Горький вкус победы
Вряд ли автора этого письма, написанного 16 лет назад, нужно представлять, но на всякий случай.
Быков Василь Владимирович - советский белорусский писатель, народный писатель Белоруссии, участник Великой Отечественной войны. Среди прочих наград имел орден Красной Звезды и Орден Отечественной войны 1-ой степени.
C сайта "Герои страны":
Возвратившись после демобилизации в Гродно (затем он переехал в Минск), Быков отдается литературному творчеству. Одна за другой публикуются его повести: "Журавлиный крик" (1959), "Фронтовая страница" (1960), "Третья ракета" (1961). Последняя после перевода на русский язык поставила автора в первый ряд писателей фронтового поколения (тех, кто были на войне солдатами и офицерами переднего края) или, как писали тогда, "лейтенантской литературы", встреченной в штыки официальной критикой за "окопную правду", "дегероизацию" и "абстрактный гуманизм".
Такого рода нападки в полной мере пришлось испытать Быкову - ему доставалось еще и за то, что большинство своих вещей он печатал в "Новом мире" А.Т.Твардовского, журнале, который был главным и постоянным объектом сокрушительных атак охранителей идеологической стерильности и ярых противников правды в литературе.
Особенно жестоким нападкам подверглись повести Быкова "Мертвым не больно" (1966), "Атака с ходу" (1968) и "Круглянский мост" (1969) - по команде сверху в самых авторитетных органах печати были напечатаны разгромные с политическими обвинениями статьи, коллективные письма. В результате книжное издание повести "Круглянский мост" появилось после журнальной публикации через 11 лет, "Атаки с ходу" - через 18, "Мертвым не больно" - только через 23 года.
С приходом к власти в Белоруссии А.Г.Лукашенко Быков, выступивший с резкой критикой установившегося в стране режима, подвергся преследованиям властей, повторяющим направленную против него в 1960-е годы кампанию: его почти перестали издавать, шельмовали в средствах массовой информации. Он вынужден был в 1998 году уехать из Минска, по приглашению пен-клуба Финляндии прожил полтора года в городе Хельсинки и плодотворно работал, в 2000 году переехал в Германию. В "эмиграции" написал несколько военных рассказов и притч, повесть "Волчья яма", посвященную последствиям, как всегда у Быкова прежде всего нравственным, чернобыльской катастрофы. В 1998 году закончил повесть "Стена". Из Германии перебрался в Прагу, где жил последние годы, за несколько недель до кончины вернулся на Родину.
* * *
Василь Быков «Зеркало недели» №14, 8 апреля 1995 г.
ГОРЬКИЙ ВКУС ПОБЕДЫ
Видимо, этот юбилей будет прощальным с нашей победой в самой большой и кровавой войне с самым сильным и жестоким врагом. Конечно, история на этом не кончается, были и будут новые войны - локальные и не только, новые поколения познают ужасы крови и, может быть, почувствуют сладкий вкус победы. Но вряд ли еще кому-нибудь доведется пережить подобное в тех масштабах, в каких пережили это мы. В условиях, кстати, самых неблагоприятных ни для войны, ни для победы. Вместе со всем человечеством поднявшись против всемирного зла, мы не понимали тогда, что своей кровью укрепляем другое зло, с которым так объединились, что во многих случаях перестали его воспринимать. Мы считали, что освобождаем европейские народы от фашизма, не подумав, что несем им новое закабаление, если не более жестокое, то наверняка более долгое. Мы видели перед собой ближнюю цель; о дальней - на войне не задумывались. Тем более о такой неясной, как послевоенное устройство мира.
Конечно, мы любили Родину и не щадили жизни для ее свободы. Но Сталин - возможно, по собственному опыту - знал, что как в мирной жизни, так и на войне принуждение - куда более эффективное средство, чем пропагандируемый советский патриотизм. Самый жестокий и безумный приказ в его империи должен был исполняться безропотно, с рабской покорностью. Это касалось всех - от маршала до солдата, которые усвоили элементарную солдатскую истину на войне: немецкий пулеметчик может промахнуться, не попасть в цель; в случае же неисполнения приказа промаха не будет. На этом была построена вся детально разработанная система, которая сложилась из военного командования, политорганов, особых отделов, прокуратуры и трибунала, заградотрядов, штрафных рот и штурмовых батальонов - всех этих репрессивных структур периода войны, запрограммированных исключительно на тотальное давление.
Именно эта причина объясняет распространенный на войне парадокс, когда многие полки и дивизии месяцами бездумно атаковали одни и те же рубежи и высотки, укладывая возле них тысячи людей. Генералы не могли сделать и шагу, не согласовав его с маршалами, а те - с главнокомандующим; никто не имел смелости ни поправить, ни даже заметить самую серьезную ошибку, если она шла сверху.
Сейчас российская общественность, в том числе и генералитет, возмущается по поводу безумного уничтожения в Грозном сотен российских танков, забыв, что этот факт имеет исторический прецедент. На заключительном этапе войны в Берлин также были введены две танковые армии, которые там и сгорели, потеряв в уличных боях около 800 танков. Но танки можно подсчитать, что же касается людских жизней, их считать не было принято, и до сих пор никто не знает всего количества наших жертв в минувшей войне.
Спонтанная во многих отношениях борьба белорусов против немецких захватчиков была использована большевистским руководством в его интересах. Партизанское движение чуть ли не с самого начала и до освобождения Белоруссии направлялось и контролировалось партийными органами и заброшенными из-за линии фронта карателями НКВД.
Белоруссия традиционно очутилась между огнем и полымем: с одной стороны - жестокость оккупационных властей, с другой - не меньшая безжалостность властей «лесных», партизанских, с обычным преследованием «всех, кто не с ними». Война с обеих сторон велась методами средневековья - без различия, кто перед ними: мирные жители, старики, дети.
Каждый теракт или акт саботажа стоил белорусам сотен и тысяч жизней заложников - ни в чем не повинных людей, которые не смогли взять в руки оружие или по тем или иным причинам хотели оставаться в стороне от ужасной бойни. Сотни белорусских деревень были уничтожены руками немцев только потому, что их уничтожение было спровоцировано партизанами. Национально-просветительное движение, которое в весьма ограниченном размере позволялось немецкими властями, полностью уничтожалось властями большевистскими, поскольку те рассматривали его не иначе, как колаборантское и вражеское. Законы беспощадной битвы заставляли многих делать слишком страшный выбор, становиться в тот или иной лагерь борьбы. Третьего лагеря не было, третьим могла быть только смерть.
В тяжелых боях на фронте, вспоминая безрадостные перипетии довоенной жизни, мы очень надеялись, что после этой кровавой войны все в стране будет иначе. Будет лучше, свободней и справедливей. Что Сталин наконец проникнется если не уважением (что также было бы нелишним), так хотя бы состраданием к измученному и победившему народу. Мы готовы были терпеливо сносить неизбежную послевоенную нищету, многолетний голод и разные ограничения. Да, казалось, мы все же имеем право ожидать, что наконец-то прекратятся прежние унижения, тирания и безумства по отношению к своим же братьям по классу - рабочим, крестьянам, остаткам интеллигенции.
Но нет, сразу же после победы Сталин возобновил свою любимую "борьбу". С кем? - это сакраментальный вопрос всей сталинской диктатуры. Не успела закончиться война, как вновь был обозначен "непримиримый враг" - недавние союзники. К заморским союзникам присоединили как "врагов" и собственных граждан, вчерашних воинов-победителей. И если первых все же было не достать, то вторые находились в полной власти диктатора. Их и судили, и сажали, и ссылали. Одиночек, семьи и целые народы. Как и раньше.
Давно, однако, известно, что дважды нельзя войти в одну реку. На этот раз довоенного единодушия, "одобрения и поддержки" не получилось. Народ начал умнеть, в массовый шпионаж и вредительство не поверил. Как красноармейцы сдавались в плен, было известно всем. Миллионы людей, которые во время войны увидели мир, коим их стращали все довоенные годы, усмотрели там нечто иное, чем то, к чему их готовила советская пропаганда.
Всенародную победу над немецким фашизмом нагло приватизировала партия большевиков, которая столь же нагло пользовалась ею в глобальных масштабах. Главными героями войны после победы стали "славные политорганы" - военные советы, комиссары, политруки и агитаторы различных рангов, без которых, оказывается, невозможна была и победа.
Обязанностью народа как в войну, так и после ее окончания было одно: исполнение "мудрых предначертаний" мудрейшей партии, что привело народ к гибельной прорве.
Так за что же мы воевали? Против кого - понятно, здесь, как принято говорить, нет вопросов. Но каждое против предполагает также и какое-то за. Вот это за и сделалось проклятой темой для печальных размышлений каждого, кто не утерял способности мыслить. Как и пятьдесят лет назад, правда о войне по-прежнему остается недоступной для большинства. В целом это понятно. Военно-пропагандистская ложь стала составной частью коммунистической идеологии. А именно на этой идеологии взращивалось сознание большинства наших уважаемых ветеранов войны, которые до сих пор так любят воспитывать молодое поколение "в духе патриотизма".
Неимоверными усилиями победив величайшее зло эпохи, поколения ветеранов остались бесправными нищими, с мизерной пенсией и единственной привилегией - бесплатным проездом в городском транспорте. К юбилею победы, судя по всему, придется довольствоваться увеличенной дозой героической риторики да очередной юбилейной медалью.
