, то ли пост-история Кармен - «Кармен на пенсии», «Кармен в маразме» или «Кармен - бабушка в окружении чад и домочадцев». По преимущественному жанру предыстория - абсурдистская комедия.
Модель Миронова
И, тем не менее, и история, и предыстория Кармен в спектакле - совсем не главное.
А главное - это Миронова. Возможности видео (скупо использованные в Федре) в Кармен, проекции на большой экран ее лица, сыграли с Жолдаком злую шутку. Более всего спектакль похож на портфолио фэшн-модели. Миронова - благодарная модель - она обладает гримопригодным лицом и интригующим хриплым низким голосом. Смысловые вещи поэтому застила демонстрация смены ликов любимой (на сегодняшний день) модели режиссера.
Внешность Мироновой удивительно пластична, она - возрасте между молодостью и старостью, у нее стертая внешность, позволяющая ей быть и некрасивой, и красивой, и старой, и молодой, и привлекательной, и отталкивающей. В 1 действии Миронова совсем без грима очень правдоподобно, причем на крупных планах, выглядит пожилой и усталой женщиной. Ищутся (и находятся) гримаски и ракурсы, которые подчеркнуто акцентрируют непривлекательность этого лица (вылитый Андрей Миронов на склоне лет!). Старушка у них (Мироновой с Жолдаком) недобрая (кусает всех, кто к ней приближается, по крайней мере, они жалуются, что кусается), аутично погружена в прошлое, не издает ни звука и пробуждается только при появлении «дедушки» и беспроигрышного хита «Casta diva» с божественным голосом Каллас. Под него в танце с «дедушкой» она стремительно молодеет до возраста Кармен. И все следующее действие существует в образе ослепительной секси: черные волосы, густой южный грим, кружевной корсет и невинно-порочный взгляд, открытый Изабель Юппер в «Истинной истории дамы с камелиями». По фактуре очень даже карменисто. Кто бы знал, что такими довольно избитыми средствами можно из белой моли вылепить экзотическую бабочку?
Ну и еще.
Фантазия (прежде всего, визуальная) Жолдака - щедра и избыточна. В этом его достоинство (совершенно сепаратно от того, понравился ли спектакль или нет, нельзя не запомнить лица Мироновой, проезжающего вдоль экрана в импульсном освещении, когда, кажется, глаза обретают дьявольский отблеск, озвучиваемый ее хриплым сексуальным голосом, читающим отрывки из Библии и рассуждалки о том. что сводода личности невозможна без нарушения закона, или игра ручек-ножек Кармен и Хосе в сухом «аквариуме», или «черная-черная рука» при первом появлении Кармен), и недостаток. Избыточность фантазии и неразборчивость (хочется и то, и это, и опять то!) - в лоскутности спектакля, в потере ритма, необязательности и самодостаточности визуальных образов и отдельных эпизодов, а главное - в смысловой банальности. Придумок много (хотя заимствований больше), много энергии (вернее говорить об агрессии), но все это вместе слабо выстраивается. Спектакль плохо собран и тривиален по мысли. Почему образ Кармен волнует человечество уже полторы сотни лет? В чем ее исключительность? В чем ее загадка? Почему она стала нарицательным образом, архетипом? Для Жолдака нет ни исключительности, ни загадки: им с Мироновой не помогает даже удачно заимствованный у Юппер взгляд. Микст агрессивной и кукольной сексуальности - это не отгадка.