Конь медный.
Ветер гнал пыль, вперемешку с мелким мусором. В тот год город вдруг как-то резко осел, посерел и подёрнулся пылью. Сейчас, когда я вспоминаю то время, в моей памяти всплывает один бесконечно-серый грязный и слякотный день, не то поздняя осень, не то ранняя весна. Грязный выщербленный асфальт, облупленные фасады. И надпись, кем-то сделанная красной краской на какой-то стене: «Я знал, что будет плохо, но не ожидал, что так скоро». Хотя история эта началась весной, а точнее - в конце мая. Помню, что лето в тот год наступило как-то быстро. Сразу стало тепло. И погода была хорошая, но всё равно, в памяти остался только этот серо-гадкий бесконечный день.
Возле метро "Автово" неровной шеренгой стояли тётки и старухи, на груди у них были приколоты газетные вырезки с Указом о свободе торговли. Торговали всякой всячиной от книг до сигарет и продуктов. Напротив тёток вдоль ограды лепились ларьки. Ларьки лепились и вдоль тротуара, чуть дальше, прямо на газоне, стояли коробки и ящики - с них тоже чем-то торговали. Стены были густо облеплены объявлениями. Большинство из них был примерно одинаковые: «Возьму ссуду. Через пол-года отдам с процентами. Оформление нотариально!», или: "Требуется продавец! Срочно! Женщина не старше 25, без в/п и опыта работы в советской торговле!". Рядом аршинными буквами, напечатанными на компьютере: «МЫШЬ! Работа с мышью повысит эффективность вашего компьютера!».
«Напечатаю вашу книгу!».
На углу, возле овощного, какие-то тётки зазывали на презентацию. Что это такое я не знала, как не знала и что такое мышь и зачем она нужна для компьютера. У меня и компьютера-то тогда не было. Я немного поболталась в толпе, больше из праздного любопытства. Денег что-то купить у меня не было, а сразу в метро нырять не хотелось.
-Девушка! - сказали мне, - Зайдите на презентацию! У нас призы! Это вон там, во дворе, за туалетом.
Одна из них сунула мне в руку какую-то листовку.
- Спасибо, обойдусь. - сказала я. Что-то, наверное интуиция, подсказывало мне, что хорошее дело презентацией не назовут и за туалетом проводить не будут.
Рядом с тётками с презентацией кучковались дядьки с фотоаппаратами - уличные фотографы. Один из них метнулся в мою сторону и щёлкнул фотоаппаратом, а потом так же быстро сунул мне в руку визитку с номером телефона. Они подкарауливали людей на улице, фотографировали и потом робко надеялись, что кто-то захочет выкупить у них свой портрет. Торчали они на улице недолго и исчезли так же быстро и внезапно, как и появились. Наверное, желающих покупать свои фото оказалось немного. Много позже я опять столкнулась с этим явлением, но уже в Европе, когда отправилась на пароме в круиз по странам Скандинавии. На паромах компании «Силья Лайн» всех пассажиров, входящих на борт, обязательно фотографируют. Потом фото можно выкупить. За десять евро. Ну нафиг! - подумала я, - У меня лишних евро нет - ни десяти, ни пяти, ни даже одного.
Город вдруг в одночасье стал другим, не таким, каким он был ещё год назад, строгим, надменным. Он как будто опростился, как-то обтёрся, утратил своё надменное высокомерие, даже графическая чёткость его улиц вдруг куда-то пропала. Он словно бы расплылся, стал ниже ростом, хоть и вернул себе прежнее название.
В большом красивом доме, в большом зале за длинным столом, покрытым плюшевой красной скатертью, заседали Важные Люди. Они говорили важные непонятные слова, то вместе, то поврозь, а то попеременно, но смысл этих слов постояно ускользал, утекал куда-то, как вода в песок. Первый Важный Людь говорил:
-Дела в Городе идут из рук вон, а ведь все возможности для этого есть. Мы могли бы добиться получших результатов, но нам мешают отдельные недостатки и временные трудности. А так же недоброжелатели, про которых все знают.
- И что же это за временные трудности? - перебил оратора Второй Важный Людь, - Назовите нам их. И имена недоброжелателей, пожалуйста, тоже. Чтобы мы могли принять меры.
- Про недоброжелателей вы и так все прекрасно знаете. Не буду показывать на них пальцем. А к временным трудностям и отдельным недостаткам я отношу название Города. Я предлагаю переименовать его в Дрезден. В Дрездене сейчас всё в порядке и если мы назовём наш Город Дрезденом, то у нас тоже всё будет в порядке.
- Ну вот ещё! - возразил Третий Важный Людь, - В Дрездене тоже уже давно не всё в порядке. Я только что оттуда и знаю. И потом - один Дрезден уже есть! Будет путаница! И вообще - Дрезден - это не наш город!
- Это ещё кто? - громким шёпотом спросил один из Важных Людей рангом пониже, указывая на Третьего.
- За Первым портфель носит.- скосив губы прошептал Второй Важный Людь.
- Да?! - Первый задумался, - Ну... ну тогда назовём его Парижем! Париж... О, Париж!
- Да Вы что?! - возмутился теперь уже Второй, - Париж! Ни в коем случае! Это же разврат! Это же... это же верх низости какой-то! Это же Пляс Пигаль! Кокотки! Канкан! Разврат! Мулен Руж и прочее кабаре! А у нас тут колыбель трёх революций! Понимаете ли вы?! Колыбель! А вы канкан!
- Да?! - вскинул бровь Третий, - А у нас Лиговка. Тоже, между прочим, не песочница.
- Ну да! - согласился оратор, - Ну да, вы правы. Это я маху дал... Виноват. Ну... Ну тогда давайте назовём его Санкт-Петербургом!
- Ну, положем так его уже однажды называли. - возразил Второй Важный Людь, - И чем всё закончилось?
- Ну вот и вернём ему историческое название! - поддержал Первого Третий, - Тем более, что когда он был Санкт-Петербургом, тут был порядок!
- Вот именно! - обрадовался поддержке Первый, - Санкт-Петербург! Это культура! Серебряный век! Культуры нам сейчас очень не хватает! Столица, наконец! Вот и будем столицей. Культурной.
-Но что люди скажут?! - не сдавался Второй, - Надо же хоть для виду... Пожелание трудящихся...
-Ну вот у людей и спросим! - весело ответил Третий, - Референдум! Опрос!
И Город снова стал Санкт-Петербургом. Только лучше от этого не стало и порядка не прибавилось.
* * *
И кто это, интересно, додумался назвать кобылу Приватизация? Хотя, вообще-то, и Жизненный Опыт звучит ничуть не лучше. А ещё, я слышала, такая мода есть, кто-то назвал двух жеребцов Горбачёв и Ельцин. А ещё есть Сталин, Гитлер и Саддам Хусейн, что тоже не оригинально - дедушка Коля рассказывал, что у них в войну в партизанском отряде был конь по кличке Кропоткин. Так что Приватизация в этом плане ничуть не лучше и не хуже. И стоит она у нас на конюшне уже дня два, как выяснилось. Красивая такая игреневая двухлеточка. ЧКВ - чистокровная верховая. И поставили её рядом с Таськой. Не самое подходящее соседство. Занимаются ею какой-то мужик кавказской наружности и... наш Васька! Вот уж чего не ожидала. Ваську, как оказалось, подписали её заездить.
Ну ни фига себе! - сказала я себе. А вслух спросила:
- Вась, и как это ты сподобился такой чести?
- Уметь надо! - ответил Вася, орудуя скребницей над спиной игреневого чуда.
- Шоб я так жила! А чья это лошадка?
- Много будешь знать - скоро состаришься.
- Лошадка первый класс! А не зашибёт она тебя? Жена плакать будет.
- Не!
- Не будет?
- Не зашибёт.
Васька закончил чистить кобылу, подседлал её и повёл в манеж.
- А мы в поля едем! - сказала я, подавляя завистливый вздох. Всё-таки - красивые лошади это моя слабость. А я ушла чистить и собирать Зодиака.
В манеже Васька гонял кобылу галопом. Летел из-под точёных копыт песок. У стены стоял кавказец, которого я приняла поначалу за хозяина.
- Подпружить она у вас будет. - сказала я ему, - И спина мягковата. Её под строевик надо седлать. Да и Васька для неё тяжеловат. Ланку на неё посадить надо бы. По весу в самый раз будет.
Кавказец повернулся ко мне. Глаза у него были круглые, как у совы. А характерный крючковатый нос только усиливал сходство.
- А так ничего девочка. - продолжала я, - Нервная только. Вы лучше её в другой денник поставьте. Иначе Таська её затретирует.
- А ви это откуда знаете, дэвюшка?
- Опыт. - говорю, - Сын ошибок трудных. А кто ей такую кличку дурацкую придумал? Приватизация. Вы?
- Нэт.
Кавказец явно был не настроен разговаривать, хотя обычно они с девушками очень разговорчивые. Но этот выплюнул пару фраз и отвернулся. Ну и фиг с тобой!
В поля поехали вшестером - я, Мэкки с Веркой, Ланка и Вовка с Иваном. Я ехала рядом с Мэкки, Верка вскоре учесала вперёд, парни наоборот отстали, а Ланка крутилась вокруг нас на Искре, гордая и довольная как сто именинников. Искра была лошадью Катерины и нужно было очень постараться, чтобы Катя кому-то её доверила поработать. Но Катерина ложилась в больницу на очередную плановую операцию и Ланке улыбнулась удача.
- Много ли человеку нужно для счастья? - спросила я. Вопрос был риторический.
- На Искре разок проехаться. - ответил Мэкки.
Мы неспешно рысили в аллее старого запущенного парка вдоль берега залива. Старые парки тянулись здесь, плавно переходя один в другой, от Стрельны до Ораниенбаума. Когда-то здесь точно так же, как мы сейчас, катались верхом, или в колясках, цари и их приближённые. И звучала французская речь, и вальсы Шуберта, и хруст французской булки... Потом царей невежливо попросили на выход. Шуберта оставили, а француские булки переименовали в городские, как и Город переименовали в скором времени. И тенистые аллеи заполнили толпы гуляющих трудящихся. Я любила эти запущенные парки, ту часть, что до Петергофа, уже давно превратившегося в театральную декорацию. Есть какая-то особая прелесть и обаяние в этом поблёкшем великолепии, в этой запущенности и заброшенности, в руинах дворцов и павильонов, которые так и не восстановили со времён войны. Руины выглядят очень древними, почти античными. И кажется, что сейчас нас догонит топот копыт и мимо пронесётся на прекрасном арабском скакуне незнакомка в шёлковой амазонке и под вуалью, а за нею некий всадник в мундире с золотыми погонами... Или в ментике и кивере... В последнее время в Центре, на Невском, подобные персонажи появлялись всё чаще. То юнкера строем пройдут, то гусары проедут, то барышни в кринолинах неспешно прогуливаясь проплывут мимо переполненных урн и тёток с приколотыми на груди газетными вырезками, торгующими всяким хламом у Гостиного...
- Ребята, а вы не знаете, где можно дамское седло достать? - спросила я.
- А тебе зачем? - спросил Мэкки, - Зодиака под дамское седло вряд ли получится.
- Почему нет? Я же на строевике езжу.
- У дамского седла один шенкель. С одним шенкелем тебе придётся поводом работать. А Зодиак у тебя тугоуздый. - продолжал Мэкки. Вот что мне в Мэкки нравится - это его неисправимое резонёрство. В любом плане, в любой мечте, в любой идее он тут же находит кучу «но», минусов и недостатков и начинает высказывать свои соображения с таким жаром, словно это его заставляют осуществлять задуманное. Даже если это его совершенно не касается.
- Мэкки, - говорю, - заткнись, а? Я всего лишь спросила, где можно купить дамское седло, а ты тут уже развёл демагогию и турусы на колёсах. Можно подумать - это я тебе предлагаю на нём ездить.
- А я ничего и не говорю! - тут же сдал назад Мэкки, - Я просто...
- Вот и помолчи. Без тебя разберёмся.
Я дала Зодиаку шпоры и послала его галопом вперёд, Ланка рванула за мной. Смотреть где там Мэкки я не стала. Пускай как хочет.
- Ланка! - сказала я, когда мы возвращались обратно, - А давай Таську заездим?
- Давай! - радостно согласилась Ланка.
- А не рано? - усомнилась Верка, - Таське твоей сколько? Полтора?
- С ума сошла? - сразу же встрял Мэкки, - Она же её сбросит сразу! И я бы подождал хотя бы пол-года. Таська твоя ещё не сложилась.
- Не сбросит! - возразила Ланка.
- Сбросит! Вес маловат. - возразил Мэкки.
- А ты себя предлагаешь? - спросила я, - Ты-то уж точно для неё тяжёлый. Спину на раз ей сорвёшь.
- Вот поэтому я и предлагаю подождать пол-года. - невозмутимо ответил Мэкки, - Или у тебя горит?
- Да, вобщем-то, нет.
- И незачем подвергать ребёнка риску.
- Я не ребёнок! - обиделась Ланка. Мэкки на её слова - ноль внимания.
В конюшне, кроме Васьки с давешним кавказцем обнаружился Ярослав. А он-то что тут забыл? Ярослава у нас звали бандеровцем - он был родом с западной Украины и откровенно недолюбливали за паскудный характер. Учился он со мной в одной группе и одно время я даже с ним ходила. Недолго, правда.
Я отвела Зодиака в денник, расседлала и растёрла спину жгутом соломы. Ярик возник в проходе и остановился возле денника, разглядывая Зодиака.
- Твой?
- Мой. - ответила я, - А ты что тут забыл? Тебя ж вроде лошади не интересуют. А свиней у нас не держат.
В своё время, ещё на первом курсе, Ярик прославился тем, что проехался по территории института верхом на хряке из институтской клиники. За этот заезд его сначала чуть не отчислили, но всё обошлось. Ярику вообще многое каким-то невероятным образом сходило с рук, за что других нещадно прорабатывали на собраниях и УВК - Учебно-Воспитательных Комиссиях, лишали стипендии и объявляли выговоры в том числе и по комсомольской линии, пока ещё это было возможно. Уж не знаю, чем он там купил наше институтское начальство.
- Здесь лошадка моего шефа стоит. - ответил Ярик.
- Это Валька, что ли? Ну, Приватизация?
- Да, она.
- А шеф кто? Этот генацвале? Кавказец этот?
- Его Гиви зовут. Нет, не он.
- А шеф тогда кто?
- А тебе какая разница? Шеф меня попросил посмотреть тут. Чтобы никакой шняги не было. И чтобы за лошадкой хорошо смотрели. Эта лошадка больше всей вашей конюшни стоит.
- Тогда надо было не Ваську просить с ней работать, а хотя бы Ланку. Ну, или Вовчика. А ещё лучше Мэкки. И в другой денник её надо поставить. Подальше от Таськи. Они не ладят.
Я тем временем вычистила Зодиака и кинула ему сена в кормушку, отнесла в амуничник седло. Ярик всё бродил по конюшне, заглядывая в денники.
- А чем твой шеф занимается? - спросила я.
- Всем понемногу. И аквариумами в том числе. Он ещё до перестройки ими заниматься начинал. На Кондратьевском рынке. А сейчас у него несколько фирм. Он и джинсы возит из Турции, и компьютеры. А аквариумы мне отдал. Скоро я у него правой рукой буду.
- А сейчас пока какая? Левая?
Но Ярик юмора не понял. А я подумала - почему именно к нам? Конюшня у нас не бог весть что - помещение старое, переделанное из танцплощадки, да и стоит на отшибе. Двери в манеж такие, что чихни и вылетят, потолок протекает и под ним плёнка натянута. Ремонт обещают уже лет пять, но денег всё нет. Их и раньше не было, а теперь и подавно нет. Крутитесь сами, зарабатывайте, у нас теперь рынок и капитализм. А денег, которые мы зарабатываем прокатом, едва хватает на зарплату нам и конюхам, да на корма. Институт, на балансе которого мы числимся, больше ни копейки нам не даёт. Хотя... если Яриков шеф действительно хочет держать тут свою кобылу - может, он и ремонт нам проспонсирует?
* * *
… Проскакал всадник и сбросил над Городом мешок со снами. Сны высыпались из мешка словно разноцветные клубки и раскатились-разлетелись над Городом. Они плыли над Обводным каналом, летели над Невой и Фонтанкой, над Петроградской и Васильевским, над Купчиным и Ржевкой, над Дворцовой и Невским, над дворами-колодцами, над крышами и шпилями. Сны были разные. Были детские и профессиональные, были приятные и не очень, тягостные и лёгкие, сны влюблённых, военных, пожарных и пенсионеров. Стайкой пролетели кошмарики.
Плащ шёл по Городу явно намереваясь проникнуть в чей-то сон. Это была его профессия - похититель снов. Любой, даже самый прекрасный и чудный сон он мог превратить в тяжкий кошмар. Правда, с некоторых пор это занятие стало для него небезнаказным. У него появился противник. Точнее, этот противник существовал уже давно, столько времени, сколько сам Плащ занимался своим ремеслом. Но периодически Плащу удавалось на время оторваться от него, скрыться, замести следы. Каждый раз Плащ надеялся, что вот теперь-то уж он избавился от своего противника окончательно. В последний раз их стычка была настолько сильной и серьёзной, что Плащ был уверен, что его противник погиб. Но нет. Оказалось, что он жив и опять вышел на его, Плаща, след. Более того! Его враг тоже здесь, в Городе! Он один мог противостоять Плащу. Потому что ему сон был не нужен.
Плащ шёл по Городу, привычно приглядываясь и выбирая сон, который он намеревался похитить. Подходящий обнаружился на Лиговке, на пересечении с Обводным каналом.
- А, Плащ! - услышал он знакомый голос и остановился как вкопанный. Потом медленно обернулся. Перед ним стоял рослый блондин в светлых брюках и белой рубашке.
- Чего тебе? - мрачно спросил Плащ. Сон тем временем уплыл дальше.
- Далеко собрался? - блондин сделал к нему шаг. Плащ отступил на шаг назад.
-Решил пожелать кому-то беспокойной ночи? - продолжал тем временем блондин в белом, делая ещё один шаг в его сторону.
- Тебе что за дело? - сварливо спросил Плащ, отступая ещё на шаг.
- Ты знаешь.
- Я думал, что ты...
- Погиб. - закончил за него блондин, - Ты ошибался. Как всегда, впрочем.
- Послушай! - крикнул Плащ, отступая ещё на шаг, - Каждый живёт, как может! У каждого есть своё маленькое дельце! Я делаю своё!
- А я делаю своё. - спокойно ответил его оппонент, - И это и есть жизнь.
- Послушай! - Плащ сделал ещё один шаг назад, - Хорошо! Я согласен вернуть тебе твоё! Только оставь меня в покое!
Блондин только усмехнулся и слегка покачал головой. Сделал ещё один шаг в его сторону. Плащ опять отступил.
- Ты знаешь, что это невозможно. - ответил блондин, - К тому же - уже поздно что-то менять и возвращать.
Сны тем временем разлетелись окончательно. Когда Плащ понял, что он опять остался несолоно хлебавши, было уже поздно. Блондин тоже вдруг куда-то исчез.
Возле метро "Автово" неровной шеренгой стояли тётки и старухи, на груди у них были приколоты газетные вырезки с Указом о свободе торговли. Торговали всякой всячиной от книг до сигарет и продуктов. Напротив тёток вдоль ограды лепились ларьки. Ларьки лепились и вдоль тротуара, чуть дальше, прямо на газоне, стояли коробки и ящики - с них тоже чем-то торговали. Стены были густо облеплены объявлениями. Большинство из них был примерно одинаковые: «Возьму ссуду. Через пол-года отдам с процентами. Оформление нотариально!», или: "Требуется продавец! Срочно! Женщина не старше 25, без в/п и опыта работы в советской торговле!". Рядом аршинными буквами, напечатанными на компьютере: «МЫШЬ! Работа с мышью повысит эффективность вашего компьютера!».
«Напечатаю вашу книгу!».
На углу, возле овощного, какие-то тётки зазывали на презентацию. Что это такое я не знала, как не знала и что такое мышь и зачем она нужна для компьютера. У меня и компьютера-то тогда не было. Я немного поболталась в толпе, больше из праздного любопытства. Денег что-то купить у меня не было, а сразу в метро нырять не хотелось.
-Девушка! - сказали мне, - Зайдите на презентацию! У нас призы! Это вон там, во дворе, за туалетом.
Одна из них сунула мне в руку какую-то листовку.
- Спасибо, обойдусь. - сказала я. Что-то, наверное интуиция, подсказывало мне, что хорошее дело презентацией не назовут и за туалетом проводить не будут.
Рядом с тётками с презентацией кучковались дядьки с фотоаппаратами - уличные фотографы. Один из них метнулся в мою сторону и щёлкнул фотоаппаратом, а потом так же быстро сунул мне в руку визитку с номером телефона. Они подкарауливали людей на улице, фотографировали и потом робко надеялись, что кто-то захочет выкупить у них свой портрет. Торчали они на улице недолго и исчезли так же быстро и внезапно, как и появились. Наверное, желающих покупать свои фото оказалось немного. Много позже я опять столкнулась с этим явлением, но уже в Европе, когда отправилась на пароме в круиз по странам Скандинавии. На паромах компании «Силья Лайн» всех пассажиров, входящих на борт, обязательно фотографируют. Потом фото можно выкупить. За десять евро. Ну нафиг! - подумала я, - У меня лишних евро нет - ни десяти, ни пяти, ни даже одного.
Город вдруг в одночасье стал другим, не таким, каким он был ещё год назад, строгим, надменным. Он как будто опростился, как-то обтёрся, утратил своё надменное высокомерие, даже графическая чёткость его улиц вдруг куда-то пропала. Он словно бы расплылся, стал ниже ростом, хоть и вернул себе прежнее название.
В большом красивом доме, в большом зале за длинным столом, покрытым плюшевой красной скатертью, заседали Важные Люди. Они говорили важные непонятные слова, то вместе, то поврозь, а то попеременно, но смысл этих слов постояно ускользал, утекал куда-то, как вода в песок. Первый Важный Людь говорил:
-Дела в Городе идут из рук вон, а ведь все возможности для этого есть. Мы могли бы добиться получших результатов, но нам мешают отдельные недостатки и временные трудности. А так же недоброжелатели, про которых все знают.
- И что же это за временные трудности? - перебил оратора Второй Важный Людь, - Назовите нам их. И имена недоброжелателей, пожалуйста, тоже. Чтобы мы могли принять меры.
- Про недоброжелателей вы и так все прекрасно знаете. Не буду показывать на них пальцем. А к временным трудностям и отдельным недостаткам я отношу название Города. Я предлагаю переименовать его в Дрезден. В Дрездене сейчас всё в порядке и если мы назовём наш Город Дрезденом, то у нас тоже всё будет в порядке.
- Ну вот ещё! - возразил Третий Важный Людь, - В Дрездене тоже уже давно не всё в порядке. Я только что оттуда и знаю. И потом - один Дрезден уже есть! Будет путаница! И вообще - Дрезден - это не наш город!
- Это ещё кто? - громким шёпотом спросил один из Важных Людей рангом пониже, указывая на Третьего.
- За Первым портфель носит.- скосив губы прошептал Второй Важный Людь.
- Да?! - Первый задумался, - Ну... ну тогда назовём его Парижем! Париж... О, Париж!
- Да Вы что?! - возмутился теперь уже Второй, - Париж! Ни в коем случае! Это же разврат! Это же... это же верх низости какой-то! Это же Пляс Пигаль! Кокотки! Канкан! Разврат! Мулен Руж и прочее кабаре! А у нас тут колыбель трёх революций! Понимаете ли вы?! Колыбель! А вы канкан!
- Да?! - вскинул бровь Третий, - А у нас Лиговка. Тоже, между прочим, не песочница.
- Ну да! - согласился оратор, - Ну да, вы правы. Это я маху дал... Виноват. Ну... Ну тогда давайте назовём его Санкт-Петербургом!
- Ну, положем так его уже однажды называли. - возразил Второй Важный Людь, - И чем всё закончилось?
- Ну вот и вернём ему историческое название! - поддержал Первого Третий, - Тем более, что когда он был Санкт-Петербургом, тут был порядок!
- Вот именно! - обрадовался поддержке Первый, - Санкт-Петербург! Это культура! Серебряный век! Культуры нам сейчас очень не хватает! Столица, наконец! Вот и будем столицей. Культурной.
-Но что люди скажут?! - не сдавался Второй, - Надо же хоть для виду... Пожелание трудящихся...
-Ну вот у людей и спросим! - весело ответил Третий, - Референдум! Опрос!
И Город снова стал Санкт-Петербургом. Только лучше от этого не стало и порядка не прибавилось.
* * *
И кто это, интересно, додумался назвать кобылу Приватизация? Хотя, вообще-то, и Жизненный Опыт звучит ничуть не лучше. А ещё, я слышала, такая мода есть, кто-то назвал двух жеребцов Горбачёв и Ельцин. А ещё есть Сталин, Гитлер и Саддам Хусейн, что тоже не оригинально - дедушка Коля рассказывал, что у них в войну в партизанском отряде был конь по кличке Кропоткин. Так что Приватизация в этом плане ничуть не лучше и не хуже. И стоит она у нас на конюшне уже дня два, как выяснилось. Красивая такая игреневая двухлеточка. ЧКВ - чистокровная верховая. И поставили её рядом с Таськой. Не самое подходящее соседство. Занимаются ею какой-то мужик кавказской наружности и... наш Васька! Вот уж чего не ожидала. Ваську, как оказалось, подписали её заездить.
Ну ни фига себе! - сказала я себе. А вслух спросила:
- Вась, и как это ты сподобился такой чести?
- Уметь надо! - ответил Вася, орудуя скребницей над спиной игреневого чуда.
- Шоб я так жила! А чья это лошадка?
- Много будешь знать - скоро состаришься.
- Лошадка первый класс! А не зашибёт она тебя? Жена плакать будет.
- Не!
- Не будет?
- Не зашибёт.
Васька закончил чистить кобылу, подседлал её и повёл в манеж.
- А мы в поля едем! - сказала я, подавляя завистливый вздох. Всё-таки - красивые лошади это моя слабость. А я ушла чистить и собирать Зодиака.
В манеже Васька гонял кобылу галопом. Летел из-под точёных копыт песок. У стены стоял кавказец, которого я приняла поначалу за хозяина.
- Подпружить она у вас будет. - сказала я ему, - И спина мягковата. Её под строевик надо седлать. Да и Васька для неё тяжеловат. Ланку на неё посадить надо бы. По весу в самый раз будет.
Кавказец повернулся ко мне. Глаза у него были круглые, как у совы. А характерный крючковатый нос только усиливал сходство.
- А так ничего девочка. - продолжала я, - Нервная только. Вы лучше её в другой денник поставьте. Иначе Таська её затретирует.
- А ви это откуда знаете, дэвюшка?
- Опыт. - говорю, - Сын ошибок трудных. А кто ей такую кличку дурацкую придумал? Приватизация. Вы?
- Нэт.
Кавказец явно был не настроен разговаривать, хотя обычно они с девушками очень разговорчивые. Но этот выплюнул пару фраз и отвернулся. Ну и фиг с тобой!
В поля поехали вшестером - я, Мэкки с Веркой, Ланка и Вовка с Иваном. Я ехала рядом с Мэкки, Верка вскоре учесала вперёд, парни наоборот отстали, а Ланка крутилась вокруг нас на Искре, гордая и довольная как сто именинников. Искра была лошадью Катерины и нужно было очень постараться, чтобы Катя кому-то её доверила поработать. Но Катерина ложилась в больницу на очередную плановую операцию и Ланке улыбнулась удача.
- Много ли человеку нужно для счастья? - спросила я. Вопрос был риторический.
- На Искре разок проехаться. - ответил Мэкки.
Мы неспешно рысили в аллее старого запущенного парка вдоль берега залива. Старые парки тянулись здесь, плавно переходя один в другой, от Стрельны до Ораниенбаума. Когда-то здесь точно так же, как мы сейчас, катались верхом, или в колясках, цари и их приближённые. И звучала французская речь, и вальсы Шуберта, и хруст французской булки... Потом царей невежливо попросили на выход. Шуберта оставили, а француские булки переименовали в городские, как и Город переименовали в скором времени. И тенистые аллеи заполнили толпы гуляющих трудящихся. Я любила эти запущенные парки, ту часть, что до Петергофа, уже давно превратившегося в театральную декорацию. Есть какая-то особая прелесть и обаяние в этом поблёкшем великолепии, в этой запущенности и заброшенности, в руинах дворцов и павильонов, которые так и не восстановили со времён войны. Руины выглядят очень древними, почти античными. И кажется, что сейчас нас догонит топот копыт и мимо пронесётся на прекрасном арабском скакуне незнакомка в шёлковой амазонке и под вуалью, а за нею некий всадник в мундире с золотыми погонами... Или в ментике и кивере... В последнее время в Центре, на Невском, подобные персонажи появлялись всё чаще. То юнкера строем пройдут, то гусары проедут, то барышни в кринолинах неспешно прогуливаясь проплывут мимо переполненных урн и тёток с приколотыми на груди газетными вырезками, торгующими всяким хламом у Гостиного...
- Ребята, а вы не знаете, где можно дамское седло достать? - спросила я.
- А тебе зачем? - спросил Мэкки, - Зодиака под дамское седло вряд ли получится.
- Почему нет? Я же на строевике езжу.
- У дамского седла один шенкель. С одним шенкелем тебе придётся поводом работать. А Зодиак у тебя тугоуздый. - продолжал Мэкки. Вот что мне в Мэкки нравится - это его неисправимое резонёрство. В любом плане, в любой мечте, в любой идее он тут же находит кучу «но», минусов и недостатков и начинает высказывать свои соображения с таким жаром, словно это его заставляют осуществлять задуманное. Даже если это его совершенно не касается.
- Мэкки, - говорю, - заткнись, а? Я всего лишь спросила, где можно купить дамское седло, а ты тут уже развёл демагогию и турусы на колёсах. Можно подумать - это я тебе предлагаю на нём ездить.
- А я ничего и не говорю! - тут же сдал назад Мэкки, - Я просто...
- Вот и помолчи. Без тебя разберёмся.
Я дала Зодиаку шпоры и послала его галопом вперёд, Ланка рванула за мной. Смотреть где там Мэкки я не стала. Пускай как хочет.
- Ланка! - сказала я, когда мы возвращались обратно, - А давай Таську заездим?
- Давай! - радостно согласилась Ланка.
- А не рано? - усомнилась Верка, - Таське твоей сколько? Полтора?
- С ума сошла? - сразу же встрял Мэкки, - Она же её сбросит сразу! И я бы подождал хотя бы пол-года. Таська твоя ещё не сложилась.
- Не сбросит! - возразила Ланка.
- Сбросит! Вес маловат. - возразил Мэкки.
- А ты себя предлагаешь? - спросила я, - Ты-то уж точно для неё тяжёлый. Спину на раз ей сорвёшь.
- Вот поэтому я и предлагаю подождать пол-года. - невозмутимо ответил Мэкки, - Или у тебя горит?
- Да, вобщем-то, нет.
- И незачем подвергать ребёнка риску.
- Я не ребёнок! - обиделась Ланка. Мэкки на её слова - ноль внимания.
В конюшне, кроме Васьки с давешним кавказцем обнаружился Ярослав. А он-то что тут забыл? Ярослава у нас звали бандеровцем - он был родом с западной Украины и откровенно недолюбливали за паскудный характер. Учился он со мной в одной группе и одно время я даже с ним ходила. Недолго, правда.
Я отвела Зодиака в денник, расседлала и растёрла спину жгутом соломы. Ярик возник в проходе и остановился возле денника, разглядывая Зодиака.
- Твой?
- Мой. - ответила я, - А ты что тут забыл? Тебя ж вроде лошади не интересуют. А свиней у нас не держат.
В своё время, ещё на первом курсе, Ярик прославился тем, что проехался по территории института верхом на хряке из институтской клиники. За этот заезд его сначала чуть не отчислили, но всё обошлось. Ярику вообще многое каким-то невероятным образом сходило с рук, за что других нещадно прорабатывали на собраниях и УВК - Учебно-Воспитательных Комиссиях, лишали стипендии и объявляли выговоры в том числе и по комсомольской линии, пока ещё это было возможно. Уж не знаю, чем он там купил наше институтское начальство.
- Здесь лошадка моего шефа стоит. - ответил Ярик.
- Это Валька, что ли? Ну, Приватизация?
- Да, она.
- А шеф кто? Этот генацвале? Кавказец этот?
- Его Гиви зовут. Нет, не он.
- А шеф тогда кто?
- А тебе какая разница? Шеф меня попросил посмотреть тут. Чтобы никакой шняги не было. И чтобы за лошадкой хорошо смотрели. Эта лошадка больше всей вашей конюшни стоит.
- Тогда надо было не Ваську просить с ней работать, а хотя бы Ланку. Ну, или Вовчика. А ещё лучше Мэкки. И в другой денник её надо поставить. Подальше от Таськи. Они не ладят.
Я тем временем вычистила Зодиака и кинула ему сена в кормушку, отнесла в амуничник седло. Ярик всё бродил по конюшне, заглядывая в денники.
- А чем твой шеф занимается? - спросила я.
- Всем понемногу. И аквариумами в том числе. Он ещё до перестройки ими заниматься начинал. На Кондратьевском рынке. А сейчас у него несколько фирм. Он и джинсы возит из Турции, и компьютеры. А аквариумы мне отдал. Скоро я у него правой рукой буду.
- А сейчас пока какая? Левая?
Но Ярик юмора не понял. А я подумала - почему именно к нам? Конюшня у нас не бог весть что - помещение старое, переделанное из танцплощадки, да и стоит на отшибе. Двери в манеж такие, что чихни и вылетят, потолок протекает и под ним плёнка натянута. Ремонт обещают уже лет пять, но денег всё нет. Их и раньше не было, а теперь и подавно нет. Крутитесь сами, зарабатывайте, у нас теперь рынок и капитализм. А денег, которые мы зарабатываем прокатом, едва хватает на зарплату нам и конюхам, да на корма. Институт, на балансе которого мы числимся, больше ни копейки нам не даёт. Хотя... если Яриков шеф действительно хочет держать тут свою кобылу - может, он и ремонт нам проспонсирует?
* * *
… Проскакал всадник и сбросил над Городом мешок со снами. Сны высыпались из мешка словно разноцветные клубки и раскатились-разлетелись над Городом. Они плыли над Обводным каналом, летели над Невой и Фонтанкой, над Петроградской и Васильевским, над Купчиным и Ржевкой, над Дворцовой и Невским, над дворами-колодцами, над крышами и шпилями. Сны были разные. Были детские и профессиональные, были приятные и не очень, тягостные и лёгкие, сны влюблённых, военных, пожарных и пенсионеров. Стайкой пролетели кошмарики.
Плащ шёл по Городу явно намереваясь проникнуть в чей-то сон. Это была его профессия - похититель снов. Любой, даже самый прекрасный и чудный сон он мог превратить в тяжкий кошмар. Правда, с некоторых пор это занятие стало для него небезнаказным. У него появился противник. Точнее, этот противник существовал уже давно, столько времени, сколько сам Плащ занимался своим ремеслом. Но периодически Плащу удавалось на время оторваться от него, скрыться, замести следы. Каждый раз Плащ надеялся, что вот теперь-то уж он избавился от своего противника окончательно. В последний раз их стычка была настолько сильной и серьёзной, что Плащ был уверен, что его противник погиб. Но нет. Оказалось, что он жив и опять вышел на его, Плаща, след. Более того! Его враг тоже здесь, в Городе! Он один мог противостоять Плащу. Потому что ему сон был не нужен.
Плащ шёл по Городу, привычно приглядываясь и выбирая сон, который он намеревался похитить. Подходящий обнаружился на Лиговке, на пересечении с Обводным каналом.
- А, Плащ! - услышал он знакомый голос и остановился как вкопанный. Потом медленно обернулся. Перед ним стоял рослый блондин в светлых брюках и белой рубашке.
- Чего тебе? - мрачно спросил Плащ. Сон тем временем уплыл дальше.
- Далеко собрался? - блондин сделал к нему шаг. Плащ отступил на шаг назад.
-Решил пожелать кому-то беспокойной ночи? - продолжал тем временем блондин в белом, делая ещё один шаг в его сторону.
- Тебе что за дело? - сварливо спросил Плащ, отступая ещё на шаг.
- Ты знаешь.
- Я думал, что ты...
- Погиб. - закончил за него блондин, - Ты ошибался. Как всегда, впрочем.
- Послушай! - крикнул Плащ, отступая ещё на шаг, - Каждый живёт, как может! У каждого есть своё маленькое дельце! Я делаю своё!
- А я делаю своё. - спокойно ответил его оппонент, - И это и есть жизнь.
- Послушай! - Плащ сделал ещё один шаг назад, - Хорошо! Я согласен вернуть тебе твоё! Только оставь меня в покое!
Блондин только усмехнулся и слегка покачал головой. Сделал ещё один шаг в его сторону. Плащ опять отступил.
- Ты знаешь, что это невозможно. - ответил блондин, - К тому же - уже поздно что-то менять и возвращать.
Сны тем временем разлетелись окончательно. Когда Плащ понял, что он опять остался несолоно хлебавши, было уже поздно. Блондин тоже вдруг куда-то исчез.